| 1476 Трудность самоукорения и внутренняя склонность к самовосхвалению у нас объясняется тем, что каждый из нас старается во всяком деле сложить вину на брата своего и на него возложить всю тяготу, каждый из нас ленится и не соблюдает ни одной заповеди, а от ближнего требует исполнения всех заповедей. 1477 По если мы во всем, что с нами ни случится, будем считать виновными самих себя, а не других, то это принесет нам много добра и доставит душевное спокойствие. 1478 Что следует признать себя виновником своих действительно совершенных дел, это еще нам понятно. Если я допустил греховный поступок и за то обличаюсь от людей, я могу еще, при достаточном внимании к себе, смириться и душевно сказать: да, я сделал это и грешен. Но как возможно смирить свой помысл и признать себя грешным в том случае, если мы бесспорно совершили доброе дело и если упрек ближнего является, таким образом, несправедливым? Психологическая возможность самоосуждения и в этом случае остается лишь за взошедшим на третью ступень отречения от своего «я». Если простое самоукорение возможно для нас только при некотором ограничении своего самолюбия и внимательном отношении к себе, то для того, чтобы признать себя грешным, даже при невозможности юридически обосновать свою виновность в грехе – необходимо полное отречение от своего греховного «я». Подобное настроение и называется у св. подвижников смиренномудрием. 1479 Сознавая высоту и святость добра, сознавая свою греховность, смиренномудрый может всегда считать себя грешным. Даже в то время, когда люди восхваляют его подвиги и добрые дела, в то время, как окружают его ореолом святости и совершенной нравственной чистоты, сам смиренномудрый чувствует себя великим грешником. Ты знаешь, что ты свят, говорил авве Зосиме некий софист. Разве ты не знаешь, что ты имеешь добродетели? Ведь ты видишь, как исполняешь заповеди: как же ты, поступая так, считаешь себя грешным? Но Авва смиренно отвечал: «не смущай меня, но я подлинно считаю себя грешным». 1480 Наши духовный силы идут наперекор своему назначению, данному им Творцом, наша воля хочет путем насилия не только над внешним миром, но даже путем насилия над нашей собственной личностью все подчинить себе и, конечно, ничего, не достигает. |
| Он дал нам только пять дней срока приехать и отъехать». Псковичи исполнили требование великого князя и дали на вече Ярославу 130 рублей, за все сполна. Ярослав начал пользоваться псковскими уступками, и в половине 1476 года бояре из всех концов поехали в Москву с грамотою жалобною бить челом с плачем великому князю, чтоб сослал с своей отчины князя Ярослава, а дал бы ей князя Ивана Александровича Звенигородского, потому что князь Ярослав притесняет весь Псков, а наместники его то же делают по пригородам и волостям. Великий князь обещал прислать своего посла разобрать дело, но псковичи боялись, что на этом суде будет больше обращаться внимания на донесения князя Ярослава, чем на их старины. Между тем во Пскове вследствие всеобщего озлобления на князя Ярослава вспыхнуло волнение, какого, по словам летописца, никогда не бывало, ни при одном князе: вез какой-то пскович с огорода капусту через торг, мимо княжеского двора; один из княжеских слуг схватил кочан и дал княжому барану, и за это началась ссора у псковичей с княжедворцами, от ссоры дело дошло до драки: слуги наместничьи стали колоться ножами, псковичи – отбиваться камнями; княжедворцы пошли на весь мир с ножами на торг, а иные с луками и начали стрелять, другие – ножами колоться, псковичи оборонялись кто камнем, кто деревом и убили княжеского повара; сам князь Ярослав, пьяный, в панцире, выскочил и начал стрелять. Весть о побоище пронеслась по всему городу, и вот пошли на торг посадники, бояре, житые люди с оружием, но уже время было к вечеру, и князь с своими слугами пошел на сени, укрощенный добрыми людьми; разошлись и псковичи, из которых многие умерли от ран. Ночью, однако, вооруженные посадники и житые люди всем Псковом держали стражу на торгу, слыша от княжих слуг угрозу, что зажгут город и во время пожара будут бить псковичей. На другое утро псковичи поставили вече и отреклись князю Ярославу, стали провожать его из Пскова, а к великому князю послали грамоту, прописав в ней все, что случилось; но Ярослав из Пскова не едет, дожидается посла от великого князя, и псковичи ждут того же; Ярославу ничего не делают, не мстят ему за его насилия. |
