| 699 Такое название дают Полин Аллен и Бронвен Нейл семи документам, свидетельствующим о жизни и исповедании прп. Максима и его соратников после их ареста. 705 ep. An. 10: «Умоляю вас… переслать мне кодекс канонических постановлений святого и апостольского Собора, бывшего в старейшем Риме по священному предначертанию святого мученика, апостольского и верховного папы Мартина». В документе, называемом Hypomnesticon (Воспоминание, лат.: Commemoratio), написанном Феодором Спудеем, одним из истинно православных, поддерживавших св. папу Мартина во время процесса над ним, а затем других гонимых за веру, а в 668 г., уже после кончины св. папы Мартина, прп. Максима и двух Анастасиев, посетивших места их ссылки, мы находим такое свидетельство о Латеранском соборе и св. папе Мартине: «Почил и он сам о Господе, после того как всегда единую и единственную святую кафолическую и апостольскую славную Церковь Бога нашего соборно осиял священнейшими и истинными догматами и утвердил священные и благочестивейшие догматы как святых и вселенских пяти соборов… так и всех святых и достославных отцов наших и истинных учителей. Те, кои по святой любви пожелают прочитать, найдут это в священных деяниях святого и апостольского и благочестивейшего Собора, собранного им [св. папой Мартином] в Риме» (comm. 8) (оба перевода по: Максим Исповедник 2007а). 706 Притом что при созыве Вселенских соборов не все из перечисленных прп Максимом условий всегда действительно соблюдались. Например, на II Вселенском соборе не присутствовали ни папа Римский, ни его легаты. Дискуссии и полемика с инакомыслящими тоже имели место не на всех Вселенских соборах (например, из-за отсутствия последних на III Вселенском соборе). 707 Обратим внимание, что подтвердивший Экфесис собор, на который ссылался Пирр, как раз был, скорее всего, собран по воле императора Ираклия для подтверждения его же указа. Только в этом отношении он походил на Вселенский. Вероятно, именно поэтому прп. Максим, когда перечисляет в Диспуте с Пирром, каких формальных признаков Вселенского не хватало этому собору, тему созыва собора императором не затрагивает. |
| ¾ Я уверен, что Софроний и Максим знали его письмо Сергию. ¾ Конечно, Максим и Софроний хотели, чтобы их первоначальное принятие Экфесиса было забыто. И опять же, сценарий с Псифосом похож: из opusc. 9 известно, как смущен был Максим своим первоначальным принятием Псифоса [Здесь автор не вполне справедлив, прп. Максим нигде не признает свое письмо Пирру (ep. 19) и принятие Псифоса ошибкой, но лишь хвалебные слова в адрес будущих еретиков]. Думаю, это дает разгадку: Максим не мог осудить эдикт, подтверждающий Кипрский собор, поскольку принял его. Он мог осудить только его более позднюю копию; а чтобы сделать это, представить его как оригинальный документ. Вот почему оригинальный Экфесис был забыт (вместе с Кипрским собором), а более поздняя его копия, посланная в Рим и представленная апокрисиариям Северина [о которой прп. Максим упоминает в письме Фалассию в начале 640 г.], была представлена в качестве оригинальной. Все это, конечно, подразумевает, что в ходе полемики с монофелитами имело место немало манипуляций с текстами. Не думаю, что это можно подвергнуть сомнению после работы Ридингера по Латеранскому собору, которую никто не опроверг. Я признаю, что отождествление Экфесиса с эдиктом Ираклия, подписанным по результатам Кипрского собора, гипотетично, но куда менее гипотетично, по-моему, то, что традиционная датировка Экфесиса 638/9 не выдерживает критики». Все эти соображения Янковяка, нам кажется, заслуживают внимания и должны быть всесторонне обсуждены, когда в окончательном варианте будут изданы работы его и Ф. Бута, во многом разделившего его реконструкцию хода событий. Пока что мы не решаемся вынести окончательного суждения касательно этой гипотезы, но хотели бы учесть ее в общем ходе изложения монофелитских споров. Эту гипотезу разделил, в