| Многое зависит от нашей свободы, от творческих человеческих усилий. Потому-то возможны два пути. Я предчувствую нарастание сил зла в будущем, но хотел определить возможные положительные черты будущего общества. Мы уже средневековые люди не только потому, что такова судьба и фатум истории, но и потому, что хотим этого. Вы еще люди новой истории, потому что не хотите сделать избрания. В предчувствии ночи нужно духовно вооружиться для борьбы со злом, обострить способность его различения, вырабатывать новое рыцарство. Прилив растет и быстро нас уносит В неизмеримость темных волн... И мы плывем, пылающею бездной Со всех сторон окружены...: 107 Размышления о русской революции Революция в России случилась. Это – факт, который должен быть признан. Признание факта не связано с его оценкой. Революция есть явление природы 108 . Нельзя спорить о том, следует ли признавать или не признавать японское землетрясение. Русская революция есть великое несчастье. Всякая революция – несчастье. Счастливых революций никогда не бывало. Но революции посылаются Божьим промыслом, и потому народы многому в них научаются. Русская революция– отвратительна. Но ведь всякая революция отвратительна. Хороших, благообразных, прекрасных революций никогда не бывало и быть не может. Всякая революция бывает неудачной. Удачных революций никогда не бывало. Французская революция, признанная «великой», тоже была отвратительна и неудачна. Она не лучше русской революции, она была не менее кровавой и жестокой, столь же безбожной, столь же разрушительной в отношении ко всем историческим святыням. Русская революция не признана великой, она пока только большая революция, она лишена нравственного ореола. Но найдутся историки, которые ее идеализируют и канонизируют в чине великой, создадут легенду, окружат ореолом, хотя потом явятся другие историки, которые разоблачат эту идеализацию и низвергнут легенду. Несчастные русские люди, жестоко пострадавшие духовно и материально от революции, забыли как будто бы, что такое революция, что такое всякая революция. |
| Между тем, митрополита Кирилла по-прежнему держали в заключении. Сын известного московского священника Иосифа Фуделя Сергей, сидевший вместе с митрополитом Кириллом в Бутырской тюрьме, вспоминал о нем как об удивительно светлой христианской личности. «Если Церкви нужно изменить что-то в ее обрядовых обычаях, которые она никогда не воспринимала как неизменяемые, – писал Сергей Фудель , – то это она делает просто и без всякого ореола. Митрополит Кирилл, сидя во «внутренней», спокойно, как он мне сам с улыбкой говорил, ел и постом баланду из кроликов, будучи монахом. В церкви бутырской камеры не было ни иконостаса, ни уставных книг, престол мог стоять на восток, а мог стоять и на запад, один священник причащался по-священнически в пиджаке, архиереи служили даже без омофоров 398 . Митрополит Кирилл томился в московской тюрьме до января 1923 года, а затем был отправлен этапом в ссылку в Коми-Зырянский край. Сергей Фудель , который оказался этапирован в одной партии ссыльных со священномучеником Кириллом, так вспоминал этот период: «Образ митрополита Кирилла Казанского, конечно, неизгладим из памяти. Высокий, очень красивый, еще сильный, несмотря на большие годы, он нес свое величие и светлость по тюрьмам и этапам России. Помню его входящего, точно в богатую приемную залу архиерейского дома, в нашу маленькую и невероятно клопиную камеру вятской тюрьмы. На нем была не громоздкая и нелепая шуба, а теплый меховой подрясник, твердо опоясанный ремешком, как древний кафтан, высокая меховая шапка и шарф, закрученный поверху, с концами за пазухой, как это делали когда-то московские извозчики. Это был Илья Муромец, принявший под старость священство. В той камере нас застало Рождество 1922 года (здесь Рождество Христово указано по старому стилю, то есть Рождество 1922 года – это 25 декабря 1922 года. – Л. Ж.) и была отслужена всенощная, и митрополит громогласно воспевал праздничный канон на пару с одним эсером, неожиданно оказавшимся хорошим церковным певцом. Мы стояли перед голой стеной, и облачений, конечно, уже не было, ведь мы были на этапе, но ирмосы канона звучали убедительно, как всегда. |
