| Наиболее характерным и полюбившимся приемом изготовления окладов серебряных крестов или непосредственно цельных крестов у ярославских мастеров была чеканка, получившая особенно широкое распространение в XVII веке. Это очень трудоемкий, требующий высокой квалификации и одновременно творческий, отличающийся большими эстетическими достоинствами вид ювелирной техники. Техника чеканки использовалась при создании различных типов крестов: напрестольных, водосвятных, запрестольных, наперсных. Серебряные и золотые чеканные оклады на ярославских крестах выделяются высоким скульптурным рельефом, тщательной фактурной отделкой, виртуозной миниатюрной лепкой ликов фигур, одежд, тончайших деталей орнамента и элементов пейзажа (илл. 2). Кроме того, изображения восьми- и четырехконечных крестов, выполненных в технике рельефной чеканки, являются центральной частью композиции на многочисленных предметах ярославской церковной утвари: на серебряных иконных венцах и цатах, звездицах, дароносицах, окладах Евангелий 295 . В XVI – первой четверти XVII века ярославские мастера при изготовлении крестов часто использовали технику скани и басмы. Техника скани – напаивание разнообразных узоров из тонких серебряных нитей – не получила широкого распространения в Ярославле. Скань в виде мелких витых из проволоки колечек применялась при изготовлении серебряного оклада для деревянного восьмиконечного ярославского креста второй половины XVIbeka (ГММК-16662) 296 . Кроме того, скань в виде мелких восьмерок украшает лицевые стороны оправ двух четырехконечных аналогичных крестов XVI века (ЯМЗ-7550, 7673) 297 . На крестах вырезаны темные деревянные и светлые костяные горельефные изображения праздников, Богоматери «Знамения» и «Троицы Ветхозаветной». Техника басмы широко применялась в украшении напрестольных и запрестольных крестов XVI века, ее рисунок отличался большим разнообразием. Растительный узор вьющихся и переплетающихся стеблей трав, бутонов, цветов, густо переплетающихся колец – основной мотив тиснения по серебряной фольге. Басма была очень широко распространена и особенно популярна из-за своей экономичности. Золото или серебро расковывалось в тонкие листы, что позволяло покрыть большую площадь поверхности, используя сравнительно малое по весу количество драгоценного металла. И еще одно существенное преимущество: тиснение – это одна из немногих техник, в средневековом искусстве широко используемая для тиражирования изделий и при этом не требующая высокой квалификации мастера. Серебряной золоченой басмой с идентичным растительным узором окованы два напрестольных креста второй половины XVIbeka (ЯМЗ-7668, 7670) 298 . Такая басма с орнаментом «древовидного» типа, состоящим из мелких стеблей трав и цветочных розеток на гладком фоне, украшает лицевую и оборотную стороны этих крестов, что позволяет предположить одновременность их изготовления. |
| 345 . Стихарь атлас золотной травчатой по червчатой земле, оплечье объярь золотная по серебряной земле, травы разных шелков, а вкруг оплечья и воротника обложено кружевом серебряны и кованым, а вместо зарукавья и около подолу обложено таким же кружевом, крест кружево золотное серебром с городами, подложен дорогами жаркими, подпушка у рукавов и у подолу камка желтая; ныне в целости. 346 . Орарь объярь серебряная, около его кресты кружево кованое золотное, по концам шесть кистей шелк с золотом и серебром, подложен дорогами красными, пуговица серебряная позолочена, на лицо в ризнице. 347 . Поручи участок золотной по серебряной земле, травы опушены и кресты нашито кружево золотное, вместо пугвиц двенадцать колечек серебряных, снурок шелковый зеленой, подложены дорогами красными; ныне те поручи по осмотру в целости, а колечки отняты и лежат в ризнице, а вместо того к ним приложены пуговицы серебряные. 348 . Сосуды Государева жалованья, что деланы в Серебряной Палате из монастырского серебра: потир, внутри потира и венец и образы, и яблоко, и поддон, через ложку золочены, весом фунт восемьдесят золотников. Дискос, два блюдца, звезда, лжица вся золочена, весу фунт семьдесят шесть золотников. 349 . Пять патрахелей бархату Виницейскаго травчатого по вишневой земле, две опушены атласом таусинным, третья атласом коричневым, две камкою лазоревою, подложены три киндяком, а две крашениною. 