| ЗАВЕТ.RU - ПРАВОСЛАВНОЕ ЧТЕНИЕ ИНФОРМАЦИОННО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ПРОЕКТ Часовых дел мастер 25.06.2011 В наше время часы это не только модный аксессуар, но и важный элемент имиджа. На руках обычных людей не так-то часто сейчас можно увидеть часы – их заменили мобильные телефоны, зато у водителя модной иномарки обязательно окажется дорогой и роскошный экземпляр часов. Сегодня профессия часовщика вынужденно переживает нелегкие времена. Советский Союз когда-то выпускал более пятидесяти миллионов часов за год, многие развитые страны до сих пор не могут себе позволить такую роскошь, как производство собственных часовых механизмов. Хитрость Союза состояла в том, что часовые заводы могли с легкостью быть использованы для необходимых нужд военной промышленности. В девяностых годах советская часовая индустрия была нарушена, китайские копии швейцарских часов и прочего барахла заполонили рынок. А наличие мобильных телефонов исключили необходимость наличия ручных часов. Молодежь сейчас практически не обучается профессии часовщика, а на сборке механизмов работают в большинстве своем старые мастера. И хотя их квалификация высока - заработная плата совсем небольшая. Причем, даже опытный рабочий не сможет занять руководящие должности, для этого необходимо иметь высшее образование, желательно приборостроительной направленности. Сборка часовых механизмов и их ремонт - совсем разные вещи. Настоящих мастеров, которые могут починить и современные часы, и старинные брегеты - во всем мире единицы. Мастер такого уровня разбирается в различных системах механизмов, умеет изготовить и заменить испорченные детали. Самые лучшие мастера восстанавливают часовые механизмы по чертежам, они знают все современное часовое оборудование. Затесаться случайно в эту немногочисленную касту мастеров невозможно. Ремонтировать часы, которые стоят тысячи долларов подпустят только лишь высококвалифицированных мастеров, их в Москве имеется немногим больше десятка. Получить образование по профилю часовщика проблематично. Московский колледж, где учили студентов собирать часовые механизмы, закрыли. Да и не желает молодежь идти в эту профессию, специальность сложная, а востребованность в специалистах и оплата труда не на высоте. [ главная библиотека новости родителям информация предложения ] Copyright © Zavet.Ru Православное чтение, 2001-18 г. |
| — Виктория! Виктория! Орех-то разгрызли. Вон оно как! Старой русской крепости Петр дал новое название — Шлиссельбург. Сейчас в память о царе Петре Шлиссельбург называется Петрокрепостью. Небывалое бывает Измученный дальней дорогой, в столицу Швеции прибыл гонец. Принес он тревожную весть: русские идут к Финскому заливу, к крепости Ниеншанц. Крепость Ниеншанц стояла на берегу Невы, недалеко от впадения Невы в Финский залив. Потерять шведам Ниеншанц — значит, пустить русских к морю. Заволновались шведы, снарядили военные корабли, послали помощь. На всех парусах мчатся шведские корабли к Неве. Подгоняет попутный ветер шведские фрегаты. Носятся над палубами чайки, обещают недалекий берег. А тем временем русские штурмуют крепость. Не выдержали шведы штурма, не понадеялись на помощь — пробили шведские барабаны сигнал к сдаче. Пришли корабли к Неве, а уже поздно: русские в крепости. Однако на кораблях о падении Ниеншанца ничего не знали. Остановились шведские корабли в Финском заливе, а два фрегата, «Гедан» и «Астрильд», пошли к крепости. Хотели шведы засветло подойти к Ниеншанцу, но не успели. Пришлось им опустить паруса, заночевать на Неве. Поставили шведы на кораблях часовых, легли спать. Ходят шведские часовые, не думают об опасности. Ночь