| 521-541 541-544 544-548 548-551 551-561 НЕКРЕССКАЯ ЕПАРХИЯ Некресская епархия (кон. V/нач. VI в.- 1811, с 1995; с 17 окт. 2002 по 2009 - Некресско-Эретская) Грузинской Православной Церкви (ГПЦ) с кафедрой в мон-ре Некреси 561-566 566-574 574-576 НЕКТАРИЙ (Теляшин Николай Павлович) († 15.01.1667), архиеп. Сибирский и Тобольский, свт. (пам. 22 сент.- в Соборе Тверских святых, 10 июня - в Соборе Сибирских святых) 576-582 НЕКТАРИЙ (XVI в.?), Бежецкий, прп. (пам. 3 апр. и в 1-е воскресенье после 29 июня - в Соборе Тверских святых) 582-584 НЕКТАРИЙ (1406 (?) - 1500), прп. Битольский (Афонский, Карейский) (пам. греч. 5 дек., пам. в РПЦ в Соборе Афонских преподобных) 584-585 НЕКТАРИЙ см. Иона и Нектарий (Застолбские Иван Елизарович и Нестор Иванович), преподобные, Казанские НЕКТАРИЙ (XIII-XVII вв.?), прп. , Киево-Печерский, Послушливый (пам. 29 нояб., 28 сент.- в Соборе преподобных отцов Киево-Печерских, в Ближних пещерах почивающих, в Неделю 2-ю Великого поста - в Соборе всех преподобных отцов Киево-Печерских и всех святых, в Малой России просиявших) 585-587 НЕКТАРИЙ († 1492 (1494?), прп. Тверской(пам. в 1-е воскресенье после 29 июня - в Соборе Тверских святых) Тверской 587-589 НЕКТАРИЙ († после 8.09.1380?), прп. , Троицкий, Вестник (пам. 6 июля - в Соборе Радонежских святых) НЕКТАРИЙ (Тихонов Николай Васильевич; 1853-1928), иеросхимонах, прп. (пам. 29 апр. и в Соборе преподобных Оптинских старцев) 589-592 592-593 НЕКТАРИЙ [Пелопидис (в научной лит-ре иногда Полиподис), Критянин (1601/02 - 1676), патриарх Иерусалимский (7 апр. 1661 - 19 янв. 1669), выдающийся церковный деятель, писатель 593-596 596-597 597-598 598-602 602-603 603-604 604-605 605-607 НЕКТАРИЙ И ФЕОФАН (XV-XVI вв.), преподобные Метеорские (пам. греч. 17 мая), основатели Варлаама мужского монастыря во имя Всех святых в комплексе Метеорских монастырей 607-608 НЕКТАРИЙ КАЗОЛЬСКИЙ Нектарий Казольский (между 1155 и 1160 - 1235), итало-визант. писатель, полемист, дипломат 608-609 609-610 610-617 617-619 НЕМЕСИЙ [Немезий] (IV - нач. V в.), христ. философ и богослов, предположительно епископ г. Эмеса (ныне Хомс, Сирия) |
| Стефана, обновленному тогда иеромонахами Филофеем и Герасимом… 292 . Определяются отношения монастыря к епископу Стагийскому, которому он, между прочим, обязывается выдавать ежегодно по фунту воску (!). Под актом разбирается подпись „смиренного митрополита Новых Патр, Григория”. 2) За свинцовою печатью, на одной стороне которой читается: Рафаил, Божиею милостию Архиепископъ Константинополя Нового Рима, и Вселенский Патриарх, а на другой – находится изображение Богоматери. Выдан в 7118 (1605) г. монастырю св. Стефана, стоящему на горе Куклиоли, по акту, на имя Игумена Иоасафа. Монастырь зовется Патриаршим и Ставропигиальным, и ставится вне всякой зависимости от местного (Стагийсоаго) архиерея, а равно и от монастыря Метеорского (конечно -Преображенского). Упоминается о его метохе Бутое, во Валахии. Между подписями хорошо читаются: Иоаннинский – Неофит, Анхиальский – Афанасий, Лимнский – Константий, Месимврийский – Христофор, Анкирский – Парфений и Никомидийский – Иерофей 293 . Все было готово к отъезду. Вполне достойный своего поста и имени, о. Константий отказался от жертвуемых нами на его обитель двух турецких лир 294 , что, впрочем, не помешало нам все-таки оставить в стенах ее, под разными предлогами, 133 пиастра. Наши лошади ожидали нас уже на мирской стороне. Старцы проводили нас за мостик и любезно простились с нами. О. Софроний был прикомандирован к нам в спутники до самого города, чему мы, конечно, были весьма рады. В уважение того, что у доброго провожатого кроме ног (и тех – усталых) не