| П. Лебедев пошел из нее искать приюта в Московском Университете, где заранее не мог ожидать себе особенного радушия при сильном вероятии в обратную сторону... Казалось бы, теперь открывался простор либеральничать „вовсю“, без боязни и стеснений, а почивший по прежнему оставался верным лишь долгу историка и ни на йоту не повернул влево ради тенденциозности, но кое в чем еще „поправел“ по вниманию к открывшимся историческим данным. Конечно, и литературная оппозиция, подготовившая возникновенье предубеждений насчет правоверия Ал. П. Лебедева, не переставала поддерживать их, иногда же выходила организованным систематическим походом целой „сомкнутой фаланги“ против полуслепого старика, чтобы окончательно дискредитировать его. В более принципиальных столкновениях покойный умел давать полновесную литературную сдачу и видным критикам, и пигмейским критиканам, но относительно личных нападок решительно заявлял нам такое правило, что „за всяким тычком не угоняешься“. Свою правду почивший вверял не собственной апологетики, а объективной научной работе непрерывного созидания. Последнее было яснее всяких защитительных речей, однако оказалось слабым против предрассудка именно потому, что в нем не было действительных оснований, почему не открывалось и объективного пункта для поражения и последующего устранения. Ведь в высшей степени характерно и знаменательно, что Ал. П. Лебедев умышленно не был привлечен к подготовительным „предсоборным“ работам касательно наших церковных реформ, и когда дело должно было решаться по разуму и заветам вселенской церкви, – в это время не нашлось места для лучшего нашего церковного историка там, где отовсюду собирали даже любителей и начетчиков, не всегда твердых в богословской терминологии. Поистине пророк не приемлется в отечестве своем... Имею прискорбные личные основания думать, что – по дурной привычке – и после, сохраняли пугливый скептицизм, насчет ортодоксальности Ал. П. Лебедева, 11 а некоторые признаки наводят на тягостную мысль, что и по смерти он не находит себе признания... |
| Его либерализм был другого, высшего сорта. Он всегда любил называть вещи своими именами. Отмечая светлые явления прошлой церковной жизни, он с такою же внимательностью изучал и темные черты древне-христианского быта, и, как опытный врач, ставил им точный диагноз в надежде указать путь для устранения их. В его лекциях и ученых трудах церковная история впервые восстановлена в своём естественном, натуральном виде и, так как в обычном течении человеческой жизни порок и заблуждение распространены несравненно шире и обильнее, чем святость и добродетель, то понятно, что и в прошлой истории церкви, как она изображена у А. П. Лебедева , далеко не всё оказалось так чисто и ясно, как это представлялось ранее. Диагноз болезненных явлений древне-церковной и византийско-восточной церкви, устанавливаемый им, часто сталкивающийся с господствующими предубеждениями и прочно укрепившимися взглядами и разрушавший их, и создал ему имя либерала. Очевидно, однако, что либерализм такого рода составляет собой необходимое качество всякого беспристрастного исследования. Он присущ каждой науке, и в особенности дисципли- —479— нам, изучающим человеческую жизнь, – и он, действительно, звучным мотивом проходил по всем лекциям покойного, составлял главную притягательную силу их и красной нитью блестит во всех изданных им ученых трудах. Сам отдавая все свои силы на служение церковно-исторической науке, А. П. Лебедев сумел вдохнуть научную энергию и в своих слушателей, и потому годы его профессорства в Академии ознаменовались небывалым дотоле подъемом церковно-исторического познания внутри Академии и поставлены были на такой высокий уровень, относительно которого можно только пожелать, чтобы он не понижался ни на один миллиметр. Этот достигнутый им успех объясняется не только научной постановкой его лекций и новизной излагаемых в них идей, невольно вызывавших у слушателей интерес к изучаемой им науке, но и тем серьезным вниманием, с каким он относился к студенческим работам. Он не жалел ни времени, ни сил для рассмотрения семестровых сочинений, не допускал в этой области никакого торгашества, и ежегодно давал самые разнообразные темы, обычно для студентов 2-го курса, которому он читал свои лекции. |
| Председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев в своих публичных выступлениях неоднократно говорил о том, что некоторые уголовные преступления так называемого " частного обвинения " должны быть декриминализованы. По его словам, такие уголовно наказуемые деяния, как оскорбление или побои, по степени вреда и общественной опасности несоразмерны наказаниям, которые предусмотрены за их совершение. За побои, причинившие потерпевшему физическую боль, но без какого-либо вреда здоровью (ч. 1 ст. 116 УК), или за оскорбление - унижение чести и достоинства лица, выраженное в неприличной форме (ч. 1 ст. 130 УК), виновный может не только заплатить штраф, быть приговоренным к исправительным или обязательным работам, но и получает судимость. А это, как отмечал г-н Лебедев, может самым негативным образом отразиться на всей последующей жизни провинившегося - ему могут не дать визу в иностранные государства, да и с трудоустройством и карьерой могут возникнуть определенные сложности. Министр юстиции Александр Коновалов объявил о том, что декриминализована будет статья " Оскорбление представителя власти " . Это вызвало недоумение у многих экспертов в юридических кругах. В частности, источники " Времени новостей " в судебной власти находят странным, что министр назвал именно эту статью и ни словом не обмолвился об оскорблении частного лица. " Оскорбление представителя власти по сравнению с оскорблением частного лица - деяние более тяжкое. Кроме того, в УК есть еще статья об оскорблении военнослужащего. Странно, что Минюст подходит к вопросу о том, что из этих оскорблений следует исключить из кодекса, а что оставить, столь избирательно " , - сказал источник. По его словам, в задачу Минюста также входит разобраться и с тем, по каким из преступлений средней тяжести можно и нужно снизить наказание по той же самой причине несоразмерности совершенного с грозящей ответственностью. Но о чем конкретно идет речь, пока совершенно непонятно. Верховный суд, впрочем, сам активно работает над гуманизацией Уголовного кодекса по своему направлению. В частности, к осени 2009 года готовится принятие постановление пленума суда с разъяснениями назначения мер наказания за совершенные преступления. Основной упор при этом предполагается сделать на то, чтобы судьи в приговорах назначали осужденным не только лишение свободы, как это бывает чаще всего, но использовали бы и альтернативные виды наказания, предусмотренные УК, - арест, обязательные и исправительные работы. |
| См. также краткие характеристики научной деятельности Ф. И. Успенского, включённые в историографические обзоры советской печати последнего десятилетия: 1. Жебелев, С. А. Русское византиноведение, его прошлое, его задачи в советской науке. Вестник древней истории, М., 1938, 4 (5), стр. 114–115. 2. Шангин М. История славян в трудах русских византинистов. Историч. журнал. М., 1941 12, стр. 134–136. 3. Лебедев, Н. С. Византиноведение в СССР за 25 лет. В сб. 25 лет исторической науки в СССР, Л., 1942, Акад. Наук, стр. 217–218. 4. Горянов, Б. Т. Академия Наук и византиноведение в дореволюционный период. Вести. Акад. Наук СССР, М., 1945, 5–6, стр. 184–188. 5. Пичета, В. И. Академия наук и славяноведение в советское время. Там же, стр. 163–165. 55. Лебедев, Н. С. Научное рукописное наследство акад. Ф. И. Успенского. ВизВ, т. I (XXVI), 1946, стр. 109–113. Доклад в апреле 1945 г. на сессии Акад. Наук, посвящённой Ф. И. Успенскому (см. 50). 56. Готалов-Готлиб А. Г. Ф. И. Успенский как профессор и научный руководитель. Там же, стр. 114–126. 