| Все эти крестные ходы второго и третьего рода совершались по тому же самому чину, как и ходы из местных московских соборов в кафедральный Успенский, и все сопровождались церковным звоном (Стоглав. Гл. 35). В церковном пении нашем произошла значительная перемена. В первые четыре века нашей Церкви у нас пели «на речь», то есть произносили при пении слова священных песней точно так же, как они произносились в речи, в разговоре и как писались: то был период праворечия, или истинноречия, в нашем церковном пении. С пятнадцатого века и особенно с половины его у нас настал период раздельноречия, или растяжноречия, в церковном пении, начали петь слова не так, как они произносились в речи и писались, а с изменением в них полугласных букв на гласные, иногда с прибавкою гласных, иногда даже с отнятием согласных; например, слова песни: «Съгрешихом, беззаконовахом... пред Тобою... но не предажь нас до конца» – начали петь: «Согрешихомо и беззаконновахомо передо Тобою, но не предамже насо до конеца». Такое растяжноречие в церковном пении входило постепенно, и в нотных книгах 1-й половины XV в. оно встречается еще весьма редко, лишь в немногих словах. Но со 2-й половины этого века оно стало усиливаться и распространяться более и более, и под конец 1476 г. новгородский летописец с изумлением заметил: «Той же зимы некоторые философове начаша пети: «Огосподи, помилуй», а друзеи: «Осподи, помилуй» (Собр. лет. 4. 130). В продолжение же XVI в. достигло высшей степени, так что некоторые слова при пении трудно было и понять; например, пели вместо «Спас» «Сопасо», вместо «изми» – «иземи», вместо «во мне» – «во моне». Нотные знаки и теперь оставались прежние, безлинейные, писались непосредственно над словами и слогами текста и назывались знаменами и крюками, но в начертании их совершилась перемена: их стали писать скорописью. Потом для удобнейшего понимания этих крюковых нот к концу XV в. начали прибавлять иногда пояснительные знаки на полях нотных рукописей, а во 2-й половине XVI в. при каждой крюковой ноте отдельно от нее начали писать киноварные подметные слова, или пометы, обозначавшие какую-либо перемену в степени или исполнении звука. |
| Василий и как это наблюдается на дошедших до нашего времени его сочинениях. Если же в Антирритике эта диалектическая окраска выдается чрезмерно, то и это вполне согласно с приемами Аполлинария, какими он пользовался в отношении к своим противникам. Полемическое сочинение его против Диодора, сохранившееся в длинных выдержках Леонтия и Феодорита, должно было носить такое же строение, как и Антирритик на Евномия. Столь же хорошо совпадают с Аполлинариевым стилем и другие особенности языка, указываемые Гарнье. Правда, вместо слова θσις Аполлинарий, как и Василий, пользуется термином υοθεσα 1471 , но на ряду с ним он употребляет формы, весьма близко подходящие к слову θσις, как-то θετς 1472 , υοθτεισθαι 1473 . За то слово θεκς сочинения Аполлинария дают в самых разнообразных и многочисленных сочетаниях 1474 . Более же важное, по мнению Дрэзеке, значение имеет то обстоятельство, что Аполлинарий с такое же любовию употреблял слово γννημα в приложении к Сыну 1475 , с какою пользуется им автор Антирритика, и что он защищал Божество Духа Святого 1476 , называя его Богом 1477 . Притом как Аполлинарий, так и автор Антирритика, при доказательстве Божественности Духа Святого, пользуются словами св. Писания об обитании в верующих Бога чрез Духа, а это есть прямо аполлинарианская особенность 1478 . Сверх этих совпадений Дрэзеке указывает на одинаковое понимание слов 15 гл. Коринфл., на одинаковость в выражениях подобия света Троичности Лиц в Божестве и на одинаковую Демосфено-Ливаниевскую окраску силлогистического изложения мыслей. „При непредвзятой оценке моих доказательств, – заключает Дрэзеке, – как я надеюсь, никто не может остаться неубежденным, что ντιητικς κατ’ Ενομου есть то самое произведение Аполлинария Лаодикийскаго, о котором Филосторгий оставил нам столь драгоценное замечание» 1479 . Обращаясь к этой непредвзятой оценке доводов Дрэзеке, нельзя не пожалеть о том, что как бы ни желательно было иметь сочинение Аполлинария против Евномия для более полного и всестороннего изучения его деятельности, доводы эти, однако, такого рода, что вызывают много недоумений, не устраняют многих возражений и сами по себе не имеют решительного характера. |
