| е. личность (Walch, 15)? Изо всего вышеизложенного, полемисты делают следующий вывод, совершенно противный мнению Гарнака: «различение трех лиц Божества в церкви существовало с самого начала, хотя слов: лице и Троица в Библии и в Апостольском символе и не встречается» (Collmann. 21), Обращаясь к церковной истории полемисты, в противоположность Гарнаку, указывают много следов раскрываемого учения и до IV века. Монтанистический спор века о Параклите свидетельствует, что вера в Духа, как лицо, живо сознавалась христианами этого времени. Св. Ириней говорит о Духе, как лице: «Один Бог Отец, и Один Сын, и Один Дух». Тот же отец, рассуждая о том, почему говорится в кн. Бытия: «сотворим (множ.) человека», еще яснее пишет, что с Богом Отцем был Сын secunda persona – и Дух – tertia (т. е. persona»). Подобное же указывается у Тертуллиана . Что касается IV века, в котором, по словам Гарнака, многие христиане не считали Духа святого личностью, то наши апологеты в опровержение скептического ученого – замечают: «Многие христиане не считали! Да много ли дошло —507— до нас церковных сочинений от IV века? Христиан были тысячи, а сочинений их мы знаем очень немного» (Collmann, S. 21. Lüdeke 20–21. Walch 15). Двенадцатый член символа: в «воскресение плоти»... Возражения Гарнака: «Павел пишет: «скажу вам, братья, что плоть и кровь не могут наследовать царствия Божия, и тление не наследует нетления» ( 1Кор.15:50 ), и в Евангелии Иоанновом написано: «Дух животворит, плоть не пользует нимало» (6:63). В понимании восстания из мертвых, как «воскресения плоти» – замечает этот критик символа – послеапостольская церковь , следовательно, выступила за пределы, каких держалось древнейшее благовестие. Многие свидетельства показывают, что в древнейшую эпоху церкви вместо выражения: «воскресение плоти» употреблялось выражение: «вечная жизнь». После этого Гарнак дает разуметь, что член этот следует изгладить. Один полемист, начиная опровергать Гарнака по этому поводу, справедливо спрашивает: «кому в настоящем случае не придут на мысль слова Господа об отцеживании комаров»? (Burk, 16). |
| И те, кто не чужд, если не молитвы, то ее ощущения, те чувствуют фальшь внешнего «отправления» отношений к своему Творцу, и что какая-то сила, связывая их внешним авторитетом, толкает на безжизненный холодный путь неистинного предстояния Богу... Чин молитвы (церковной), конечно, возможен и для личных молитвословий, и этот чин может вылиться в форму правила, но правила сыновнего, свободного, при котором человек и нудит себя (а это существенно при лживости нашего тела), но нудит себя на молитву, а не на правило. Различие очень существенное... Какой камень свалится с бедной и слабой совести человека, когда он поймет, что он ничем не «обязан», ничего не «должен» «вычитывать» перед Богом. Пусть он изольет перед Богом свое сердце, как может... И детски-просто, детски-доверчиво и детски-смиренно идет к своему Отцу Небесному, в Святых Тайнах являющемуся его человеческим глазам... Безумный человек думает, что, прожужжав полтора-два часа перед своим правильником, он делается достойным вкусить Бессмертия. Пусть он лучше потрудится над тем, чтобы сказать два истинных слова Богу и отразить эти слова на духе своей жизни и своих помыслов... Законническое выполнение внешнего служения даже теперь, после 1900 лет Христова Благовестия, пытается заслонить собою истинное служение Богу... Из-за (невыполненного) правила лишают себя Чаши. Евхаристическое общение ушло из тела верующих... Но разве для иерея пламенно, горящим духом проведенная литургия — не достаточное «правило ко Причащению»? Надо снять все бремена неудобоносимые, которые «не могли понести... отцы наши» (Деян. 15, 10). Надо освободить человека (его совесть) от «отцеживания» внешних соблюдений, надо обратить его всецелое внимание на славу соблюдения духа Христова, на блаженство усыновления Богу. Надо сказать ясно и открыто: «Чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно» (Фил. 14), «сын Мой, отдай сердце твое Мне» (см. Притч. 23, 26). В углу твоей комнаты, в углу твоей подушки, на перекрестках твоих улиц дай все, что можешь. И знай, что если все отдашь (до тысячи смертей), — ничего не сделаешь перед океаном благодати Божией. И можешь все отдать в одном дыхании...Обилие младенцев в вере, не умерших для себя (и для своих дел) людей, а то и совершенно чуждых духу Евангелия, но считающих себя «верующими», узаконило как бы правило для всех. |
| Чин молитвы (церковной), конечно, возможен и для личных молитвословий, и этот чин может вылиться в форму правила, но правила сыновнего, свободного, при котором человек и нудит себя (а это существенно при лживости нашего тела), но нудит себя на молитву, а не на правило. Различие очень существенное… Какой камень свалится с бедной и слабой совести человека, когда он поймет, что он ничем не «обязан», ничего не «должен» «вычитывать» перед Богом. Пусть он изольет перед Богом свое сердце, как может… И детски-просто, детски-доверчиво и детски-смиренно идет к своему Отцу Небесному, в Святых Тайнах являющемуся его человеческим глазам… Безумный человек думает, что, прожужжав полтора-два часа перед своим правильником, он делается достойным вкусить Бессмертия. Пусть он лучше потрудится над тем, чтобы сказать два истинных слова Богу и отразить эти слова на духе своей жизни и своих помыслов… Законническое выполнение внешнего служения даже теперь, после 1900 лет Христова Благовестия, пытается заслонить собою истинное служение Богу… Из-за (невыполненного) правила лишают себя Чаши. Евхаристическое общение ушло из тела верующих… Но разве для иерея пламенно, горящим духом проведенная литургия – не достаточное «правило ко Причащению»? Надо снять все бремена неудобоносимые, которые «не могли понести… отцы наши»( Деян. 15, 10 ). Надо освободить человека (его совесть) от «отцеживания» внешних соблюдений, надо обратить его всецелое внимание на славу соблюдения духа Христова, на блаженство усыновления Богу. Надо сказать ясно и открыто: «Чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно»( Фил. 14 ),«сын Мой, отдай сердце твое Мне» (см. Притч. 23, 26 ). В углу твоей комнаты, в углу твоей подушки, на перекрестках твоих улиц дай все, что можешь. И знай, что если все отдашь (до тысячи смертей), – ничего не сделаешь перед океаном благодати Божией. И можешь все отдать в одном дыхании…Обилие младенцев в вере, не умерших для себя (и для своих дел) людей, а то и совершенно чуждых духу Евангелия, но считающих себя «верующими», узаконило как бы правило для всех. |
| Так можно перемолиться, перепоститься, умалиться так, что молиться не сможешь никогда. Можно так перетрудиться, что вообще придет отвращение ко всему религиозному. Можно поститься до язвы желудка и всех членов семьи сделать мучениками. Мысль не моя: как только в доме появляется христианин, то все остальные становятся мучениками. Здесь есть ирония, конечно, потому что речь не о настоящем христианстве, а о его превратном толковании и максимально фарисейской его форме. С отцеживанием комаров, поглощением верблюдов, смирением всех, кто рядом с тобой. Ты же понимаешь теперь, как важно приобретение этого качества для души, особенно мужа, детей, родственников, и ты начинаешь их смирять. Очень обижаешься, когда они не соглашаются, начинаются обвинения в гордости, а то, что я веду себя бестактно, так это ради твоего спасения. Как ты спасешься? Я тебе буду говорить, как есть. Вот такое происходит воспитание. Грустно, когда человек начинает себя мнить спасителем своей семьи, всех воцерковлять неистово. По-хорошему у каждого свой уровень. Кто-то начинает с пышных архиерейских богослужений, великолепной мозаики, и