| На соборе 1674 года состоялось обязательное для всех епархий постановление заменить светских сборщиков церковной дани поповскими старостами и заказчиками 791 . Но и после того были примеры, когда архиерейские боярские дети брали большие взятки с церковных старост, отчего архиерейские пошлины становились... Управители архимандриты и выборные поповские старосты, зная наглые нападки и дурость боярских детей, молчали и не доносили архиерею, или доносили окольными путями, за что получали выговоры от начальства 792 . Как государственная казна страдала от упадка платежных сил, так равно и архиерейским домам приходилось не добирать. Дело в том, что с годами у всех росли жизненные потребности. Архиерейская жизнь не представляла исключения. Поэтому не представлялось никакой возможности сокращать кафедральные средства даже тогда, когда источники доходности, вследствие отмены многих привилегий, значительно ослабели. Патриаршие, архиерейские и монастырские крестьяне обязывались нести государственные и земские повинности, платить в казну всякие платежи – сборы деньгами и натурой – хлебом, сеном, лошадьми и т. п. В иных случаях с крестьян церковных учреждений сходило больше, чем с помещичьих и дворцовых. Архиерейских крестьян призывали на государевы работы, так что рабочие руки отрывались от архиерейского хозяйства. Все это не могло не отзываться на ущербе архиерейской казны. Приходилось или уменьшать количество сборов, или переписывать недоимки из книги в книгу. Со времени Уложения 1649 года было несколько частных указов, сокращавших доходные статьи церковных учреждений. В 1654 году запрещено было сдавать на откуп мыто, мосты и перевозы. С 1672 г. началась и 1677 году окончательно состоялась отмена тарханов, по которым церковные владельцы освобождались от таможенных пошлин с торговых промыслов 793 и т. п. Рядом с указными урезываниями архиерейской казны в XVII в. шли неуказнные. Приходы, расположенные по сторожевой линии Московского государства, с открытием военных действий освобождались от платежей 794 . |
| Скрыпица скрыпит, золотокрылица лежит; пень чернец, пусти ночевать (сноповязка, пшеница, овин) . Весь мир подпоясан, один староста распоясан (снопы и овин) . Старый дед кусовьем блюет (снопы из овина кидают) . Шел я мимо поповского, видел дело таковское: лежат мужики убитые, брюха распоротые (снопы во время молотьбы) . Шел я мимо Петровска, видел дело таковско: головы разбиты, брюха вывалены, душу в рай несут, тело в край везут (снопы) . На поле, на раменье, стоят копны подобраны, едят траву шелковую, пьют воду росовую (снопы) . На поле ногайском, на рубеже татарском, лежат люди побиты, у них головы обриты (снопы) . Под дубком-дубком, под карандышком-дубком, лежат люди побиты, у них гузки побриты (снопы) . Маленький Афанасий травкой подпоясан (сноп) . Тысяча братьев одним поясом подпоясаны, на мать поставлены (сноп на земле) . На четыре брата пятый вверх ногами посажен (бабка снопов) . Четыре брата стоят под пятым: головками в куче, а спинками врознь (бабка снопов) . Девять братьев под одной шапкой (бабка снопов) . Наперед отца и матери детки родятся (снопы, копны и зарод) . Ситом шито (Сито вито, свито), решетом покрыто (хлебное одонье) . Сито вито, в середине жито (кладь) . Плотнички бестопорнички, срубили горенку безуголенку (скирд) . Текушки текут, бегушки бегут, хотят Волынского князя сломать (стог) . Криво лукаво, куда побежало? – Зелено кудряво, тебя стерегу (городьба и озимь) . Криво лукаво к лесу бежало, зелено кудряво спрашивало: “Криво лукаво, куда побежало?” – “Зелено кудряво, тебя стеречи” (то же) . Загадаю (Загану) загадку, закину за грядку: моя загадка в год пойдет, калачом взойдет (озимь) . Во поле поляне били барана: ни крови, ни руды, а место знатно (жниво) . Без кореньев растет, без костей встает (хлеб) . На тонце на деревце животы наши качаются (колосья) . Тонко деревце животы качает (солома) . Режут меня, вяжут меня, бьют нещадно, колесуют – пройду огонь и воду, и конец мои – нож и зубы (хлеб) . Скрыпит скрыпица, едет царица, просится у царя ночевать: “Пусти меня, царь, ночевать, мне не год годовать, одну ночь ночевать; утре придут разбойнички, разобьют мои косточки, отнесут в пресветлый рай!” (Рожь и овин) . |
