| Под греческим влиянием начала развиваться и самостоятельная латинская историография. Прежде всего выступает историком Лактанций в своем сочинении «De mortibus persecumo-rum» («О смерти преследователей»). Задача этого сочинения – показать, что все императоры, которые преследовали христиан, умерли неблагополучно. Лучшее прежнее издание этого труда – издание Bünemann " а, вышедшее в 1739 году в Лейпциге. В настоящее время имеется новое издание Венской Академии наук, сделанное Брандтом (vol. XXVII, 1897) 34 35 . Затем далее идет в счет труд Руфина († 410), который не только обработал на латинском языке историю Евсевия, но и довел ее до смерти Феодосия (395), главным образом на основании устных сообщений, полученных им во время путешествия в Александрию, и вообще на восток. Этот самостоятельный его труд обнимает две книги. Относительно значения труда Руфина нужно заметить, что он произвел влияние на греческую церковную литературу. О достоинстве труда Руфина ученые (Gwatkin) очень невысокого мнения, мотивируя это тем, что Руфин сообщает много невероятного и умалчивает о действительно бывших исторических фактах; например, говорят они, он, хотя и имел возможность сообщить очень много из жизни св. Афанасия, как человек, знакомый с друзьями этого святителя, ограничивается сообщением только двух анекдотов, да и то ненадежного свойства. Но заключение, что Руфин вообще недостоверен в своих сообщениях – излишний пессимизм; некоторые сообщения его очень важны, как, например, сообщения о христианах в Эфиопии, Грузии и христианах-сарацинах как заимствованные им из рассказов лиц, знавших самих проповедников Слова Божия в этих странах лично, – надежны. Наконец, о позднейших событиях он рассказывает как очевидец, и потому рассказы достойны того, чтобы отнестись к ним с доверием. Руфин примыкает к тем историкам, которые взяли за образец труд Евсевия, и потому заслуживает нашего сочувствия. В другом своем труде, «Historia monachorum», он факты, сообщенные раньше его другим писателем, выдал за свои собственные сообщения и тем, конечно, набросил тень на свое сочинение. Эта проделка Руфина имела то следствие, что ученые начали подозревать все его исторические сообщения как недостоверные. |
| В этом отношении, кроме простоты и безыскусственности в рассказе, которою Житие Кириллово отличается столько же, сколько и житие Мефодия, – в рассматриваемом памятнике не может не обратить на себя внимание необыкновенная подробность в повествовании, которая служит лучшим ручательством истинности повествуемого и современности повествователя. Так напр. находящиеся в житии подробности о первых годах жизни Кирилла, о путешествии к Сарацинам, о посольстве Моравлян, о пребывании в Венеции, Риме и проч. не могут не привести к заключению, что автор Жития или был свидетелем описываемого, или слышал все это от самого Кирилла, или Мефодия. Некоторые места невольно заставляют даже думать, что автор как будто вел дневник событий, которые он описывает. Укажем в этом отношении на описание совершения Славянской Литургии в Риме. Да и вообще в Житии столько мелочных подробностей, столько хронологических и топографических указаний, столько названий лиц, местностей, предметов, что все это могло сохраниться только в памяти непосредственного свидетеля, или участника события, или по крайней мере слышавшего о них от самих действователей. Из Жития Кириллова видно, что автор его пользовался и источниками письменными; но за то какие это были источники, и как много возвышают они историческое достоинство памятника? Это были: во 1-х сочинение самого Кирилла, в котором описано было им прение его о вере, бывшее во время пребывания его у Хазаров; во 2-х Описание обретении мощей св. Климента Римского , приписываемое одними так же Кириллу, а другими Клименту Ведическому, т. е. тому самому, которому приписывается иными и Житие Кирилла. Первое сочинение к сожалению не дошло до нашего времени, сохранилась только память о нем в древней нашей письменности, (где оно известно под названием: Кирилл Словенский), и извлечения из него в рассматриваемом Житии, перешедшие, как выше было замечено, в Палею. В Житии Кирилла (§ X.) говорится, что названное сочинение переведено было Мефодием на Славянский язык, следовательно писано было (конечно прежде изобретения Славянской азбуки) первоначально на Греческом языке. |
