| Дети вписных братий и особенно сироты, обучались даром, на коште Братском 375 . Вообще же членам Братств вменялось в особенную обязанность – заботиться и подавать возможную помощь тем детям, которые не имеют достатка, а между тем желают учиться священному писанию 376 . Число обучавшихся‚ по всей вероятности, было не малое, по крайней мере, в школах Братств ставропигиальных. Самое заведение училищ обществом частных людей показывает, что православные не чуждались тогда наук, не бегали их, как чего-то еретического, напротив, сознавали нужду в просвещении и смотрели на него с выгодной стороны; a при таком расположении умов естественно можно предположить, что родители с охотою отдавали детей своих в школы. Кроме того, непрестанное увеличение членов Братств для попечения, между прочим, о школах, дает право заключать, что количество воспитанников бывало иногда довольно велико. Для обучения детей, Братства содержали в своем распоряжении ученых людей духовных и светских, способных к этой должности, равно как и к проповеданию Слова Божия 377 . Что же касается до более частных сторон устройства Братских училищ, или школ, то довольно верное понятие об этом можем составить на основании сохранившегося до нас краткого устава православного училища Луцкого, которое было основано в 1620 году. Ибо все тогдашние православные школы, будучи заводимы по одному и тому же образцу – по образцу средних школ, существовавших в Польше и других странах Европы, принимали, без сомнения, тот же самый училищный устав. Кроме того, школа Луцкая, учрежденная по благословению Константинопольского патриарха Кирилла и вместе митрополита Иова, всего вероятнее, заимствовала этот устав у Киевской, а Киевская получала у школы Львовской первых учителей, а с ними, конечно, и её устройство. Тоже самое должно сказать и о школе Виленской, первыми, учителями в коей были воспитанники также школы Львовской. Наконец известно, что все Братства устроялись одинаковым образом, по образцу Братств Львовского и Виленского, а потому не могли различаться между собою и в устройстве своих школ, по крайней мере, до значительной степени. |
| Последним институтом, соединявшим митрополита и епископов с низшим духовенством, были наместники и протопопы – те, кто контролировал функционирование группы приходов данной епархии. Они имели и определенную судебно-дисциплинарную власть над приходскими священниками. Православные братства Влиятельность православных братств и их активное участие в управлении церковью – отличительная черта истории украинско-белорусского православия. В их истории явственно различаются два периода: до и после получения Львовским братством устава от патриарха Иоакима в 1586 г. По своим функциям и весу в общественной жизни после 1586 г. они совершенно не похожи на католические церковные братства 118 . В историографии нет единого мнения о происхождении украинско-белорусских православных братств. По мнению А. Папкова , они генетически восходят к древнерусским братчинам, которые он характеризует как православные церковные союзы при приходских храмах. Братчины заботились о нуждах приходского храма и тех, кто при нем ютился, имели право примирительного суда, устраивали общие трапезы в дни больших церковных праздников и существовали в Древней Руси по крайней мере с XII в. Однако в Северо-Восточной Руси они не получили развития, а в украинско-белорусских землях в силу специфики местных условий получили распространение и стали играть очень весомую роль в общественно-церковной жизни 119 . На их основе выросли украинско-белорусские братства, которые стали формой прямого участия мирян в управлении церковью, а в конце XVI в. были наделены несравненно более широкими правами, чем братства в католической церкви 120 . В конце XVI – первой четверти XVII в. роль Виленского и Львовского братств в церковно-политической борьбе была особенно велика. На соборах они были представлены специальными и весьма многочисленными делегациями. Поэтому понять генезис Брестской унии и греко-католической церкви без учета роли братств совершенно невозможно. Институт патроната Едва ли не главная особенность истории православия в украинско-белорусских землях в XV–XVI вв. состоит в том, что церковная жизнь регулировалась не только духовенством, но и светскими лицами: королем, его официальными представителями, отдельными светскими землевладельцами, горожанами. Это выразилось в распространении в украинско-белорусских землях так называемого права патроната в отношении церкви и ее имущества. Институт этот всегда привлекал внимание историков, а в недавнее время он стал предметом сравнительно-исторического изучения в книге Б.Н. Флори, который сопоставил право патроната в Великом княжестве Литовском с аналогичными институтами в раннесредневековой Чехии, Польше и в России XIV–XVI вв. Выяснилось, что институт государственного патроната над церковью был «реликтом раннефеодальной системы» 121 . |