| Одним оно улучшило бы содержание; для других оно сравнялось бы с тем, что они получают теперь; для третьих же оно было бы, может быть, в четыре-пять раз менее того, что они получают теперь. Между тем платёж за требы прекратился бы. Стало быть, многие потеряли бы многое, и они остались бы крайне недовольны. В нашей губернии есть церкви, которые продают свеч более 100 пудов в год, и есть такие, где не продаётся и полпуда. Есть священники, которые получают не более 50 р. в год; но есть и такие, которые получают более 3000. И эти трёхтысячные отнюдь не пьяницы, и дайте им какие угодно капиталы, — головы им не вскружите, пьяницами они не будут. Наши епископы и теперь не пьяницы, не были они пьяницами и тогда, когда владели вотчинами и брали с духовенства оброки. Мы слышали, что покойный высокопреосвященный митрополит московский Филарет не желал, чтобы духовенству дано было и то жалованье, которое получаем мы теперь, — что духовенство, при жалованье, возгордится . Правда это или нет, что так думал высокопреосвященный, я, конечно, ручаться не могу; но слух такой у нас был и держится до сих пор. «Обеспечить духовенство казённым жалованьем? Но подобное обеспечение убило бы последние следы общественного и религиозного значения духовенства и превратило бы его окончательно в чиновников». Подобные мнения нам встречаются не в первый уже раз, и мы отвечаем: наши епископы, в старину, брали с духовенства подати и владели вотчинами и имели должное «значение» для обществ и церкви. Теперь они живут на одном казённом жалованье. Неужто значение их для церкви и общества пало? Напротив, оно возвысилось. Мы можем сказать, что мы знакомы с историей русской церкви, знаем и современное состояние церкви на Балканском полуострове и в Малой Азии. Наш епископ не посылает теперь десятников и поповских старост за сбором податей, за десятой копной хлеба и сена; не тащит со двора последнюю овцу; не сажает нас на цепь, не приковывает в подвале, не сажает на столб, не порет плетьми и не делает ничего, что делают теперь греческие епископы со своим духовенством, — и теперь мы идём к нему и принимаем его у себя в доме, как начальника, как отца, ни мало не опасаясь, что он будет вымогать у нас наше достояние. |
| Ведению консистории подлежат следующие дела; 1) охранение и поддержание православной веры; 2) надзор за благоустройством церквей и их благолепием; 3) наблюдение за благочинием в церквах и монастырях и за исполнением духовенством своих обязанностей; 4) суждение о способности к церковному служению кандидатов священства; 5) надзор за управлением церковным и монастырским имуществом; 6) духовный суд, при чем решения консистории восходят на утверждение епархиального епископа. 3. Благочинные. Благочинные представляют собою орган церковно-по- лицейской власти архиерея и в старину назывались «поповскими старостами». Обязанности их впервые определены были Стоглавым соб. 1551 г., а затем, особою инструкцией, изданною патриархом Адрианом в 1699 г. и исправленною в 1775 г. Платоном (впоследствии митрополитом Московским). По общему правилу, благочинный избирается епархиальным епископом из представленных консисторией кандидатов. Наблюдению благочинного поручается от 10-ти до З0-ти церквей с их причтами; если благочинному поручено более 15-ти церквей, расположенных на значительном пространстве, то ему может быть назначен помощник. Власть благочинного распространяется не только на причт, но и на прихожан. Относительно первого инструкция предписывает благочинным наблюдать, чтобы духовенство вело себя сообразно с достоинством своего звания, неопустительно исполняло церковные обязанности, в особенности, главнейшие богослужения и требы, имеющие гражданское значение, исправно вело приходские исповедные росписи и метрические книги. О всех неисправностях благочинный должен немедленно доносить архиерею.– Относительно прихожан своего округа благочинный имеет обязанность заботиться о сохранении ими чистоты православной веры и исполнении христианского долга. Надзор за духовенством и прихожанами округа благочинный осуществляет посредством личного обозрения порученных его наблюдению церквей дважды в год. Монастыри, не изъятые из подчинения епархиальным епископам, состоят под наблюдением особых благочинных из монастырских настоятелей – архимандритов. §37. Приходское духовенство |