наступила темная, небо беззвездное. Кругом тихо. Стоят корабли, словно впаянные в Неву, не качнутся. Ходят часовые, перекликаются. — Эй, на «Астрильде»! — кричит часовой с «Гедана». — Эй, на «Гедане»! — отвечают ему с «Астрильда». Вначале часовые перекликались часто, потом все реже и реже. Вскоре на «Астрильде» часовой замолк. Усыпила шведа тихая ночь. Походил, походил часовой на «Гедане». Скучно одному. Прислонился к мачте и тоже заснул. К утру сквозь сон почудился часовому с «Гедана» скрип уключин. Швед вздрогнул, приоткрыл глаза. Кругом туман. Дует легкий утренний ветер. Трепещется на мачте шведский флаг. Прислушался швед, скрип повторился. «Что бы это?» — подумал часовой, подошел к борту. И вдруг — швед даже не поверил своим глазам, подумал, не сон ли, — увидел часовой вначале одну, потом вторую, потом сразу много лодок. |
| это действие комиссара центра не носило секретного характера. Авдееву, поместившемуся в купе вместе с Яковлевым, переговоры эти показались подозрительными. Он пытался выйти из вагона на вокзал, но часовые его не пустили. «Несколько минут, – пишет Авдеев, – я просидел в вагоне, обдумывая, что предпринять, и услышал шум на площадке – часовые с кем-то перебранивались. Я поспешил выйти на площадку вагона и увидел нашего рабочего с Злоказовского завода, красногвардейца Ивана Логинова. Он пробивался ко мне в вагон, а часовые не пускали… Подошел начальник караула. Воспользовавшись моментом, Логинов подошел к площадке вагона, и я ему сообщил, чтобы он после отхода поезда сообщил в Уральский совет о времени отхода и направлении нашего поезда. Услыхав мое сообщение Логинову, начальник караула начал требовать, чтобы я вошел в вагон, а Логинова просил удалиться от вагона. Через несколько минут вошел Яковлев, и поезд тронулся, только не по направлению к Екатеринбургу, а, как я и предполагал, к Омску. Я спрашиваю Яковлева: «Почему поезд пошел не на Екатеринбург, или ВЦИК дал новую директиву?» Мой вопрос остался без ответа. Но вслед за этим Яковлев пригласил меня в купе, где помещался начальник караула, и, закрыв дверь, заявил примерно следующее: «Достоверно известно, что уральцы готовили взрыв поезда, поэтому я вынужден ехать в другую сторону. Вы же должны рассказать мне все, что знаете о подготовке этого взрыва, так как причастность ваша к этому делу несомненна». Я стал доказывать ему, что это ложь, никакого смысла взрывать поезд нет, раз Царь будет привезен в Екатеринбург, столицу Урала. Тогда Яковлев дает мне полчаса на размышление и заявляет: если я не сознаюсь во всем, то ему придется прибегнуть к крайней мере, использовав данные ему полномочия от ВЦИКа по отношению к людям, которые препятствуют выполнению возложенных на него задач». По изложению Авдеева Яковлев решил направить поезд в Омск непосредственно после переговоров с Кремлем. О чем шли переговоры, скажет позднее сам Яковлев в заседании Екатеринбургского совета. |
| Поодаль от замка, в конце петляющей горной тропы, по которой князь держал путь, среди круто вздымающихся вверх, точно колонны, выступов кряжа, нависшего над городом, приютилось убежище отшельника — всего лишь пещера, огороженная колючим кустарником; здесь–то уже долгие годы и скрывался от мира третий из знаменитых братьев, Отчего бы ему и не открыть тайну золота, — думал князь Отто. Давным–давно, еще до того, как сделаться аскетом и отказаться от собственности и всех радостей жизни, он знал, где спрятано сокровище, и, однако, не стал его искать. Правда, они когда–то были врагами, но ведь теперь отшельник в силу веры своей не должен иметь врагов. Можно в чем–то пойти ему навстречу, воззвать к его устоям, и