| Новгородская повесть о походе Ивана III Васильевича на Новгород Подготовка текста В. П. Бударагина, перевод В. В. Колесова, комментарии Я. С. Лурье Новгородская повесть ο походе Ивана III в 1471 г. сохранилась в последнем новгородском своде времени самостоятельности Новгорода – Новгородской четвертой летописи по Строевскому (и сходному с ним Синодальному) списку (во всех остальных списках Новгородской четвертой летописи после 1448 г. текст либо оканчивается, либо продолжается иными известиями и комментируемой повести нет). Новгородская повесть ο событиях 1471 года строилась совершенно иначе, чем московские. Никаких провиденциальных черт в победе Ивана III новгородцы не искали и не находили; изложение событий в новгородском рассказе просто и реально. Рассказ явно составлен очевидцем, осуждавшим распри между «большими» и «меньшими» в Новгороде и непоследовательную политику «больших», начавших «рать» (борьбу с великим князем) и не сумевших отстоять города. Характерное для автора повести отождествление себя скорее с «меньшими», нежели с «большими», присуще и многим другим рассказам новгородского летописания, но рассказ ο войне 1471 г. свидетельствует ο глубоком внутреннем кризисе в вечевой республике – кризисе, в значительной степени предопределившем ее падение. Текст публикуется по Строевскому списку – РНБ, Погодинское собрание, 2035, лл. 305–307 об.; исправления сделаны по Синодальному списку – ГИМ, Синодальное собрание, 152. В год 6979 (1471) впал князь великий Иван Васильевич во гнев на Великий Новгород, начал войско свое собирать и стал посылать на новгородские земли. И взяли сначала Старую Руссу и святые церкви пожгли, и всю Старую Руссу выжгли, и пошли на Шелонь, воюя; псковичи же князю помогали и много зла новгородским землям нанесли. И новгородцы вышли навстречу им на Шелонь, а к Старой Руссе послали новгородцы рекою войско и в пешем строю бились долго и побили много москвичей; но и пешего войска новгородцев полегло много, а иные разбежались, а других москвичи схватили; а конное войско не подошло к пешему войску на помощь вовремя, потому что отряды архиепископа не желали сразиться с княжеским войском, говоря: «Владыка нам не велел на великого князя руки поднять, послал нас владыка против псковичей». И стали новгородцы кричать знатным людям, которые прибыли с войском к Шелони: «Сразимся сейчас», но каждый говорил: «Я человек небольшой, подрастратился конем и оружием». |
| Древние церковные памятники начали являться в Новгороде вместе с построением в нём церквей. Все они происхождением своим обязаны христианской вере, которая давала им направление сообразно духу своему и цели, определяла не только их форму и назначение, но и самое вещество. Освящённые ею художества сделались служебными для церкви, а произведения их были столько же памятниками благочестия, сколько искусства. Как в Киеве, так и в Новгороде византийские Греки сооружали церкви, украшали их иконописью и стенописью, произведениями чеканной работы и литейного искусства, шитою утварью и богослужебными книгами. От Греков научены в Новгороде не только иконописи и торевтике или чеканной работе, но и живописи 1 и резному искусству. Перенесённый ими византийский церковный стиль усвоен был подражавшими им русскими художниками. От него произошёл стиль корсунский, в каком производили художники и ремесленники Корсуни таврической и Корсуни киевской 2 . В последствии слово – корсунский, у наших предков значило то же, что отличный и прекрасный, и придавалось даже произведениям русских художников, подражавших греческому или корсункому стилю. Как в летописях новгородских, так и в древних церковных описях нередко упоминается о Корсунских колоколах, иконах и утварях. Этот древний корсунский стиль, как святыня, завещанная предками, оставался в новгородских древних памятниках, при всём влиянии со стороны немецких и русских мастеров. Оттого на всех церковных памятниках древнего Новгорода видим не только изображения греческого стиля, но и самые надписи