| Основными причинами возникновения О. стали, по-видимому, изменение мелодической редакции песнопений в сторону увеличения распевности и усложнения мелоса, а также тенденция к последовательной записи всего корпуса песнопений (в т. ч. малораспевных). В то же время О. явился своеобразным маркером процесса перехода в богослужении Русской Церкви со Студийского устава на Иерусалимский устав . Как особый тип певч. книги О. сложился к сер. XVI в. История Историю его бытования условно можно разделить на 3 этапа. «Свете тихий» и прокимны вечерни в Обиходе. 1604 г. (РНБ. Кир.-Бел. 665/922) «Свете тихий» и прокимны вечерни в Обиходе. 1604 г. (РНБ. Кир.-Бел. 665/922) На 1-м этапе (посл. четв. XV - сер. XVI в.) намечается тенденция, определившая репертуар О.: фиксация всех песнопений, не вошедших в иные певч. книги (Октоихи, Стихирари месячные и постные, Ирмологии). Вначале песнопения, составившие позднее О., включали в качестве дополнений в различные книги, в разделы неустойчивого состава. Это отдельные песнопения - предначинательный псалом , «Блажен муж» , тропари великого водоосвящения , непорочны , «Владычице, приими», «Духовная моя братия» и др., а также циклы - величания , самогласны , подобны , «Бог Господь» , «Аллилуия» , «Свят Господь Бог наш» . Песнопения годового подвижного круга были сгруппированы вместе и образовали единую структуру ранее других. Предварительным этапом формирования О. следует считать запись ряда песнопений без нотации: напр., в рукописи РНБ. Q.I.94 (сер. XV в.) содержатся «Ныне силы небесныя», «О Тебе радуется» и «Да молчит всяка плоть». Началом формирования О. как новой певч. книги явилось объединение песнопений и подборок по их местоположению внутри рукописи и в определенном порядке. Напр., в списке 2-й пол. XVI в. РНБ. Соф. 481 на л. 116 начинается раздел, озаглавленный «Стихеры самогласны и Господи возвах и Бог Господь и прокимны въскресны на восмь гласов»; данная подборка объединяет такие гласовые песнопения, к-рые по структуре и стилистике отличаются от песнопений Октоиха и Ирмология и служат моделями для распевания текстов соответствующих жанров. Затем помещена др. подборка - «Препелы по полиелеосе на праздники господские» (Л. 119),- к-рая включает величания и припевы по 9-й песни канона , расположенные в календарной последовательности. С л. 125 начинаются песнопения годового подвижного круга - от подготовительных недель Великого поста до Пасхи. Далее в рукописи выписан ряд песнопений под заглавием «На всенощном бдении» (в богослужебной последовательности). В отдельную подборку сгруппированы еще неск. песнопений из различных чинопоследований: стихира на проклятие еретиков «Иже образу Твоему», мученичен 7-го гласа «Единодышуще», Пс 136 «На реце Вавилонстей», «Плакася Адам», «Господи на муку волную» (см.: Захарьина. 2007. С. 71-75). Т. о., в этом раннем списке уже представлены песнопения как столпового знаменного распева, так и внегласовые. |
| Исламизацию и арабизацию региона ускорила постепенно нараставшая волна бедуинских миграций из В. Египта через Ближ. (Вост.) Магриб к берегам Атлантики, которая поощрялась Альмохадами и их преемниками в Дальн. (Зап.) Магрибе (позднее Марокко) - Маринидами. Взаимодействие между берберскими и араб. номадами не выходило за рамки межплеменных распрей до кон. XIV в., когда арабы начали претендовать на господствующее положение по отношению к берберам, а также к подвластным им крестьянам оазисов - берберизованным негроидам харратинам (пахарям). Местные жители из союза племен санхаджа, поддержавшие завоевателей, были уравнены по статусу с арабскими воинскими родами; тех, кто противились завоеванию, перевели в сословие данников (азнак); тех, кто не сопротивлялись, признали