| Несогласия между владыкою и Воейковым перешло даже границы отношений по должности. Однажды во время проповеди святителя дочери Воейкова без стеснения громко разговаривали и смеялись. По окончании проповеди он в своем возгласе «благословение Господне на вас», прибавил: «кроме смеющхся». Впрочем, сам Воейков нес строгую ответственность за целость церковных средств, которые могли быть обращаемы в казну правительства. Он должен был следить, когда поповские старосты собирали дань с духовенства на архиерейский дом, венечные деньги с браков и проч., а также следил за правильностью записи их. 1704 г. 4 дек. Приказано данные деньги и венечные пошлины и всякие доходы митрополита Димитрия собирать ему, Воейкову, совместно с архиерейским казначеем, с точною записью всего. Раз в Московском Казенном Приказе обнаружили неправильную запись в книгах, именно: – утайку сбора по деньге с каждого приходского двора, венечные деньги тоже оказались записанными не сполна; – вместо 5 алтын 4 деньги с первобрачных записано по 4 алтына, вместо 13 алтын 2 денег с второбрачного – по 6 алтын и т. п. – С Воейкова потребовали не только объяснений, но и всех удержанных по его 293 недосмотру денег. В 1705 году велено переписать всех монахов, а также количество пострижений после народной переписи с указанием, на какие убылые места размещены новые постриженики и по каким указам. Представить в Москву справки об этом обязали митрополита 294 . В том же 1705 году из ограниченного содержания монахам убавили еще половину: получающим 10 рублей в год положено по 5 рублей, равно архиерейским людям, служащим на жалованье, давать половину, да и во всех вотчинах половину доходности отбирать для отсылки в Монастырский Приказ на дачу ратным людям 295 . «Сколько беззаконий! Столько обид!» восклицал владыка. «они вопиют на небо и будят там гнев отмщения! Но мы не теряем надежды!» Положение нашего низшего благого духовенства, не имевшего средств платить дань архиерею, возбуждало одну печаль и тревогу: «внеуду брани, внутрьуду страхи!» 296 «печалью смущаюся, видя беды, сущие священникам, и видя слезы их и дом наш, падающий час от часу!» |
| «И тут, — вспоминает Бреславец, — к моему изумлению, Николай Иванович убежденно произнес: «Ученый должен погибать рано. Крупному ученому и человеку не следует жить слишком долго». «А Дарвин? — растерянно спросила Бреславец. — Ну, матушка, тоже сказала, Дарвин, — с грустной улыбкой ответил Вавилов, — другого-то Дарвина ведь нет…» В 1927 году Николаю Ивановичу не исполнилось еще и сорока лет. Действительно ли он верил, что все ценное ученый дает миру только в молодости, а старость только окостенение, пустота, мучительное приближение к смерти? Думается, что в вавиловском парадоксе таится другая мысль. Как часто у гроба близкого мы думаем о себе! Страстный, всегда увлеченный Вавилов на миг представил себе жизнь старца, бытие с холодным сердцем и умом. И ужаснулся. Нет, это ему не годилось. Вернувшись к той же теме в беседе с другим близким товарищем, Николай Иванович выразил надежду, что умрет мгновенно. Вот так споткнется — и все… Он оказался скверным прорицателем. И хотя погиб Вавилов действительно молодым, но умирал он долго, тяжело, мучительно… Его не расстреляли в подвалах Бутырской тюрьмы. Приговоренный к смерти получил отсрочку на полтора года. Благо? Для такого труженика, как Вавилов, восемнадцать с половиною месяцев — 565 дней — срок огромный. На свободе за такое время можно перечитать уйму литературы, написать не одну книгу, организовать несколько экспедиций, поставить множество опытов. А доклады, беседы с друзьями, учениками, семья… Пятьсот шестьдесят пять дней — это целое богатство. Клад! Но для тюремного узника клад, как в известной сказке, обернулся глиняными черепками. Мгновенная смерть от пули была заменена мучительным умиранием, унизительным и бесконечно долгим. И если с той или иной степенью достоверности можно указать людей, которые довели ученого до тюрьмы, и тех, которые вершили над ним неправедный суд, то найти конкретных виновников медленного убийства его в течение последних восемнадцати месяцев попросту невозможно. Это сделал сталинский режим, сталинско-бериевская машина уничтожения, система, которая ценность человеческой жизни довела до самого низкого стандарта, какой был известен в первой половине двадцатого века. |