полугреческие, писанные отвесно, буква под буквой, по сторонам изображений, с присоединением к именам – о агиос (например, Петрос), или, как большей частью встречается, в сокращении – (а). На многих металлических произведениях древнего новгородского искусства видим крылатых центавров, коих изображение основано, впрочем, не на мифологии, а всего вероятнее на явлении в пустыни преподобному Антонию Великому сего чудовища, указавшего ему путь к Павлу Фивейскому 3 . На всех древних памятниках видим характер исторический в связи с символическим, изображения веры и благочестия, согласные с духом св. Писания и церковного предания. По этим чертам и другим, о коих упомянём в своём месте 4 , легко можно узнать стиль греческий или корсунский, хотя и не будет знать о времени самых произведений. В своё время произведения сии, служившие украшением новгородских храмов, назывались дивными и чудными по своему высокому, многознаменательному характеру. |
| 1995. Сб. 8. С. 246-255; Цыб С. В. Древнерус. времяисчисление в «Повести временных лет». Барнаул, 1995. СПб., 20112; Шашков A. T. Погодинский летописец и начало сибирского летописания//Проблемы истории России. Екат., 1996. Вып. 1. С. 116-161; Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи//НИС. 1997. Вып. 6(16). С. 3-72; он же. «Рекоша дроужина Игореви...»: К лингвотекстологической стратификации Начальной летописи//Russian Linguistics. Dordrecht. etc., 2001. Vol. 25. N 2. P. 147-181; он же. О критике текста и новом переводе-реконструкции «Повести временных лет»//Ibid. 2002. Vol. 26. N 1. P. 63-126; он же. Новгородская владычная летопись XII-XIV вв. и ее авторы: (История и структура текста в лингвист. освещении)//Лингвист. источниковедение и история рус. языка, 2004-2005. М., 2006. С. 114-251; он же. К проблеме редакций Повести временных лет//Славяноведение. 2007. 5. С. 20-44; 2008. 2. С. 3-24; он же. До и после Начального свода: Ранняя летописная история Руси как объект текстол. реконструкции//Русь в IX-X вв.: Археол. панорама. М.; Вологда, 2012. С. 37-63; Котляр Н. Ф. Галицко-Волынская летопись: Источники, структура, жанровые и идейные особенности//ДГВЕ, 1995. М., 1997. С. 80-165; Солодкин Я. Г. История позднего рус. летописания. М., 1997; он же. Очерки по истории общерус. летописания кон. XVI - 1-й трети XVII вв. Нижневартовск, 2008; он же. Об источниках и авторстве Поволжского летописца нач. XVII в.//ЛиХ, 2013-2014. СПб., 2015. С. 411-422; Яковлев В. В. Новгородское летописание XVII в.: АКД. СПб., 1997; он же. Новгородская Корнильевская летопись в рус. историографии XVIII-XX вв. и в науч. наследии А. А. Шахматова//Акад. А. А. Шахматов: Жизнь, творчество и науч. наследие (в печати); Амосов А. А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного. М., 1998; Дергачева-Скоп Е. И. Сибирское летописание в общерус. лит. контексте кон. XVI - сер. XVIII вв.: АДД. Екат., 2000; Шибаев М. А. Редакторские приемы составителя Софийской I летописи//Опыты по источниковедению: Древнерус. |
| 68 Ставровский Алексей Иванович (1811 – 1882) – магистр всеобщей истории, экстраординарный профессор кафедры всеобщей истории в Киевском университете. Родился в Новгородской губернии, образование получил в Новгородской духовной семинарии и в Главном педагогическом институте (окончил в 1836). Был назначен адъюнктом кафедры русской истории и статистики в Киевском университете. Через год стал преподавать всеобщую историю и греческий язык. В 1842 г. удостоен степени магистра, а затем избран и утвержден и. о. экстраординарного профессора. В 1866 г. вышел в отставку. Был основателем Киевского музея древностей, которым заведовал с 1838 по 1854 г. Проводил археологические раскопки в Киеве и за его пределами. После выхода в отставку поселился в Остре. 