хоров, проповедей великолепных. А там лет через десять смотришь, человек в махоньком храме, как послы князя Владимира в Константинополе - уже не знаем, где мы, на земле ли, на небе ли, так хорошо. Понимают, что не в пышности христианство, не в благолепии всего на свете. А в личном диалоге. Поют три бабушки дребезжащим голосочком, а ты не знаешь, где ты. Но это нужно пройти путь. А Церковь использует все, что нам дают искусство, культура в миссионерских целях. Не Богу нужны эти все золоченые купола, архитектура, резьба. Это нам надо, детям, которые приходят в храм и открывают рот - как красиво, вот уже, правда, Дом Божий. Женщины все воспринимают чувственно, все красивое. Для мужчин нужно другое - знание. Им нужно знать, зачем я прихожу в храм. Если женщине достаточно чувствовать, что здесь есть Бог, то мужчине это не почувствовать, он воспринимает через ум, интеллект, ему надо почитать Евангелие, что толкования, радио послушать. |
| S. 15). Двенадцатый член Символа: в «воскресение плоти…». Возражения Гарнака: «Павел пишет: «Скажу вам, братья, что плоть и кровь не могут наследовать царствия Божия, и тление не наследует нетления» (1 К ор. 15, 50), и в Евангелии Иоанновом написано: «Дух животворит, плоть не пользует нимало» (6, 63). В понимании восстания из мертвых как «воскресения плоти», – замечает этот критик Символа, – послеапостольская Церковь , следовательно, выступила за пределы, каких держалось древнейшее благовес тие. Многие свидетельства показывают, что в древнейшую эпоху Церкви вместо выражения «воскресение плоти» употреблялось выражение «вечная жизнь»». После этого Гарнак дает понять, что этот член следует изгладить. Один полемист, начиная опровергать Гарнака по этому поводу, справедливо спрашивает: «Кому в настоящем случае не придут на мысль слова Господа об отцеживании комаров?» 7 Статья первая Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. I: Die Entstehung der kirchlichen Dogmas. Freiburg–im–B., 1886; Bd. II: Die Entwickelung des kirchlichen Dogmas. Freib., 1887. Von Dr. Adolf Harnack. Professor der Kirchengeschichte В газете «Московские Ведомости» в прошлом (1888) году в 238 была помещена корреспонденция из Берлина, в которой между прочим читаем: «Важным событием в научном мире является приглашение на здешнюю кафедру марбургского теолога профессора Гарнака со стороны теологического факультета Берлинского университета. Но это событие, произведшее столько шума, далеко выходит за границы чисто научной области и имеет многосторонний интерес как по своему политическому значению, так и потому, что представляет характерное проявление той борьбы за охранение положительного религиозного содержания, которая ведется внутри протестантского общества. Когда Берлинский богословский факультет, отличающийся умеренным образом мыслей, единодушно решил призвать Гарнака, Верховный Церковный совет (то же, что и Св. Синод в нашей Церкви), стоящий на страже ортодоксального протестантизма, протестовал перед министром исповеданий против назначения профессором в Берлине этого представителя средней (?) партии, правда, даровитого, но отклоняющегося вместе с прочими последователями Ричли от ортодоксального учения. Сначала министр, потом все государственное министерство, не рассматривая богословской стороны вопроса, отклонили протест, как не обоснованный юридически. Дело было предоставлено решению короля (Вильгельма II), который утвердил назначение Гарнака. Эти события в высшей степени обострили вопрос. Если верить некоторым газетам, князь Бисмарк решительно выступил против Церковного совета, и министерство так серьезно отнеслось к этому делу, что в случае благоприятного для Церковного совета решения монарха, должен был последовать министерский кризис. Из германских органов только крайние консерваторы стояли на стороне Совета». |