350 . Кадило Государского ж жалованья, что сделано из монастырского серебра, травы чеканные, кресты, и поддон и травы местами золочены, весом полтора фунта восемнадцать золотников. 351 . Ширинка Государева ж жалованья, тафта белая, кругом ширинки вязено жемчугом и золотом, в репьи вершка на два накищено золотом, весу в ней восемьдесят три золотника. 352 . Подризник, что сделан при Архимандрите Варсанофие, камка белая, по подольнику кружево большое золотое в два ряда, вместо оплечья и зарукавья обложено голуном золотным, крест и ошейник обложен снурком золотным, пуговка хрустальная, подложен дорогами желтыми. |
| Наконечник копья найден только один (площадка на валу 2, рис. 34, 1). У него узкий четырехгранный стержень типа пики, воронковидная втулка. Такие копья служили для пробивания металлического доспеха и являлись типичным оружием азиатских воинов-кочевников в период с X до XII–XIII вв., особенно в последние столетия, когда лезвие копья сужается (Кирпичников А. Н., 1966 б, с. 15, 16). Меч с обломанным концом и без навершия найден в длинном доме 7 (рис. 58, 8). Его изогнутое железное перекрестие, круглое в поперечном сечении и имеющее слегка расширяющиеся концы, характерно для мечей первой половины XIII в. (Кирпичников А. Н., 1966 а, с. 55). Оковка ножен меча с геометрическим прорезным орнаментом (длинный дом 7, рис. 58, 9) и вторая оковка в виде металлической рамки с овальным концом и каплей внизу относятся также к первой половине XIII в. (Кирпичников А. Н., 1975, с. 33, 34). Несколько колечек от кольчуги, плоских, диаметром 15 мм (капище 3), принадлежат к типу кольчуг, которые распространились в южнорусских землях с начала XIII в. (Кирпичников А. Н., 1971, с. 14). Прямоугольные пластины от панциря с дырочками для крепления (капище 3, сооружение 14, рис. 51, 4) известны с X в., но особенно были распространены в XIII–XIV вв. (Медведев А. Ф., 1959, с. 132). Наиболее ранние шпоры с отогнутыми наружу крючками для крепления (сооружение 9) датируются не позднее IX–X вв. (Кирпичников А. Н., 1973, с. 57). Легкие шпоры (типа II по А. Н. Кирпичникову), предназначенные для стрелков-лучников (сооружение 4), шпоры типа III и IV, массивные, служившие тяжеловооруженным всадникам и известные по всей Европе (капища 2 и 3, длинные дома 2 и 8, сооружение 4, южная площадка городища, рис. 31, 25, 26; 32, 4, 5; 34, 9; 36, 14, 15; 48, 10, 11; 50, 5, 6; 51, 7, 10, 11; 56, 18) употреблялись в XII – первой половине XIII в. Самыми поздними являются шпоры типа V, снабженные вместо шипа зубчатым колесиком, они появились в южной Руси в 1220–1230 гг. и господствовали в XIV–XV вв. (сооружение 11, рис. 48, 9) (Кирпичников А. Н., 1973, с. 62–68). В Польше такие шпоры распространились лишь в XIV в. (Hilczerowna Z., 1956, S. 203–207). |
| — Вы нарочно пускаете дым колечками или просто по-другому не умеете? — иногда спрашивали Старую-Трубу-Любившую-Пускать-Дым-Колечками те, кто с ней был мало знаком или вообще не знаком. — Как же не умею? — отвечала Старая-Труба-Любившая-Пускать-Дым-Колечками. — Умею струйкой, умею клочьями… за долгую жизнь чему только не научишься. Только колечки, они мне больше нравятся: такие… такие рукодельные! И такие нежные… — До чего же она всё-таки сентиментальная и несовременная! И неэффективная… В наше время главное — скорость: чем больше дыма за минуту выпустишь, тем лучше, значит, работаешь. А тут… просто хоть не смотри! — возмущалась Выхлопная Труба одного автомобиля, часто отдыхавшего возле подъезда. У автомобиля этого было единственное достоинство: он умел ездить очень быстро. Правда, при этом выпускал из себя такую толстую струю дыма, что прохожие в страхе разбегались, боясь отравиться… а это очень и очень легко могло произойти, ибо выхлопные газы ядовиты. Но разве такие мелочи интересуют тех, кому важны только бешеные скорости?