было другого способа передвижки, и мы пошли пешие. Кстати, путь наш шел к низу по отлогой наклонности, упирающейся в самую речку Саламфрию или именитый Пеней, орошающий всю великую равнину Фессалийскую до самого пресловутого Темпейского устья его. Начало этой равнины именно тут у Метеор или известнее у города Калабаки, получившего недавно новую военную славу во время нашей Крымской войны. В прошлую среду мы видели его издали, но минули, как-бы совсем не заметивши, частно от крайней усталости, частно от направленного инуды внимания нашего. |
| Устроив же раз наверху подъемный ворот, отшельники обходились уже без посредствующих, сложных, громоздких и ломких способов сообщения и, спускаясь сверху на канате, могли действительно вбивать в скалу и гвозди, и крючья, и утверждать на них лестницы. Полные впечатлений, мы возвратились в монастырь св. Стефана. Сколько радостно, столько же и сердито встретил нас там забытый и оставленный на волю судеб Терпко, а когда мы объявили ему, что сейчас же едем в обратный путь, он просиял, как ребенок, получивши гостинец, и пошел готовить всё немедленно к отъезду. Мы рассказали о. Константину о своих похождениях, на половину удачных, на половину – нет, в первенствующих обителях метеорских и попросили его показать нам и его „сокровище-хранильницу“. Он не обещал нам ничего, достойного любопытства нашего, но охотно показал все, что имела ценного его обитель. Действительно, похвалиться особенно было нечем. Те же кресты резные из дерева и из кости (так называемой единорога), те же неглубокой древности иконы, плащаница, лампадки фигурные, и пр. Кроме перста св. первомученика Стефана и главы священномученика Хараламия, оказались еще в монастырской сокровищнице: часть Животворящего Древа, Перст Предтечи, частицы мощей св. Апостола Филиппа, свв. Василия В., Григория Богослова , Иоанна Златоустог о, Григория Нисского , Григория Неокесарийского , Ефрема Сирина и др. неизвестных угодников. В библиотеке насчитывается до 60 книг, почти все печатных. Из рукописных мы взглянули на: Евангелие in 8°, на бумаге, без даты, сборник слов Златоуста 6856 (1348) г., литургию 7149 (1641) г., писанную иеромонахом Евфимием и другую литурию 7152 (1644) г. с изображением святителей, писанную некиим Исаией. Досточтимый о. Игумен в отсутствие наше откопал где-то и поднес нам для ознакомления, в виде археологического дессерта к поданной нам напутственной закуске, еще два патриаршиих Сигиллиона, оба писанные на бумаге: 1) Вселенского Патриарха Иеремии, данный в 7058 (1545) г. в Феврале месяце 3-я индиктиона, монастырю св. |
| Монастырь в последнее время, говорят, еще поправился. Бывший перед о. Каллиником Игумен (теперешний Русанийский) довел дело его до полного запустения. Удивляться надобно, как еще уцелели его книжные и иные сокровища. Мы пожертвовали от своего страннического запаса в корван его лепту вдовицы (166 пиастров), поблагодарили старца за обязательную внимательность и доверчивость к нам, а братий за ласки и услуги, и направились к воротам или, все равно, к заменяющему их, филологически родственному с ними, вороту навесной комнаты. Куда девалось прежнее чувство страха? Я даже с каким-то неуместно-храбрым любопытством рассматривал все подробности подъемной машины, весело сел на разостланную на полу сетку, и чуть не напрашивался на критический момент, когда повисну над бездною. – Час вам добрый! – прогремел на прощанье о. Игумен, и я, стиснутый, сдавленный, скрюченный, едва успел промолвить: εχ σασ! как очутился в фатальном отверстии и пошел сперва кружиться, а потом плавно спускаться на дол земной. Имел дух уже не зажмуриваться и вглядывался во все. Ранее, чем