| О том, какое впечатление владыка производил на окружающих, можно судить по письмам заключенного князя К.Э. Ухтомского, который провел вместе с епископом около двух месяцев в одной камере: «...очень уж симпатичен и дорог для меня этот кроткий и истинно верующий человек, в нем как-то все слилось: и твердость духа, и кротость, почти робость житейская... Таких пастырей мало у нас было и вообще, а сейчас, в дни повсеместного оскудения и морального упадка, почти и совсем не видно...» т. 1, л. 64, 69]. 23 мая 1924 года владыку освободили под подписку «о невыезде из пределов гор. Вятки», но следственное дело против него не закрыли. Седьмого марта 1925 года епископ Авраамий был арестован повторно. Одной из причин задержания владыки Авраамия послужила его самоотверженная помощь отправленным в ссылку вятским епископам Павлу (Борисовскому) и Виктору (Островидову), священникам и всем осужденным по церковным и политическим делам Вятского исправдома, которым он помогал продовольствием и деньгами. Следователи также обвинили епископа Уржумского в «связи с монархическим элементом» и в организации церковно-монархического центра в Вятской губернии. Владыке Авраамию вменялась в вину организация «материальной и денежной помощи духовенству, находящемуся в ссылке в Сибири». Епископа Уржумского Авраамия, «дабы не создавать ему в Вятке в кругу фанатичного религиозного населения... ореола мученика», решено было этапировать в Москву, где он был заключен во внутреннюю тюрьму ОГПУ. На допросах владыка Авраамий на вопросы следователя отвечал так: «Мне неинтересно, кто из моей паствы к какой партии принадлежит, лишь бы был христианином. Ничего предосудительного в этом не вижу. Виновным себя в том, что я сознательно имел связь и способствовал к/р деятельности монархического элемента, не признаю. Также не признаю себя виновным в сознательном использовании религиозных настроений масс в целях возбуждения их против соввласти» т. 1, л. 368 об., 370 об.]. 13 ноября 1925 года решением Особого совещания при коллегии ОГПУ епископа Уржумского Авраамия и еще 10 человек, проходящих с ним по одному делу, приговорили к высылке «в Зырянский край сроком на три года». Ссылку владыка отбывал в Усть-Сысольском уезде, в деревне Гыбад (что на коми-зырянском языке означало «трясина», «топь», «сырое мшистое место»). |
| То, что вчера еще жило, светясь Духовным светом тайного значенья, Для нас теряет смысл, теряет связь, Как будто выпало обозначенье Диеза и ключа – и нотный ряд Немотствует: сцепление созвучий Непоправимо сдвинуто, и лад Преобразуется в распад трескучий. Кто же не знает, что драгоценное становится только драгоценнее оттого, что оно под угрозой? Nein, es scheint das innigst Schone, Liebenswerte dem Verderben Zugeneigt, stets nah am Sterben, Und das Kostlichste die Тüпе Der Musik, die im Entstehen Schon enteilen, schon vergehen, Sind nur Wehen, Stromen, Jagen Und umweht von leiser Trauer… («Нет, как кажется, наиболее сокровенно прекрасное, достойное любви – льнет к распаду, всегда соседствует с умиранием; и самое бесценное, звуки музыки, которые уже при своем возникновении ускользают и преходят, – лишь дуновения, лишь потоки, лишь порывы, овеянные тихой грустью…») Как раз тогда, когда не без участия той же романтической иронии выяснено, что культура – это «всего лишь» игра, легче всего понять ее как игру сакральную, напоминание о святыне. И нам поручено: Завета смысл В игру созвучий и в сцепленья чисел Замкнуть и передать в иные руки. Сакрализация культуры – не новость для немецкой традиции: еще Гёте в «Коротких Ксениях» провозглашал научное и художественное творчество эквивалентом религии: Wer Wissenschaft und Kunst besitzt, Hat auch Religion. («Кто имеет Науку и Искусство, имеет также Религию».) Имманентная культуре «религия» – в другой стране это было бы просто риторической фразой, выражающей не более того, что культура призвана сменить религию и перенять ее функции. Климат немецкой культуры делает тезис Гёте чем-то иным. За века лютеранства сложилась специфическая языковая сфера, компоненты которой, будучи по своему нормальному смыслу религиозными, даже конфессиональными, могут быть в любой момент отчуждены для мирского употребления без малейшего насилия над ними, более того, без утраты богословского семантического ореола. Последнее особенно необычно. Когда мы по-русски говорим: «благодатная земля», «благодатный денек», «какая у вас тут благодать», – решительно никто, ни атеист, ни религиозный человек, не подумает о теологической проблематике, связанной с термином «благодать», например, о соотношении благодати со свободной волей человека, столько обсуждавшемся еще со времен Августина и Пелагия. |
| Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов. На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции. Буржуазная семья естественно отпадает вместе с отпадением этого ее дополнения, и обе вместе исчезнут с исчезновением капитала». Капитализм разрушает семью: проституция и бессемейственность. Защитники «семейных ценностей» должны быть антикапиталистами. «Общность жен» — реалия капитализма, ибо в нем женщина — товар. А ситуация в целом выглядит так: «Буржуазия не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников». Заметим: раз при ликвидации капитализма исчезнет всеобщая проституция буржуазной семьи, то ведь и сродные ей феномены тоже: священный трепет религиозного экстаза, рыцарский энтузиазм и прочее вернутся, но на новых основаниях. На первой стадии разворачивания христианской идеи — при феодализме — утверждается формальный идеал моногамии, супружеской верности. На второй стадии — при капитализме — выполняются негативные задачи: личность освобождается, но распадается семья ( «буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль» ). Позитивное наполнение придет вместе с социализмом. Если докапиталистическая семья была тезой, то ее буржуазное отрицание — антитеза, а путем отрицания отрицания получаем социалистический синтез свободной семьи (семья, но не как принуждение, а свободная — как и от утверждающей ее общины, так и от разрушающего ее капитала). Семья станет тем, чем в своей идее она была всегда, но социальные условия не давали ей быть в реальности: союзом любви, а не социальным предприятием. Люди будут жить вместе, потому что любят друг друга, а не по каким-то другим причинам, как всю предыдущую историю. Как Адам и Ева до грехопадения. Так будут преодолеваться последствия первородного греха, включая «влечение жены к мужу и боль родов» . Троцкий, «Что такое СССР?»: |
| Как можно объяснить это противоречие? Шульгин, который среди мемуаристов кладет наиболее густо краски в описании переживаний современников февральских и мартовских дней, в непоследовательной позиции Керенскаго видит своего рода «комедию», которую он сознательно играл перед «революционным сбродом». Керенский хотел спасти арестованных, и для этого надо было перед толпой «делать вид», что Гос. Дума сама «расправится с виновными». И крайне тенденциозный мемуарист отдает должное Керенскому: «он употребил все силы своего «драматическаго» таланта, чтобы кровь «при нем» не была пролита». В правых кругах не один только Шульгин признает заслуги в этом отношении Керенскаго и первые дни революции. Ген. Врангель вспоминает, что в то время он уже услышал от члена Думы бар. Штейнгера, приехавшаго в Киев и разсказывавшаго о событиях в Петербурге, что только Керенскому (он один способен «сладить с толпой») «Россия была обязана тем, что кровопролитие первых дней вовремя остановилось». Писательница Гиппиус –человек другой среды – высказалась в дневнике еще сильнее: «в марте он буквально спас (курсив авт.) Россию от немедленнаго безумнаго взрыва». Естественно мы не будем отрицать гуманности революционнаго правительства, которая была за ним признана таким антиподом революции, каким неизбежно был в. кн. Ник. Ник. Он говорил своему племяннику Андрею в Тифлисе 9 марта: «Единственное спасение я вижу в лозунге новаго правительства – безкровная революция, но ручаться, конечно, нельзя. Народная ненависть слишком накипела и сильна». Готовы мы в общем признать, что именно Керенскому, в силу исключительной роли, которую ему пришлось играть, и ореола, окружившаго его имя, принадлежит как бы честь проведения в жизнь лозунга: « государственная жизнь не проливает крови». Но сам Керенский проявил так мало чуткости в своих воспоминаниях к описываемой им современности, что счел для себя возможным поместить в тексте такия строки: «Люди правые меня упрекали и упрекают еще за мою снисходительность в отношении левых, т. |
| Разделы портала «Азбука веры» Оглавление Предисловие к проповедям Сундар Сингха Для тех, кто ничего не читал и не слышал о Саду Сундар Синге, его приезд в Европу ничего не говорил. Многие не пошли на его проповедь и не думали, что он представляет собой что-нибудь особенное. “Мы полагали, что это просто один из многих проповедников”, – приходилось слышать потом от людей, которые вообще не ходят слушать проповедников, довольствуясь тем, что они «христиане», но которым именно полезно было бы услышать правду из уст Сундар Синга. Те же, которые пошли на одно или на все собрания, где говорил Саду, были поражены именно тем, до чего он не походил на других людей и даже на проповедников вообще. Раз, увидав его, нельзя забыть того ореола спокойствия и святости, который как бы исходил от него. В нем ясно чувствовался человек не от мира сего – ученик Христа, апостол. О нем можно сказать: “Вот человек, в котором ни на волос нет ни рисовки, ни ложного пафоса, ни личных горделивых мыслей”. Еще сравнительно молодой, он за свое шестнадцатилетнее служение Христу, научился подниматься над обычными человеческими мыслями. Пока он стоит и молчит, – это само спокойствие и скромность. Когда же начинает говорить, – это огонь, прожигающий души и выжигающий из них все больные и греховные места. Его голос – звучный, его жесты – искренние и правдивые, его слова – сильные и убедительные. Все в нем показывает человека, обладающего особенной духовной силой, – “власть имеющего”. А по окончании слова, когда он, застенчиво улыбаясь, подает руку подходящим людям – это сама кротость и лучистая доброта. Не безынтересно привести страничку из его биографии, чтобы лучше понять, как стал он таким, столь редким по духовной красоте. Нет никакого сомнения, что этот избранник Божий черпал свою огромную силу в общении со Христом. Но до шестнадцати лет, пока он не знал Христа, громадную роль в его жизни сыграла его замечательная мать. Женщина богатая, из аристократического рода, она обладала в то же время превосходным характером. Свою кротость, искренность и доброту она передала и сыну. Она брала всюду с собой своего маленького семилетнего Сундара: и когда она шла в храм делать приношения фруктов, сластей и цветов, и когда вела религиозные беседы с индусскими мудрецами, и когда шла в пустыню к святому «Саду» искать у него утешения и душевного мира. |
| Слава, как мы помним по христианской традиции, нередко получала и свое чувственно воспринимаемое выражение в виде необычайного сияния. Прежде всего это относится к божественной славе. Древнерусские иконописцы нашли ее живописный эквивалент в виде своеобразного цветного ореола и нередко изображали в ней Иисуса Христа в иконографии Спаса. Подобной славы удостаивались и некоторые святые, о чем нередко повествуют их агиографы. У них слава выступала фактически знаком истинности и результативности их добродетельной (подвижнической) жизни, ее зримым и прекрасным плодом. Здесь аскетика, нравственность, образ жизни находили чувственно воспринимаемое выражение, то есть выходили на уровень эстетического. Открывалась глубинная связь между христианской этикой и эстетикой, когда добродетель в сокровенных своих основаниях оказывалась красо-детелью, что хорошо уловил в начале нашего века П. А. Флоренский. «Добрые дела» из евангельской фразы: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваши добрые дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех» ( Матф. 5, 16 )-о. Павел предлагает понимать отнюдь не в русском значении слова «добрый», не в филантропном и моральном смыслах. Евангельское τ καλ ’ ργα-это «прекрасные дела, светоносные и гармонические проявления духовной личности, прежде всего светлое, прекрасное лицо, красотою которого распространяется вовне «внутренний свет» человека». Свет этой красоты и ведет «человеков» к прославлению «Отца Небесного, Чей образ на земле столь светел» 167 . Эстетика духовных феноменов В средневековой Руси, в чем мы все больше и больше убеждаемся, к сфере эстетического можно отнести те феномены, которые затем утратили свою эстетическую значимость. К XV в. именно они играли ведущую роль в эстетическом сознании русского образованного общества, а не традиционные эстетические категории прекрасного или возвышенного, которые, как мы видели, и сами имели в Древней Руси отнюдь не привычное для современной науки античновинкельмановское значение. Активно работая над созиданием единого мощного русского государства, укрепляя его сугубо земные-экономические, военные, политические-основания, русичи и этого времени видели главную основу величия и благополучия государства и каждого из его граждан в сфере духовной. |