69 Новицкий Орест Маркович (1806 – 1884) – профессор кафедры философии в Киевском университете. Родился в Волынской губернии в семье священника. Образование получил в Острожском духовном училище, семинарии и Киевской духовной академии. После окончания академии (1831) был назначен профессором философии в Полтавскую семинарию, которая находилась в Переяславе, В 1834 г. переведен преподавателем в Киевскую академию. С 1835 г. читает философию в Киевском университете. С 1837 г. – экстраординарный профессор. В 1850 г. уволен из университета в связи с сокращением курса по философии. В 1850 – 1869 гг. работал цензором. Главный его труд – «Духоборы» был издан в 1832 и 1882 гг. 70 Временная комиссия для разбора древних актов – научное учреждение, созданное в 1843 г. в Киеве для сбора и издания документальных материалов. На их основе в 1852 г. был создан Киевский центральный архив древних актов. Комиссия опубликовала несколько серий документальных источников по истории Украины XIV – XVIII вв.: «Памятники, изданные Временной комиссией для разбора древних актов» (1845 – 1859, 1897 – 1898); «Архив Юго-Западной России» (1859 – 1914) и др. 71 «Летопись Величко» – казацко-старшинская летопись, ценный памятник украинской историографии второй половины XVII – начала XVIII в. Ее автор – Величко Самойло Васильевич (1670 – после 1728) родился на Полтавщине. Образование получил в Киевской коллегии. Был канцеляристом у генерального войскового писаря В. Л. Кочубея, затем служил в генеральной войсковой канцелярии. Отстраненный от должности в 1708 г., жил в имении Кочубея в Диканьке, затем в Жуках под Полтавой, занимался литературным трудом. Знание языков (кроме украинского владел латинским, немецким и польским) и документальных материалов позволило Величко подготовить произведение, построенное на большом и разнородном материале. Летопись Величко в 4-х томах, охватывающая события на Украине второй половины XVII – начала XVIII в., сохранилась не полностью. Издана Киевской археографической комиссией в 1848 – 1864 гг. по списку М. П. Погодина. Позже был обнаружен еще один список, ранее принадлежавший Г. А. Полетике. |
| IV. Имянной список Посадских и Тысяцких Псковских, сколько упоминается о них в летописях Примеч. Судя по бывшему издревле у Славян народному Правлению, права свои удерживавшему и при самих Князьях, должно полагать, что и у Псковичей Посадники и Тысяцкие были с самого начала их поселения в сих странах. Но имен их по Летописям не видно до половины 12 столетия, а Тысяцкий во всей Псковской Летописи один только упомянут. Первый Псковский 12 века Посадник по Новгородской Летописи значится: 1. МИРОСЛАВ ГЮРЯТИНИЧ. Он с 1126 был Посадником в Новгороде, а в 1132 году определен Новгородцами во Псков в 1134 году ходил со Псковскими войсками в помощь Новгородцам на Ростов и Суздаль, а по возвращении оттуда оставлен опять Посадником в Новгороде и в следующем году января 28 там скончался. ВЯЧЕСЛАВ Упоминаются в Новгородской Летописи при нашествии Чудей на Псков убитыми в сражении 1176 года, но были ли они Посадники, или просто именитые граждане, либо Воеводы, не сказано. НИКИТА ЗАХАРЬЕВИЧ СТАНИМИР ИВАНКО 2. ИВАН МАТФЕЕВИЧ упоминается 1192 года при перенесении Мощей Благоверного Князя Гавриила Псковского. 3. БОРИС, Посадник Степенный, упоминается в 1308 году и в следующем, а скончался 1312 г. июня 1. 4. СЕЛИЛ АЛЕКСИНИЧ Храбрый, в 1323 году убит у Пскова нашедшими Лифляндцами. 5. СЕЛОГА или СОЛОГА упоминается с 1327 по 1337 год, в коем он скончался 7 сентября. 6. ИЛИЯ ходил с Войском 1341 года весной в лодках по реке Амовже (Ембаху) на Лифляндцев, а в 1З48 году ходил в помощь Новгородцам на Шведов. В сем же походе 1341 г. упоминается Островский Посадник Василий Онисимович. 7. ВОЛОДША Строилович в 1341 году ходил на Лифляндские волости зимой по льду через озеро, а в 1343 году к Лифляндскому городу Медвежей голове. 8. КОРМАН Постник в 1З4З бывши в том же походе, убит Лифляндцами. 9. ИВАН ходил по реке Нарове в 1З49 году на Лифдяндцев. 10. ЛЕОНТИЙ упоминается 1З66. 11.АНАНИЯ в 1З67 ходил послом в Новгород для испрошения освящения Троицкого Собора. 12. ПАВЕЛ упоминается в сем же посольстве. |