марабутами-зуайя, т. е. мирными жителями без права ношения оружия. Говор пришельцев хассанийя, вскоре принявший на себя функции лингва-франка, почти полностью вытеснил западноберберские языки, восприняв многие их черты как субстрат. М. в XV-XIX вв. На XV в. приходится начало освоения атлантического побережья Африки Португальским королевством. После того как в 1434 г. Жил Эаниш обогнул мыс Бохадор, экспедиции Нуну Триштана и Антана Гонсалвиша в 1442-1445 гг. открыли о-ва Наар и Тидра, а также Аргенскую бухту, где в 1448 г. появилась 1-я фактория. Португ. негоцианты стремились разведать маршрут по пустыне через г. Вадан в Адраре к оазисам Тишита и внутренней части Зап. Судана. В 1461 г. к северу от устья Сенегала появилась еще одна португ. фактория - Пенья, к-рая приобрела особое значение в XVI в., когда на смену португальцам пришли испанцы. Во 2-й пол. XVI в. сюда проникли голландцы, англичане и французы, долго конкурировавшие за право вывоза черных рабов и золота, а также гуммиарабика - камеди, добывавшейся из сахельской акации. На месте фактории Пенья голландцы основали порт Портендик, к-рый до XIX в. оставался важным центром торговли гуммиарабиком. В кон. XV в. в пустынной окраине Дальн. Магриба распространилась с востока мистическая проповедь шейха суфийского братства кадирийя Сиди Ахмада аль-Баккаи, чьи потомки - кунта - к сер. XVI в. превратили Валату в важнейший очаг мусульманской учености и суфизма. Только к XVII в. ислам в Билад-Шанките перестал быть религией меньшинств преимущественно иноземного происхождения и восторжествовал над анимистическими верованиями большинства населения (прежде всего среди оседлых групп (тукулёр) государства Текрур). В сер. XVII в. вспыхнул 30-летний конфликт (1644-1674) арабов-хассани и потомков берберов-санхаджа (т. н. война Шарр-Бабба), к-рые сплотились в долине р. Сенегал под предводительством имама Насира ад-Дина. Он провозгласил джихад с целью подчинить номинально исламизированных вождей на юге и восстановить суннитское благочестие на севере, но потерпел поражение. Конфликт сопровождался реисламизацией региона, в т. ч. в результате продвижения на север народов волоф, угрожавших в равной степени обеим противоборствующим сторонам. |
| Позднее рассматриваемое слово перешло в слав. языки (напр., в болг.- камбана). Колокольня в слав. странах может называться «камбанарня». В совр. рус. язык вошло также слово «кампанила» как название стоящей отдельно от храма колокольни-башни (круглой или 4-гранной, многоярусной) в итал. архитектуре средневековья и Возрождения. В рус. богослужебных книгах слово «кампан» стало использоваться сравнительно поздно. В списках Студийско-Алексиевского устава и в ранних списках Иерусалимского устава встречаются только термины «било» (великое, железное), «древо» (великое, малое), «клепалце» (малое) (напр.: РГБ. Троиц. 242. Л. 69, 202 об.-203, 205, 217-217 об., 221, 364 об.-365 об., 408 об. и др., 1-я пол. XVI в.). В рус. списках Устава форма «камбан» и ее производные эпизодически появляются в XV в., присутствуют и в старообрядческих Уставах (см.: Скабалланович. Типикон. Вып. 2. С. 240). Согласно списку 2-й пол. XVI в. РГБ. Троиц. 244, в начале пасхальной службы «...другий [параекклисиарх]… ударяет с сущими с ними в камбанарии напрасно, и во вся древа и железное, и тяжкаа [к]амбаны, и клеплет доволно» (Л. 373). В рус. печатном Типиконе 1610 г. термин «камбан» используется в описаниях той же службы (Л. 128 об.) и воскресной утрени: во время пения степенн «...параеклисиарх исшед ударяет во един камбан или в железное било» (Л. 15). По Типикону 1633 г. на воскресном всенощном бдении перед великой вечерней кандиловжигатель «...