| Услыхав о приближении посла, посылали пристава встречать его на границе и во все продолжение пути давать ему корм с медом и вином; Максимилианову послу Снупсу велено было давать в Новгороде на день по курице, по две части говядины, по две части свинины, по два калача полуденежных, а соли, заспы, сметаны, масла, меду и вина, сколько понадобится. Потом другой пристав встречал посла в некотором расстоянии от Москвы; в день представления сановники встречали его внизу лестницы и перед палатными дверями. Вошедши в приемную палату, посол правил поклон великому князю от своего государя; великий князь, вставши, спрашивал о здоровье последнего, давал руку послу и приказывал ему садиться на скамью против себя. Посидевши немного, посол вставал и подавал верющую грамоту, а после грамоты представлял поминки, или дары. Прием происходил в присутствии сыновей великокняжеских и всех бояр; первым посол также правил поклоны (хотя и не всегда), они давали ему руки и спрашивали о здоровье. В тот же день посол обедал у государя, а после обеда великий князь посылал к нему на подворье потчивать вином и медом, или, как обыкновенно выражались, посылал поить посла, Мы видели, как Иоанн III наказывал своим послам, чтоб они при этом потчиваньи не напивались допьяна; но послы, приезжавшие в Москву из других государств, как видно, не получали подобных наказов: литовский посол Станислав Глебович, напившись пьян, вздумал говорить присланному потчивать его князю Ноздреватому о цели своего посольства, о сватовстве своего государя на дочери великого князя и т. д.; о венгерском после говорится: " Ел у великого князя, а после стола князь великий посылал поить его; посол в ту ночь пьяный расшибся и не мог быть на другой день с королевскими речами " . На отпуске посла великий князь после ответа, касавшегося цели посольства, приказывал с послом поклон к его государю и благодарность за подарки. Желая оказать особенную благосклонность Максимилианову послу Юрию Делатору, великий князь на отпуске сделал его золотоносцем, дал ему цепь золотую с крестом, шубу атласную с золотом на горностаях да остроги (шпоры) серебряные вызолоченные. При отправлении русских послов в чужие государства до границы давались им подводы от яма до яма, на наем подвод за границею выдавались деньги; в подорожной грамоте Юрию Траханиоту и Василию Кулешину, отправлявшимся в послах к Максимилиану, говорилось, чтоб везде давалось каждому из них по тринадцати подвод, корму давалось бы каждому на всякой станции - туша баранья, а овчина назад, три курицы, хлеб. Значительные люди, кроме Крыма, отправлялись послами только в важных случаях, например для подтверждения мирного договора; обыкновенный наказ послам состоял в том, чтоб они как можно более узнали о состоянии и об отношениях государства, в которое посылались, и как можно менее сказали о своем государстве. |
| Грузия не могла дождаться, чтобы Россия в царствование Алексея управилась когда-либо с своими европейскими врагами и могла начать войну в отдаленном Закавказье. Грузинские цари указывали на персиян как на главных врагов своих, от которых русский царь должен оборонить их; но между Персиею и Россиею издавна происходили дружественные сношения, которые невыгодно было порывать. В 1650 году приехал в Москву посол шаха Аббаса Магмет-Кулыбек и привез в подарок от шаха 4000 батманов селитры. В ответе с боярами посол начал старыми жалобами на воровских козаков: взяли они у шахова купчины под Бакою на море с бусы товару на 3000 рублей да 2000 рублей денег, разбойников выбило из моря на берег. Терские воеводы это пограбленное имение взяли, а в Персию не отдали. Так царское величество велел бы отдать, воров-козаков казнить. «Когда я, – говорил посол, – был теперь на Тереке, то сам этих воров-козаков видел, а как пришел я в Астрахань, то писал ко мне шемахинский хан, что воры-козаки опять приходили на шемахинские места и пограбили многих шаховых людей». «Прежде, – отвечали бояре, – между великими государями ссоры и нелюбья из-за козачьего воровства не бывало, потому