| Цифры показывают, что более частым нападениям внешних врагов подвергались пограничные области на юго-востоке и северо-западе – Рязанская, Новгородская и Псковская; Рязанская – от татар, Новгородская и Псковская – от шведов, немцев и Литвы – и числовое большинство остается на стороне северо-западных границ. Но мы заметили, что нашествий шведских и немецких нельзя сравнить с татарскими; с другой стороны, не должно преувеличивать и вреда, который Россия претерпевала от татар; не должно забывать, что иго тяготело особенно только в продолжение первых 25 лет, что уже в 1266 году летописец извещает об его ослаблении, что уже в конце XIII века исчезают баскаки и князья сами распоряжаются относительно выхода; что после татарских опустошений, которые были следствием усобицы между сыновьями Невского, до опустошения Тверской области татарами с Калитою и после этого вплоть до Тохтамышева нашествия, в продолжение, следовательно, с лишком 50 лет, за исключением пограничных княжеств Рязанского и Нижегородского, Северо-Восточная Россия не слыхала о татарских нашествиях, а потом, кроме Тохтамышева, Едигеева и Улу-Махметова нашествия, набеги касались только границ, и по-прежнему терпело от них преимущественно княжество Рязанское. Вообще с цифрами в истории надобно обходиться очень осторожно. Обратимся к физическим бедствиям. Под 1230 годом летописец говорит о голоде, свирепствовавшем во всей России, кроме Киева: в половине сентября мороз побил весь хлеб в Новгородской области, и отсюда началось горе большое, говорит летописец: начали покупать хлеб по 8 кун, кадь ржи – по 20 гривен, пшеницы – по 40 гривен, пшена – по 50, овса – по 13; разошелся весь город наш и вся волость, и наполнились чужие города и страны братьями нашими и сестрами; оставшиеся начали мереть: трупы лежали по улицам, младенцев грызли псы; ели мох, сосну, кору липовую, лист разный; некоторые из черни резали живых людей и ели, другие обрезывали мясо с трупов, иные ели лошадей, собак, кошек; преступников казнили, вешали, жгли, но встало другое зло: начали зажигать домы людей добрых, у которых чуяли рожь, и грабили имение их; между родными не было жалости, сосед соседу не хотел отломить куска хлеба; отцы и матери отдавали детей своих из хлеба в рабство купцам иноземным; по улицам скорбь при виде трупов, лежащих без погребения, дома тоска при виде детей, плачущих по хлебе или умирающих с голоду; цены возвысились, наконец, до того, что четвертую часть кади ржи начали покупать по гривне серебра. |
| Добавим также параллели, найденные Г. М. Прохоровым в статьях 6882 и 6885 гг. Троицкой летописи и в тексте Жития Стефана Перм–ского . Приведу наиболее убедительные сопоставления: Троицкая летопись Житие Стефана Пермского …избравъ его мужа тиха, кротка, смрена, хитра, премудра, разумна, промышлена же и расъсуд–на… и спроста рещи всяку доб–родтель исправлешаго (ПСРЛ. Т. 15, вып. I. Стлб. 105—106); …обртохъ того самого Стефана мужа добра, мудра, разумна, смыс–лена, умна суща и хитра, и всячески добродтелми украшена (Житие Стефана Пермского. С. 60); Князь же великии зло любля–ше Митяя, и чтяше и, и въ сласть послушаше его (ПСРЛ. Т. 15, вып. I. Стлб. 128); Они же убо в сласть послушаша учениа его, и с радостию приаша проповдь его (Житие Стефана Пермского. С. 33); … и бывшу збору, и зопрашанию, и истязанию, и распытованию (ПСРЛ. Т. 15, вып. I. Стлб. 131). Аще и многу съпрашанию быв–шу, аще и велику промежу ими истязанию сущу (Житие Стефана Пермского. С. 31). Интересно, что даже знаменитой фразе, читающей в Троицкой летописи под 6900 г.: «И аще хощеши распытовати, разгни книгу Лто–писецъ великии русьскии и прочти» , находятся параллели в Житии Сергия Радонежского: «и куюждо разгнет книгу, ту абие добр чтыи» , а также в Житии Стефана Пермского: «елика в письмена сиа приницающихъ, и разгыбающихъ, и почитающих» . В свете всего вышеизложенного вывод о том, что автором Троицкой летописи являлся Епифаний Премудрый, представляется нам достаточно обоснованным. По основным идеям, воплощенным в Троицкой летописи, она является в полном смысле