| Что касается взаимоотношений со своей эпохой, то у романтиков и классиков опять-таки разные вкусы. «Романтики — это те, которые революционируют науку, классики же непосредственно этого обыкновенно не делают, хотя следствием их работы часто оказываются коренные перевороты». Оствальд, правда, тут же оговаривает, что в основном на современников влияет личное обаяние ученого-романтика. Поэтому-де романтики кажутся более значительными для своего времени, но случается, что, дожив до старости, они видят, как безнадежно устарели их открытия, как оттесняют их другие столь же пылкие исследователи. Студенту из Петровского сельскохозяйственного института, которого за блестящие научные успехи, общительность и талант организатора товарищи окрестили «Красным солнышком», было всего лишь двадцать три года, когда он прочитал «Великих людей». Понял ли он, что, рисуя характер ученого-романтика, Оствальд в значительной мере предрекал и его, Вавилова, будущее? Думаю, что понял. Никто не слышал, что Николай Иванович когда-нибудь говорил о своих личных талантах, но сам он, конечно, знал себе цену. И понимал, что цена эта высока. Нескромность? Отнюдь. Скорее нужно говорить о болезненной скромности великого генетика. Он сохранил ее, достигнув самых высоких вершин мирового научного признания. И все-таки прекрасно знал, какими мощными резервами творческой энергии располагает. Больше того, никого не оскорбляя, не задевая ничьих интересов, Николай Иванович время от времени склонен был публично блеснуть своим мастерством исследователя. Английские биографы Вавилова именовали эту черту Showmanship — артистизм, стремление и умение показать свое дарование. Однако книга, открывшая Николаю Ивановичу так много, далеко не всегда годилась в качестве путеводной звезды. Даже в юности будущий агроном не принимал ее без оговорок. Внука крепостного русского крестьянина коробили размышления немца-аристократа о бесталанности славян и малых потенциальных возможностях «нижних» слоев общества. Романтик в науке, Вильгельм Оствальд в области социальных симпатий явил, увы, классический образец прусско-юнкерского мышления. И тем не менее отдадим ему должное, именно Оствальд предсказал начинающему агроному его будущее в науке, объяснил прошлое и возвысил в собственных глазах. |
| Первые меры к исправлению книг имели характер паллиативный. В 1551 г. на стоглавом соборе было постановлено, чтобы в городах поповские старосты и избранные священники пересмотрели по церквам богослужебные книги и, если книги окажутся не правленными и сомнительными, правили бы их собором с добрых переводов; «также которые писцы по городам книги пишут и им бы велели писать с добрых переводов; да написав правили, потом бы и продавали; а не правив бы книг не продавали. А который писец, написав книгу, продаст не исправив, и тем бы возбраняли с великим запрещением; а кто у него не исправлену книгу купит, и тем бы потому же возбраняли с великим запрещением, чтобы впредь тако не творили; а впредь таковые обличены будут продавец и купец, и у них бы те книги имали даром без всякого зазора, да исправив отдавали в церкви, которые будут книгами скудны» 59 . Это соборное постановление не могло принести существенной пользы, потому что трудно было установить контроль над списыванием книг и не всегда возможно было находить добрые исправленные переводы для переписки. Важнее была другая мера, принятая правительством к исправлению книг, заключавшаяся в устройстве в 1553 году книгопечатного двора в Москве. Печатные книги должны были заменить собой прежние неисправные рукописные книги, остановить дальнейшую порчу их необразованными переписчиками и дать церкви новые исправленные книги. Наш первопечатник, дьякон Иван Федоров, в послесловии к печатному московскому изданию книги «Апостол», устройство печатного двора в Москве ставит в непосредственную связь с неудачей постановления стоглавого собора о контроле над рукописными книгами, продававшимися на рынках; указав на то, что царь Иван IV «повеле святыя книги на торжищах куповати, в них же мали обретошася потребни, прочие же вси растлени от преписующих ненаученых сущих и неискусных в разуме, ово же и неисправлением пишущих», дьякон Федоров прибавляет: «и сие доиде царю в слух, он же начат помышляти, како бы изложити печатныя книги, якоже в грекех, а в Венеции и во Фригии, и в прочих языцех, дабы впредь святыя книги изложилися праведне», и с благословения м. Макария устроил двор для печатания книг 60 . |