… — Когда едешь этак… километров сто или больше в час, тебе уже не до колечек, — со знанием дела объясняла Выхлопная Труба. — Тут уж вообще ни о чем не задумываешься. Колечки всякие на ум приходят, когда делать нечего. А если я тоже начну дым колечками пускать? Автомобиль ведь просто посреди дороги остановится — и дело с концом! — А Вы когда-нибудь пробовали это — колечки пускать? — полюбопытствовал высоченный Дорожный Знак «Стоянка запрещена», рядом с которым как раз и стоял автомобиль, Выхлопной Трубой прямо на тротуар. — Вот еще, — возмутилась Выхлопная Труба, — глупости какие! Будь моя воля, я и Старой Трубе запретила бы… нечего тут выпендриваться своими колечками! Какой от них прок? — Да чем же Вам колечки-то мешают? — хором зазвенели Телеграфные Провода. Выхлопная Труба хотела было перечислить… да пресеклась на вдохе, потому что ответить на такой вопрос непросто. Красивые вещи и правда ведь мешают то одному, то другому — только вот как-то непонятно, чем мешают. Стоит себе, к примеру, чистый дом посреди дороги — глаз не оторвать… так нет же: возьмёт кто-нибудь да и напишет какую-нибудь гадость на только что покрашенной стене. А спросишь: «Чем же Вам, дорогой, эта только что покрашенная стена мешала?» — ни слова в ответ. Или растёт цветок невозможной красоты на обочине, глядишь — рр-раз, и сорван! И нет цветка… |
| Рис. 5. Крест сербского архиепископа и патриарха Саввы XIV век. Собор в Пиенце (Италия) (ил. из книги); Рис. 6. Напрестольный крест из Протата на Афоне. XIV–XV века. Рис. 7. Ковчег-мощевик Вассиана Рыло. 1463 год. Круг мастера Амвросия. СИХМЗ (фото А. В. Р.); Рис. 8. Оклад Евангелия митрополита Симона. 1499 год. Работа новгородских ювелиров в Москве. ГОП (фото А. В. Р.) Какой же художественной традиции принадлежит филигрань нащокинского креста? Ответить на этот вопрос непросто, ибо Новгород в первой трети XV века испытал впервые сильное влияние Москвы, о чём свидетельствуют названные вещи. Всё же у новгородских ювелиров были особые, излюбленные мотивы скани. Это, во-первых, сердцевидные узоры, обильно используемые ещё в XIII–XIV веках, и, во-вторых, мотив кольца-устья с исходящими отростками, который, по мнению Μ. М. Постниковой-Лосевой, становится «визитной карточкой» новгородских ювелиров XV–XVI веков 569 . Надо признать, что оба этих элемента присутствуют на нащокинском кресте, причём сердцевидный узор является доминирующим на оборотной стороне, мотив же кольца, помещённый внизу, организует весь декор: из него, как из вазы, «вырастает» орнамент оправы. В филигранных работах Амвросия и мастеров его круга этих мотивов мы не найдём. Там, как и у московского ювелира Ивана Фомина (потир 1449 года) 570 преобладают спиральные завитки с крутыми отростками, орнамент вьющегося стебля. Лишь в одном случае мы находим известное совпадение: в нижней части правой створки ковчега-мощевика Вассиана Рыло (1463 год) 571 , приписываемого руке Амвросия, присутствует сердцевидный узор со вписанными вверху мотивами грушевидных лепестков, отчасти напоминающий повторяющийся узор оборотной стороны нашего креста. Однако в целом характер филигранного орнамента на нащокинском кресте всё же уводит нас к памятникам новгородского круга. Аргументы в пользу этой атрибуции можно извлечь и из способа нанизывания завитков сучёной проволоки на основной узор из проволоки плющеной. В отличие от скани московской, где дополнительные завитки, имея довольно длинные веточки, зрительно утолщают основной стебель, делая его как бы двойным, объёмным, – здесь веточки столь коротки, что узор воспринимается колечками, прилегающими к гладкой основе. Последнее делает орнамент более прозрачным, ажурным, менее насыщенным. Вспомним, кстати, что сплошной узор из колечек сучёной проволоки с XVI века получает в Новгороде особенно широкое распространение. Подобная же «разреженность» есть и в распределении «вводных» мотивов в виде грушевидных и листьевидных лепестков плющеной проволоки. В скани же греко-восточной и у Амвросия свободной плоскости совсем не остаётся – всё плотно заполнено, на нащокинском же кресте «вводные» мотивы как бы плавают на плоскости, оставляя не заполненные декором участки, а само их расположение очень свободно. Скань ковчега Вассиана Рыло опять-таки единственный московский памятник, где в структуре «вводных» мотивов нет строгой конструктивности. |