| Здесь, очевидно, причина почему и эта придуманная Императором Петром решительная мера не нашла для себя должного применения, почему и доныне милостыня остается одним из главных способов благотворения. Вот как отзывался о ней, по свидетельству Посошкова, крестьянин русский: «Нынешний указ о нищих, – говорит он, – учинен не весьма здраво, потому велено штрафовать тех, кто милостыню подает. И тем никогда не унять, да и невозможно унять, и то положение и Богу не без противности. Бог положил предел, т.е. закон, что давать милостыни, а судьи наши за то штрафуют» 28 . Te же самые меры, какие практиковались императором Петром I, практиковались и во все последующее до 1775 года время, когда с учреждением приказа общественного призрения бедных порвана была последняя связь благотворительности с церковию и она стала совершенно правительственною. Наряду с этими, практиковавшимися со стороны церковной и государственной власти, мерами, были в рассматриваемом периоде и другие, практиковавшиеся, к сожалению, только в юго-западной церкви. Такими мерами были там братства, получавшие начало для себя в той же, как и госпитали, второй половине XVI ст. Они вызваны были теми преследованиями, которым подвергались там православные со стороны католиков, и которые требовали поэтому самого тесного в среде православных единения. Самым замечательным среди них было братство Львовское, которое, хотя и существовало там издавна, но только с 1586 г., когда дан ему был патриархом Иоакимом новый устав, начало предпринимать самую широкую благотворительную деятельность. Таковы же были три виленских братства, особенно Свято-Троицкое, братство Могилевское и многие другие. Сопоставляя эти братства с существовавшими на западе римско-католическими и лютеранскими братствами, нельзя не видеть, что все они носят свой особый самобытный характер. В них не было, во-первых, и помина о какой-либо замкнутости. Всякий, желавший вписаться в духовное братство, ни к чему иному не обязывался, как только к взносу в братскую кружку (скрынку), сколько хотел и сколько мог, и затем к посильному каждогодно пожертвованию на поддержание братства. |
| В XV и XVI столетиях в районах, которые теперь входят в Люблинское, Белостоцское и Жешовское воеводства, большая часть населения исповедовала православную веру, или, как называли ее в официальных документах, «русскую веру», «греческий закон». В Люблинской унии 1569 года политическая программа Городельского сейма получила свое завершение. Если до сих пор Польша и Литва находились лишь в конфедеративном союзе и имели свои отличные границы управления, то теперь Люблинская уния уничтожила самостоятельность Литовского княжества. Оказавшееся в составе Польши православное население Белоруссии и Западной Украины начало испытывать систематический гнет католицизма. Особенно тяжелым временем для Православной Церкви было правление польского короля Сигизмунда III. Этот воспитанник иезуитов, проникнутый крайними католическими воззрениями, ставил выше всего интересы Римского престола. Важнейшей своей целью король считал приведение всех своих подданных к подножию папы. Для достижения этой цели он применял всевозможные средства – и принудительные, и поощрительные. Правление Сигизмунда III сопровождалось целой эпопеей преследований и страданий православных верующих. Изменившие Православию получали различные льготы, допускались к государственным должностям. Оставшиеся же верными отцовской вере подвергались унижениям. Не лучше обстояло дело и с православной иерархией. К концу XVI века большая ее часть во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рогозой приняла провозглашенную на Брестском соборе 1596 года унию и признала над собой власть Римского епископа. Но православный народ мужественно встал на защиту своей веры и борьбу с Брестской унией. В это время создается немало было полемических сочинений, направленных на защиту чистоты веры от посягательств со стороны инославия и прежде всего латинян. Весьма важную роль в защите Православия против распространителей унии играли православные церковные братства. Необходимо особо упомянуть Львовское и Виленское православные братства, представлявшие собой тесные союзы городского населения. В соответствии с принятыми уставами главнейшим своим делом братства считали: открытие и содержание духовных училищ, подготовку образованной православной молодежи, учреждение типографий и издание необходимых книг. Однако силы в борьбе с наступающим католицизмом были неравны. Православные братства, лишившись поддержки со стороны шляхты, перешедшей в католичество, постепенно сокращали свою деятельность. |
| Многие из них, не подозревая измены, следовали его распоряжениям и, сами того не замечая, мало-помалу приближались к унии. Незаметно совершалась замена многих православных духовных лиц другими, расположенными к унии, в руках униатов сосредоточились большие земельные владения. Плохо приходилось тем православным, которые отказывались от повиновения Шумлянскому. Он наезжал на их приходы и жестоко расправлялся с их священниками. Часто Шумлянский, узнав стороной, что в таком-то селе священник отличается преданностью православию, сейчас же посылал туда своих наместников, которые выгоняли священника из села, забирали в церкви антиминс, св. миро, сосуды и все это привозили Шумлянскому. Шумлянский, получив эти вещи, начинал обыкновенно кощунствовать над ними: плевать, ругаться; затем посылал в это село другого священника, давал другой антиминс, другую утварь, за что брал особую денежную плату. В очень короткое время Шумлянский со своими друзьями успел отстранить от должности более 200 православных священников и заменить их своими униатскими ставленниками. Подготовив таким образом почву, Шумлянский и его единомышленники в 1700 г. открыто заявили себя униатами и стали тянуть к унии свою паству. Особенное внимание обратил Шумлянский на Львовское православное братство. Он действовал на него то ласками, то гонениями и добился того, что оно приняло унию. Этот грустный факт совершился в 1708 г. Таким образом, погибла древняя опора западно-русского православия, принесшая ему столько добра и претерпевшая из-за веры столько гонений и мук от ла-тино-униатов. Оставалось еще в значительной силе новейшее православное братство Луцкое, но и оно к этому времени ослабело и еще только раз заявило о своем существовании. Луцкий епископ Дионисий Жабокрицкий принял в 1702 г. унию. Луцкое братство пожаловалось Петру I, и Жабокрицкий был заточен в России. На место его был поставлен Кирилл Шумлянский, который долго сопротивлялся униатам, но наконец в 1711 г. вынужден был бежать в Киев, где получил в управление Переяславльскую епархию, а за ним исчезло бесследно и Луцкое братство. |
| церкви» 800 . В эпоху преобразования братств (с 1583 по 1590 г.) протестантским ересям и нововведениям нужно было противостоять гораздо более, чем католическим: потому что в это время протестантизм в Литве и Польше был гораздо сильнее католицизма – у протестантов научная и благотворительная деятельность их общин были гораздо более развитая и благоустроенная, чем у католиков. При братствах всюду заводятся школы, типографии, богадельни, между прочим, для того, чтобы противопоставить их протестантским образцовым школам, типографиям и благотворительным заведениям, которые, как известно, были главной жизненной силой протестантской пропаганды. Что касается до положительного непосредственного содействия протестантов важному делу обновления братств, то порукой за него может служить топография преобразованных братств. Преобразование это началось не со столичного Виленского и не с митрополитанского киевского братств: виленское, за ним киевское и все другие преобразования по образцу львовского, а львовское вступило в новую эру жизни в 1583–6 гг., когда оно, с благословения антиохийского патриарха Иоакима, (нарочито вызванного для того на пути его из Москвы в Антиохию в 1586 г.), устроило новую школу, друкарню, богадельню, больницу и странноприимный дом 801 . Почин в этом важном деле не напрасно принадлежал ему. Внутренних особенных побуждений к обновлению и «устроению» братства не видно. Опасности со стороны католицизма угрожали галицкой области в той же мере, в какой и всем другим западнорусским областям, не более. А находясь под усиленным непосредственным надзором первосвятителя западнорусской церкви она более других областей была оберегаема от иноверцев 802 . Дело не в гонениях, а в том, что львовское братство, по географическому своему положению, ближе всех находилось к отечеству гусситизма, протестантизма и к центрам высшего тогдашнего просвещения: Кракову, Праге, Виттенбергу, и следовательно, раньше и лучше всех могло присмотреться к образцовым учреждениям здешних протестантских общин: ученым, филантропическим, нравственно-дисциплинарным и проч., которые в данное время стояли у них на такой высоте, какой они никогда более не достигали среди тогдашней непроницаемой тьмы и варварства были единственным проблеском света и добра, с обаятельностью новизны соединяли в себе кажущуюся верность идеальному первообразу подобных учреждений, существовавшему во святом ангельском обществе первенствующих христиан, и в лучших образованных людях невольно возбуждали к себе чувства удивления, уважения, стремление к соревнованию и подражанию. |
| —203— Но как ни утешительна сама по себе картина русского народного просвещения в Литве и Галичине во второй половине XVI века, – как ни важна и ни плодотворна была просветительная деятельность Ходкевича, Курбского, Острожского и других высокообразованных русских вельмож, – как ни сильна была защита православия от нападок на него врагов, начатая в то время русскими учёными богословами, в роде известного старца Артемия 1732 , Герасима Смотрицкого, священника Василия, – всё-таки каждый, кто познакомится с замечательными уставами и деятельностью в ту эпоху западнорусских просветительных братств, – в особенности Виленского и Львовского, – невольно должен признать, что в появлении этих необычайных христианских союзов, почти накануне насильственного введения „унии“, в государстве, где власти были открыто враждебны православию, следует видеть Промысел Божий, пекущийся явно для людей о судьбе своей Церкви. После отступничества от православия в 1592 году высших иерархов и введения в Польско-Литовском государстве унии в 1596 году, низшее духовенство с мирянами в западной России, ведомое Рукою Божьей, сплотившись воедино, явили миру невиданное зрелище, именно: действующей христианской Церкви, которая оставалась почти без высших иерархов вплоть до 1620 года. В это время братства действительно являлись для народа, как бы высшими пастырями, просвещавшими, наставлявшими и поддерживавшими его в эти тяжёлые годы. В настоящем очерке мы предложим наше посильное изложение замечательной истории преобразования церковных братств в западной России. —204— Посещение западной России двумя восточными патриархами, Антиохийским Иоакимом, в 1586 году, и Константинопольским Иеремией, в 1588 и 1589 годах, составило эпоху в жизни православных церковных братств. Сношения восточных патриархов, в особенности вселенского патриарха, с западной Россией были весьма частыми и обыкновенно осуществлялись через виленских, и ещё скорее через львовских купцов, ездивших часто по торговым делам на восток и в Константинополь. |
| 9 Ставропигиальные права, данные патриархом Феофаном, многим братствам, возбуждали некоторое опасение у лиц, принадлежавших к высшей иерархии и вероятно по указаниям Мелетия Смотрицкого, бывшего в 1624 году в Константинополе, патриарх Цареградский Кирилл Лукарис отменил распоряжение патриарха Феофана о возведении некоторых братств на степень патриаршей ставропигии за исключением впрочем старейших братств, – Львовского и Виленского: см. Лет. Львов. брат., Жур. Мин. Нар. Просв. 1849 г., т. 62. под 1626 г. и Макария, Ист. рус. цер. т. XI, стр. 333 11 Письмо короля помещено в Архиве юго-запад. России, часть, I, т. VII, стр. 290–292; там же помещены письма к патр. Феофану некоторых польских сановников. 12 Иов Борецкий прежде был священником Воскресенской церкви в г. Киеве и отличался своим просвещением и учением юношества в приходских церковных школах. Опис. Киев. Соф. собора, стр. 161. Волнения казаков опасался даже Литовский канцлер Лев Сапега, зная их уважение к патриарху Феофану, см. письмо Сапеги к Рутскому от 9 февраля 1621 года, Вилен. Арх. Сб., т. II, стр. 30. 29). До какой степени несправедливо относилось ко всему этому делу польское правительство видно, между прочими, из того же письма Сапеги к Рутскому, в нем сам канцлер не мог, не признать, что обвинение православных епископов, в получении посвящения от Феофана, по предварительному соглашению с султаном, – неправильно и нелепо. «Уж трудно обличить их в том: сговаривались ли они с самим Турецким султаном», писал канцлер; «и потом» (продолжал он) «их велено ловить, – но не обличивши трудно каждого хватать». Это письмо особенно важно для выяснения действий Кунцевича, которого Сапега советовал Рутскому держать на вожжах, так как своими жестокими поступками он омерзел народу. 13 Арх. ю.-з. России, ч. 1, т. V, стр. 1–9. Труды Киев. Дух. Ак. «Материалы для ист. зап. Рус. цер.» Голубева, август, 1878 года, В Опис. Киев. Соф. Соб. (стр. 156) и в Записках о перв. врем. Киев. богояв. брат. Максимовича, (Киев. епарх. вед. 1865 г. 23) сказано, что посвящение совершилось 15 августа, но у Макария, Ист. рус. цер. т. XI, стр. 250 это событие отнесено к октябрю того же 1620 г. |