исходит и ударяет в великий камбан, тяжких, 12, покосну» (Л. 2 об.); повторяется здесь и приведенное выше описание звона перед пасхальной утреней (Л. 243 об.- 244). В Типиконе 1641 г. «камбан» упоминается в связи со степеннами на воскресной утрене (Л. 15 об.) и в связи с началом пасхальной службы (Л. 29). В Чиновнике новгородского Софийского собора (между 1626 и 1634) для дня Пасхи содержится указание: «Благовест к утрени за 4 часа дни в большой камбан доволно» (см.: Голубцов. 1899. С. 209). В печатном издании Типикона 1695 г., которому соответствует Типикон, принятый в наст. время в РПЦ, слово «кампан» как единственное обозначение колокола встречается часто, заменив в большинстве случаев термины «било» и «древо»: на воскресной службе перед малой вечерней параекклисиарх «...изшед клеплет в малый кампан» (Гл. 1. Л. 1), перед началом великой вечерни он же «ударяет в великий кампан не скоро, поя непорочны, или глаголя псалом 50, тихо 12-ю... И тако паки изшед клеплет во все кампаны» (Гл. 2. Л. 2-2 об.), по чтении Деяний св. апостолов перед началом утрени он «...клеплет в великий, и в прочия кампаны» (Гл. 7. Л. 7 об.), во время воскресной службы без всенощного бдения «церковник» (т. е. параекклисиарх) перед началом повечерия и полунощницы «...клеплет в малый кампан, или в ручное клепало, по обычаю» (Л. 14 об.), на вседневном богослужении в начале и в конце 9-го часа кандиловжигатель соответственно «знаменует в кампан» и «знаменает в два, или в 4 кампана, по уставу» (Гл. 9. Л. 16 об.) и т. д. |
| Реки Нева, Волхов, Луга являлись частью торгового пути «из варяг в греки», к-рый способствовал включению местного населения в международную торговлю. В сер. VIII в. на р. Волхов возникло поселение Ладога (совр. с. Ст. Ладога) - важный торговый центр, место культурных контактов варягов, славян и финно-угров. В Ладоге происходили события начального периода образования Древнерусского гос-ва. Во 2-й пол. IX в. в Ладоге княжил Рюрик - основатель правившей на Руси династии. В 1019 г. Ладога с округой была передана св. кн. Ярославом (Георгием) Владимировичем Мудрым своей супруге Ирине (Ингигерд) в качестве свадебного дара (т. н. Ладожское ярлство). В XII в. земли Л. о. вошли в состав Новгородской республики. Карельский перешеек и Приневье стали ареной борьбы между Новгородской республикой и Швецией . В 1164 г. швед. войско пыталось захватить Ладожскую крепость, но вынуждено было отступить и потерпело поражение от новгородцев в битве на р. Вороной (ныне Воронежка). В 1240 г. шведы были разгромлены на р. Неве войсками св. кн. Александра Ярославича Невского . В 1293 г. шведы основали крепость Выборг - экономический и культурный центр Юго-Вост. Финляндии. На зап. рубежах Новгород вел постоянную борьбу против агрессии Ливонского ордена. В XIII-XIV вв. на новгородской территории возникли каменные крепости Копорье, Ям (с 1703 по 1922 Ямбург, ныне Кингисепп), Орешек (ныне Шлиссельбург), Корела (ныне Приозёрск), в XV в.- Ивангород. Ореховский мир 1323 г. определил сохранявшуюся до кон. XVI в. границу между Новгородской республикой и Швецией, которая прошла по р. Сестре и далее на север до Ботнического зал., т. о. под властью Новгорода осталась вост. часть Карельского перешейка с крепостью Корела. На востоке Л. о. наиболее значимым центром являлся Тихвинский посад (известен с 1383, ныне г. Тихвин), к-рый к XVI в. стал крупным торговым и ремесленным поселением. В 1478 г. Новгородская республика была присоединена к Московскому великому княжеству . Не позднее кон. XV в. территория Л. о. была разделена между 4 пятинами (административно-территориальными единицами новгородских земель, сохранявшимися до нач. XVIII в.) - Шелонской (левобережье р. Луги), Водской (междуречье Луги и Волхова, часть Карельского перешейка), Обонежской (к востоку