57. Каптерев С. Н. Bibliographia Uspenskiana. Хронологический указатель трудов Ф. И. Успенского и литературы о нём. Там же, стр. 270–314. Сокращённый (в описательной части) вариант библиографии, входящей в подготовленную для печати по заданию Фундаментальной библиотеки ОН АН СССР рукопись: Материалы для обзора трудов и научной деятельности Ф. И. Успенского. С. Н. Каптерев. Сектор истории Фундаментальной б-ки ОН АН СССР. К.Р. Симон. Библиографические работы в области Византиноведения Фундаментальная библиотека общественных наук Академии Наук СССР приступила к библиографическим работам в области византиноведения около трёх лет тому назад. Работа с самого начала была запланирована широко в двух основных направлениях. Ранее всего было предпринято составление персональных библиографий крупнейших наших византинистов – и в первую очередь В. Г. Васильевского , Ф. И. Успенского и Н. П. Кондакова . Эти работы были поручены научному сотруднику Сектора истории Библиотеки С. Н. Каптереву . В отношении этих выдающихся учёных был принят один общий тип персональной библиографии. Библиография каждого учёного должна заключать в себе, прежде всего, краткий очерк его научной деятельности и обзор трудов, распадающийся на следующие части: а) анализ наличных материалов для характеристики научной деятельности учёного; б) указания на основные факты его научной биографии в связи с важнейшими данными о его литературно-исследовательской работе и в) обзор критических отзывов на важнейшие труды учёного, как современных этим трудам, так и позднейших их оценок. |
| Объявляя это частное положение из введения «готовым мнением», якобы «воспринятым» нами у г. Соколова, г. Лебедев спешит со своими опровержениями его по существу, и, по обычаю, настолько произвольными 200 , что после них уже нас нимало не удивляет приводимый им второй пример «заимствования» из той же книги... Между тем... эти два примера, как было... доказано, – плод творчества самого критика. На чем же основываются инсинуирующие разглагольствования г. Амф. Лебедева о «подавляющем» значении книги г. Соколова и о постоянных («все время») «заимствованиях» нами из нее руководящих мыслей в настоящем нашем исследовании и в прежних наших статьях? Более обильны указания рецензента на предполагаемые им «заимствования в VII главе нашей книги. Доля прямого значения книги г. Соколова для нас в этом месте вызывалась сущностью дела и положением литературы вопроса. Предмет VII главы нашего исследования во многом совпадает с главной основой, на которой г. Соколов строит выполнение своей задачи: и у нас, и у г. Соколова обозревается здесь русская противопротестантская полемическая литература. Суждение наше об этой важнейшей части в книге г. Соколова близко к мнению проф. И. И. Малышевского , к подробной рецензии которого мы и отсылали читателя (513 стр.), и значительно мягче приговора, выраженного А. Н. Пыпиным («Вестник Европы», 1885, V). И хотя, после общего указания на нее в начале VII главы, мы могли бы потом, излагая частности, повторительно и совсем не ссылаться на нее в данной главе, как поступали относительно других сочинений (напр., в VIII главе – по отношению к работам Пыпина и Брикнера, означенным нами в начале главы); однако в наиболее важных местах мы считали надобным снова цитировать и это сочинение, вместе со статьями А. Никольского и других авторов. Не понимаем поэтому, зачем г. Лебедеву понадобилось утаивать от глаз читателя существование таких прямых и ясных ссылок. Мы приведем эти случаи, просмотреть которые рецензент не мог и скрывать которые он не имел никакого права. Кроме зависимости от книги г. Соколова в суждении об ответе Грозного пастору Роките, где повторяемую нами частную мысль следовало бы, пожалуй, лучше снова отметить, г. Амф. Лебедев видит зависимость и заимствования в наших суждениях о книге Василия Острожского, об «Изложении на лютеры» Ивана Наседки и о полемике московских богословов с Фильгобером. Но в числе литературных пособий наших о последних памятниках нами прямо называется именно и книга г. Соколова 201 . Таким образом, даже двойные ссылки (общая и частные) на сочинение г. Соколова нимало не действуют на нашего ученого критика: вопреки им, он говорит о «негласном» заимствовании. |