частности, Ф. Бут, ссылавшийся в переписке с нами главным образом на то, что все сочинения, в которых не упоминается о Кипрском соборе, исходят из диофелитских кругов, а значит, не могут считаться достоверным источником. По версии Бута, более поздняя православная традиция старалась «затушевать» факт подписания свт. Софронием Экфесиса (отсюда и более поздняя его датировка). В любом случае, эти доводы требуют дальнейшего исследования, и если свт. Софроний действительно принял Экфесис (притом что прп. Максим сохранил с ним общение), то положение прп. Максима в самом начале полемики против монофелитства было еще более затруднительным, чем представлялось ранее. |
| Если когда–либо новое издание соборных документов должно осуществиться, то, во всяком случае, оно должно явиться в другом виде, с выделением папских посланий и других лишних документов и с изменением хронологического порядка издания, который удержал Манси. Вообще, объем собрания документов, относящихся к соборам, трудно определить с точностью. Трудно, например, сказать, какие документы, относящиеся ко времени Ефесского собора, принадлежат Ефесскому собору. Поэтому лучше было бы, если бы ученые воздерживались от перепечатывания посланий Целестина, Сикста и даже Кирилла александрийского. Кирилл александрийский имел своего издателя, а под именем Ефесского собора нужно выдавать только то, что было читано на нем, или то, что относят к нему современные отцы, или то, наконец, что не могло иметь своего издателя, как, например, послание Иоанна антиохийского. Что касается, с другой стороны, порядка в распределении Документов, то чтение актов соборов по Манси в хронологической последовательности, то восточных, то западных, производит впечатление странности, потому что характер занятий соборов для востока и запада различен; тогда как восток занимался христологическими спорами, запад — установлением церковной дисциплины. Известно, далее, что соборы свою деятельность выразили в троякой форме: 1) πεπραγμνα или πραξεισ представляют собою подробный стенографический отчет о тельности собора; 2) были и другого рода памятники, которьп отцы собора извещали христианский мир и государей о тех водах, к которым они пришли, краткие отчеты в виде доклад или протоколов; 3) наконец, постановления соборов иногда вь ражаются в документе, известном под именем «καννες» ключающем самые краткие положения, выработанные на собо ре и доводимые отцами собора до сведения всего христианской мира. Очевидно, что выделение в соборных памятниках «πρξεις» от других документов имеет законное основание. Все соборы можно было бы разделить на три цикла. А) Документы первого цикла — и II вселенских соборов, в связи с поместными восточными соборами, имеют значение не столько для истории догмы, сколько для канонического права. Известно, что деяния и II вселенских соборов не сохранились, кроме списков отцов и еще некоторых документов. Б) CIII вселенского собора открывается новая эпоха для издателей соборных деяний, так как все последующие соборы были посвящены одному вопросу и результаты их сохранились в форме «πεπραγμνα». В издании вселенских соборов от III до VII должны найти место такие деяния Константинопольского собора 536 г. при Мине и деяния Латеранского собора 649 г. при папе Мартине. Деяния VII собора представят завершительное звено В). Наконец, поместные соборы, которыми богата западная церковь, должны составить отдельный сборник, который представит более интереса для канониста, чем для историка. |