| Сочинение это вызвано появлением богомильской ереси и составлено по поручению императора Алексея Комнина лучшими греческими богословами того времени. Евфимию была поручена редакция этого труда. Паноплия состоит кроме пролога из 28 титулов или отделов. В ней опровергаются мнения противные истине православия, при чем из исчезнувших ересей Евфимий затрагивает только знаменитейшие и те, «огонь которых, по его словам, хотя и потух, но от которых остались в церкви тлеющие угли». По мысли Евф., Паноплия должна была доставлять оружие на будущее время для духовной борьбы с разными обнаружившимися заблуждениями и Зигабен надеется, что «этим разнообразием стрел и оружия можно наверное отразить всякое нападение на религию». Но такие надежды на Паноплию не оправдываются ее содержанием. Для борьбы с новыми ересями здесь употребляется устаревшее оружие прежнего времени. Паноплия – это крупное и характерное произведение времени упадка греческой литературы. В ней нет самостоятельной творческой мысли, а лишь одни собранные по заказу выдержки из прежней святоотеческой литературы, при чем свидетельства отцов не всегда удачно приводятся. Даже когда заходит вопрос о современных Евфимию павликианах и сарацинах, он отделывается выписками из прежних церковных писателей. Наиболее самостоятельную часть представляет 23 титул, написанный для обличения богомилов. Здесь Евф. был поставлен в исключительно благоприятные условия: он находился в близких отношениях к недавно появившимся еретикам и имел возможность пользоваться даже принадлежавшими им письменными источниками. Поэтому его труд есть главный источник для истории богомильства, но отсутствие беспристрастия заставляет осторожно относиться к сообщаемым им сведениям. Кроме «Паноплии» Зигабену принадлежат еще несколько небольших полемических сочинений: Спор о вере с сарацинским философом, Опровержение нечестивых мессалиан (т. е. богомилов) и Против еретиков, которые носят название фундагиатов. Эти сочинения составляют как бы пополнеиие к Паноплии. Издания и литература |
| Паннонское житие Мефодия, специально назначенное для изображения жизни и деятельности описываемого лица, естественно тем подробнее и точнее должно следить за всеми переворотами в положении этого лица, чем ближе стоял к нему автор, как известно, современник Мефодиев и его ученик. С этой стороны немыслимо соперничество с житием ни одного из остальных источников. И в самом деле, паннонский жизнеописатель не пропустил случая остановить внимания на времени и побуждениях для посвящения Мефодия в сан епископа. Тогда как до первого отправления из Рима к Коцелу говорит он лишь о посвящении Мефодия в поповство, вот какое известие находим мы у него вслед за посланием папским, отправленным к Коцелу и Ростиславу с Мефодием: же и коцель съ великою и пакы посла и къ апостоликоу, и два десте моужъ честныя чди, да и емоу свтитъ на епископьство вь еже и бысть». Итак, вот когда состоялось возведение Мефодия в епископа и вот до какой степени точен, последователен и подробен биограф паннонский. Да и можно ли ожидать от римского двора такой поспешности, близкой к неосторожности, какую хотят навязать ему современные авторы католические, уверяя, будто папа, в течение какого-нибудь года пребывания солунцев в Риме, посвятил их в епископы, а по мнению Гинцеля, даже через несколько недель после прихода из Моравии? Подобный способ действия крайне несогласен со знакомою уже нам выжидательною политикою римской курии и с ее системою удовлетворять интересам подчиненной ей паствы, мало-мальски несогласным с ее собственными, только в нужде, из опасения потерять упорством гораздо большее. В 868 и в первую половину 869 года настоятельной нужды еще не было; лишь в последующее за этим время обнаружилась она явственнее, когда возобновившиеся дружественные сношения с Царьградом требовали справедливого внимания к нему и устранения поводов к недоразумениям, когда болгарский вопрос выступал на череду окончательного решения и вызывал двор римский к доказательствам уважения славянской народности и когда, наконец, моравская народность, под водительством мудрого Ростислава, подорвала немецкое владычество; когда, в свою очередь, папа и в политическом отношении неизбежно нуждался в поддержке от императора византийского по поводу начавшихся войн в южной Италии с сарацинами, захватившими значительную часть владений папских. |