| – Пустите! Пустите! – кричала Полли. – Да не трогаю я тебя, – отвечал Дигори. И головы их вынырнули из пруда в солнечную тишину Леса Между Мирами, которая после того затхлого и разрушенного мира, что они оставили, показалась им еще глубже и теплее. Мне кажется, что они бы с удовольствием снова забыли, кто они такие и откуда явились, чтобы снова лечь на землю и погрузиться в радостный полусон, прислушиваясь к растущим деревьям. Но им было на этот раз не до сна. Едва выбравшись из пруда на траву, они обнаружили, что отнюдь не одиноки. Королева – или ведьма, выбирайте сами – перенеслась сюда вместе с ними, крепко ухватившись за волосы Полли. Вот почему девочка так отчаянно кричала свое «Пустите!» Попутно, между прочим, выяснилось одно свойство колечек, о котором дядюшка Эндрью не знал, и потому не сказал о нем Дигори. Чтобы перенестись из одного мира в другой, достаточно было не надевать кольца или касаться его, а просто дотронуться до того, кто к нему притронулся. Колечки в этом смысле действовали вроде магнитов. Кто не знает, что уцепившаяся за магнит булавка притягивает и другие булавки тоже. В Лесу Между Мирами королева изменилась. Она так побледнела, что от ее красоты осталось совсем мало. И дышала она с трудом, словно здешний воздух душил ее. Дети совсем перестали ее бояться. – Отпустите! Отпустите мои волосы! – твердила Полли. – Чего вы за них ухватились? – Ну-ка, – подхватил Дигори, – отпустите-ка ее. Сию секунду! Пришлось детям заставить королеву силой – вдвоем они оказались сильнее своей противницы. Она отпрянула, задыхаясь, с ужасом в глазах. – Быстро, Дигори, – сказала Полли, – смени кольца и давай нырять в наш пруд. – Помогите! Помогите! – закричала ведьма слабым голосом, ковыляя за ними. – Будьте милосердны, возьмите меня с собой, я погибну в этом страшном месте! – А интересы государства? – съязвила Полли. Помните, как вы прикончили всех жителей своего мира? Торопись, Дигори! Они уже надели зеленые колечки, когда Дигори вдруг охватил приступ жалости. – Слушай, что же мы делаем? |
| – Слушай, – вспомнила девочка, – а ведь у меня в кармане до сих пор остатки от того пакета с ирисками. Все-таки лучше, чем ничего. – Куда лучше. Только не дотронься до колечек, когда будешь шарить у себя в кармане, ладно? С этой трудной и тонкой задачей Полли в конце концов справилась. Бумажный пакетик оказался размокшим и липким, так что детям пришлось скорее отдирать бумагу от ирисок, чем наоборот. Иные взрослые – вы же знаете, какие они в таких случаях бывают зануды – предпочли бы, верно, вовсе обойтись без ужина, чем есть эти ириски. Было их девять штук, и Дигори пришла в голову гениальная идея съесть по четыре, а оставшуюся посадить в землю, потому что «если уж обломок фонарного столба вырос тут в маленький фонарь, то почему бы из одной ириски не вырасти целому конфетному дереву?» Так что они выкопали в земле ямку и посадили туда ириску, а потом съели оставшиеся, пытаясь растянуть это удовольствие. Нет, неважная была трапеза, даже со всеми остатками пакета, которые они в конце концов съели тоже. Покончив со своим замечательным ужином, Стрела легла на землю, а дети, подойдя к ней, уселись по сторонам, прислонившись к теплому лошадиному телу. Когда добрая лошадь укрыла Полли и Дигори своими крыльями, им стало совсем уютно. Под восходящими звездами этого молодого мира они говорили обо всем, и, конечно, о том, как Дигори надеялся получить лекарство для мамы, а взамен его послали в этот поход. И еще они повторили друг другу приметы, по которым должны были узнать место своего назначения – голубое озеро, и гору с садом на вершине. Голоса их мало-помалу становились тише, и дети уже почти засыпали, когда Полли вдруг привстала: – Ой, слышите? Все стали изо всех сил прислушиваться. – Наверное, ветер шумит в деревьях, – сказал наконец Дигори. – Я не очень уверена, – сказала лошадь. – Впрочем… погодите! Опять. Клянусь Асланом, что это такое? Стрела с большим шумом вскочила на ноги; что до Полли и Дигори, то они вскочили еще раньше. Все они принялись осматривать место своего ночлега, раздвигать ветки, залезать в кусты. Полли один раз совершенно точно померещилась чья-то высокая темная фигура, ускользающая в западном направлении. Но поймать им никого не удалось, и в конце концов Стрела улеглась обратно, а дети снова устроились у нее под крыльями и мгновенно заснули. Лошадь не не спала еще долго, шевеля ушами в темноте, и иногда вздрагивая, будто на нее садились мухи, но в конце концов заснула тоже. Глава тринадцатая. НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА |
| В кладе (таблицы III – У) оказалось: 1) девять серебряных слитков 10) или гривен; 2) два заржавленных железных замка; к одному из них (V, 15) приржавели восемь серебряных полуцилиндрических колодочек от ожерелья, и кусочек ткани; 3) две серебряных (III, 5, 6) сережных подвески, украшенные орнаментами чернью, с кусками цепочки; 4) сорок пять серебряных колодочек (III, 1), из них пять поломанных, от мониста; 5) две золотых сережных (III, 2, 3) подвески с эмалевыми изображениями птицы Сирин; 6) шейный серебряный (V, 10) обруч; 7) три серебряных (V, 9) браслета; 8) тридцать золотых серёжек из проволоки с насаженными (по три) ажурными и дутыми бусинами; 9) одна электровая сережная подвеска;10) двенадцать колечек (III, 4) из золотой проволоки; 11) одно колечко изъ электровой проволоки;12) одинъ золотой перстень (V, 3) с аметистом; 13) одно золотое (V, 14) кольцо, не спаянное, без гнезда; 14) семь (V, 2–8) серебряных перстней: 15) два наконечника (V, 11–12) от маленького ножа;16) одна пряслица (V, 16) с надписью (найдена особо от клада); 17) двадцать одна серебряная серьга:18) две серебряных серьги, поломанных; 19) обломки от серебряных серёг (дужка и бусы); 20) волос (между стеклами); 21) остатки материи и галуна; 22) один целый изразец жженой глины и куски других, найденные особо от клада, и 23) глиняный горшок, с крышкою, в котором клад был найден. Самый горшок, содержавший в себе древности, и ковш, его покрывавший, крайне грубой работы, леплены из сырой глины, и имеют толстые стенки, но сделаны на кружале. Первый украшен под шейкой двумя рядами тройных переписок как бы лыком и коемкою из ямок, подражающих опояскам из раковин – известное украшение профилактического характера в простейшем гончарстве; горшок принадлежит к кухонной утвари. Более тонкого рисунка второй сосуд–ковш, с профилем в форме так называемого гуська. Помещение клада в этой утвари, быть может, указывает косвенно на тревожные времена, когда клад был зарыт наскоро, т. е., по всей вероятности, на эпоху нашествия Монголов. |
| Обязательно играйте с малышом в пальчиковые игры. Простейшие потешки на две — три строчки снабжайте несложными движениями пальцев и всеми ладошками. Рассказывайте их малышу сами и показывайте. Постепенно малыш сам станет за вами повторять. Предложите малышу поиграть с колечками (желательно с большими отверстиями), которые можно одевать на палочки и снимать обратно. Такие колечки несложно сделать самим — возьмите пластиковую бутылку с плотными стенками, разрежьте ее поперек на несколько частей. Следите, чтобы края колечек были гладкими, без заусенец. Кроме палочек попробуйте использовать веревочку для нанизывания предметов. Попробуйте играть с коробками — копилками. Сначала малышу проще, в основном, проталкивать в отверстия предметы округлой формы или плоские (их легко правильно сориентировать относительно отверстия). Позже пробуйте дать ему более сложное задание. Сделайте коробку, в которую нужно проталкивать кирпичики или кубики, их еще нужно сначала повернуть правильной стороной, чтобы деталька провалилась в отверстие. Для начала не делайте коробки, в которых на выбор предлагается более двух вариантов деталей. Постепенно усложняйте задачу. Для развития рук и мышления ребенка можно начать играть с ним в развивающую игру “Рамки и вкладыши Монтессори”, подробно описанную в книгах Никитина. Только использовать ее нужно немножко не так, как там рекомендуется, потому что вы будете начинать пользоваться игрой несколько раньше, чем положено. Желательно использовать игру, сделанную из фанеры или пластика, а не картонный вариант. Начать можно с показа вкладышей. Для начала возьмите круг, овал, квадрат, равносторонний треугольник, покажите их малышу, назовите. Показывать лучше, не держа в руках, а выкладывая по одной фигурке на однотонную поверхность (не на цветную скатерть или ковер, а хотя бы на лист бумаги). Показав по одной фигурке, дайте их все малышу для самостоятельного разглядывания и манипуляции. Заодно можете предложить коробочку или баночку, в которую он сможет их положить и высыпать обратно. Так можно проделывать не один раз. Постепенно познакомитесь со всеми 16ю фигурами комплекта. |
| Вечный беспорядок в золоте колечек, Ласковых словечек шепот в полусне, