Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Пели при постриге несколько монахинь, а он слышал вокруг себя мощный монашеский хор мужских голосов: как будто пела вся белогорская братия, когда-то замученная и расстрелянная. Он ощущал их присутствие всем сердцем, чувствовал родство с ними, слышал их голоса, и душа замирала, и он даже украдкой смотрел по сторонам, пытаясь увидеть эту незримую братию. И это было чудом и утешением. Потом его, только что постриженного, оставили на ночь в храме вместе с заштатным батюшкой, потому что постриженика нельзя оставлять одного. Батюшка отошёл в сторонку и уснул на скамейке. А он молился перед аналоем, стоя на ледяном полу до самого утра в кожаных тапочках на босу ногу – и не чувствовал холода. И это было тоже чудо, и утешение. Он молился один ночью в этом холодном храме, и у него было странное ощущение: он стоит перед аналоем, а сзади – вакуум. Будто всю предшествующую жизнь отрезало – ничего нет в прошлом: ни имени, ни его прежнего – ничего. А он сам – совершенно новый человек с новым именем, и впереди только будущее, как у только что родившегося. Это ощущение вакуума позади становилось всё сильнее, и он вглядывался вперёд: что там? И перед ним открылась бездна, такая, что хотелось отшатнуться. Но он остался на месте и только всматривался вдаль. И вот с неба спустился луч как мост, и он ступил на этот мост и пошёл по нему. И увидел, что там, вверху, святые, и их много, они смотрят на него и зовут к себе. Он всматривался поражённо в лица и узнавал: преподобные Савватий Соловецкий, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Николай Чудотворец и ещё много других. Он пошёл к ним, потом побежал, и сердце захватывало, а он всё бежал и бежал. Подниматься по лучу было очень трудно, но он старался, а святые смотрели так ласково и звали к себе. Он уже понимал, как неимоверно трудно стремиться к ним, понимал, что целой жизни может не хватить, для того, чтобы чуть приблизиться к ним, но продолжал прилагать усилия… Бежал, бежал… И вдруг – всё закрылось. Духовное видение кончилось. И он опять увидел перед собой аналой, трапезный храм, спящего позади на лавке батюшку. В окнах брезжил свет, наступило утро. Это означало, что видение продолжалось очень долго, а ему показалось, что оно длилось считанные минуты. В храм вошли матушки, стали подходить под благословение, и всё приняло свой обычный вид. И только тогда он почувствовал холод и стал мёрзнуть. На часах было полседьмого утра, они совершили утренние молитвы и поехали домой, на Митейную гору. Он почти никому не рассказал о своём видении, храня его в сердце как духовное сокровище, духовный бисер… |
| 123 Между Ламой, впадающей в Волгу, и Сестрою, притоком Оки, Волок-Ламский был издревле одним из важных торговых пунктов, через который новгородцы получали произведения Рязанской земли. По усилении Москвы, Волок был в смешанном владении новгородцев и Москвы, подобно Ржеву и Рузе. – Половину Волока отдал Иван Калита знатному пришельцу Родиону Нестеровичу, предку Самариных, Квашниных и Квашниных-Самариных. Другую половину отнял от новгородцев сам Родион (Карамз., т. IV, стр. 243). – Князь великий Симеон Иванович «перезвал к себе смоленского князя Фёдора Святославича и дал ему Волок-Ламский совсем, а дочь его Евпраксию взял за себя замуж» (Родосл. книга во Временнике общ. ист. и древн., книга 10-я). Одно время Волок принадлежал лишившемуся своего удела Белевскому князю Михаилу Романовичу. – В 1389 году Волок, с двумя волостями и Ржевом состояли за Владимиром Андреевичем (Донским), а в 1405 году Волок и Ржев перешли к великому князю, взамен за Углич и Козельск (Собр. Гос. гр. и дог., т. I, и 38). – Белеутовские сёла на Волоке переданы были Софьей Витовтовной своему внуку Борису Васильевичу, которому отец его, Василий Тёмный завещал Волок, Ржев и Рузу (Собр. Гос. гр. и дог., т. I, 41 и 42). Таким образом, только по смерти Тёмного Волок делается средоточием и стольным городом особого удельного княжества, которое существовало с 1462 до 1513 года. (Собр. Гос. гр. и дог., т. I, 86 и 87). 124 Шевырев, не указывая, впрочем, на источник, говорит, что Геннадий был из Московских бояр. Он же говорит, что колыбелью иноческого жития Геннадия была Валаамская обитель; руководителем в ней был Савватий Соловецкий. Сведение это почерпнуто Шевыревым из жития Савватия, написанного по желанию Геннадия. 131 Не входя в подробности происхождения ереси жидовствующих, я отмечаю следующее известие Густынской летописи под 1507 годом. «В тож лето, за Краковом, собрася лестцов некоих тринадесят, иже поведахуся быти апостолами и единаго межи собою нарекоша Христом» и т. д. И тут же далее: «В сие лето, в Кракови, жид некто хуляше веру христианскую, его же з писма препревше огнем сожегоша» (Полн. С. Р. Л., т. II, стр. 365). |
| По времени должны были уже спуститься сумерки, но здесь долго светло как днём. Возвращаемся безлюдной лесной дорогой. Изредка попадается морошка. Она напоминает нашу костянику. Нашли несколько грибков. Пахнет таволгой и водой. Воды здесь много. Везде то озёра, то протоки, то болотца. Попадается северная орхидея – лиловая,напоминающая нашу ароматную любку, ещё называемую дремлик. В понедельник идём к шести часам в храм. Там день начинают с утренних молитв. Потом полунощница, молебен преподобным Зосиме, Савватию и Герману, часы и литургия. Вернулся отец наместник. Заметно меньше служащих, а хор состоял из… одного монаха. Голос у него приятный, чистый. Пел правильно, знаменно-протяжно. Согласиться можно, что знаменное пение больше помогает молитвенному настроению, не развлекает, не рассеивает. В этот же день нам предстояло посетить Зайчики. О них, этих островах (их два и оба – Заяцкие), не хочется распространяться, каждый может почитать о редкостной флоре, о неизведанных лабиринтах доисторических времён… Мы, вернувшись, поспешили ко всенощной. Завтра празднование святой равноапостольной княгине Ольги. Во многих храмах торжественная всенощная и литургия в самый день праздника. Здесь служит, как в будние дни, один иеромонах. Это ещё ничего, но когда с клироса доносится один голос, пусть и чистый, старательно выпевающий знаменную мелодию, нам кажется это недостаточностью для соборного прославления святой княгини, так много потрудившейся для утверждения на Руси Православия. Пусть бы и знаменный распев звучал, но был бы хор. Конечно, мы привыкли к служению наших отцов с хором. Иногда в Кузнецах хорик из трёх душ, но звучит он всё-таки куда торжественнее (да и бывает такое не так часто, больше летом). Пожалели, что в самый день праздника не сможем быть на Литургии. Объяснили, что в шесть утра собираемся, идём на причал и отправляемся на о. Анзер. Итак, впереди нас ждёт Анзер. Физически самый трудный участок пути: идти на катере часа полтора, а потом пешком девять километров. Это ещё наша В. Б. выхлопотала нам автобус до причала, сократив путь на три километра, а другие же группы прошли все 12 верст. Утро серое. Нам дали «сухой паёк» подкрепиться в пути и повезли ухабистой соловецкой дорогой на причал. Пройти лучше бы, если бы не надо было спешить, но нельзя и думать об этом, ведь надо уложиться в график, вернуться в намеченный час. Вечером отправляемся в Кемь, а ночью (вернее, ранним утром, в 4 часа 20 минут) – на поезд назад в Москву. |
| Цари и патриархи соловецких монахов всегда имели под своим непосредственным покровительством и отечески заботились об их благосостоянии и благополучии. Царское покровительство началось с великаго князя Ивана Васильевича III, милостиво уступившего монахам Соловецкие острова и давшего им первую несудимую грамоту 73 . С этих пор оно не только не прекращалось, напротив – возрастало все более и более. Набожные цари высоко ценили в монахах их подвиги духовные и их заслуги отечеству, которые выражались в участии их в защите северного поморья и в денежных жертвах в государственную казну. Царь Грозный просто благоговел перед подвижниками. В грамоте к соловецкому игумену Варлааму с братией он писал: «смея и не смея челом бью, что если Бога прогневали и вас своих богомольцев раздражили, и все православне смутили своими неподобными делами, и за умножение моего беззакония и ради многого согрешения моего Бог попустивл варварам христианство разорять. И вы бы пожаловали показали милость на нас смиренных и недостойных раб своих, пожаловали – молили Господа Бога и пречистую Его Матерь Владычицу нашу и Богородицу, и преподобных мудотворцев соловецких Зосиму и Савватия, и всех святых, чтобы Господь Бог и Пречистая Богородица праведный свой гнев отвратили и православное христианство от разорения