ожидалось, мы из метеоритов обратились – сказать бы хоть – в троглодитов. Гигантские скалы, запиравшие собою со всех сторон небольшую площадку, действительно напоминали собою стенки пещеры, нагибаюшиеся к верху и оставлявшие по середине окошко для просвета и для ветра. Спустившийся прежде нас столпник развязал нас, попросил типически наших молитв, и пожелал нам счастливого пути. Что-то, отзывающееся благом, чуть не счастием, прошло по сердцу, когда я поднял глаза на ужасающую высь, и осознал себя не на ней... Нет, не всякий пригоден для довольствования тем порядком жизни, который стоит под рубрикою „отречения“ – в неисчислимой разновидности его, и в частности – отбытия, отшествия, отречения, так сказать, отсечения себя от целокупности природы, – всего привеченного, приуроченного, присвоенного сердцем! Отдыхая, я сделал для себя слабый набросок карандашом в записную книжку редкого и навсегда памятного зрелища Метеорского столба или и прямо: Метеора, как его зовет вчерашний Никодим. |
| Даже и имени отца своего не сумел передать к общему сведению умнейший человек. Как бы случайно, совершенно мимоходом, в двух-трех строках упоминает он, что отец его, почти юноша на 22-м году сделан был правителем Пелопонниса, где жил и умер после 8 лет правления и где, предположительно, родил своего сына. Самого же его история, без всяких предисловий, встречает сверстником и самым приближенным человеком царевича и потом царя, завещавшего ему свой престол помимо сына. Почти все, что относилось к его частной жизни, заносилось им в историю в самых слабых чертах, как-бы ненароком, неохотно, против воли. Где же такому человеку и кончить было свою необычайную жизнь, как не на Метеорском утесе? Я готов этому верить, хотя бы хронология совсем не на моей оказалась стороне. Он сам, Великий Доместик, т. е. слуга своего бедствующего отечества, укрывавшийся столько лет за фигурой самодержца, на мой взгляд укрывается в этом безмолвном ковчежце теперь. „Иоасаф“ на книге, “Иоасаф-ктитор“ здесь и ровно ничего больше! Кому, как не ему играть в такие исторические жмурки? Отчего не мог он, подобно известному ему конечно Алексию, человеку Божию, прожить здесь свои 33, а может быть и более 262 , года никому не ведомым, кроме Бога? Благо в столице было известно, что бывший самодержец заключился в обители Манганской, а потом удалился из нее неведомо куда. Пронесся слух, что он оказался на Афоне в неприступных твердынях Ватопедского монастыря. Тем все и кончилось! Он доводился тестем оставшемуся на престоле императору и дедом его преемнику, царствовавшим в совокупности 70 лет, но, по-видимому, ни которому из них не было до него никакого дела. Странно, что он как-бы совершенно скрылся у всех из вида, даже у своих собственных детей, проживавших феодально в Пелопоннисе. Это-то и наводит на мысль, что он, может быть, доживал где-нибудь дни свои в полном incognito. Что он мог несколько времени провесть на Афоне, это дело возможное. Но тамошнее многолюдство, да и близость к Солуню, где он так часто проживал во дни своего тревожного царствования, должны были заставить его искать убежища где-нибудь далее, в глухом и новом месте, где бы уже ни он с миром, ни мир с ним не встретились окончательно. |