| 1254 Спытигнев, сын чешского князя Борживоя II и, таким образом, двоюродный брат Владислава II, которого он сопровождал в крестовом походе. Причина конфликта неизвестна. 1255 Кого имеет в виду Винцентий? На право зваться зятьями Владислава II в 1148 г. могли претендовать восточнобаварский граф Фридрих Богенский (муж сестры чешского князя) или, возможно, также Генрих, бургграф регенсбургский (женатый на сестре Гертруды, супруги Владислава); муж другой сестры Гертруды, польский князь Владислав II, к этому времени уже находился в изгнании. 1256 В государстве Пржемысловичей было два епископства: собственно Чешское – в Праге и Моравское – в Оломоуце. 1263 Пражское епископство входило в состав Майнцской архиепископии, так что пражские епископы рукополагались, как правило, в Майнце тамошними архиепископами (митрополитами). 1264 Владислав II Изгнанник. Датировка Винцентия неточна: на самом деле описанные им события имели место в 1146 г. О столкновении между Владиславом II, старшим сыном польского князя Болеслава III от брака со Сбыславой, дочерью киевского князя Святополка Изяславича, со своими младшими братьями Болеславом IV, Мешком III и Генрихом, которые происходили от второго брака Болеслава III, см. 46, примеч. 1185. 1265 Кого чешский хронист именовал «сарацинами», неясно; быть может, какие-то половецкие отряды, пришедшие с русским союзниками Владислава II (см. следующее примеч.)? Ср. 5, примеч. 118. 1266 Владислав II опирался на помощь киевского князя Всеволода Ольговича, тогда как младшие Болеславичи поддерживали на Руси союз с сыновьями киевского князя Мстислава Великого – прежде всего с Изяславом, с малолетним сыном которого Мстиславом была помолвлена их младшая сестра Агнеса (Агнешка) (см. 36, примеч. 869). 1267 Болеслава IV. Винцентий ошибается: Познань была стольным городом Великопольского удела Мешка III, тогда как Болеслав IV имел уделом Мазовию. 1270 Владислав II Чешский и Владислав II Польский были женаты на сестрах, дочерях австрийского маркграфа Леопольда III, и, тем самым, сестрах по матери германского короля Конрада III – Агнесе, дочери императора Генриха IV (ср. 46, введение). |
| И. Д. знает, что мусульмане называют христиан «отождествителями» (ταιριστα), полагая, что они оспаривают единство Бога, отождествляя с Ним Христа, а также идолослужителями, к-рые «служат Кресту». 1-е из этих обвинений имеется в Коране, 2-е - в хадисах, традициях, восходящих к пророку. И. Д. упоминает также о «писаниях» (γραφα) мусульман и рассматривает 4 из них, к-рые он называет «Женщина», «Верблюд Бога», «Стол» и «Корова». 1-е и 2 последних являются традиц. названиями сур Корана; «Верблюд Бога» отсутствует в Коране, однако нек-рые истории, заимствованные И. Д. из этого «писания», обнаруживаются в др. сурах. По-видимому, И. Д. не знал о Коране: возможно, потому что его работа соответствует периоду формирования исламской традиции, предшествующему возникновению Корана в целом, когда суры существовали отдельно. И. Д. цитирует из них в основном для того, чтобы подвергнуть критике отдельные аспекты мусульм. учения и практики: в первую очередь закон о женитьбе, который, по его мнению, поощряет многоженство и разводы. В соч. «О ересях» И. Д. завершает описание ислама, приводя лишенный комментариев краткий список мусульм. обычаев: обрезание, отрицание субботы и Крещения, пищевые законы, полный запрет алкоголя. В «Беседе сарацина с христианином» речь идет в основном о философских вопросах. При этом обсуждаются «центральные проблемы, занимавшие мусульманскую богословскую мысль в начале VIII в.» ( Khouri. 1969. P. 71), особенно вопросы Промысла, свободной воли человека и природы Корана, сотворенной или несотворенной. Автор со знанием дела обращается к этим предметам, последовательно опровергая доводы оппонента, особенно в вопросах нетварной природы Слова и Духа Божиих, отрицание Которых, подчеркивает он, может подвергнуть опасности жизнь его собеседника. Тон рассуждений И. Д. об исламе предполагает, что эти произведения могли быть адресованы только христианам. Очевидно, что И. Д. не воспринимал ислам как одну из «мировых религий», породившую особую культурную традицию: для него ислам был араб. подобием иудаизма, грубо использующим христ. и иудейские источники. При этом И. Д. описывает ислам исключительно точно. Он говорит о монотеистической религии пророческого вдохновения, к-рая видит главную ошибку отрицающих ее в том, что они отождествляют с Богом нечто отличное от Бога и потому тварное. Он также знает о содержании полемики ранних исламских богословов. Эта точность давала более поздним визант. богословам возможность опираться на сочинения И. Д. в своих выступлениях против ислама. |