| Поэтому я бы не стал ни отождествлять Мастера и Булгакова, ни говорить о том, что Булгакову было безразлично его произведение, поскольку за две недели до смерти, а умирал он очень тяжело, он еще правил этот текст. Думаю, нормальной реакцией православного читателя была бы не попытка заклеймить, осудить автора за проколы, которые он допустил, а молитва. Я думаю, наш диалог имеет смысл перевести в эту плоскость. Не только ставить диагноз, но и говорить о нашей благодарности той интеллигенции, которая в годы духовного мрака пыталась хоть как-то пробуждать жажду истины. Известный булгаковед В. И. Лосев так описывает последние месяцы тяжело умиравшего Михаила Афанасьевича: «Новая домработница Булгаковых — Марфуша — активно помогала Елене Сергеевне в труднейшие для нее дни. В архиве сохранилась записка неизвестного автора, адресованная Марфуше, следующего содержания: «Милая Марфуша! Прилагаю просфору за болящего Михаила. За обедней молились, молебен был, свечку ставила, дала на хор, там поют слепые. Завтра будут молиться за ранней обедней. Дала нищим, чтобы молились за болящего Михаила и сама горячо за него молилась». С моей точки зрения, это свидетельство гонимой Церкви (а это февраль 1940-го!) ближе по своему духу милующей любви к христианству, нежели холодное посмертное отцеживание заблуждений писателя. Хотим мы или нет, роман читают и будут читать. Что вы, как православный человек, сказали бы тому, кто впервые открывает его страницы? Эта книга безусловно талантливая, в ней говорится о проблеме человека и творчества. И ее автор покажет вам, что творческому человеку надо быть осторожным, потому что его действия могут иметь обратную силу. Здесь рассматривается проблема творца и творения, которое выходит из-под власти творца и начинает вторгаться в его жизнь (вспомните «Роковые яйца» или «Собачье сердце»). Но там описаны ситуации по эту сторону бытия, в нашем мире, а Булгаков показывает, что подобное совершается и в духовном мире. Думаю, здесь уместно было бы вспомнить гоголевский «Портрет», где художник также вносит в свое творчество некую нечистоту, зло, — и то, что он сделал, неожиданно начинает вторгаться в его жизнь. |
| Неслучайно Предтечу на некоторых иконах и изображают в виде ангела. Этот ангел (вестник) возвещает Евангелие (радостную весть) – о близком пришествии спасителя Израиля и всего мира. Но чтобы принять эту радостную весть, нужно покаяться. Точнее – обратиться и образумиться. Переменить свои пути и свои мысли так, чтобы путь от Господа к сердцу каждого был прост и прям. И принять омовение в знак очищения. К этому призывает Иоанн Креститель (Йоханан ха-Матвил, дословно – «омыватель», «окунатель»). Предтеча Христа призывал к простым, понятным и доступным всем вещам. Когда у него спрашивают разные собиратели налогов и таможенники «что нам делать?», он отвечает: «ничего не требуйте более определённого вам», точнее, «не берите взятки». Когда то же самое у него спрашивают воины (в нашем случае – силовики, полицейские), то слышат ответ: «никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованием» (см. Лк. 3: 12-14). А всем остальным Иоанн говорил: «у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же». Вот и всё, в общем-то, «нравственное богословие для мирян»! А затем приходит Иисус (этот момент запечатлен на известном полотне русского художника Иванова «Явление Христа народу») и ставит наравне с последними язычниками и новообращенными… Себя самого, прося также омыться у Иоанна. Картина «Явление Христа народу» Такая вот божественная правда, которую Он пришел исполнить! Правда – в глубочайшем смирении и готовности служить самому последнему отверженному в этом мире. Только в одном Евангелии от Иоанна говорится, как Предтеча называет Христа: «Вот Агнец Божий, берущий на Себя грех мира» (Ин. 1, 29). Призыв Иоанна Предтечи – « Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное » – остаётся злободневным на все последующие времена христианской истории. Не в том вовсе дело, что каждый из нас призван заниматься каким-то регулярным скрупулёзным самоанализом на исповеди у священников, самокопанием с «отцеживанием комаров» из многочисленных иной раз распространяемых в церковных лавках брошюр «В помощь кающимся»! |