от р. Волхов), Бежецкой (часть совр. Бокситогорского р-на). Пятины делились на уезды и погосты. Присоединение к Москве привело к изменению структуры землевладения: при новгородской власти в XV в. преобладало боярское и монастырское землевладение, часть земель принадлежала своеземцам (землевладельцам, не являвшимся боярами и приписанным к уезду), при московской - возросла доля поместного землевладения, появились оброчные, наместничьи земли, а также дворцовые. В XV-XVI вв. преобладали сельские поселения в 1-3 двора. Наиболее крупными были деревни на Ижорской возвышенности, отличающейся плодородными дерново-карбонатными почвами. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГЛАГОЛИЦА древнейший из слав. алфавитов, созданный равноап. Кириллом (Константином) Философом , возможно в сотрудничестве с братом равноап. архиеп. Мефодием , не позднее весны 863 г. Первоначально азбука, вероятно, носила название «кириллица» («коуриловица») по имени создателя (форма зафиксирована в послесловии Упиря Лихого к списку Толковых Пророков 1047 г., сохранившемся в ряде копий XV-XVI вв.), позднее оно было перенесено на алфавит, заменивший Г. в употреблении у правосл. славян. Название Г. происходит от слов «глагол», «глаголати». Впервые оно, как можно предполагать, зафиксировано (в форме «глаголитица») в Прибавлении к Толковой Палее (XIII в. (?), списки со 2-й пол. XV в.; встречается всегда в искаженном виде - «глаголемую литицю»), но получило распространение в научной среде с 1-й пол. XIX в. Г. представляет собой фонетический алфавит, в к-ром, за редким исключением, 1 звуку соответствует 1 знак, специально приспособленный к особенностям слав. языков (наличие редуцированных, носовых, шипящих и др.). По состоянию на нач. X в., зафиксированному в сказании «О письменах» Храбра Черноризца , азбука состояла из 38 букв, хотя, по мнению ряда ученых, их первоначальное число могло быть неск. меньше (36). Своим происхождением Г. (за исключением букв, обозначающих специфические для слав. языков звуки) тесно связана с греч. алфавитом, на что указывает порядок буквенных знаков, употребление диграфов, наличие (как и в ряде вост. алфавитов) специальных названий для букв, в совокупности образующих связный текст, в основном перешедший и в кириллицу («Аз буки веди...»). В то же время внешний облик Г. напоминает нек-рые ближневост. алфавиты (арм., груз., копт., эфиоп., отдельные знаки имеют сходство с буквами в древнеевр., самаритянском и сир. алфавитах), из-за чего при беглом знакомстве глаголические рукописи нередко принимались за восточные и наоборот (напр.: Прохоров Г. М. Как А. С. Орлов разоблачал акад. Н. П. Лихачёва//ВИД. 1998. Вып. 26. С. 102-104), притом что совпадение звукового значения сходных по начертанию букв в них довольно невелико. Во многом этот «восточный» облик Г. сыграл роль в направлении поисков алфавита, послужившего образцом для нее. |
| Устойчивый состав статей 1-й (древнейшей) редакции включает 92 главы (наилучшим образом эта часть представлена в списке РГБ. Троиц. 204, сер. XVI в.; древнейший пергаменный список редакции - РГБ. Рум. 186, 2-я пол. XIV в.). Непосредственным источником древнейшей редакции «И.» были древнерус. учительные сборники неустойчивого состава XI-XIV вв. Формирование данной редакции можно отнести ко времени не ранее посл. четв. XIII в. (в сборник включены сочинения Владимирского еп. св. Серапиона, скончавшегося в 1275) и не позднее кон. XIV в. (датировка старшего списка). Возможно, редакция была создана во 2-й пол. XIV в. объединением некалендарного четьего сборника для мирян (главы 1-70 «И.») и сборника канонических установлений и триодных гомилий, предназначенного для священников (главы 71-92 «И.»). Между разделами сохранился