освободили, и устроили бы всему православному християнству, и нам всем полезное. А мы и с детьми вам со слезами челом бьем» 74 . Почти ни одна просьба монахов к царю не оставалась без удовлетворения. Все царские грамоты, составляющие половину III части (до 174 л.) «Историческаго описания Соловецкого монастиря» архимандрита Досифея, суть не что иное, как царские ответы на челобития монахов, выражающие царское благоволение и милость. На правах покровителей цари лично наблюдали за целостью монастырскаго богатства, имея у себя отводные описи монастыря 75 , сами утверждали братский выбор настоятеля, келаря и казначея 76 , заботились даже о нравственной чистоте братии, указывая на их пороки и давая наставления как исправиться 77 . Представитель соловецкаго братства в Москве и постоянный ходатай по монастырским делам – строитель Соловецкого подворья пользовался от царя честью наравне с высшими духовными особами. Соловецкие монахи понимали, что от этого выборного старца зависят все выгоды их, которые они извлекали из близких отношений к царю; от него зависела поддержка этих отношений. Потому сюда назначались старцы, так сказать, с дипломатическим тактом, самые лучшие из всей братии и по уму и по нравственным качествам. Выбранный настоятелем и братией московский приказный старец утверждался в этом звании самим царем и с этих пор становился известным при царском дворе, вхожим в царские палаты, постоянным ходатаем по делам своего монастыря. В известные праздники и царские именины он вместе с прочими властями спешил ко двору «с почестью» от монастыря в виде образа чудотворцев, подходил к царской руке и получал «подачи». По временам принимал царей у себя 78 . |
| Старец кронштадтский – вы знаете, о ком я говорю – разве не напоминает нам и не повторяет ли на наших глазах в течение десятков лет этого древнего старца? Неистребимо живёт в душе человека потребность найти и облобызать святыню, поклониться ей, побыть в её освящающем и поднимающем дух общении. У русского православного народа потребность эта является особенно повышенной, она заполняет и потрясает всю душу народную, господствуя над всеми другими её интересами и запросами. И вот сюда, к чудному старцу, столько лет обращает свои взоры святая и святолюбивая Русь. Одни к нему являлись лично, с ним молились и молятся, получают совет и благословение, получали нередко и дар чудодейственной помощи. Как их ни много, они, сравнительно со всей Русью, – едва приметная часть народа. Все прочие, как юноша пред древним старцем, только созерцали это дивное видение нашего времени и радовались Божьей благодати, в нём почивающей, и возгревали веру и упование, и насыщались его обильной духовной трапезой слова, молитвы, непрестанного поучения, – поучения его жизни, подвига, любви, щедродательности, горящей веры и горящего слова, исходящего из уст его. От страны глубокой полунощи, где в борьбе с суровой природой, спасаясь от врагов, нашёл себе русский человек пристанище свободы и училище крепости духа и характера, воссиял наш светильник. Там некогда возросли великие духом преподобные Трифон и Феодорит, Зосима и Савватий, Герман и Кирилл и многие другие. Их духом напоённый стоит здесь более полувека великий в простоте веры и смирении пастырь-молитвенник, – на грани русского царства, у полунощной столицы, на конце земли русской, у самого моря, светя как маяк, разбиваемым житейским кораблям, среди мирских бурь и тревог житейских. Здесь, в этом святом храме, полвека трепетал самый воздух его от гласа молитв и воздыханий всероссийского пастыря и молитвенника; Здесь пролились его первые слёзы священнической молитвы; здесь возносились к Богу его пастырские скорби и радости; здесь около него было столько духовных восторгов веры, упований, столько событий и случаев возрождения, покаяния, спасения, отрад и утешения, столько чудес божественной благодати, – что поистине должно сказать словами Господа к Моисею у купины неопалимой: «изуй сапоги с ног твоих, место, на котором ты стоишь, свято»... Столько лет неизменно и непрестанно днём и глубокой ночью, и утру глубоку, ещё сущей тьме, он стоял здесь и учил, и молился. И дал ему Бог радость видеть, как город, известный в прежнее время только блудом и пороком, обратился во всероссийское чтимое место, в место паломничества, как действие его служения сказывалось всё шире и шире. |