| Знатнейшие дворяне один за другим отпадали от православия. Это замечалось еще при жизни К. Острожского и даже в его собственной семье; после же него стало еще чаще. К 1630 – м годам уже не оставалось знатных и сильных дворянских родов в православной церкви: «я не имею здесь никого, к кому бы обратиться, и у кого искать руки помощи – писал в Москву киевский митр. Исаия Копинский (1631 г.); – благочестивых князей несть, благородных вельмож оскуде, все от восточного православия на запад уклонишася; едва кто от худых и неславных при благочестии и православной вере обретается» 713 . На поддержку православной веры и церкви должны были выступить новые силы. И они явились в лице братств, монастырей и высших православных иерархов. Церковные братства существовали издавна; количество их увеличилось и организация упорядочилась, когда в силу магдебургскаго права, предоставившего городским общинам в известной мере самоуправление, стали возникать в городах цеховые братства (ремесленные). Но цель и деятельность церковных братств были пока не широки; на первом плане стояли дела благотворения и забота об известном храме. Когда началась решительная борьба с католичеством и унией, когда православию грозила опасность, братства стали изменять свой строй и на первом месте ставили заботу об охранении православной веры и церкви. Первым братством, которое сложилось на новых началах, было львовское, основанное еще в 1439 г. Устав его был утвержден аптиох. патр. Иоакимом, проезжавшим в 1586 г. чрез южную Русь, и впоследствии подтвержден констант. патр. Иеремией (1587, 1588, 1589 г.) Но его примеру в 1588 г. патр. Иеремия благословил учреждение братства в Вильне (существ. с 1458 г.). После брестского собора 1596 г. являлись во множестве новые братства в городах и местечках с одинаковым устройством: перемышльское, минское, могилевское, слуцкое, киевское (богоявленское с 1615 г.), луцкое, пинское, оршанское, брестское, бельевое, драговинское, рогатинское и др. В состав братств входили одни православные, но из разных сословий; наибольшее количество приходилось на долю мещан. |
| И. писал о невысоком уровне своего образования: «А о собе аз и сам сведительство вам даю, яко грамматичкого дробязку не изучих, риторичное игрушки не видах, философского высокомечтателного не слыхах» (Предисловие к «Книжке…», ок. 1599-1601 - Там же. С. 10). По-видимому, И. окончил приходскую школу, возможно, при одной из епископских кафедр (Перемышльской или Львовской), в к-рой давали больший объем знаний, чем в обычных приходских школах. Нек-рые правосл. деятели - современники И. критиковали его за часто встречающееся в его сочинениях мнение о нецелесообразности обучения мирским наукам. Так, игум. Виталий, настоятель дубенского Крестовоздвиженского мон-ря, осуждал И., говоря, что тот сам не учился и поэтому запрещает учиться другим. В «Послании к старице Домникии...» (весна 1605) И. в свою очередь обвинял «казнодею волынского Виталия» в склонности к «латинским мудрованиям» (Там же. С. 163-164). Какое-то время И. жил в Луцке, был дружен с местным польск. католич. каноником («мистром»), о чем сообщает в «Краткословном ответе Петру Скарге...» (1600-1601). Довольно близко И. знал и Луцко-Острожского православного, с 1596 г. униатского, еп. Кирилла (Терлецкого) . Полемист писал о несомненной причастности архиерея к неск. убийствам, совершенным в кон. 90-х гг. XVI в. Достоверными фактами являются также пребывание И. в Львове до 1-го отъезда на Афон и близость к Львовскому братству . И. упоминает членов Львовского братства, оказавших ему поддержку: пана Миколая (по-видимому, Н. Добрянского, благотворителя братства в 1596-1604) и пана Красовского (Дмитрия?), с к-рым вместе И. странствовал и к-рый ему «на препитание нечто возложи». О связях И. с Львовским братством говорит также тот факт, что в б-ке братства хранилась «Кроника писаная о греках», о к-рой в описи б-ки 1601 г. было сказано, что она была подарена братству И. ( Шустова. 2009. С. 541). Возможно, та же книга упомянута в описи б-ки 1619 г. как «Кроника о Грецком панстве, наданная от Ивана Вишенскаго, на полдести, скоростию писана» ( Голубев. 1883. С. 169; Пам " ятки братських шkiл на Ykpaïhi, kih. XVI - поч. XVII ст.: Тексти i дocлiджehhя. К., 1988. С. 31). |
|
|