текстологический «шов» - послесловие к 1-му разделу («И мъного ти бых, брате, писал, но доволеет ти и малое се, аще исправиши, нежели многая словеса, почитающе, в небрежении покладати»). Косвенные факты (в т. ч. бытование в Нижегородском регионе старших пергаменных списков - Румянцевского и несохранившегося Дудинского, суздальское происхождение одного из списков «И.» XV в. и др.) позволяют предположить участие свт. Дионисия , архиеп. Суздальского, Нижегородского и Городецкого ( 1385), в формировании древнейшей редакции «И.» (гипотезу о составлении «И.» свт. Дионисием первым высказал архиеп. Филарет (Гумилевский) ( Филарет (Гумилевский). Обзор. Кн. 1. С. 76; см. также: Пудалов. 1989)). Внутри разделов древнейшей редакции заметно стремление сгруппировать статьи тематически, напр.: поучения о «почитании книжном», о «женах добрых и злых» и т. п., но принцип выдержан непоследовательно, поскольку статьи посвящены, как правило, неск. темам, зачастую слабо связанным между собой. Лит. история древнейшей редакции «И.» заключается в постепенном изменении ее состава. Содержательная противоречивость, выразившаяся в разделении сборника на 2 части, к-рые не имеют внутренней связи, обусловила необходимость дальнейшей переработки. |
| Sur le calendrier syriaque oriental arabe de Bar Bahlu l (942/968 A. D.)//AnBoll. 1988. Vol. 106. N 3/4. P. 262). На Западе В Мраморном календаре из Неаполя (IX в.), созданном под влиянием визант. традиции, память мч. Арефы без упоминания дружины и к.-л. указаний содержится под 1 и 24 окт. ( Delehaye H. Hagiographie napolitaine//AnBoll. 1939. Vol. 57. P. 36). В Мартирологе Узуарда (2-я пол. IX в.) под 1 окт. отмечена память мч. Арефы и 504 мучеников с ошибочным указанием, что они пострадали в Риме (MartUsuard. P. 312). В 80-х гг. XVI в. кард. Ц. Бароний , основываясь на греч. источниках, обозначил в Римском мартирологе память мч. Арефы и 340 пострадавших с ним под 24 окт., а под 27 июля - не названных по имени мучеников, пострадавших «у омиритов» (химьяритов). Возможно, Бароний произвольно внес 2-й день памяти Н. м., который не встречается в др. источниках, руководствуясь тем, что святые пострадали неодновременно (MartRom. P. 308, 473; MartRom. Comment. P. 309). В совр. редакции Римского мартиролога память Н. м. содержится только под 24 окт. (MartRom (Vat.). P. 556). Мч. Арефа, с житием. Икона. XIX в. (частное собрание) О Н. м. стало известно из пространного Мученичества Арефы (возможно, оно было впервые переведено с греческого в составе Четьих-Миней в Болгарии в X в.), а также из кратких сказаний о нем и его дружине, переведенных при создании в кон. XI или нач. XII в. слав. Синаксаря (сохранившегося в краткой редакции Пролога), а затем, в 1-й пол. XIV в.,- стишного Пролога. Текстология слав. пространного Мученичества Арефы сложна и специально не исследовалась, однако можно выделить по меньшей мере 3 его версии. Первая содержится в южнославянских (сербских) списках, в частности в Минее из рукописи НБКМ. 1039. Л. 274-284 об. (посл. четв. XIV в.). Один из старших рус. списков 2-й версии - Волоколамская минея (РГБ. Вол. 591. Л. 258-272, посл. четв. XV в.). Обе эти версии восходят к одному переводу (по крайней мере в 1-й части), но различаются в плане лексики, что, возможно, объясняется правкой; их текст близок к греч. версии BHG, N 166, хотя и не полностью с ним совпадает. Третья, более краткая версия в сборнике РГБ. Троиц. 755. Л. 347 об.