он, пожалуй, откроет тайну, которая касается всего лишь мирского богатства. Несмотря на сеть воинских постов, выставленных по его же приказу, на бесчисленные меры предосторожности, Отто был не трус, и, уж во всяком случае, алчность говорила в нем громче страха. Да и чего, в сущности, бояться? Ведь во всем княжестве ни у кого из жителей наверняка нет оружия, и уж стократ верней, что его нет в тихом горном убежище этого святоши, который питается травами, живет здесь с двумя старыми неотесанными слугами и уже многие годы не слышит человеческого голоса. С какой–то зловещей улыбкой князь Отто посмотрел вниз на освещенный фонарями квадратный лабиринт города. Всюду, насколько хватал глаз, стоят под ружьем его друзья, а у его врагов — ни щепотки пороха. Часовые так близко подступают даже к этой горной тропе, что стоит ему крикнуть — и они кинутся сюда, вверх, не говоря уж о том, что через определенные промежутки времени лес и горный кряж прочесывают патрули; часовые начеку и в отдалении, за рекой, в смутно очерченном лесу, который отсюда кажется просто кустарником, — и никакими окольными путями врагу сюда не проникнуть. А вокруг замка часовые стоят и у западных ворот и у восточных, и у северных и у южных, и со всех четырех сторон они цепью окружают замок. Нет, он, Отто, в безопасности. |
| Давным–давно, еще до того, как сделаться аскетом и отказаться от собственности и всех радостей жизни, он знал, где спрятано сокровище, и, однако, не стал его искать. Правда, они когда–то были врагами, но ведь теперь отшельник в силу веры своей не должен иметь врагов. Можно в чем–то пойти ему навстречу, воззвать к его устоям, и он, пожалуй, откроет тайну, которая касается всего лишь мирского богатства. Несмотря на сеть воинских постов, выставленных по его же приказу, на бесчисленные меры предосторожности, Отто был не трус, и, уж во всяком случае, алчность говорила в нем громче страха. Да и чего, в сущности, бояться? Ведь во всем княжестве ни у кого из жителей наверняка нет оружия, и уж стократ верней, что его нет в тихом горном убежище этого святоши, который питается травами, живет здесь с двумя старыми неотесанными слугами и уже многие годы не слышит человеческого голоса. С какой–то зловещей улыбкой князь Отто посмотрел вниз на освещенный фонарями квадратный лабиринт города. Всюду, насколько хватал глаз, стоят под ружьем его друзья, а у его врагов — ни щепотки пороха. Часовые так близко подступают даже к этой горной тропе, что стоит ему крикнуть — и они кинутся сюда, вверх, не говоря уж о том, что через определенные промежутки времени лес и горный кряж прочесывают патрули; часовые начеку и в отдалении, за рекой, в смутно очерченном лесу, который отсюда кажется просто кустарником, — и никакими окольными путями врагу сюда не проникнуть. А вокруг замка часовые стоят и у западных ворот и у восточных, и у северных и у южных, и со всех четырех сторон они цепью окружают замок. Нет, он, Отто, в безопасности. Это стало ему особенно ясно, когда он поднялся на гребень и увидел, как голо вокруг гнезда его старого врага. Он оказался на маленькой каменной платформе, которая с трех сторон круто обрывалась вниз. Позади чернел вход в пещеру, полускрытый колючим кустарником и совсем низкий, даже не верилось, что туда может войти человек. Впереди — крутой скалистый склон, и за ним, смутно видная в туманной дали, раскинулась долина. |