| Разумеется, в монастыре и трапеза также считается и зовется Иоасафовою. И точно, она более чем сама церковь говорит о царской щедрости и царственных понятиях о вещах. Но, с другой стороны, зачем бы ей быть в 80 шагов длиною, а соседней с нею первоначальной Иоасафовой церкви всего в 8 или 10 шагов? В настоящее время только передняя половина трапезы служит своему первоначальному назначению, и то не всегда. Позволяю себе рисовать воображением где-нибудь в уголке светлого и изящного покоя, напоминающего чертоги византийские, сгорбленную фигуру, экс-Императора, дряхлого старца с живым и пламенеющим взором неветшающей души, ядущего в умилении с деревянного пинакия безъелейное сочиво. Добрая иллюзия эта вдруг рассеялась, чуть мы вышли за двери здания. Спутник мой усмотрел еще раз, подобную 2-му, ктиторскую заметку, вставленную в наружную стену трапезы, направо от входа. Подобно прежним, она, безжалостно разрушая радужные мечты мои, сообщала следующее: Воздвигнута с исподов основания настоящая трапеза поспешеством и трудом обретшихся братий и расходом господина Симеона иеромонаха игуменствующего, месяца Августа 10, года 7065 256 . По нашему счету, значит, все это происходило в 1557 году, спустя почти ровно 200 лет после возможного прибытия и переселения на Метеорскую скалу славной памяти „Великого Доместика“, а потом и Со-императора. И еще раз, в научение наше, являются ктиторами всего наилучшего в обители загадочные обретшиеся или обретающиеся братия ее, руководимые и, как теперь видно, даже оплачиваемые неким паче самодержца богатым, усердным и эстетически развитым игуменом Симеоном, не упавшим духом даже от разгрома Византии и от скончания державы Константинов! Чьей, как не его быть и упомянутой гробнице Иоасафовой после всего, что мы видели и прочли? А не фальсификация-ли виденное и читанное нами? Спросить так можно, но вместо ответа тоже следует неизбежный вопрос: кому она была нужна? Не естественнее-ли было обители и каким бы то ни было обретающимся в ней братиям во все времена и годы твердить одно и тоже вещее имя Иоасафа? Симеон хорош, на что лучше? Может быть и он тоже Палеолог один из тысячи, но все же не царь. |
| Этим Иоанном-Иоасафом мы занимаемся более надлежащего только потому, что оказывается возможность смешать его с Кантакузиным. Есть в библиотеке кардинала Барберини греческий манускрипт, принадлежавший когда-то греку Димитрию Леонтари, на одном листе которого бывший владелец сделал следующую семейную заметку: «В 6919 (1411) г. месяца 1 (Читать следует: инд. 4) родилась Анна Ласкарина Леонтарина, моя дочь, в месяце Ноябре 21 (на) Введение Пресвятыя Богородицы, на второй день после смерти приснопамятного Царя, переименовавшегося в Божественном и ангельском образе Иосифом (читай: Иоасафом) монахом». Со времени открытия этой заметки, ее обыкновенно относят к лицу Императора Иоанна Кантакузина , заставляя, таким образом, его жить до 1411 года. Мы помним заповедь о. Каллиника не мешать Кантакузину жить и 100 лет и рады бы были увериться в том, что это он именно преставился 20 Ноября 1411 года. Но, во-первых, комментаторы Кодина (Меурсий и Ламбеций), проводя Барберинскую заметку, склонны в Иоасафе ее видеть скорее Иоанна V Палеолога, зятя Кантакузинова, чем самого Кантакузина, – как более подходящего по возрасту своему к термину 1411 года. А во-вторых, исследование личности Димитрия Леонтаря заставляет свести предположение еще на более юное лицо, именно на нашего «на время Царя» Иоанна Палеолога, правителя Фессалии (внука первого Иоанна Палеолога и правнука Кантакузина), у которого, по словам историка Дуки (гл. 23), Димитрий Леонтарь «пользовался первыми почтениями». Кому, как не ему, потому, было свойственнее отметить на своей книге день кончины своего бывшего Государя и, конечно, благодетеля? По поводу всего этого нельзя пройти молчанием, что Пуквилю монахи Метеорские говорили, что их монастырь выстроил в честь Иоасафа в 1371 г. Иоанн Палеолог или, точнее говоря, не выстроил, а только обнес отшельнические кельи стеною. Который из Иоаннов Палеологов? Конечно первый, царствовавший в том году. Что он мог посвятит (sous l’invocation) Иоасафу, это легко объяснить предположением, что Иоасаф сей есть не кто иной, как Император Кантакузин, его опекун и тесть, тут скончавший дни свои и, может быть, уже причисленный местно к Святым. Этим же самым можно объяснить монашеское имя и обоих упомянутых нами выше Иоасафов и стольких других Иоасафов, размножившихся потом. Первого (Дуки Симеонова) дядя (Никифор) был женат на дочери Кантакузина. Второго (Иоанна Барберинской заметки) бабка (Елена) была тоже дочь Кантакузина. Оба они были государями Фессалии, звались Царями, и, очевидно, следовали примеру великого в своем родстве человека. Пребывание, таким образом, на метеорском столпе „более или менее продолжительное и совершенно укрытое Императора Кантакузина можно бы считать фактом. |
| Среди выступавших на митинге был архимандрит Афанасий (Анастасиу), бывший настоятель Большого Метеорского монастыря, который призвал и дальше противодействовать (на тот момент) законопроекту, ссылаясь на Божественный закон и защиту православной веры, семьи и греческого общества. «Мы сталкиваемся с яростной попыткой религиозного и национального обезличивания. Политическая система и антихристианский истеблишмент, который управляет нами, пытается нагло и бесстыдно вырвать с корнем нашу историю, православную веру и эллинско-православную традицию. Эта система пытается запятнать любую красоту, храбрость и доблесть, существующие на нашей благословенной земле; очернить то, что продолжает излучать свет; убить то, что продолжает оживлять и воскрешать духовно - то, что может действительно предложить поддержку, надежду и прогресс. Мы сталкиваемся с бурей атеизма, богоборчества, обожествления человека, обожествления науки, ксеномании (чрезмерной любви ко всему иностранному), необузданного гедонизма, роскоши, всех видов поклонения плоти и, главным образом, - противоестественного, отвратительного греха гомосексуальности. Цель, конечно, очевидна и предопределена: полное подчинение нашей родины и нашего народа замыслам глобалистов, строителей Нового мирового порядка», - заявил архимандрит Афанасий. «У нас есть Святая Православная Церковь - ковчег нашего спасения, наша добрая, мудрая и любящая Мать, которая возрождает нас Святым Духом через Крещение и Миропомазание и присоединяет нас к Своему Небесному Телу, питает, воспитывает, умиротворяет, утешает, освящает, ведет нас в Рай и дарует нам участие в нетварной любви нашего Триединого Бога в Его прославленном, вечном Царстве! Наша родина благословенна, и ей предназначено Богом быть солью земли!» - добавил он. Также была зачитана речь митрополита Гуменисского Димитрия (Бекяриса). “От всей души хвалю вас за вашу бдительность и рвение ради сохранения нашей национальной идентичности, культуры и славной истории”, - сказал иерарх участникам митинга. |
| Иустин Попович , Жития за апрель, стр. 297–305). Метеоры пережили свой расцвет, именно во время сербского правления этими областями. Сербский деспот эпирский и фессалийский Иоанн Урош Палеолог, большой почитатель Святой Горы и исихастов, отрекшись от власти, стал одним из самых верных учеников преподобного Афанасия. В монашестве получил имя Иоасаф , став вместе с Афанасием, ктитором Преображенского монастыря на Широкой Скале. Жизнь окончил пустынником, и сейчас известен как преподобный Иоасаф Метеорский . (Жизнь преподобного Иоасафа Великометеорского, то же, стр. 306–309). Они оба справедливо могут называться «Синаитами», несмотря на то, что преподобный Афанасий подвизался на Святой Горе в местечке Милеа, под руководством Григория (Младшего?) и Моисея исихаста, которые были из узкого круга учеников преподобного