- 357 об. (XV в.), вероятно, отражает др. перевод, восходящий к неизвестному варианту греч. Мученичества (также дометафрастовскому), или является слав. переработкой. В обоих рус. списках в середине имеется большая лакуна, после к-рой их рассказ совпадает, но при этом значительно отклоняется от греч. и серб. версий. Так, в нем почти полностью отсутствует история морских операций эфиоп. царя, направленных на отвоевание Награна и отмщение за Н. м. Между тем в Прологе военные эпизоды, хотя и в переработанном виде, присутствуют, что свидетельствует о существовании на Руси слав. перевода Мученичества Арефы в версии, близкой к греческой, не позднее XII в. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла НЕСТОР ИСКАНДЕР Предполагаемый автор «Повести о взятии Царьграда турками», наиболее подробного в древнерусской письменности рассказа о падении К-поля в 1453 г. Сведения о Н. И. содержатся в послесловии к одному из списков «Повести...» (РГБ. Троиц. 773. Л. 203 об.- 204). Здесь говорится, что он «измлада» был взят в плен, обращен в ислам, находился в османском войске во время осады К-поля и делал записи о действиях турок. Позднее, после взятия города, он записал рассказы «достоверных и великих мужей» о том, что происходило во время осады в К-поле. Есть основание полагать, что текст произведения существовал уже в кон. XV в. Исследования текста «Повести...» привели к 2 важным выводам. Сопоставление с др. источниками показало точность большей части сообщений Н. И. об описанных им событиях. Вместе с тем в тексте «Повести...» обнаружены заимствования и следы влияния многих лит. памятников, к-рые вряд ли могли быть известны и так умело использованы человеком, еще в молодости оторванным от правосл. мира. Предположительно реальным автором «Повести...» являлся талантливый древнерус. книжник, источником для него послужили записки Н. И. В 1-й пол. XVI в. «Повесть...» вошла (в несколько сокращенном виде) в состав Русского Хронографа редакции 1512 г., Никоновской и Воскресенской летописей (см. Летописание ) и стала в России XVI в. самым авторитетным свидетельством о падении К-поля. Как и авторы др. рассказов о падении Царьграда, автор видел в этом событии проявление Божия гнева. В «Повести...» описано чудесное знамение, воспринятое как «отшествие Святаго Духа» из собора Св. Софии (БЛДР. Т. 7. С. 50). Божий гнев был вызван «неисчетными согрешенми и безаконми», но в чем они состояли, из «Повести...» узнать нельзя. Более подробно говорится только о междоусобных бранях, от к-рых «оскудеша силнии и обнищаша люди и преуничижеся град» (Там же. С. 32). Вместе с тем основное повествование об осаде и о взятии города выдержано в иной тональности: защитники К-поля во главе с главным героем повествования, имп. Константином XI Палеологом , выступают как смелые, мужественные воины, которые храбро дали отпор огромной османской армии и погибли потому, что их было мало и они ни от кого не получили помощи. |
| Автограф мотета Дж. П. да Палестрины «Beata es, Virgo Maria» (Б-ка консерватории Санта-Чечилия, Рим) Автограф мотета Дж. П. да Палестрины «Beata es, Virgo Maria» (Б-ка консерватории Санта-Чечилия, Рим) III. «Феномен Палестрины». Наиболее показательным для итальянской церковной музыки этого периода является творчество Джованни Пьерлуиджи да Палестрины (ок. 1525/26-1594), не только благодаря его позднейшей популярности, но и из-за масштаба, разнообразия и уровня его произведений, из-за его авторитета среди современников. Он был первым итал. композитором, получившим международное признание, его творческий путь был теснейшим образом связан с Римом и католич. Церковью в переломный для нее посттридентский период. Несмотря на то что «миф о Палестрине», несомненно, есть порождение позднейшего времени - своего рода «коллективное творчество» европ. культуры XVII-XIX вв., его музыка высоко ценилась уже при жизни и в первые годы после смерти. Печатные сборники, к-рыми Палестрина дебютировал в жанрах мессы (1554) и мотета (1563), имели большой успех; в 1575 г. его