| Куда печальнее нам видеть вещи суждено. Так есть, однако ж быть так не должно. Ибо мистер Рок был твердо — и справедливо убежден в том, что очень многого не должно было бы быть. Он беспощадно и яростно критиковал деградацию общества на страницах газеты «Миннеаполисский метеор» и вообще был человек смелый и честный. Быть может, в своем негодовании он проявлял некоторую односторонность, но это чувство было у него здоровой реакцией на сентиментальную манеру современной прессы и так называемого общественного мнения смешивать праведное и неправедное. И прежде всего он боролся против того святотатственного ореола славы, которым окружаются бандиты и гангстеры. Правда, в своем раздражении он чересчур склонен был исходить из предпосылки, что все гангстеры — латиноамериканцы, а все латиноамериканцы — гангстеры. Однако этот его предрассудок, хотя, быть может, и отдающий провинцией, все же производил освежающее впечатление в той атмосфере восторженно–трусливого поклонения героям, когда профессиональный убийца почитался как законодатель мод, если только, по отзывам печати, он улыбался неотразимой улыбкой и носил безупречный смокинг. К моменту, когда, собственно, начинается эта история, предубеждения против латиноамериканцев переполнили душу мистера Рока, потому что он как раз находился на их территории; решительно и гневно шагая вверх по холму, он направлялся к белому зданию отеля в живописном кольце пальм, где, по слухам, остановились Поттеры и, стало быть, находился двор таинственной королевы Гипатии. Эгер Рок даже с виду был типичный пуританин, скорей даже, пожалуй, мужественный пуританин XVII столетия, а не один из тех менее жестоких и более грамотных их потомков, которые расплодились в XX веке. Если б ему сказали, что его необычная старомодная черная шляпа, обычный хмурый взор и суровое, как из камня высеченное лицо набрасывают мрачную тень на солнечные пальмы и виноградники, он, несомненно, был бы польщен. Влево и вправо устремлял он взор, горящий неусыпным подозрением. И вдруг на гребне холма, впереди себя, на фоне субтропического заката увидел силуэты двух фигур в таких позах, которые и у менее подозрительного человека могли бы возбудить кое–какие подозрения. |
| Иконография вознесения на Западе очень рано порывает связь с иконографией византийской и идет особым путем. Только древнейшие из западных изображений примыкают к Византии. Сюда мы относим фреску в подземной церкви Св. Климента в Риме 2757 . Это та самая фреска на задней стене, которую до последнего времени специалисты изъясняли в смысле вознесения Богоматери на небо 2758 . Иисус Христос в овальной глории, несомой четырьмя ангелами, сидит на радуге, с благословляющей десницей и свитком в шуйце; ниже, под глорией, Богоматерь-оранта, а еще ниже двенадцать удивленных апостолов. По краям сцены – Лев IV (846–854 гг.) – современник и заказчик фресок, в фелони и омофоре, с книгой, в четырехугольном нимбе (признак того, что он был в то время еще жив), и архиепископ Вит. Последние два лица соединены с композицией вознесения механически и внутренней связи с ней не имеют. Кому известна обычная схема и типические особенности византийского вознесения, тот с первого взгляда, без малейшего колебания признает это изображение за вознесение Иисуса Христа на небо. Единственный признак, дающий повод к ложному истолкованию сцены, – это возвышенное положение Богоматери; но ни этот признак, ни целый характер композиции, изображающей, очевидно, славу возносящегося Спасителя, не оправдывают этого толкования. Богоматерь помещена не среди апостолов, но выше их совсем не для выражения мысли об ее вознесении, но по причине чисто случайной: ее обычное место среди апостолов оказалось уже занятым, вероятно, нишей; и потому по необходимости пришлось поднять ее вверх. Ниша эта теперь закрыта, но ее присутствие ясно обозначается следами грубой замазки. К этой же категории относится миниатюра зальцбургского антифонария 2759 . Некоторые из памятников последующего времени все еще недалеки от византийской схемы, но ослабляют византийский идеализм. В изданных Р. де Флери миниатюрах рукописей ΙΧ– Χ вв. 2760 возносящийся Иисус Христос уже не имеет глории; в одной из этих миниатюр Богоматерь совсем опущена, в другой – помещена в стороне; в одной – Иисус Христос держит пальму в руке; ангелы, объявляющие апостолам о втором пришествии Иисуса Христа, находятся также на облаках; все апостолы соединены в одну беспокойную толпу. Подобный тип изображения проходит в миссалах флорентинской библ. Св. Mapka XIV-XV вв. (из флорент. аббатства: ангелы опущены; Д: Иисус Христос в ореоле, апостолы на коленях), в рукописи нац. библ. fr. 828 (л. 209: Иисус Христос без ореола, четыре ангела и апостолы – на облаках). Мюнхенская таблетка, арльский саркофаг 2761 и двери Сабины 2762 дают древнейший образец вознесения другого типа, довольно распространенного на Западе в средние века. |
|
|