| Резкое увеличение числа переводов арабоязычных сочинений, последовавшее после захвата в 1085 г. Толедо христианами, отражало рост интереса европейцев к достижениям арабо-мусульм. культуры. Появились люди, способные осуществить эти переводы на уровне требований эпохи. Англичанин Роберт из Кеттона (впосл. архидиакон Памплоны) и Герман Далматийский занимались в Испании переводом араб. сочинений по астрологии и метеорологии. Европа готовилась ко 2-му крестовому походу, и ок. 1142 г. по указанию Петра Достопочтенного, аббата мон-ря Клюни, они осуществили при помощи «сарацина Магомета» 1-й перевод К. на латинский язык (Lex Mahumet pseudoprophete). В 1209-1210 гг. Марком Толедским по заказу архиеп. Родриго Хименеса де Рады (ок. 1170/80-1247) был осуществлен 2-й лат. перевод К. Заказ преследовал актуальные политические и миссионерские цели и помимо К. включал перевод ряда сочинений Мухаммада ибн Тумарта (ум. ок. 1130). В отличие от Роберта из Кеттона и его помощников, которые в соответствии с представлениями о характере работы переводчика стремились исправить «варварский», по их мнению, текст оригинала и из 114 сур сделали 124, Марк Толедский старался переводить буквально и в сложных случаях оставлял перевод смутным, нежели дописывал текст. Марк в своем переводе сохранил и названия сур, опущенные Робертом из Кеттона. Перевод Марка, превосходивший труд его предшественников, остался неизданным и долгое время не был оценен ни теологами, ни историками. В целом раннелат. переводы - это пересказы, переложения текста, выполненные с целью доказать несостоятельность претензий мусульман на обладание божественным откровением. При этом христ. «опровержения» часто основывались на ошибочном понимании текста. Если христ. авторы активно использовали «диавольский закон» и «учебник насилия» в антимусульм. полемике, то мусульм. авторы привлекали в полемических целях священные книги христиан. При этом уровень знания мусульм. авторами библейских текстов был значительно выше уровня их оппонентов в изучении К. Священные книги христиан и иудеев - «людей Писания» - рассматривались в исламе как ниспосланные Богом, хотя и искаженные людьми, и были наряду с другими источниками толкования К. Принципиальное различие заключалось в том, что если для общественного сознания христ. Европы было характерно неприятие ислама как такового, то для мусульман иудаизм и христианство - лишь ступени на пути человечества к истине, возвещенной К. |
| Александрия Александрия (город, названный именем Александра) ( Дeяh. XVIII, 24, XXVII, 6 ) – знаменитый город, основанный Александром Великим в Египте около 333 г. до Р. X. Она была расположена на мысе, выдающемся в южный берег Средиземного моря и между Средиземным морем и озером Мареотисом, более к югу, чем настоящий город того же самого наименования. Древняя Александрия была некогда центром науки и ученых знаний; она соперничала с Римом по своему пространству и некогда считалась первым коммерческим городом на земле. Историки передают, что свободное народонаселение Александрии превышало 300 тыс. человек и что она имела в то же самое время равное число невольников. О древнем великолепии ее можно судить по развалинам древних улиц, обломкам колонн, обелисков, храмов. По смерти Александра она сделалась столицей Египта и была резиденцией Птоломеев в продолжение 292 лет, которые украсили город многочисленными изящными зданиями и снабдили его библиотекой, состоявшей из 700000 томов, сожженной в VII ст. сарацинами. Она славилась также своим маяком, построенным на острове Фарос. От дней апостольских до сарацинского вторжения она находилась под владычеством Рима. Так как Александрия была громадным рынком для сбыта между прочим пшеницы, то сотник, наблюдавший за Павлом, во время его путешествия в качестве пленника в Рим, скоро нашел корабль александрийский, нагруженный пшеницей и отправлявшийся в Италию. Некоторые из гонителей архидиакона Стефана были из этого города; жителем этого города был красноречивый Аполлос; здесь жили Климент, Ориген – знаменитые христианские учители, и Арий, основатель секты ариан. Здесь был сделан греческий, или александрийский, перевод Библии 70 учеными иудеями (толковниками), называемый посему переводом LXX. В Александрии жило множество иудеев. Они имели несколько синагог. Новейшая Александрия построена на развалинах древнего города; она служит только портом города Каира, в котором производится мена товаров; находится на расстоянии 125 англ. миль к с.-з. от Каира и служит местопребыванием многих европейских купцов и факторов, с народонаселением около 40 тыс. человек. Читать далее Источник: Библейская энциклопедия/Никифор (Бажанов) – Москва : Локид-Пресс; РИПОЛ классик, 2005. – 795 с. ISBN: 5-320-00440-0 Поделиться ссылкой на выделенное |