| Очевидно, однако, что либерализм такого рода составляет собой необходимое качество всякого беспристрастного исследования. Он присущ каждой науке, и в особенности дисциплинам, изучающим человеческую жизнь, – и он, действительно, звучным мотивом проходил по всем лекциям покойного, составлял их главную притягательную силу и красной нитью блестит во всех изданных им ученых трудах. Сам отдавая все свои силы на служение церковно-исторической науке, А.П. Лебедев сумел вдохнуть научную энергию и в своих слушателей, и потому годы его профессорства в Академии ознаменовались небывалым дотоле подъемом церковно-исторического познания внутри Академии и поставлены были на такой высокий уровень, относительно которого можно только пожелать, чтобы он не понижался ни на один миллиметр. Этот достигнутый им успех объясняется не только научной постановкой его лекций и новизной излагаемых в них идей, невольно вызывавших у слушателей интерес к изучаемой им науке, но и тем серьезным вниманием, с каким он относился к студенческим работам. Он не жалел ни времени, ни сил для рассмотрения семестровых сочинений, не допускал в этой области никакого торгашества, и ежегодно давал самые разнообразные темы, обычно для студентов 2-го курса, которому он читал свои лекции. Зная те строгие требования, какие он предъявлял к сочинениям, студенты с особенным старанием относились к научной и литературной их обработке, тратили на них большую часть своих сил (хотя сочинения тогда представлялись всегда к определенному сроку) и с нетерпением ждали окончательного результата, всегда имевшего в их глазах высокую ценность. Всякую живую мысль он поощрял и против всякой шаблонности и компилятивности энергично восставал, и в своих примечаниях, испещрявших поля сочинения, он или иронизировал над неудавшимися quasi-yчehымu попытками неопытного писателя, или кратко указывал нужный исход из непрепобежденных затруднений. На хорошие баллы он был скуп, но и неудовлетворительных избегал, и свое авторитетное суждение о достоинствах прочитанных им студенческих работ открыто высказал в день своего 25-летнего юбилея в приветствии к студентам: «Многие из ваших работ (не только кандидатских, но и семестровых), – заявил он, – будили мою мысль, наталкивали меня на новые пути, носили чисто научный характер и смело могли бы появиться в печати» 89 . |
| П. Лебедев не доходил сам до последних мелочей всякий раз и в каждом случае, но это условливалось справедливым примененьем принципа разделения труда и доверием к работам других, специально занимавшихся частными вопросами и давших аргументированные результаты. И по самому смыслу дела, такое углубленье во все частности, неизбежно сопровождается мелочностью и при самом лучшем успехе разрешается непосильностью для создания чего-нибудь цельного и крупного, при всей несомненности микроскопических новинок. И когда открыты корни и средства их питания, – едва ли есть везде обязательная надобность самому снова производить инженерно-гидрологические разыскивания, откуда течет под дерево питающая влага... Ал. П. Лебедев считал достаточным дойти до родника и всесторонне ознакомиться с его свойствами, как они представлялись, возможно, обширному наблюдению компетентных специалистов. Отсюда – наряду с тщательными осведомлением в источниках – мы видим у Ал. П. Лебедева, поразительную обширность ознакомления со всей соответствующей литературой. С этой стороны его начитанность почти беспримерна и понятна лишь при том условии, что он всецело жил в книжно-ученом мире, где все открытия и литературные явленья были для него хорошими знакомыми