назвали «первейшим музыкантом среди живущих в мире» (principalissimo Musico tra quanti ne sono al mondo); в 1592 г. группа североитал. композиторов во главе с Джованни Маттео Азолой (не позднее 1532-1609) адресовала Палестрине беспрецедентное муз. посвящение со следующим надписанием: «Священная псалмодия вечерни, для всех праздников... Прославленнейшему и превосходнейшему корифею музыкального искусства д[октору] Ио[анну] Петру Алоизию Пренестине» (Sacra, omnium solemnitatum psalmodia vespertina. Venetia, 1592); выражения некролога Палестрине, написанного Мельхиором Старшим (род. в 1539), выходят за рамки риторики этого жанра: «...мы можем с полным правом назвать его отцом музыки, как Гомера - отцом поэзии...» (Vat. Cappella Sistina. 245). Начало карьеры Палестрины совпало с происходившими в это время масштабными межкультурными процессами. В XV - 1-й пол. XVI в. в И. приезжали мн. франко-фламанд. музыканты, к-рые принесли богатое наследие муз. культуры заальпийских стран и передали свои знания итал. ученикам. Палестрина в сер. 30-х гг. XVI в. мог обучаться у Робина Маллаперта и Фирмина Лебеля при базилике Санта-Мария-Маджоре в Риме. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНТЕМ [англ. anthem, среднеангл. antem, antyme, древнеангл. antefn от позднелат. antiphona, antefana - антифон], в англикан. Церкви песнопение на текст из Библии (гл. обр. Псалтири), Книги общих молитв либо религиозно-дидактической лит-ры на англ. языке. Термин «А.» известен с XI в.; долгое время употреблялся как синоним антифона . В XV - 1-й пол. XVII в. А. нередко назывались авторские хоровые полифонические сочинения для богослужения, придворных церемоний, домашнего музицирования. С победой Реформации и становлением англикан. богослужения к нач. XVII в. это название закрепилось за заключительным песнопением утрени (Matins) и вечерни (Evensong), поющимся вместо прежнего вотивного антифона рим. обряда . Известны 2 разновидности А.: более ранний полный (full) для хора (преимущественно a capella ) и стиховой, или строфический (verse), распространившийся с 60-х гг. XVI в. и основанный на чередовании (иногда по принципу респонсория , но чаще как сквозная форма - см. Псалмодия ) сольных (один или неск. певцов) и хоровых эпизодов с инструментальным сопровождением (орган, струнные, позднее оркестр с включением духовых). К кон. XVI в. композиторы стали отдавать предпочтение стиховому А. как форме, предоставлявшей исполнителям больше выразительных средств, позволявшей лучше воспринимать слова при сольном их исполнении и требовавшей меньше времени для репетиций. Жанровым истоком полного А. были антифон и лат. мотет , однако уже первые его образцы (анонимные, а также соч. Т. Таллиса, Р. Джонсона, К. Тая, Дж. Шеппарда, У. Манди) отмечены стилистическим своеобразием: преобладающей силлабической мелодикой, наполненностью гармонической вертикали при ослаблении роли имитационной полифонии, краткостью и квадратностью фраз. На стиховой А. значительно воздействовали популярные в эпоху королевы Елизаветы I (1533-1603) жанры: consort song (песня для голоса мальчика и 3 или 4 виол) и «школьная драма», разыгрывавшаяся мальчиками-хористами Королевской часовни в Виндзоре. Они внесли в А. композиторов той эпохи - Р. Фарранта (магистр хористов Королевской часовни), У. Бёрда (писал как consort songs, так и А., полные и стиховые), Т. Морли, Э. Хупера - бóльшую мелодическую и ритмическую свободу, драматизм, резкие смены фактуры. В А. их младших современников - Дж. Томкинса, У. Чайлда, О. Гиббонса, Т. Уилкиса, У. Портера (ученик К. Монтеверди) - эти черты еще более усилились. В произведениях Чайлда, Портера, а также У. и. Г. Лоузов заметно влияние итал. маньеризма (т. н. мадригализмы). |
|
|