московской. Во всех описанных в летописи конфликтах (московско–рязанском, московско–тверском, московско–новгородском, московско–литовском) московская сторона всегда объявляется правой, а противная осуждается. Промосковской же идеей является обоснование тезиса о вотчинном владении московскими князьями великого княжения Владимирского. С этих позиций под 6868 г. оговаривается, что Дмитрий Константинович Суздальский получил великое княжение «не по отчин, ни по ддин», а под 6870 г. утверждается, что Дмитрий Иванович завладел Владимирским княжением именно «по отчин и по ддин»; в обоснование той же мысли под 6870 г. сообщается, что Дмитрий Иванович «сде на великомъ княжении, на стол отца своего и дда и прадда» , а под 6871 г. Дмитрий Иванович изгоняет Дмитрия Константиновича «съ вели–каго княжениа съ Володимеря, съ своее отчины, въ его градъ въ Суждаль» . |
| Нам остается сказать несколько слов еще о значении названий - варяги и русь. Сличив различные толкования ученых, можно вывести верное заключение, что под именем варягов разумелись дружины, составленные из людей, волею или неволею покинувших свое отечество и принужденных искать счастия на морях или в странах чуждых; это название, как видно, образовалось на западе, у племен германских, на востоке, у племен славянских, финских, греков и арабов таким же общим названием для подобных дружин было русь (рос), означая, как видно, людей-мореплавателей, приходящих на кораблях, морем, входящих по рекам внутрь стран, живущих по берегам морским. Прибавим сюда, что название русь было гораздо более распространено на юге, чем на севере, и что, по всем вероятностям, русь на берегах Черного моря была известна прежде половины IX века, прежде прибытия Рюрика с братьями. Таковы, по нашему мнению, вероятнейшие выводы, какие можно добыть из многочисленных толков о варягах и руси. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Призвание варягов-руси северными племенами славянскими и финскими. - Следствия этого явления. - Обзор состояния европейских народов, преимущественно славянских, в половине IX века. Мы видели, что в половине IX века область нынешней России вследствие природного влияния разделялась главным образом на две части: племена, жившие на юго-востоке, находились в подчиненности от азиатского племени, стоявшего лагерем на Дону и Волге; племена, жившие на северо-западе, должны были подчиниться знаменитым морским королям, предводителям европейских дружин, вышедшим с берегов Скандинавии: " Брали дань Варяги из-за моря на Чуди, Славянах Новгородских, Мери, Веси и на Кривичах, а Козары брали на Полянах, Северянах, Радимичах и Вятичах, брали по горностаю и белке от дыма " . Летописец говорит о варягах, что они просто брали дань, а о козарах, что они брали по горностаю и белке - знак, что о делах на юге летописец имел подробнейшие сведения, чем о событиях на севере. Далее, под 862 годом, летописец говорит, что племена, платившие дань варягам, изгнали последних за море, не дали им дани и начали сами у себя владеть. Из этих слов должно заключить, что варяги не брали только дань с северных племен, но владели у них; иначе летописец не мог сказать, что после их изгнания племена начали сами у себя владеть и владели дурно, не могли установить внутреннего порядка: не было между ними правды, продолжает летописец, встал род на род, начались усобицы. В таких обстоятельствах племена собрались и сказали: " Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву " . Порешивши так, пошли они за море к варягам, к руси, и сказали им: " Земля наша велика и обильна а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами " . Собрались три брата с родичами своими, взяли с собой всю русь и пришли. |