что козаки эти не из Астрахани и не с Терека, приходят воровать на море с Дону, не одних шаховых, и царского величества людей грабят и побивают. Теперь воры-козаки на море перехватаны и сидят на Тереке в тюрьме, что сыскано у них персидского именья, все велено отдать вашим людям, которых шемахинский хан пришлет на Терек, и воров-козаков велено казнить смертью при вашем после; но хан до сих пор никого не присылал, и если имение не отдано, то его вина. Козаков терские воеводы хотели казнить при тебе, но ты сам не согласился». «Все это хорошо, – говорил посол, – но в прежней царской грамоте к шаху написано, что вперед воров не будет». «В грамоте этого нет, – отвечали бояре, – государство великое не без вора, а где воры объявятся, то их пригоже сыскивать сообща». Потом посол жаловался, что в Астрахани и других городах таможенные головы ценят товары для пошлин дорогою ценою, тогда как при царе Михаиле пошлины брали меньше и торговых людей из Персии приезжало больше. Ему отвечали, что в пошлинах персиянам никакого убытка не бывает, потому что, чем больше пошлина, тем дороже они продают свои товары, и пошлинные деньги ложатся на людях царского величества. У шаха селитры много: так шахово величество велел бы из своей области в Московское государство отпускать по 20000 пудов на год, а царское величество изволит за селитру посылать медью или соболями. «Государь наш, – отвечал посол, – царскому величеству не только что за селитру, ни за что не постоит; велел бы государь ту работу положить на меня, а я буду говорить шахову величеству». |
| Оставалось немного дней до сейма, назначенного на 24 сентября, а об короле, об его отношениях к сейму не было слышно, хотя послу было известно, что Станислав-Август, обрадованный превосходством своей партии, хочет, чтоб этот сейм был похож на сейм 1766 года. Король скрывал свои намерения от великого канцлера и маршала Ржевусского, которых Штакельберг прямо называл своими представителями при короле; последний даже жил при дворе для наблюдения за маленькою политикою передней. Станислав-Август не говорил ничего Штакельбергу о ходе дел вообще, даже о выборе сеймового маршала; и посол молчал, чтоб вмешательством в дела не давать чувствовать русской опеки. Но многие вожди прежней оппозиции явились к Штакельбергу с просьбою о помощи против выбора сеймового маршала, которым в публике назначают Вольмера, депутата из Литвы, низкую креатуру государственного казначея Тизенгаузена, органа королевского, а притеснения и злоупотребления последнего в великом княжестве очень хорошо известны. Штакельберг отвечал, что в известных чувствах императрицы они найдут твердую опору против притеснений и деспотизма; посол прибавил, что выборы в маршалы еще не произведены и он надеется на возможность избежать Вольмера. Сейчас же после того при дворе разнесся слух, что русский посол принимает роль посредника между королем и нациею; тон речей многих депутатов вследствие этого переменился, и король пригласил к себе Штакельберга. Посол начал доказывать Станиславу-Августу всю недостаточность плана установить неограниченную власть в провинциях с помощью духа партии, отличающегося нетерпимостью, преследованием, судебными злоупотреблениями, тиранией чиновников, чему, между прочим, поразительным примером служит г. Тизенгаузен. Посол указывал другую систему правосудия и справедливости. Тогда не будет больше партий, с которыми королю приходилось бы бороться; исключительно занятый великими интересами России и Польши, король освободился от всех этих провинциальных дрязг, которые делают ему столько неприятелей. Посол окончил свою речь заявлением, что императрица, в обширном управлении своею империею поставив самым дорогим предметом покровительство правосудию и собственности, будет наконец принуждена объявить в Польше, что ее участие в делах этой страны нимало не содействовало злоупотреблениям, вкравшимся в судебные отправления провинций. Король обещал торжественно следовать советам посла, и между ними заключен был маленький договор в следующих статьях: 1) исключение Вольмера из кандидатов в маршалы; 2) назначение в эту должность Тышкевича, честного человека; 3) принятие новой системы, состоящей в поддержке самого строгого правосудия. |