| Латеранский собор подводит черту под третьим этапом рассматриваемых споров. Характерной чертой этого этапа является то, что монофелитство явно пошло на убыль: за ним стояла мощь государственной власти, но оно потеряло внутреннюю силу и творчески явно истощилось. Пирр и Павел предстают как явные эпигоны и в качестве богословов и церковных политиков не выдерживают сравнения с Сергием. Наоборот, православная партия, будучи в численном меньшинстве, несомненно внутренне окрепла. Ее возглавляли св. Мартин, мудрый предстоятель, непреклонный в своих православных убеждениях, и преп. Максим Исповедник – зрелый богослов и истинный подвижник, по широте и глубине своей мысли и по богатству духовного опыта не знающий себе равных среди современников. И если св. Софроний, выступив против новой ереси, оказался фактически почти в одиночестве, то этого нельзя сказать о св. Мартине и преп. Максиме – западный епископат и монашество были полностью на их стороне, а, возможно, имелись сторонники и в Византии, главным образом, опять же среди иноков и простых верующих. Поэтому Латеранский собор во многом подготовил почву для VI вселенского собора, и недаром преп. Максим даже причислял Латеранский собор к соборам вселенским 91 . Но до торжества православного вероучения было еще далеко, его еще следовало выстрадать праведными муками за веру исповедников ее. 6. Четвертый и завершающий этап монофелитских споров: от Латеранского собора к VI вселенскому собору (649–681 гг.) Перчатка, брошенная в Риме, была поднята в Константинополе, но не сразу. Дело осложнялось тем, что в это время, как и во все эпохи византийской истории, политика и религиозные проблемы тесно переплетались. Уже говорилось, что православную партию поддерживал экзарх Григорий, который незадолго до своей гибели поднял бунт против центрального правительства, что позволяло императору видеть в православной оппозиции и оппозицию политическую. Поэтому он еще перед Латеранским собором повелел равеннскому экзарху Олимпию арестовать папу Мартина и подавить протест православных. Тот же, прибыв в Рим, не исполнил повеления Константа, но также восстал, провозгласив себя самостоятельным правителем Италии. Неясно, вступил ли он при этом в союз с православными, но, во всяком случае, принимать какие-либо меры против них он не стал. Смерть Олимпия в 652 г. изменила ситуацию. Экзархом Равенны был назначен Феодор Каллиопа, верный императору. Он арестовывает папу (653 г.), препровождает его в Константинополь, где тот предстает перед судом, обвинившим его в государственной измене. Претерпев многие мучения, св. Мартин, к тому же тяжко болевший, отправляется в ссылку в Крым (Херсонес) и здесь находит свою кончину (655 г.). Такая же участь вслед за ним постигает и преп. Максима Исповедника . |
| Поэтому, когда преп. Максим прибыл в Рим, то здесь он нашел не только атмосферу единства православных убеждений, но и сродную ему культурную и языковую среду. С папой Феодором, палестинским греком по происхождению, как уже говорилось, у него установилась добрые отношения, основанные на единомыслии в догматических вопросах. Они же сохранились и с преемником Феодора – св. Мартином, родом из Италии и непреклонным борцом за Православие. Единодушие двух святых одна из редакций греческого «Жития» описывает так: «Высоко ценя его (св. Мартина. – А. С.) добродетель, божественный Максим часто встречался с ним и, о чем требовалось, вел подобающие беседы. Поэтому советуемся с ним и о собрании отовсюду православных и устроении большого собора, чтобы от стольких богоносных мужей правая вера получила более твердое и непререкаемое исповедание, а учение противников подверглось бы явному и общеизвестному отвержению. Итак, собравшиеся в количестве ста пятидесяти, в присутствии с ними и премудрейшего Максима, совершили все с разумом и божественным Духом». Как видно из этого повествования, преп. Максим был инициатором (а точнее – одним из главных инициаторов) Латеранского собора и участником его. К сожалению, в деяниях собора это участие не зафиксировано: он остается в тени, предоставляя архиереям утверждать сформулированные и детально обоснованные им догматы правой веры. Его подпись фигурирует только в числе подписей под петицией 36 греческих монахов (причем на 34 месте), подданой собору 177 . Данная петиция надписывалась от лица Иоанна – пресвитера и игумена Лавры св. Саввы, Феодора – пресвитера и игумена Лавры, расположенной в Африке, Фалассия – пресвитера и игумена упомянутой «обители армян» и Георгия- пресвитера к игумена «обители киликийцев». Среди подписей всех прочих «благочестивых игуменов и монашествующих» в конце стоит: Maximus monachus. Это еще раз свидетельствует об удивительном смиренномудрии преподобного: будучи самым выдающимся богословом своей эпохи, он, оставаясь всю жизнь простым монахом (даже не иеромонахом), четко знал свое место в церковной иерархии. 4. Исповедник веры (653–662 гг.) |