| „Потому Нуррединъ погибнуть не можетъ”. „А теб, Китайскій царь, спасенья нтъ и въ чародйствахъ”: При этихъ словахъ чернокнижника отчаянье Оригелла достигло высшей степени, и онъ уже хотлъ идти вонъ изъ хижины Дервиша, когда послдній удержалъ его слдующими словами: „Погоди еще, царь Китайскій! еще есть одно средство погубить твоего врага. Смотри: видишь ли ты звзду Нуррединову? Высоко, кажется, стоитъ она на неб; но, если ты захочешь, мои заклинанья пойдутъ еще выше. Я сорву звзду съ неба; я привлеку ее на землю; я сожму ее въ искорку; я запру ее въ темницу крпкую, — и спасу тебя; но для этого, государь, долженъ ты поклониться моему владык и принести ему жертву подданническую”. Оригеллъ согласился на все. Трынь-трава закурилась, знакъ начерченъ на земл, слово произнесено, и обрядъ совершился. Въ эту ночь, — войска отдыхали и въ город и въ стан, — часовые молча ходили взадъ и впередъ, и медленно перекликались; — вдругъ: какая-то звздочка сорвалась съ неба и падаетъ, падаетъ — по темному своду, за темный лсъ; часовые остановились: звзда пропала — куда? неизвстно; только тамъ, гд она падала, струилась еще свтлая дорожка, и то на минуту; — опять на неб темно и тихо; — часовые опять пошли своею указною дорогою. На утро оруженосецъ вошелъ въ палатку Нурредина: „Государь! какой-то монахъ съ горы Араратской проситъ видть свтлое лицо твое; онъ говоритъ, что иметъ важныя тайны сообщить теб”. „Впусти его!” „Чего хочешь ты отъ меня, святой отецъ? Государь! шестьдесятъ лтъ не выходилъ я изъ кельи, въ звздахъ и книгахъ испытуя премудрость и тайны созданія. Я проникъ въ сокровенное природы; я вижу внутренность земли и солнца: будущее ясно глазамъ моимъ; судьба людей и народовъ открыта передо мною!...” „Монахъ! чего хочешь ты отъ меня?” „Государь! я принесъ теб перстень, въ которомъ заключена звзда твоя. Возьми его, и судьба твоя будетъ въ твоихъ рукахъ. Если ты наднешь его на мизинецъ лвой руки и вглядишься въ блескъ этого камня, то въ немъ предстанетъ теб твое счастіе; но тамъ же увидишь ты и гибель свою, и отъ тебя одного будетъ зависть тогда твоя участь, великій государь...” |
| Кто-то даже рассказывал, что слышал нечто замечательное: мол, были репортеры, и правители, завершая сейчас какое-то публичное выступление, сказали: – Да поможет нам Бог. Но почему мы говорим это только тогда, когда нам приставят нож к горлу? Почему не говорим этого всегда? В любом деле начинать надо с Бога и кончать Богом: – Бог да поможет нам. Бог да сохранит нас. Матерь Божия да поможет нам. И не будем забывать, что у нас есть Матерь Божия. Она – наша связь с Небом. Все дары приходят через Матерь Божию. Попробуйте-ка читать каждый день акафист, молебен Матери Божией! Увидите, сколько помощи мы получим. Матерь Божия не оставляет нас никогда. Она Мать, Она знает. У Нее сердце Матери, и Она знает, что такое боль, страдание. И Она всегда с нами, рядом. Не должно быть страшно, когда с нами Бог и когда у нас есть Матерь Божия – Ходатаица наша Поэтому я хочу передать вам всем, не только находящимся на родине, но и разбросанным по всему свету. Каждому, кто печален, кто напуган, кто отчаялся: не нужно нам этого! Не будем забывать, что с нами Бог. А почему нам тогда должно быть страшно, если с нами Бог, Который создал всё из ничего? Кроме того, у нас есть Матерь Божия – Ходатаица наша и связь наша с Небом. На этом я завершу. Матерь Божия да поможет вам, да даст вам сил, да покроет вас. И чтобы мы снова стали радоваться прекрасным минутам, проведенным с дорогими нам людьми, имея посреди нас Бога с Матерью Божией. Аминь. скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Мария 23 марта 2020, 23:34 Спаси нас Господи и образумь! 23 марта 2020, 13:40 Лариса23 марта 2020, 00:38 " Пусть Благочиние введет повсеместно по всей России периодически часовые ежедневные колокольные Перезвоны во Славу Божию!!! "http://А вы думаете о том, что такие действия со стороны церкви, как крестные ходы и " часовые ежедневные перезвоны " необходимо " Благочинию " согласовывать с администрацией городского, сельского поселения? Что далеко не все у нас являются православными христианами и много даже открытых врагов церкви? У нас в городе проводили опрос населения о колокольном звоне, и немало было таких, которые высказались против: то спать утром мешает, то еще что-то. А то в комментариях столько мастеров давать лихие приказы и советы. Священноначалие само знает лучше нас |