| - А мы едем к Василисе Микулишне, её в Киев брать, богатство её на князя перевести. - Опоздали вы, братцы. Василису Микулишну я в Орду отослал, и богатства её мои дружинники вывезли. - Ну, коли так, нам в Чернигове делать нечего. Мы поскачем обратно к Киеву. Поскакали киевские гонцы к князю, рассказали ему, что едет в Киев посол от грозной Золотой Орды. Запечалился князь: не собрать ему дани за двенадцать лет, надо посла умилостивить. Стали столы накрывать, на двор ельничек бросать, поставили на дороге дозорных людей — ждут гонца из Золотой Орды. А посол, не доехав до Киева, разбил шатёр в чистом поле, оставил там своих воинов, а сам один поехал к князю Владимиру. Красив посол, и статен, и могуч, и не грозен лицом, и учтив посол. Соскочил с коня, привязал его к золотому кольцу, пошёл в горницу. Поклонился на все четыре стороны, князю и княгине отдельно. Ниже всех поклонился Забаве Путятишне. Говорит князь послу: - Здравствуй, грозный посол из Золотой Орды, садись за стол. отдохни, поешь-попей с дороги. - Некогда мне рассиживаться: нас, послов, хан за это не жалует. Подавай-ка мне побыстрее дани за двенадцать лет да отдай за меня замуж Забаву Путятишну и, я в Орду поскачу! - Позволь, посол, мне с племянницей посоветоваться. Вывел князь Забаву из горницы и спрашивает: - Ты пойдешь ли, племянница, за ордынского посла? И Забава ему говорит тихонько: - Что ты, дядюшка! Что ты задумал, князь? Не делай смеху по всей Руси, — это ведь не богатырь, а женщина. Рассердился князь: - Волос у тебя долог, да ум короток: это грозный посол из Золотой Орды, молодой богатырь Василий. - Не богатырь это, а женщина! Он по горнице идёт, словно уточка плывёт, каблуками не пристукивает; он на лавочке сидит, колена вместе жмёт. Голос у него серебряный, руки-ноги маленькие, пальцы тонкие, а на пальцах видны следы от колец. Задумался князь: - Надо мне посла испытать! Позвал он лучших киевских молодцов-борцов — пять братьев Притченков да двух Хапиловых, вышел к послу и спрашивает: - Не хочешь ли ты, гость, с борцами потешиться, на широком дворе побороться, размять с дороги косточки? |
| Король убеждал её помнить приказания и наставления родителей, оказывать им должную честь, помнить Бога и жить в страхе Божием, так как за это ниспослано будет Божие благословение; своему потомству, если Бог даст ей его, чего король желал ей, убеждал внушать любовь к польским обычаям и вести его к хорошей дружбе с польским народом. Затем, сняв шапку, перекрестил её, а она заплакала и опять с отцом упала к ногам его величества. То же она делала, подходя к королевне и королевичу. Посол внимательно слушал, когда король говорил к царице. После этой церемонии малогосский кастелян с ваковским повели царицу к жене воеводы, её матери. Там с ней прощалась королевна и делала ей прекрасные наставления. Король уехал во дворец. Когда король уехал, стали провожать посла, который по удалении царицы вышел в другую комнату; провожали его: сендомирский воевода – до кареты, а его друзья – до самой квартиры посла; тут же были секретари короля, и посол ехал в королевской карете. Посол был доволен внимательностью к нему, но его дворяне не очень были довольны, потому что наши негодяи поотрезывали у них ножи, покрали у них лисьи шапки и две, кажется, шапочки, усаженные жемчугом, но посол приказал своим молчать. Некоторые из москвитян напились; за столом они ели очень грязно, хватали кушанья руками из блюд. Царица венчалась в белом алтабасовом 15 , усаженном жемчугом и драгоценными камнями платье, очень дорогом; на голове у неё была небольшая корона, усыпанная очень дорогими каменьями. Дай Бог, чтобы это торжество послужило ко благу христианского общества и, в частности, нашего королевства. На следующий день давали ответ послу. Канцлер великого княжества Литовского ответил от имени короля, что радуется счастливому