| Когда он мне об этом рассказал, я, кажется, впервые увидел, что он может сердиться. «Я сам знаю, как мне служить»,– сказал он. В это же время его пригласили для работы в Патриархии, в комиссию по церковному Уставу. Он, правда, недолго в ней работал, его скоро освободили. «Не умел ладить с начальством», – писал он в одном письме. Но, может быть, в этом отстранении его выразилась, хоть и уродливо, какая-то закономерность церковной эпохи. Когда его назначили в эту комиссию, кто-то сказал: «Владыку назначили председателем комиссии по отцеживанию комаров». Соблюдение богослужебного Устава, то есть Типикона, надо уважать и по мере сил соблюдать. Только не надо этот Устав догматизировать, считать, что Типикон – это «боговдохновенная книга», то есть книга, равная Священному Писанию , а именно это определение Типикона приводит владыка с одобрением в своей работе 50-х годов «О поминовении усопших по Уставу Церкви». Ужасно, когда из-за нежелания войти в труд молитвы, из-за духовной лени сокращается богослужение, то есть нарушается Типикон. Но ужасно и то, если «на плеча людям кладутся бремена тяжкие и неудобоносимые». Если Типикон есть требование во всем меры, то и наше отношение к нему самому не должно быть безмерным. Он в смысле своих детальных правил есть нечто условное, а не безусловное, как Слово Божие. Было время, когда этих правил не было. Надо осознать, что Типикон создавался в византийском средневековье в монастырях и преимущественно для монахов или вообще для людей, свободных от других обязанностей, семейных или служебных, создавался для выполнения всего большого суточного богослужебного долга. Вот в нем запрещено в воскресные и праздничные дни за литургией возносить открытые моления об усопших, и владыка в своей работе правильно показал, что это только для того запрещено, чтобы не отвлекать молящихся во что-то хорошее, но все же личное, в личное горе, от вселенского, всецерковного литургического торжества. И что желающие литургически молиться за усопших могут сделать это в любой другой, то есть не праздничный и не воскресный, день. Он правильно рассуждал, так же как и составитель этого запрещения в каких-нибудь VIII-IX столетиях, видя монахов или других людей, имеющих возможность посещать храм в будние дни. Но если современный нам и еще работающий где-нибудь в учреждении или на заводе человек только в воскресенье и сможет попасть в церковь , и то только, может быть, от скорби по своим усопшим, то не понуждает ли нас любовь к нему, к миллионам таких как-то молиться об усопших и з воскресный день? Но, конечно, это очень трудный вопрос. Прикрываясь любовью, можно уйти по дороге живоцерковничества. Без духовного рассуждения, соблюдая Типикон, можно действительно заняться «поглощением верблюдов». Без Устава может возникнуть произвол, с Уставом на плечи может лечь невыносимое бремя, противоречащее закону любви и тому самому чувству меры, которое должен осуществлять Устав. |