| Один старец, обитающий в больничном коридоре окнами в самую крышу крепостной стены, с той стороны, где стояли неприятельские пароходы, затеплил лампаду Царице Небесной, приставил к окнам два образа: один преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев, а другой – восстановителя честных икон, святого патриарха Тарасия, и архиепископа Газского Порфирия и, помолившись им, сказал: «Преподобные, спасите»; с сими словами вышел он из своей келии и запер дверь. Что же? В соседней келье бомбой прошибло окно, изломало мебель, истрескало стены и пробило дверь; также и с другой стороны, в соседней же келии, проломало ядром стену; но к всеобщему удивлению, из всех пяти келий того коридора уцелела только одна келья старца, огражденная иконами, в которой не повредилось даже на единое стекло. Не есть ли это явная чудодейственная сила Угодников Божиих! Один старец лежал в своей келье на койке и боролся с помыслом: выйти посмотреть, что делается? Но лишь только он вышел из келии, как ядро, оборвавшее железную крышу на Казначейской палате, влетело чрез окно в келью старца, ударило в стену над самой его койкой, исщепило заднюю ее доску, потом отскочило к лежанке и по полу скатилось в угол. Если бы старец не вышел из келии, то подвергся бы неизбежной гибели. Тот же старец свидетельствует, что он сам видел на дворе, как подле одного птенца грянула бомба: едва оперившаяся чайка приподнялась, равнодушно посмотрела на железного гостя и уселась рядом: кто дал такое бесстрашие пугливому птенцу? Другая бомба, приразившись к стене Преображенского собора, упала в стаю маленьких чаек и разорвалась; но они успели разбежаться, не потерпев ни малейшего вреда. У деревянного шатра Прядильной башни, лицом к морю, свила чайка гнездо и вывела детей. Башня сия, по высоте своей, была повреждена; шатер ее сверху навылет пробило ядрами, а внизу, под Чайкиным гнездом, вырвало несколько досок и в слуховом окне не осталось ни одного стекла. И что же? Гнездо чайки сохранилось, как будто на воздухе, посреди растворенных ворот, и птички по-прежнему с писком просили у матери пищи. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Мы скоро это забываем и живем в небрежении, худшем прежняго. Не будем же таковыми; каждый из нас пусть старается положить благое начало к деланию добродетелей; поскольку и мзда от Бога готовится по мире трудов. Послужим Господу в жизни сей во смирении и кротости; Он Сам говорит: на кого воззрю, токмо на кроткого, и молчаливого, трепещущего словес Моих ( Ис. 66, 2 ). Правила, данные от отцов духовных, исполняйте без опущения; держитесь отеческих преданий и не нарушайте монастырских уставов. При встрече с братом, предваряйте его поклоном; в келью другого без нужды не ходите, возложенное послушание исполняйте со смирением; праздности всячески избегайте. В церкви Божьей стойте со вниманием и усердием; подвизайтесь ради сладчайшаго Иисуса от всей души и отриньте мирския пристрастия. Тогда Господь просвятит очи вашего сердца, и вы, уразумев сети бесовские, оставите злые страсти и, угодив Господу нашему Иисусу Христу, сподобитесь быть причтенными с первоначальниками нашими, отцами Зосимою и Савватием, в царствии небесном, которое да получим все мы благодатию Христовою». Два брата просили Феофана воспринять их от пострижения. Старец согласился, учил их иноческой жизни, и молился за них. Однажды во время молитвы, нечистый дух, явившись ему, сказал: «ты, злой старик, молишься об учениках; но не всегда они будут таковы, как при тебе; будет и наше время». «Бог не попустит этого», отвечал Феофан. В другой раз, когда он молился за этих учеников, Диавол сказал ему: «ты свое делаешь а я свое; одного двумя стрелами поразил, другому шепчу на ухо». Старец опечалился и, призвав учеников своих, нашел в них некоторые малые прегрешения; научив и вразумив их, отпустил. При архимандрите Паисии, в обители произошло некоторое нестроение. Ученики спросили Феофана: «сколько времени продолжится это смущение и кто будет архимандритом?» Старец отвечал: «враг Диавол испросил на время искусить обитель и живущих в ней; искушаемые же оказались нетерпеливыми. Поэтому, обитель потерпит поношение, но вскоре, молитвами Преподобных, это пройдет, и обитель еще более прославится. |
|
|