вступлению на престол великого князя московского, и обещал показывать с своей стороны расположенность к нему, а что касается союза против турок, то об этом король и царь будут вести дальнейшие переговоры. Посол заявил, что он находит оскорбительным, что его государя не называли царём, а только великим князем и государем. Я забыл сказать, что во время брачного пиршества его оскорбляло то, что во время танцев царица падала к ногам короля. На это ему ответили, что король – её благодетель, и что она – его подданная, пока находится в королевстве. Я забыл также сказать, что когда за столом посол не хотел есть и король послал к нему пана Воину спросить, почему он не ест, то он ответил, что холопу не следует есть с государями. Король вторично послал сказать ему, чтобы ел, потому что представляет собой лицо государя; он ответил: |
| 4). Г-н Посол все время предъявляет требования, забывая о том, что власти США совершенно не считаются с правами и интересами советских граждан. Месяц тому назад на улице был арестован и заключен в тюрьму советский гражданин Овакимян. В тюрьму он был приведен в наручниках, его поместили в грязную камеру, вместе с уголовными. Арестовали г-на Овакимяна под фантастическим предлогом, что он не был зарегистрирован, тогда как он находился в США в течение 3 лет и дважды был зарегистрирован в Государственном департаменте. Гр-на Овакимяна выпустили под залог в 25 000 долларов. На замечание Штейнгардта о том, что эти деньги должны быть возвращены, я напомнил ему, что 10 тыс. долларов, внесенные за Горина, возвращены не были. Мы ведь тоже могли в связи с освобождением Мик и Рожковского потребовать сумму в 10 или 15 тыс. долларов, но мы поступили иначе: они заплатили только судебные издержки. 5). Г-н Посол напрасно придает такое большое значение вопросу о вещах бывшего американского посла в Польше г-на Биддла. В Западной Украине и в Западной Белоруссии в то время происходила революция. Г-н Посол, очевидно, думает, что, когда люди делают революцию, они только и думают о том, как бы сохранить чье-либо имущество. Г-н Биддл сам виноват в том, что его имущество не сохранилось, так как он никому из представителей советской власти не передавал этого имущества. Советское правительство не является сторожем имущества г-на Биддла и не может нести ответственности за его пропажу. Несмотря на это, Советское правительство предприняло шаги к розыску имущества г-на Биддла. Найденные 47 ящиков собственности г-на Биддла были переданы посольству. Если будет найдено еще что-либо, принадлежащее г-ну Биддлу, то и это будет передано посольству. Но чрезвычайно странно, что г-н Штейнгардт возлагает ответственность на Советское правительство за то, что г-н Биддл не берег своих собственных вещей. 6). Что же касается дела Скотта, то, поскольку г-н Посол не читал его статей, этот вопрос трудно обсуждать. Делом Скотта занимается Народный комиссариат внутренних дел, а не Народный комиссариат иностранных дел. Г-н Посол считает, что с Скоттом поступили невежливо, но я полагаю, что иностранный корреспондент должен прежде всего проявлять вежливость по отношению к стране, в которой он находится, а если он ее не проявляет, то я не вижу, почему органы Советской власти должны проявлять какую-то особую вежливость по отношению к этому иностранному корреспонденту. Я не думаю, что НКИД должен вмешиваться в это дело. Если г-н Скотт хочет отсрочки, пусть обращается в Народный комиссариат внутренних дел. |