| Великий Князь без сомнения искал дружбы Персидского завоевателя, с намерением угрожать ею Хану Большой Орды, Ахмату: сие тем вероятнее, что Узун-Гассан, семидесятилетний, но бодрый старец, вообще ненавидел Моголов, зависев некогда от Тамерлановых слабых наследников и владея южными берегами Каспийского моря, был в соседстве с Ахматовыми Улусами. Посол Московский отправился назад в Россию вместе с Персидским; в числе их спутников находился и Контарини: ибо – сведав, что Кафа завоевана Турками – он уже не хотел прежним путем возвратиться в Италию и вверил судьбу свою Марку Руфу, который взял с собою его и Монаха Французского, Людовика, называвшегося Патриархом Антиохийским и Послом Герцога Бургундского. Мы имеем описание их любопытного путешествия. Они ехали из Тифлиса через Кирополь, или Шамаху, богатую шелком, Дербент и Астрахань, где господствовали три брата, племянники Ахматовы. Город сей состоял из землянок, обнесенных худою стеною; а жители хвалились древнею торговою знаменитостию оного, сказывая, что ароматы, привозимые некогда в Венецию, шли от них Волгою и Доном. Тамошние купцы доставляли в Москву шелковые ткани, покупая в России меха и седла. Имя Великого Князя было особенно уважаемо в Астрахани за его щедрость и приязнь к ее Ханам, которые ежегодно отправляли к нему Посольства. Марко Руф и Контарини с величайшею осторожностию ехали по степям Донским и Воронежским, боясь хищных Татар; не видали ничего, кроме неба и земли; часто имели недостаток в воде; не находили ни верных дорог, ни мостов; сами делали плоты, где надлежало переправляться через реки, и восхвалили милость Божию, когда достигли благополучно до Рязанской области, лесной, малонаселенной, но обильной хлебом, мясом, медом и совершенно безопасной для путешественников. Выехав из Астрахани 10 Августа, они прибыли в Москву 26 Сентября в 1476 году, видев только два города на пути, Рязань и Коломну. Немедленно представленный Государю и три раза обедав за его столом вместе со многими Боярами, Контарини хвалит величественную Иоаннову наружность, осанку, приветливость, умное любопытство. |
| 8, (1). Траян сказал: – Итак, не правильно ли говорил я вначале, что ты возмутил восток, чтобы не почитать богов? Игнатий сказал: – Ты негодуешь, царь, что мы убеждаем почитать не то, чему не следует поклоняться, а истинного Бога живого, Творца неба и земли, и Единородного Его Сына? Ведь только эта истинно исповедуемая и царственная (κρατοσα) религия гордится божественными и духовными догматами, (2) ваше же эллинское учение – безбожное многобожие, легко опровергаемое, непрочное, колеблющееся, ни на чем прочном не стоящее, так как «недоказуемое учение заблуждается» ( Прит.10:17 ).1475 Как же оно не исполнено всяких ложных словес, когда то утверждает, что всего в мире двенадцать богов, то предполагает большее число? (3) Траян сказал: – Я не могу более выносить твое хвастовство, поскольку ты ужасно бранишь нас, желая победить нас словоохотливостью. Итак, принеси жертву, ибо с нас довольно твоего красноречия. В противном случае я после новых пыток отдам тебя зверям. (4) Игнатий сказал: – До каких пор ты будешь угрожать и не исполнять объявляемого? Ибо я христианин и не приношу жертв лукавым бесам, но поклоняюсь истинному Богу-Отцу Господа нашего Иисуса Христа, просветившего мне свет ведения (ср. Ос.10:12 ), отверзшего очи мои для разумения чудес Его (ср. Пс.118:18 ). Его я благоговейно почитаю, так как Он есть Бог и Господь и Царь и «Единый сильный» ( 1Тим.6:15 ). 9, (1). Траян сказал: – Я истреблю тебя на железных решетках (κραβαττοπυαις)1476, если не раскаешься. Игнатий сказал: – Каяться, царь, хорошо в злом, а в добре – предосудительно: нам нужно стремиться к лучшему, а не к худшему. Нет ничего лучше благочестия. (2) Траян сказал: – Строгайте спину его крючьями со словами: «Повинуйся самодержцу и принеси жертву богам согласно постановлению сената». (3) Игнатий сказал: – Я боюсь постановления Божьего, глаголющего: «Не будет у тебя богов других, кроме Меня» ( Исх.20:3 ), и: «Жертвующий богам другим будет истреблен» ( Исх.22:19 ). Сенату же и царю, требующим противозаконного, я не повинуюсь, ибо законы говорят: «Не взирай на лицо сильного» (ср. Лев.19:15 ), и: «Не будешь с многими во зле» (ср. Исх.23:2 ). |