| — Сегодня ночью через реку наши крысы переправлялись… — Как так? — Так, стеною шёл гнус. Есть ему нечего, — и он оставил Самурское укрепление… Приказа генерала нельзя было исполнить — ни крыс, ни мышей не оказалось уже у самурцев… — Ну, братцы, теперь шабаш… Теперь они нас руками как слепых котят заберут… — Ещё хватит силишки курки спустить… — Курки спустить хватит. А штыками до него дощупаться, куда… И действительно, — ружья часто падали из рук часовых, и сами часовые вслед валились за ними… Страшное время было… Смерть смотрела всем в очи… Но никто ещё не заикался о возможности оставить крепость… укр. Часть третья. Кавказские богатыри. Победа! Есть нечего! Положение Самурского укрепления с каждым днём становилось всё ужаснее и ужаснее. Дошло до того, что комендант должен был собрать вечером у себя офицеров. Все были покалечены. Роговой едва вошёл и тотчас же должен был опуститься в кресло. После раны его мучила лихорадка, рука была перебита у плеча. Пуля ещё сидела в левой ноге, и он ходил, опираясь на костыль… Незамай-Козёл, весь в шрамах и царапинах, угрюмо ждал коменданта… Шашка взбалмошного лезгина украсила потомка славных запорожцев неопасною, но громадною раной через весь лоб… Кнаус тоже был молчаливее обыкновенного… Сюда же пригласили и Хаби-Мехтулина, как уже представленного за отличие в прапорщики… Брызгалов вышел суровый и молчаливый… Он долго сидел без слова, потом, точно опомнившись, скороговоркой произнёс: — Извините, господа, — не предлагаю вам ничего… У нас нет ни крохи… И опять смолк. Кнаус кашлянул. Брызгалов поднял на него вопрошающий взгляд и тотчас же опустил его… Странно было видеть выражение непреклонной решимости на этих измученных истомлённых лицах. — Господа! — наконец, начал комендант. — Я вас пригласил на военный советь… Наше положение безвыходно… Есть нечего… Люди утомлены и голодны… Завтра Шамиль набросится на нас со всеми своими силами… Такая тишина стояла кругом, что можно было слышать пение цикад в вершине чинары… — Я получил уже сведения об этом… На утро — с восходом солнца — он назначил общий штурм крепости. Костры их придвинулись. Отдельные отряды почти у стен… Они уже не считают нужным бояться нас. Кабардинцы раскинулись ближе пушечного выстрела и бесцеремонно зажгли огни. С юга на нас идут хунзахцы и дидойцы. Их тоже придвинули так, что наши часовые на башне слышат их разговоры, разбирают отдельные слова… |
| Затем они двинулись дальше. Дорога ушла от реки в сторону, и теперь неуклонно стал приближаться южный отрог Горы. Наконец они ступили на горную тропу, которая круто пошла вверх. Медленно и долго тащились путники друг за другом и вот во второй половине дня дотащились до вершины гребня и увидели, как на западе садится холодное осеннее солнце. Они нашли площадку, обрывавшуюся с трех сторон вниз, а с четвертой ограниченную скалой, в которой имелась дыра наподобие двери. С площадки открывался широкий обзор на Восток, Юг и Запад. — Здесь, — сказал Балин, — в былые времена всегда стояли часовые. Дверь эта ведет в вырубленную в скале комнату, заменявшую караульное помещение. Вокруг Горы было несколько таких постов, но во времена нашего