| Согласно летописи, «Б бо Рогъволодъ перешелъ изъ заморья». Имена у него и у его дочери, действительно, скандинавские: Рогъволодъ – Rögnvaldr, Рогън дъ – Ragnhildr. Скандинавы и в XII в. постоянно проживали в Полоцкой земле, причем сохраняя свою культуру, что было для них большой редкостью. 285 Через Западную Двину, на которой стоит Полоцк, проходило второе ответвление пути с Балтийского моря на Днепр и Волгу. Вероятно, Рогволод захватил город во время общего ослабления княжеской власти после гибели Святослава. В таком случае, он отбирал у новгородского князя часть доходов от восточной и византийской торговли. 286 Вероятно и то, что между двумя городами давно шла борьба за сбор даней на окружающих территориях, 287 и попытка Полоцка стать независимым была последней каплей. Перенос похода на Западную Двину ко времени до бегства из Новгорода кажется сомнительным еще по одной причине. Если у новгородского князя было достаточно сил, чтобы захватить Полоцк с его немалой варяжской дружиной, зачем было бежать за море от одних слухов о враждебности старшего брата? Сев снова в Новгороде, Владимир отправил к Рогволоду послов с просьбой отдать в жены дочь Рогнед. Но гордая княжна ответила: «Не хочю розути робичича, но Ярополка хочю». Скорее всего, дело было не в том, что Владимир был сыном ключницы, а в том, что Ярополк гарантировал неприкосновенность Полоцка. Нарушая напрямую интересы новгородского князя, Рогволод не мог надеяться на такую же снисходительность с его стороны. Возможно, полоцкий князь действовал по моральным соображениям: заключив еще раньше договор с Ярополком, он не хотел предавать союзника. В летописи сказано, что Владимир для похода на Полоцк собрал «вои многы: варягы, слов не, и чюдь, и кривичи». Это сообщение стоит в середине описания захвата Полоцка. Сам состав войска не вызывает никаких сомнений. У Владимира действительно были варяги и новгородцы-словене, вполне вероятно присутствие чуди – финно-угров. Кривичи жили не только в Полоцке, но и в Смоленске, и в Пскове, который и позже подчинялся Новгороду. Подбор войска свидетельствует, что Владимир планировал двигаться дальше на Киев. Оставлять в тылу Полоцк, где сидел союзник Ярополка, было нельзя. |
| С другой стороны, указания на практику поля появляются в памятниках русского права с самого начала XIII в. Почему Правда не знает этого важного судебного средства, к которому так любили прибегать в древних русских судах? Она знает его, но игнорирует, не хочет признавать. Находим и объяснение этого непризнания. Духовенство наше настойчиво в продолжение веков восставало против судебного поединка как языческого остатка, обращалось даже к церковным наказаниям, чтобы вывести его из практики русских судов: но долго, едва ли не до конца XVI в., её усилия оставались безуспешными. Итак, замечается некоторая солидарность между Русской Правдой и юридическими понятиями древнерусского духовенства. РУССКАЯ ПРАВДА - ЧАСТЬ ЦЕРКОВНОГО СВОДА. IV. По разным спискам Русская Правда является в двух основных редакциях, в краткой и пространной. В письменности раньше становится известна последняя: пространную Правду мы встречаем уже в новгородской Кормчей конца XIII столетия, тогда как древнейший список краткой редакции находим в списке новгородской летописи конца XV в. Эта пространная Правда является всегда в одинаковом, так сказать, окружении, в одном литературном обществе Краткая редакция Правды обыкновенно попадается в памятниках чисто литературного свойства, не имевших практического судебного употребления, чаще в списках новгородской летописи древнейшей редакции. Правду пространную встречаем большею частью в Кормчих, древнерусских сводах церковных законов, иногда в сборниках канонического содержания, носящих название Мерила праведного. Таким образом, Русская Правда жила и действовала в церковно-юридическом обществе: её встречаем среди юридических памятников церковного или византийского происхождения, принесённых на Русь духовенством и имевших практическое значение в церковных судах. Перечислю членов этою церковно-юридического общества Правды. Вам известно, что древняя русская Кормчая Πηδαλιον есть перевод византийского Номоканона. Номоканон есть свод церковных правил Κανοννεζ и касающихся церкви законов νομοι византийских императоров. |
|
|