| Контарини путешественник, и венецианский посол при Иоанне III. Барон Герберштейн, германский посол при в. к. Василии; его записки о Московии «Commentarii» капитальное сочинение, в котором нередко изображает Русь черными красками. Алекс. Гванини, итальянец, был на службе у Батория, оставил сведения о Москве, проникнутые пасквилем, в отношении Ив. Грозного «Moscoviæ descriptio». Павел Иовий, епископ ноцерский, историк (первой половины XVI века), оставил сочинения о Москве. Иоган Кобенцель, посланник императора Максимилиана, при Грозном. Ульфельд, датский посол, при Грозном, написал «Странствования». Горсей английский посол при Грозном и Феодоре Иоанновиче, написал «Сказания»: (Отеч. Запис. 1859 г. 9). Флетчер, английский посол при Феодоре Иоанновиче; его записки о России проникнуты черными красками, особенно порицаются монастыри. Петрей, швед, современник Годунова, написал «Chronic moscovit». Конрад Буссов, современник Годунова, тоже написал «Хронику» (по-немецки). Маржерет, французский офицер, служил в войске Годунова; при самозванце делал зло русским. Коллинс, английский врач при Алексее Михайловиче. Самуил Пуффендорф род. 1632 г., написал «Введение в историю европейскую». Он сделал естественное и международное право предметом академического изучения. Всех иностранцев, посетивших древнюю Русь, насчитывают до 270. Русские, в свою очередь, чуждалась латинского, еретического запада, и путешествовали на восток, из любопытства и для науки. Записками иностранцев о России надобно пользоваться с осторожностью, так как они не чужды преувеличений, незнания дела, ошибок и лжи. См. «Библиотеку иностран. писателей о России». Читать далее Источник: Исторический очерк русского проповедничества/[Епископ Иаков (Домский)]. - Санкт-Петербург : Тип. Ф.Г. Елеонского и К°, 1878-./Т. 1. - 1878. - XII, 800 с. (Авт. в кн. не указан; установлен по изд.: Рус. аноним. и подпис. псевд. произведения печати, 1801-1926. Л., 1977. Вып. 1. С. 105; Русский биографический словарь. Спб., 1897, с. 159). Поделиться ссылкой на выделенное |
| Посол приказал нести перед собой две его верительные грамоты для поднесения его царскому величеству: одну держал секретарь, а другую миссионер, господин Франц Эмилиани, как писанную о его деле. Когда их поднесли с глубочайшим почтением, царь принял обе с подобающим уважением, после чего допустил к руке посла, его чиновников и бывших тут миссионеров; затем последовали официальные вопросы о здоровье императора и самого посла, на что даны были с достодолжным уважением ответы, и этим кончился прием. 14. По случаю благополучного возвращения царя в католической церкви пропета была песнь «Тебе Бога хвалим», при звуках труб и кимвалов. Его царское величество велел пригласить всех представителей иноземных держав, также бояр и разных лиц чиновных или пользующихся его расположением на большой пир, устроенный на его счет генералом Лефортом. Датский посол, неосторожно выдавший прежде свою верительную грамоту министерству, которое ее требовало, несмотря на свое ходатайство не получил у царя отпускной аудиенции. Но он так вкрался к генералу Лефорту, что в его же покоях, прежде нежели сели за стол, был допущен к целованию царской руки. Той же участи подвергся, за несвоевременную отдачу своей верительной грамоты, и польский посол: потеряв всякую надежду получить у царя аудиенцию, он умолял по крайней мере допустить его к целованию руки, что и было дозволено ему, но только в небольшой комнате, где хранились стаканы и рюмки. Датский посол много хвастался победой своей оттого, что прежде поцеловал руку, и потому требовал себе за столом высшее перед польским послом место. Поднялся несносный спор о преимуществах, и так как ни один из них не хотел уступить другому, то царь вышел из терпения и назвал обоих дураками, весьма употребительным у русских словом, означающим недостаток ума. Когда все сели за стол, его царское величество так выразился о настоящем положении разоренной Польши: «В Вене я от хорошего корму потолстел было, но все взяла назад бедная Польша». — «Дивлюсь этому, ваше царское величество, — возразил ему польский посол, — я родился там, воспитался и приехал сюда, как видите, жиряком» (он был толст). |