| Хотя, – таков ход мыслей Илария, – вопрос о Маркелле на западе почитался уже исчерпанным на Сардикийском Соборе, реабилитировавшем Маркелла и Афанасия, так что отцы Медиоланского Собора (347 г.), уведомляя восточных епископов об ереси Фотина, не сочли нужным касаться вопроса о Маркелле, – однако люди, известные своею хитростию, коварством и злобою, захотели воспользоваться вопросом о Фотине, как благоприятным предлогом – осудить и Маркелла, учителя Фотина, а осудивши Маркелла поднять и заглохшее дело о винах Афанасия, вместе с Маркеллом оправданного на Сардикийском Соборе 1476 . Едва ли можно сомневаться, что под коварными и злобными людьми Иларий в данном случае разумеет предводителей аггресивного движения ариан на западе, – и прежде всего Урзакия и Валента, игравших видную роль на сирмийских соборах. Но этот хитрый маневр ариан, по взгляду Илария, не выдерживает критики. В самом деле, допустим, что между ересью Фотина и доктриной Маркелла есть известная историческая связь 1477 , но какое отношение этот факт может иметь к вопросу об авторитете Сардикийского Собора и о законности его постановлений относительно Афанасия? Ведь Сардикийский Собор высказал свое суждение о Маркелле по специальному поводу, рассмотрев его книгу «de subjectione (ποταγ) Domini Christi», осужденную арианами на Константинопольском Соборе (336 г.) против Афанасия. Верность суждения Сардикийских отцов об этой книге, как содержащей в себе православное учение, остается незыблемой до сих пор, и ничуть не колеблется от того, что Маркелл позднее стал высказывать мысли уже еретического характера 1478 . Известно, что тот же самый Афанасий, дело которого на Сардикийском Соборе было так тесно связано с вопросом о Маркелле, впоследствии, познакомясь с позднейшими сочинениями Маркелла, проникнутыми фотинианским духом, отлучил Маркелла от своего общения 1479 . Итак, что за причина, по которой ариане, пользуясь фактом уклонения Маркелла в еретичество, настаивают на пересмотре Сардикийских определений об Афанасии? Разве отпадение Маркелла от веры выразилось в той его книге, которая была аппробирована Сардикийским Собором, а произошло не в позднейшее время, уже после того, как Афанасий прекратил с ним общение? Не ясно ли, что в обоих случаях Афанасий является безукоризненным: и тогда, когда последуя авторитету Сардикийских отцов, имел общение с Маркеллом, и тогда, когда заблаговременно, без всякого соборного постановления, порвал с ним общение 1480 ? Очевидно, заключает Иларий, – что причина настойчивого желания «коварных людей» на Сирмийском Соборе – кассировать сардикийские постановления, лежала в другой плоскости 1481 . |
| В 1526-1527 гг. К. неск. раз становился членом различных гос. комиссий и участвовал в работе Сената в качестве официального советника (zonta de pregadi). В окт. 1527 г. К. был назначен послом к герц. Феррары Альфонсо I д " Эсте (1476-1534); он успешно выполнил данные ему поручения и добился присоединения герцога к антиимп. Коньякской лиге, объединявшей папу Римского Климента VII (1523-1534) и правителей Франции, Англии, Миланского герц-ства и Венецианской республики (см.: Gleason. 1993. P. 41-42). В янв. 1528 г. К. был избран послом к папе Римскому Клименту VII. Главная задача К. состояла в том, чтобы не допустить заключения мира между папой и имп. Карлом V. Положение К. в папской курии осложнялось тем, что Венецианская республика, пользуясь ослаблением папской власти после осады и разграбления Рима имп. войсками в мае 1527 г., заняла неск. районов Папской области, в т. ч. Равенну и Червию, а также заявила о своем праве совершать церковные назначения в пределах подчиненных Венеции территорий без одобрения папы Римского. В июне 1528 г. К. прибыл в Витербо, где до нач. окт. 1528 г. находилась папская курия. Вместе с папой Римским Климентом VII К. вернулся в Рим и оставался при папской курии до нач. 1530 г. В архивах Венеции сохранились многочисленные донесения К. этого периода, а также адресованные ему инструкции дожа Андреа Гритти (1523-1538) и других членов венецианского правительства (отрывки см.: Dittrich. 1881. S. 27-73). К 1529 г. неизбежность заключения мира между императором и папой Римским стала очевидной; К. пытался в этих условиях защищать интересы Венеции, однако ему удалось добиться лишь второстепенных уступок. С окт. 1529 г. К. находился вместе с папской курией в Болонье, куда прибыл имп. Карл V для переговоров с Климентом VII. 23 дек. 1529 г. К. от имени Венецианской республики подписал мирный договор с имп. Карлом V и папой Римским Климентом VII; согласно условиям договора, Венеция возвращала ранее занятые города папе Римскому и императору, выплачивала императору значительную денежную сумму, а также соглашалась присоединиться к антитур. |