| Указ был послан папе Феодору, но он, не успев ответить на него, скончался 161 . Следующим папой был избран – без испрашивания на то императорских санкций (которые все равно нельзя было бы получить, не признав Типос) – Мартин, который и должен был ответить на Типос. Совершив поставление папы без санкции императора 162 , Рим уже вошел в фазу жесткого противостояния Константинополю, причем не только догматического, но и политического. Позиция Запада перед лицом властей Константинополя должна была в этой ситуации выглядеть максимально твердой и весомой. Это понимал, вероятно, и папа Мартин (знавший не понаслышке, что из себя представляют власти Константинополя), и Максим, чью роль как вдохновителя созыва и активнейшего деятеля Латеранского собора признает большинство ученых 163 . II Латеран как позиция Статус Латерана Говоря о Латеранском соборе 649 г., мы сосредоточимся не столько на том, что на нем происходило, и даже не на Актах этого Собора (и то, и другое уже хорошо изучено), сколько на том, чем этот Собор являлся в глазах Максима, и как он понимал и отстаивал его значение и его решения. Об этом можно узнать из уникальных в своем роде свидетельств о допросах и диспутах Максима, состоявшихся после его ареста, а также из писем его и его соратников. Эти материалы, изданные в русском переводе еще в 1915 г. М. Д. Муретовым 164 , были недавно опубликованы Полин Аллен и Бронвен Нейл в оригинале (критическое издание) 165 и билингвой (с английским переводом) 166 . Но прежде чем мы обратимся к этим свидетельствам (их русский перевод мы приводим в настоящем томе), как и другим сочинениям Максима, написанным после Собора, чтобы выяснить его отношение к Латерану скажем о предыстории Собора, его деяниях и участии в нем Максима. По мнению Нейл 167 , подготовка к Собору началась, вероятно, еще при папе Феодоре, поскольку созван он был уже через три месяца после избрания папы Мартина, в октябре 649 г. Собор анафематствовал Экфесис и Типос и лично Сергия, Кира, Феодора Фаранского, Пирра, а также занимавшего тогда место патриарха Константинополя Павла. |
| Таким образом, следуя в этом тоже традиции Латеранского собора, папа Агафон не признает Типос документом чисто гражданского характера (как, фактически, представляет его в своем послании к папе Домну император Константин), но рассматривает его как исповедание веры в то, что «не должно говорить ни об одном, ни о двух хотениях и действиях» 330 . В таком подходе к Типоа/, как и в оценке роли Рима как оплота православия, Агафон сходится, конечно, не только с Латераном, но и с Максимом Исповедником и его учениками. Перечисляя содержащие еретические заблуждения исповедания Константинополя, папа Агафон приводит и то исповедание, что было послано патриархом Петром папе Виталиану, в котором Петр исповедал «и одно хотения и два, и одно и два действия» (Там же). Вопрос о том, как оправдать принятие этого исповедания папой Виталианом и его вступление, после этого, в общение с Петром, папа Агафон не затрагивает (как, впрочем, и историю с посланием Гонория). Ряд фактов свидетельствует о том, что на момент, предшествовавший VI Собору, Византийская Церковь должна была рассматриваться Римом как находящаяся в ереси или, во всяком случае, отпавшая от Вселенской Церкви. Во-первых, Рим не был в общении с Константинополем (одного этого достаточно, чтобы говорить если не о ереси, то о расколе). Во-вторых, в