или желанными и жданными гостями. И по самому характеру церковно-исторических, задач – круг этот не был тесно-замкнутым, но все же и давно привыкшие к грандиозной литературной эрудиции Ал. П. Лебедева, не редко терялись от неожиданности, сколь глубоко простиралась его научная пытливость и из каких отдаленных областей, он привлекал материалы для своих частных и специальных работ. Эта всесторонность литературного изучения, сообщавшая широту и отчетливость научным концепциям, спасала научный объективизм от крайностей критической изощренности. Последняя бывает, изумительна по детальности анализа, но разлагая все, утончается до такой степени, что режет сама себя, как неизбежно ломается всякое излишне заостренное лезвие, если даже оно сделано из Дамасской стали. |
| 534 Об этом дает знать историк Газе в своем учебнике: Kirchengeschichte, Vorrede, s.XIII. XXII. Leipz. 1858. 536 Redepenning. Gieseler’s Leben und Wirken. S. LIV. Этот очерк помещен при пятом томе: Lehrbuch der Kirchengeschichte von Gieseler. Bonn. 1855. 554 В русской церковно- исторической литературе Гизелером пользовались гг. Терновские в своем «Опыте руководства по церк. истории: три первые века христианства» (Киев, 1878). Здесь в предисловии говорится: «в основу очерков (наших) положен (кроме Гагенбаха) Гизелер, который своею сжатостью, серьёзности и ученою основательностью подобен Шлоссеру (?), свободен от предвзятых и крайних отрицательных воззрений» (стр. 1). Без сомнения Гизелером пользуются многие русские богословы, но скорее как справочной книгой, чем руководством по вопросам древней и средне-вековой церкви. 555 Kirchengeschichte. Lehrbuch für academische Vorlesungen. Vorrede, S. XIII. Leipzig., 1858. Autlage 8-te. 570 Kirchengeschichte. Vorwort. S. III. 2-te Auflage. Leipzig. 1872. Церковная история Гассе. Перевод с немецк. Н. Соколова. Предисловие, стр. V. Казань. 1869–1870, т. I и II. 584 Труд заключает три части Ги тома): и они обхватывают историю церкви до XIX века. I Theil, 1876; II Th. 1879; III Th. 1882. Erlangen. 590 Часть церковной истории Герцога (после разделения церквей) с изменениями переведена проф. Лопухиным в его «Истории христианской церкви», т. 2-й, Петерб., 1891. 591 Скажем несколько слов еще о других немецких учебниках, не вошедших в наши очерки. Заслуживает хотя краткого упоминания из них прежде всего Руководство Иоганна Георга Энгельгардта (Engelhardt), профессора в университете в Эрлянгене († 1855). Его Handbuch d. Kirchengeschichte в 4-х томах явился в 1832–4 годах. Энгельгардт был человеком энциклопедического образования, знал не менее 16 языков, знаком был не только с историей, но и словесностью, поэзией, искусством. Возможно широкая ученость, универсальное образование были его целью и идеалом. Это стремление однако же не причиняло никакого ущерба его церковно-историческим работам. |
| В 1727-м году посажено 300 яблоневых дерев, купленных в Новгороде 2424 . В сентябре 1725-го года решено «в огороде, который возле новозаведенного саду, на берегу Черной речки», сделать «инжерию» в 5х2½ сажени 2425 . В феврале 1726-го года наместник распорядился обнести забором, с трех сторон, место для огорода «под сажение про монастырский обиход овощей», «против Невской каменной Канцелярии до прешпективой дороги». Забор был рассчитан на 138 сажен, вышиною в 4 аршина 2426 . В конце 1727-го года Шульца уличили в том, что он послал в город при посредстве жены к своему знакомому иноземцу 15 фунтов монастырской капусты браунколь. После этого он был вторично, и на этот раз окончательно, отрешен от должности и 14-го января 1728-го года ему был подписан абшит 2427 . Обветшавшие оранжереи были разобраны и, вместо них, построены новые – в 1736-м и 1741-м годах 2428 . В 1742-м году у Монастыря было 4 огорода: первый – где имелся старый скотный двор, второй – за Семинарией, где был монастырский прежний конюшенный двор, третий – подле Канцелярии, четвертый – против Канцелярии на лугу, подле монастырских магазинов 2429 . Для прогулки построены были на озерке близ Монастыря «хоромы и гульбища» 2430 . Озерко называлось Волковоким. На нем заведены были 5 лебедей, – впрочсм, неудачно: одного уверовали, другой пал, будучи изщипан другими лебедями, а третьего, чтобы не улетел, присматривавший за ним сторож, по совету рыбака, покормил свинцом и отравил 2431 . К земляной канальной и прочим работам в 1725-м году, в октябре, по требованию архитектора, заказано с подряда 100 тележек 2432 . Канал был проектирован архитектором Швердфегером «побочной огородной», длиною в 244 сажени, шириною вверху – 2 сажени, внизу сажень, глубиною и сажень, Потом часть канала решено было делать шириною вверху 3 сажени и внизу 2 сажени. А затем к этой мере, в виду оплывания болотистой земли, прибавлено было по аршину. Канал к концу ноября был готов от Черной речки на 137 сажень и был в первой линии длиною 22 сажени – в ширину сверху 3 сажени, внизу 2 сажени, глубиною сажень; во второй линии – в длину 15 сажень; в третьей линии – в длину 22 сажени; ширина и глубина во всех линиях одинаковая; в четвертой линии длиною (64 сажени, шириною сверху 2 сажени с аришном, внизу сажень, с аршином, глубиною сажень. От столярни вырыто было канала 15 сажень длины, шириною сверху в 3 сажени, внизу в две, глубиною в сажень. Кроме того, начато такого же размера канала еще 8 сажень. Черная земля была складываема в расстоянии 5-и сажен, белая – 4-х 2433 . |
| Развитие профессионального обучения оказало двоякое влияние на палехскую икону. В подобной методике присутствовал фактор принуждения, штампа - за время ученичества действия оттачивались на уровне автоматизма. Это способствовало сохранению формальных признаков местной иконописной традиции, популярных у заказчиков с 30-х гг. XIX в., но вместе с тем послужило причиной усиления стилизаторства и ремесленничества в живописи П. 2-й пол. XIX в. С 1902 по 1918 г. в П. существовала иконописная школа, организованная Комитетом попечительства о русской иконописи. Срок ученичества был сокращен до 4 лет, ликвидирована специализация личников и доличников, введено преподавание академического рисунка, перспективы, анатомии, истории искусств, Закона Божия. Заведовал учебными мастерскими имевший академическое образование Е. И. Стягов. Количество учеников в первый год обучения составило 23 чел. Иконопись в разные годы преподавали М. П. Парилов, И. А. Сафонов-Варварин, И. М. Баканов. Иконопись XX-XXI вв. В советское время палехских художников привлекали к работам по восстановлению древнерус. монументальной живописи. В 1946-1951 гг. палешане участвовали в реставрации наружных фресок Успенского собора, стенных росписей Успенского и Благовещенского соборов Московского Кремля, Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. В работах принимали участие как бывшие иконописцы, так и новое поколение художников лаковой миниатюры. В наст. время палехские иконописцы выполняют храмовые росписи, пишут иконы для иконостасов и небольшие моленные образы. Художники работают как индивидуально, так и коллективно, объединяясь в творческие артели и мастерские. Крупнейшим в П. многопрофильным предприятием, где задействованы иконописцы, архитекторы, резчики, конструкторы, столяры-краснодеревщики, позолотчики и левкасчики (более 150 чел.), является созданная в 1996 г. А. В. Влезько и Ю. В. Фёдоровым мастерская «Палехский иконостас». Иконописная мастерская «Лик», возглавляемая О. Шуркусом, объединяет художников, в разное время окончивших Палехское художественное уч-ще. Большой опыт монументальных работ имеет мастерская В. Курилова. В т. ч. храмовым искусством занимаются мастерские «Славянский дом» О. Духанина, «Возрождение» А. Гусаковского и И. Лебедева. Традиции палехской иконописи использованы совр. художниками при украшении кафедральных соборов Минска, Астаны, Ижевска, Воронежа и др. городов. |
|
|