| Другими словами, Священное Писание истолковывает само себя 1473 . Причем согласие между книгами Священного Писания обнаруживается не только задним числом, как догматическая предпосылка к его толкованию, но следует и из самого существа дела, из буквального и исторического его понимания. Этот вопрос будет рассмотрен в дальнейшем более подробно. Третье важное следствие, вытекающее из учения блаженного Феодорита о богодухновенности, касается дела толкования. Поскольку слова Божественного Писания являются произведением Духа, то они заключают в себе Божественную силу и красоту. Эта-то «сила» и составляет конечную цель библейского толкования 1474 . Духовный, или мистический, смысл Писания – это «скрытое сокровище Всесвятого Духа» 1475 изначально присущ ему в силу его богодухновенности. Причем этот смысл является не просто одним из возможных вариантов толкования, но собственно истиной Писания 1476 . Данная тема будет исследована более подробно в следующей главе. В заключение, как слова Писания происходят от Божественного вдохновения, так и понимание этих слов предполагает получение и просвещение того же Духа. «Потому что ни уразуметь этого невозможно тем, кто не принял озарения Божественного Духа, ни сохранить – тем, кто не вкусил помощи свыше» 1477 . А значит, перед началом своего дела и во время него толкователь должен постоянно призывать на помощь озарение и благодать Духа 1478 . «Мы обратились к молитве и молению, которые особенно необходимы тем, кто старается постичь смысл Божественных изречений» 1479 . Сам блаженный Феодорит на страницах своих толкований постоянно взывает к Богу о помощи не только, по обычаю, при начале истолкования какого-либо библейского текста, но и в трудных для понимания местах. «Не на себя надеясь, но на Того, Кто определил этому тексту быть так написанным. Он силен разъяснить скрытый в букве смысл» 1480 . Как написание священных текстов было делом Духа, точно так же и правильное их истолкование есть проявление богодухновенности. «Тот же Дух, – сказал [апостол], – говорит и через нас» 1481 . |
| —41— 9-го ч. скончалась в Петербурге, с давнего времени знакомая мне, Камер-фрейлина Её Величества, графиня Антонина Дмитриевна Блудова (род. в 1812 г.). Покойная отличалась глубокою религиозностью и обширною образованностью; она не чужда была даже знания классических языков. В печати известны её литературные произведения, отличающиеся сколько основательностью мыслей, столько же и изящным изложением. 11-го ч. получил из Петербурга от Управляющего Канцелярией Св. Синода, Вл. Карл. Саблера, 1476 конфиденциальное письмо от 10-го ч. следующего содержания: «Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец! Высокопреосвященнейший Митрополит Киевский Платон передавал Отцам Членам Св. Синода, что Вы изволите тяготиться пребыванием в Твери Преосвященного Геннадия, позволяющего себе иногда поступки, соблазняющие духовных и мирских лиц, посещающих обитель, управляемую Преосвященным. Отцы Члены выразили полную готовность иметь суждение о сем заботящем Вас деле, но желают, чтобы Ваше Высокопреосвященство изволили доверительно написать о неудобстве дальнейшего пребывания в Твери Преосв. Геннадия или Владыке Митрополиту Исидору, или непосредственно в Св. Синод. Исполняя возложенное на меня поручение, прошу Ваше Высокопреосвященство принять уверение в почтительной преданности испрашивающего Ваших молитв»… В ответ на это письмо я писал 18-го числа: «Вследствие конфиденциального письма Вашего Превосходительства от 10-го сего апреля, за 32, долгом почитаю сообщить Вам, досточтимый Владимир Карлович, что по предмету, о котором идет речь в почтеннейшем письме Вашем, а также и по некоторым другим вопросам епархиального управления, я желал бы иметь личное объяснение с Высокопреосвященнейшим митрополитом Исидором, а равно и с прочими старейшими Членами Св. Синода. Посему покорнейше Вас прошу, не признаете ли возможным испросить для меня у Его Высоко- —42— преосвященства разрешение прибыть на несколько дней в Петербург в первых числах предстоящего мая, и о последующем благоволите меня уведомить. |
|
|