| Прокопию непосредственно следовал хорошо образованный юрист Агафий из Малой Азии, который оставил наряду с некоторым количеством стихотворений и эпиграмм несколько искусственно написанную книгу «О царствовании Юстиниана», которая охватывала период с 552 по 558 гг. Следуя за Агафием, Менандр Протектор писал во времена Маврикия «Историю», которая была продолжением сочинения Агафия и излагала события с 558 по 582 гг., то есть до года восшествия на престол Маврикия. Только фрагменты этого сочинения существуют сейчас. Они, тем не менее, дают достаточно материала для того, чтобы оценить важность этого источника, особенно с географической и этнографической точки зрения. Этот материал достаточно показывает, что Менандр был лучшим историком, чем Агафий. Сочинение Менандра было продолжено Феофилактом Симокаттой, египтянином, который жил во времена Ираклия и занимал должность секретаря императора. Исключая небольшое сочинение по естественной истории и собрания писем, он описал время Маврикия (582—602). Стиль Феофилакта перегружен аллегориями и искусственными выражениями в гораздо большей степени, чем у кого-либо из его предшественников. «В сравнении с Прокопием и Агафием, — говорит Крумбахер, — он является пиком быстро поднимающейся кривой. Историк Велизария, несмотря на напыщенность, все же прост и естественен; щедрее в поэтических цветистых выражениях поэт Агафий, однако оба эти писателя кажутся более непосредственными в сопоставлении с Феофилактом, который удивляет читателя на каждом повороте новыми неожиданными вспышками и искусственными картинами, аллегориями, афоризмами, мифологическими и другими тонкостями». Однако, несмотря на все это, Феофилакт является прекрасным, основным источником о времени Маврикия. Он дает также очень ценную информацию о Персии и славянах на Балканском полуострове в конце VI века. Посол Юстиниана к сарацинам и эфиопам Нонн оставил описание своего далекого путешествия. Время сохранило только один отрывок который находится в сочинениях патриарха Фотия. |
| С большим правом можно назвать Петра автором другого, несомненно не сохранившегося произведения. Менандр Протиктор при описании посольства к Хосрою замечает, что он передает веденные Петром и Хосроем переговоры не на аттическом языке, но с верностью подлиннику и в той же форме, которую употреблял сам Петр 23 . Из этого следует, что Петр представил подробный отчет о своем посольстве. Где и как это случилось, мы не знаем. В сочинении Περ πολιτικς καταστσεως нечто подобное могло бы находиться; но также легко допустимо, что Менандр имел перед глазами официальный отчет Петра правительству. Издания. Упомянутые на первом месте фрагменты из эксцерптов «De legationibus» и из Лексикона изд. В. О. Niebuhr СВ с Дексиппом и др., (1829), стр. 121–132; перепечатано PG, CXIII, 663–676. – L. Dindorf, Hist.gr. min. I, 425–437. – Эти фрагменты и, так называемый, «Anonymus post Dionem» изд. С. Mller, FHG, IV, 184–199. – Все эксцерпты «De legationibus», принадлежность которых Петру показал лишь de Boor, и которые сохранились в одном ватиканском палимпсесте, изд. А. Mai, Script, vet. nova collectio, II (Roma, 1827), 197–246; затем L. Dindorf, Dio Cassius, V (1865), 181–232. § 5. Ноннос (Νννοσος) происходит из семьи, в которой, как и в семье Петра, дипломатическая служба была наследственной. Его дед был послан императором Анастасием к одному сарацинскому государю; его отец служил императору Юстиниану I; сам Ноннос был в царствование Юстиниана послом к сарацинам и другим народам Востока. По имени отца (’Аβρμης), переданному Фотием, можно заключить, что Ноннос был семитом. Вероятно, благодаря наследственному знанию восточных языков, они и получали дипломатические поручения. Своим местом в истории греческой литературы Ноннос обязан сочинению, в котором описывает свое посольство. Мы обладаем отрывком из него у Фотия (cod. 3), который сообщает кое-что и об авторе. Этот бесценный в географическом и этнографическом отношении фрагмент содержит, кроме замечаний о природе виденных на пути местностей, сообщены о встретившемся Нонносу народе малого роста с черным цветом кожи, обросшем волосами по всему телу. Кроме Фотия, Нонносом пользовались хронисты Малала 24 и Феофан 25 не называя, однако, своего источника. |
|
|