благоденствия в них не было особой надобности, и наши часовые, вероятно, распустились и утратили бдительность, в противном случае мы задолго до катастрофы услыхали бы о появлении в нашем краю дракона и все могло обернуться по-другому. Мы можем укрыться здесь и видеть многое, оставаясь невидимыми. — Какой смысл, коли нас уже заметили, когда мы поднимались, — возразил Дори, который беспрерывно бросал взгляды вверх, словно ожидал увидеть там Смога, взгромоздившегося на вершину, как ворона на колокольню. — Ничего другого не остается, — ответил Торин. — Больше мы сегодня пройти не сможем. — Мудрые слова! — воскликнул Бильбо, бросаясь на землю. В караульном помещении поместилось бы сколько угодно народу; в задней стене был выход в еще одну комнатку, лучше защищенную от наружного холода. Видно, сюда не заглядывали за время владычества Смога даже дикие звери. Путники сложили там свою поклажу, одни сразу же легли и заснули, другие уселись около наружной двери и принялись обсуждать дальнейшие действия. О чем бы они ни заговаривали, каждый раз возвращались к одному и тому же вопросу : где Смог? Они обратили взор на Запад и не увидели там никого, на Востоке — тоже, на Юге не было никаких признаков дракона, но там роились стаи птиц. Путешественники глядели в ту сторону и гадали: что бы это значило? Уже появились первые мерцающие холодным блеском звезды, а они так ни до чего и не додумались. ГЛАВА 14. Огонь и вода |
| Леер окликает их. Они смеются и останавливаются, чтобы посмотреть на нас. Мы выкрикиваем фразы на ломаном французском языке, кто что вспомнит, торопливо и бессвязно, только чтобы они не ушли. Мы не очень галантны, но где ж нам было понабраться галантности? Одна из них — худенькая, смуглая. Когда она смеется, во рту у нее сверкают красивые белые зубы. У нее быстрые движения, юбка свободно обвивается вокруг ее ног. Нам холодно в воде, но настроение у нас радостно приподнятое, и мы стараемся привлечь их внимание, чтобы они не ушли. Мы пытаемся острить, и они отвечают нам; мы не понимаем их, но смеемся и делаем им знаки. Тьяден оказался более сообразительным. Он сбегал в дом, принес буханку хлеба и держит ее в высоко поднятой руке. Это производит большое впечатление. Они кивают головой, и показывают нам знаками, чтобы мы перебрались к ним. Но мы не можем. Нам запрещено ходить на тот берег. На всех мостах стоят часовые. Без пропуска ничего не выйдет. Поэтому мы пытаемся втолковать им, чтобы они пришли к нам; но они мотают головой и показывают на мосты, Их тоже не пропускают на нашу сторону. Они поворачивают обратно и медленно идут вдоль берега, вверх по течению канала. Мы провожаем их вплавь. Пройдя несколько сот метров, они сворачивают и показывают нам на дом, стоящий в стороне и выглядывающий из-за деревьев и кустарника. Леер спрашивает, не здесь ли они живут. Они смеются: да, это их дом. Мы кричим, что придем к ним, когда нас не смогут заметить часовые. Ночью. Сегодня ночью. Они поднимают ладони вверх, складывают их вместе, прижимаются к ним щекой и закрывают глаза. Они нас поняли. Та худенькая смуглая делает танцевальные па. Другая, блондинка, щебечет: — Хлеб… Хорошо… Мы с жаром заверяем их, что хлеба мы с собой принесем. И еще другие вкусные вещи. Отчаянно таращим глаза и изображаем эти вещи жестами. Когда Леер пытается изобразить «кусок колбасы», он чуть не идет ко дну. Мы пообещали бы им целый продовольственный склад, если бы это понадобилось. Они уходят и еще несколько раз оборачиваются. Мы вылезаем на наш берег и следуем за ними, чтобы убедиться, что они действительно вошли в тот дом, — ведь, может быть, они нас обманывают. Затем мы плывем обратно. |
|
|