| «Как же, – возразил Щелкалов, – прежний посол, Варкоч, объявил здесь, что цесарь уже заключил союз с папою и королем испанским?» «Это Варкоч соврал, – отвечал посол, – здесь говорил не по приказу, а приехавши к цесарю, сказал не так, как здесь делалось». Щелкалов продолжал: «Главное дело в том, чтоб укрепить братскую любовь и союз между нашим государем и Рудольфом цесарем, а все другие дела после сделаются: цесарь укрепится с испанским, наш государь с персидским. А теперь ты прислан сюда, именитый человек, и от папы римского посол здесь же; так это великое дело закрепить бы теперь для общего добра христианского». Посол отвечал: «Я сам знаю, что это дело между великими государями очень годное, да если со мною от государя нашего наказа нет, то как мне сделать? Только были бы у меня крылья, так я бы полетел, наказ у царя взял и здесь это дело сделал». «Если такое великое дело годно всему христианству, – сказал на это Щелкалов, – и ты его желаешь, то побудь здесь, а к государю своему за наказом пошли дворянина». «Это дело не статочное, – отвечал посол, – да и не смею я так сделать мимо наказа государя своего». Этим переговоры кончились. Австрийский двор показал ясно, чего он добивался от московского царя, которого считал очень богатым. Один из дворян посольской свиты потребовал также переговорить с Щелкаловым от имени эрцгерцога Максимилиана и объявил, что Максимилиан хочет всякими мерами промышлять, чтоб быть на королевстве Польском, и держит крепкую надежду, что государь поможет ему в том. Щелкалов отвечал: «Великий государь радел и промышлял об этом, что вам и самим ведомо: да если на то воли Божией не было, и то не сталось? И теперь государь наш хочет, чтоб Максимилиан был на королевстве Польском, да ведь сам знаешь: на государство силою как сесть? Надобно, чтоб большие люди, да и всею землею захотели и выбрали на королевство; а только землею не захотят, и того государства трудно доступать. Ты мне объяви, есть ли ссылка Максимилиану с панами радными, которые бы его хотели на государство, и многие ли паны хотят?» Дворянин отвечал: «Есть тайная ссылка панов-рад с Максимилианом, хотят его князь Острожский, воевода познаньский, Зборовские и другие паны и рыцарство многое до 7000 человек. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Упокой, Господи Скончался старший брат президента бывшей Югославии Борислав Милошевич 29.01.2013 800 Известный сербский политик и общественный деятель, старший брат бывшего президента Югославии Слободана Милошевича Борислав Милошевич скончался 29 января, в два часа ночи в Белграде после продолжительной и тяжелой болезни, передает Интерфакс. Он возглавлял посольство в Москве , долгое время жил в российской столице, даже после того, как завершил свою деятельность в качестве посла. Борислав Милошевич родился 8 июля 1936 года в городе Никшич (Черногория) в Королевстве Югославия в семье педагогов. Окончил юридический факультет Белградского университета. В 1970—1975 годах работал советником Посольства СФР Югославии в СССР . В 1985—1989 годы — чрезвычайный и Полномочный посол СФРЮ в Алжирской Демократической Народной Республике. В 1998—2001 годы — чрезвычайный и Полномочный посол Союзной Республики Югославии в Российской Федерации. Академик Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка. В апреле 2011 года стал советником генерального директора компании «Зарубежстройтехнологии», дочерней фирмы компании «Российские железные дороги», занимающейся непосредственно реализацией российского кредита в 800 миллионов долларов для сербских железных дорог. Цель его участия — помощь в исполнении соглашения, подписанного в Белграде. Занимался общественной деятельностью, писал книги. После его смерти остались жена и сын. Писатель и публицист Лидия Сычёва в 2012 году отозвалась о нём так: «И сегодня Милошевич всё ещё посол. Посол дружбы между славянскими народами, посол справедливости. Чиновник, теряющий должность, как правило, превращается в полное ничто. В случае с Бориславом Милошевичем этого не произошло, потому что невозможно потерять то, что составляет твою сущность — ум, благородство, широту кругозора, достоинство, честь». В своей последней книге «Балканский излом» Б.Милошевич впервые рассказал о том, что в распаде Югославии большую роль сыграл Ватикан, и привёл доказательства деструктивной деятельности католической церкви, поощрявшей сецессию любыми средствами, включая финансирование поставки оружия сепаратистам. |
|
|