| Архиерейские окладные книги. 2012. С. 134); это деление соответствует делению, принятому в писцовых книгах. В то же время г. Вологда в окладных книгах также имеет третное деление (Владимирская, Успенская, Мироносицкая трети), тогда как в писцовых описаниях такое деление не использовалось. В вологодских книгах указываются пустые церкви и церковные займища. В Патриаршем казенном приказе количество пустых церковных земель, сданных в оброк, было велико, и для учета поступлений с них велись отдельные книги «пустовых церковных земель». В Патриаршей области существовали городовые, пригородные, волостные десятины. Особую административно-территориальную единицу образовывала Москва, внутри к-рой выделялись группы церквей Китай-города, Белого города, Деревянного города. Особую десятину Патриаршей области составляли вотчинные владения Троице-Сергиева мон-ря (см. Троице-Сергиева лавра ), находившиеся в неск. уездах страны. По окончании каждого раздела окладной книги оставлялось место для записи поступлений неокладных доходов с десятины. В течение года в каждом приходе велись книги венечных пошлин, куда поименно записывались все лица, вступившие в брак и оплатившие пошлину. Эта форма учета браков предшествовала возникновению систематического метрического учета населения. В Патриаршей области должностные лица в десятинах (территориальных округах) - десятильники (светские чиновники) и старосты поповские (выборные из духовенства десятины) - собирали и обобщали эти сведения (количество первых, вторых, третьих браков), вносили их в патриаршую казну. Аналогичная практика зафиксирована в окладных книгах Вологодского и Ростовского архиерейских домов. Завершающий раздел в окладных книгах Патриаршей области составляли записи о поступлении венечных пошлин из Москвы, а также о т. н. тиунском сборе с безместного московского духовенства, взимавшемся в Поповской (Тиунской) избе. Информационные возможности О. ц. к. весьма велики. Их данные позволяют установить общие суммы дани, собиравшиеся с церквей отдельных епархий. |
| Писань на Москве лета 7185 Маия в 11 день. У подлинныя Государевы Грамоты на заде на составех припись Дьяка Павла Симонова, справа Подъячево Василья Никитина. А подлинная Государева Грамота положена во Пскове в Болшом Приказе в денежном столе у Подъячево Якова Федосъева тогоже 185 году Июня в 5 день. А в Соборной Поповской избе список положен в ящике с Государевыми Грамотами вместе. XXI. Грамота Архиепископа Псковскаго Арсения Лета 718З (1676) году Августа в 29 день по Государеву Цареву и Великаго Князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца Указу и по Указу ево Государева Богомольца Великаго Господина Преосвященнейшаго Арсения Архиепископа Псковскаго и Изборскаго, Память Поповския избы Старостам, Козмодемьянскому з Запсковья Попу Панфилу Василиеву с товарищи: нынешнего 183-го году Августа в 24 день били челом Великому Господину Преосвященейшему Арсению Архиепископу Псковскому и Изборскому вы Поп Панфил с товарищи, а в Приказе ево Великаго Господина подали челобитную, а в челобитье вашем написано: по Указу де Великаго Государя и по Грамоте, какова прислана в прошлом во 156-м году (1648) во Пскове к Окольничему и Воеводе к Никифору Сергеевичу Собакину, да Дьяку к Ивану Дмитриеву, а по той де Великаго Государя Грамоте велено в Соборную Поповскую избу имать в помочь с мужеских и девичьих Монастырей, с большаго Монастыря по осьми алтын по две денги, а с меньших по гривне и по десяти денег и с Уездных Погостов со всякаго Попа по гривне, и со 156 году те денги по вся годы збиралися. А ньне де Новознесенскаго девича Монастыря Игуменья Парасковья с иными не со многими те денги оспоривает и платить не хотят, и чтоб о том вам Указ учинить; да вы же с той Великаго Государя Грамоты за челобитьем своим подали список, а про подлинную Великаго Государя Грамоту сказали, что в прошлых де годех как во Пскове погорел Дворцовой Приказ, и та де Грамота с иными Государевыми Грамотами и с Приказными письмами сгорела. А в списке Великаго Государя Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца Грамоте написано: били нам челом изо Пскова Поповской Староста Варламский Поп Григорий с товарищи: в прошлые де годы было у них во Пскове изстари имывали в их Соборную избу в помочь с мужеских и девичьих Монастырей, по Обители смотря, с большаго Монастыря по осми алтын по две денги, а с меньших по гривне и по десяти денег, и с Уездных Погостов со всякаго Попа по гривне, а теми деньгами наймуют они Собором носить в ходах Образы Троицкаго Собору. |
|
|