Константинополе не были анафематствованы ереси и еретики, анафематствованные в Риме Латеранским собором. Названный в Окружном послании этого Собора «нечестивым» Типос в Константинополе до сих пор не был отменен и осужден. В-третьих, Константинопольский (как и находящийся с ним в общении Антиохийский) патриарх не исповедал внятно и недвусмысленно диофелитства и диоэнергизма. Уже тот факт, что послание папы Агафона и другое – папы и Собора 125 римских епископов – адресованы императору, и при этом никаких посланий Константинопольскому и Антиохийскому патриархам направлено не было, говорит о том, что эти патриархи, с точки зрения Рима, перед Собором были вне Церкви. В послании к императору папа Агафон настоятельно призывает его теперь, когда Бог подвиг его обратиться к Риму, и тот возвестил ему истинную веру, подвергнуть наказанию еретиков и «изгнать из среды православных» впавших в ересь «предстоятелей за еретическое нечестие [их] нововведения, которое они старались внести в единую, святую, кафолическую и апостольскую Церковь Христову, и омрачить нераздельное и непорочное тело Церкви заразою еретического нечестия» 331 . |
| На Западе «ареопагитики» известны с VI века. На них ссылаются папы Григорий Великий , Мартин (на Латеранском Соборе 649 г. ), Агафон (в письме VI Вселенскому Собору). К 835 г. появляется первый латинский перевод «Корпуса». Вскоре Иоанн Скотт Эриуге на вторично переводит «Корпус» на латынь – с этого времени сочинения Дионисия получают такую же известность на Западе, какой они пользовались на Востоке. Автор ареопагитских творений был отождествлен со св. Дионисием Парижским, просветителем Галлии, вследствие чего к его сочинениям относились с особым вниманием в Парижском университете. На Западе «Корпус» многократно комментировали. Гуго де Сен-Виктор писал схолии к «Небесной иерархии», Альберт Великий истолковал весь «Корпус». В «Сумме теологии» Фомы Аквинского насчитывают около 1700 цитат из трактатов Ареопагита; Фома также составил отдельный комментарий к «Божественным именам». Далее Бонавентура, Мейстер Экхарт, Николай Кузанский, Хуан де ла Крус и многие другие выдающиеся духовные писатели Западной Церкви испытали на себе сильнейшее влияние ареопагитских сочинений. В течение всего Средневековья трактаты Дионисия Ареопагита признавались подлинными и пользовались непререкаемым авторитетом. Однако начиная с эпохи Возрождения сомнения в подлинности «ареопагитик» высказываются все чаще: на Востоке Георгий Трапезундский (XIV в.) и Феодор Газский (XV в.), а на Западе Лоренцо Балла (XV в.) и Эразм Роттердамский (XVI в.) были первыми, кто усомнился в автентичности «Корпуса». К концу XIX в. мнение о псевдоэпиграфическом характере сочинений Дионисия Ареопагита почти полностью восторжествовало в научной критике. Сомнения в подлинности «Корпуса Ареопагитикум» строятся на следующих основаниях. Во-первых, сочинения Дионисия не были известны ни одному христианскому писателю ранее VI в.: даже Евсевий Кесарийский , рассказавший в своей «Церковной истории» обо всех крупных богословах, и бл. Иероним, перечисливший в «Жизни знаменитых мужей» всех известных ему церковных писателей, ни словом не упоминают об ареопагитских творениях. |
| Но они стали увертываться почему-то от исполнения этого предложения: может быть, они не чувствовали расположения к деятельности собора. Леонтий неопределенно отвечал: «Книги этой я не знаю и не подписывал ее». Собор сказал: «Анафематствуйте того, кто сочинил и переписал акты (Фотия. – А. Л.)». Но они снова стали увертываться и заявили: «Мы совсем не знаем этих актов, да и тот, кто их сочинил, уже анафематствован». Собору не понравились эти уклончивые ответы. Сановники сказали: «Если вы не анафематствуете сочинителя, то этим вы показываете, что вы соучастники его; говорят вам: анафематствуйте, иначе с вами будет поступлено по законам» (т. е. как же это?). Легаты, со своей стороны, сочли нужным запугать противящихся; они объявили: если противящиеся сейчас же не анафематствуют сочинителя, то их отправят на суд в Рим: такова же воля папы Адриана. Результат таких угроз был самый успешный. Леонтий и Василий, которые, собственно, и проявляли протест, с поспешностью анафематствовали акты собора и сочинителя их (т. е. Фотия). 