Григория Синаита , родоначальника синаитского движения. К ним его направил монах Каллист, позже Цариградский патриарх, подвизавшийся тогда в скиту Магула (То же, стр. 299, 103). По пути от Святой горы в Метеоры он, вместе со своим старцем Григорием и духовным братом Гавриилом, посетил епископа Сервийского Иакова, который был очень близок к преподобному Григорию Синаиту , о котором уже шла речь (То же, стр.300). На основании записи в рукописном Требнике, Часослове и сборнике от XV-XVII вв., найденных в селе Велика Мучна (Хорватия), Леонтий Павлович считает, что есть все основания причислить к Синаитам еще восемь человек. В Похвале святым, которая начинается словами «Во славу», а заканчивается похвалой Сербским святителям, наряду с именами Симеона и Саввы, Прохора Пчинского, Иоанна Рыльского, Иоакима Осоговского и Гавриила Лесновского, упоминается и “ преподобный же лик Симеона с Григорие(м) Гонисия с Павлом Афанасия с Петром, с ними же Максим и Нил Чудотворец» ; последняя похвала – «святому князю Лазару, в Раванице почивающего». Это предположение Л. Павловича имеет основания, с тем, что речь идет не о каких-то монахах синаитах, которые жили в Сербии, а об уже известных святогорских подвижниках, некоторые из которых, непосредственно принадлежали к синаитскому движению и были очень близки к синаитско-святогорским кругам. |
| На основании найденных в монастыре Савини «Эпистолий Силуановых», в Сборнике, написанном примерно в 1418 году (рукопись 22), мы узнаем подробнее еще об одном выдающемся исихасте, близком синаитским кругам того времени – Силуане. (О Силуане, Д. Богданович «Эпистолии Силуановы», Белград 1979). Этот Силуан, по всей вероятности – тот самый Силуан, монах святогорский, «творец пасхалии» 1355/56, который в одной рукописи монастыря Св.Павла, упоминается как литератор, исключительной одаренности – «воистину новый Силуан, сильный разумом и крепкий словом» (То же, стр. 193–194). Из «Эпистолий» видно, что его духовным отцом был «кир» Исайя. Д.Богданович предполагает, что Силуан писал свои «Эпистолии» в Зете, куда пришел со Святой горы, незадолго до того, как Исайя и преподобный Ромило Синаит (которого упоминает в письмах), покинули Святую Гору. Путь Ромила, позже, через Албанию, то есть Приморье, показывает, что Святогорцы задерживались в Приморских землях, особенно в Зете. Известно, что и сам старец Исайя с Никандром и «иной братией», продолжительное время провел в «западной земле», где воздвиг много церквей и монастырей (То же, стр.193–194). И это прежде всего, зетские края. На основании одного фрагмента «Эпистолии», Богданович предполагает, что Силуан пишет эти письма Григорию Младшему Синаиту, ученику и биографу Ромила Раваницкого. В конце своего седьмого письма своему безымянному собеседнику, Силуан добавляет «Еже ти рече Ромил, блюди». Очевидно, что получатель письма, некто близкий Ромилу и что оба испытывают к нему особенное уважение . Все эти письма, по сути, обмен мыслями о временности человеческой жизни и о вечных ценностях Божественной любви, добре и святости, и выражают позиции, на которых основана синаитская философия жизни. С синаитско-святогорским исихастским движением органически связан и расцвет знаменитого монашеского оазиса в Метеорах в Фессалии. Основатель Преображенского монастыря на Великом Метеоре, преподобный Афанасий Метеорский, был в личном общении, во время его пребывания на Святой Горе и в Цариграде, с Григорием Синаитом , Даниилом Исихастом, Исидором и Каллистом,(впоследствии с Цариградскими патриархами), и с другими выдающимися личностями из круга синаитов и святогорских исихастов того времени (Об Афанасии подробно – Арх. |
|
|