| Петр 13 марта 2018, 23:40 Арсений11 марта 2018, 15:17 " ...свидетельствовавшая о коренном неблагополучии церковного устроения синодального периода " . Ух ты! Лихо! Оказывается преподобный Серафим Саровский, митрополит Филарет Московский, Оптинские старцы, Феофан Затворник, Игнатий Бянчанинов и многие, многие другие - это " свидетельство неблагополучия церковного устроения " ??? Арсений, Вы вероятно человек поистине святой жизни и живете в обществе таких же святых людей, если эпоха породившая таких титанов духа как преподобный Серафим для Вас есть " период неблагополучия церковного устроения " . Арсений 13 марта 2018, 21:29 Ирине Лукьяновой. Досточтимая Ирина, когда нечего возразить, вы суть дела переводите в фарс: отсюда ваш Базаров и отцеживание комаров, - я понимаю. А ведь речь идет о серьезных вещах, - ИР, которые так вам не по душе и о чем нам рассказывает автор, суть свидетельство сродни подземным толчкам и некоему инфернальному гулу, предваряющих глобальную катастрофу, которой и стала несколько десятилетий спустя революция 17 года. Не о рефлексии прихожан здесь идет разговор, - конечно, ее не было, как не было и рефлексии подневольного духовенства, которое выполняло возложенные на него обязанности по отчетности, но о другом. Так палеонтолог по 1 косточке восстанавливает динозавра, - здесь - эта косточка. Елена 13 марта 2018, 12:52 Кирилл, не стоит передергивать статью. Это лишь исследование о том какую роли играли Исповедные Росписи в дореволюционной России. Осмысление истории очень важно для того, чтобы не повторить допущенные ошибки. Нельзя позволить статистике и учету остудить веру. Главное - это спасение души. Что же касается автора, то он глубоко верующий человек. Лично мне Исповедные росписи очень помогли в генеалогическом исследовании. Кирилл 12 марта 2018, 06:27 Это попытка переложить с больной головы на здоровую. Молодцы! Оказывается во всех бедах 1917 года виновата Церковь..Допустим и нашли несколько ИР где-то, это не значит, что они имели место быть повсеместно. Кроме того, кто может доподлинно знать мотивы священника при написании ИР? Но уже выводы- разложение и т.п. И иди на исповедь после такой статьи. |
| Ирина Лукьянова 11 марта 2018, 18:03 :)« О друг мой Аркадий Николаич – воскликнул Базаров: – об одном прошу тебя: не говори красиво». Арсений, ИР - не " лакмусовая бумажка, свидетельствовавшая о коренном неблагополучии церковного устроения синодального периода " , а неисполнимый и никому не интересный чиновничий циркуляр. Один из десятков тысяч. Вы наделяете церковных прихожан начала ХХ века той степенью рефлексии, которой они не обладали. В то время люди легко смирялись с младенческой смертностью, а вы носитесь с какими-то ИР. Они слов-то таких не выговаривали. Вся эта канонада - отцеживание комаров (фарисеями:). Удачи! С вами интересно. Арсений 11 марта 2018, 15:17 Ирина Лукьянова, никто и не утверждает, что Исповедные росписи повинны в революции, как и взмах крыла бабочки. ИР - это лакмусовая бумажка, свидетельствовавшая о коренном неблагополучии церковного устроения синодального периода, - в результате НЕБЛАГОПОЛУЧИЯ этого, или системного сбоя, говоря сегодняшним языком, нечто важное было упущено в соборном сознании народа, дух начал выхолащиваться, а земное превалировать над небесным. Почему и победила ложная идея устроения " рая на земле " - коммунизма, осуществление которой обернулось 100 млн жертв. " Что-то пошло не так " - об этом статья. 11 марта 2018, 11:29 Согласна с Алексеем, высказавшим мысль, что Церкви напрасно приписывают вину в революции. Недавно у святителя Николая Сербского (письмо 151) прочитала удивительные слова о революции в России: " ... насколько известно мне, беда в России произошла не по грехам русского народа, а по грехам части русской " интеллигенции " , точнее, из-за иудействующей её части " . Ирина Лукьянова 11 марта 2018, 10:35 :) Мне трудно представить злодея, замыслившего погубить Государя, на исповеди. Человек, подготавливающий хладнокровное убийство, а тем более убийство помазанника вряд ли будет тратить время на такие сентиментальные вещи как исповедь. Так что сама вероятность ситуации, в которой священник узнает о дурном умысле на царя и обязан донести " куда надо " , стремится к нулю. Остальное - безобидная стат. отчетность, взваленная на плечи гос.служащего, который умеет читать и писать. |
|
|