132 Кажется, удовольствовались этим и не потребовали от упрямцев подписи пресловутой формулы. После этого Ваанис сказал коротенькую речь, в которой говорилось: «Видите, как открывается истина и свет начинает блистать во тьме (Хороша истина! Хорош свет! – скажем мы. –А. Л.)». Затем, по требованию легатов, прочтено было одно правило Латеранского собора в Риме, бывшего при папе св. Мартине I; оно направлялось, по намерению легатов, против Фотия, как допустившего будто бы фальшивых местоблюстителей на собор 867 года. В этом правиле говорилось, что если кто, по подобию еретиков и раскольников, повинен будет в подделке документов, сочинений, соборных актов и в принятии фальшивых местоблюстителей, тот, в случае нераскаянности, подлежит осуждению навеки. В заключение по делу об актах собора 867 года предложен был всем митрополитам, заседавшим на соборе, такой вопрос: подписывались ли они под вышеуказанными актами, – и митрополиты, не медля ни минуты, отвечали: нет, они никогда не подписывали здесь своих имен. |
| Путешествие по Италии в июне 2006 года. Путевые заметки. Часть 1 Вид на Рим с Авентийского холма «Эх, дорога, ты дорога, среди сосен и берез, то крута, а то полога, много ты видала слез…», – пою про себя песню и смотрю на мелькающие деревья, поля, обгоняющие нашу машину. В отпуск едут люди кто куда: кто на море, кто покорять горные вершины, а я предпочитаю отправиться в паломничество. Столько необъяснимых ситуаций встречается в этом предприятии, а когда возвращаешься, чувствуешь помощь Божию по молитвам святых угодников, которым молился, а еще чувствуешь благодать, и от этого становится на душе легко и радостно. День первый. В святом городе Риме – Мика, ну вот и сбылась твоя мечта: увидеть Рим, – широко улыбнувшись, сказала Леночка, своей спутнице. – К одиннадцати должны приехать. Мика, женщина лет пятидесяти семи, в ответ улыбнулась, и ее добрые лучистые глаза обвели всех путешествующих: – А ну-ка, заспеваем акафист, – предложила она, выдавая свое украинское происхождение. Думала ли она когда-нибудь, что придут те времена, когда она, оставив своих шестерых внуков, поедет в Италию зароблять гроши. И как бы ей ни тяжело было испытывать тоску по родине, но, как говорится, с Богом везде легко. Постепенно привыкаешь к новой обстановке, обрастаешь новыми знакомыми, а потом – глядь, и уже вновь «прилепился». Так и Мика, хотя и скучала по своим Тисовцам, но домой возвращаться не торопилась. Рим надо посмотреть, святому мученику Вонифатию надо помолиться, поклониться мощам святых первопрестольных апостолов Петра и Павла. С пением акафиста Божией Матери мы приближались к святому городу Риму. Рим. Святая лестница Латеранского собора Как и ожидалось, по улицам Рима просто невозможно ездить на машине: огромное количество машин тормозит движение, запрещающие знаки не дают ехать туда, куда надо. Оставив машину за три квартала, мы пешком, почти бегом, устремляемся к самому первому кафедральному собору города – Латеранскому. Напротив собора стоит храм «Святая святых» или, как он еще называется «Святая лестница». Свое название церковь получила после того, как святой папа Лев (795–816) поместил под главным престолом богатый кипарисовый ящик со многими святынями. Но самой главной достопримечательностью этого храма является святая лестница. Она была привезена в Рим равноапостольной царицей Еленой в 326 году и является подлинной лестницей, по которой Господь наш Иисус Христос поднимался в дом Пилата. Верующие поднимаются по ней только на коленях, с молитвой на устах. Мы также опустились на колени и с молитвой Иисусовой поднялись по 28 ступеням вверх. |
|
|
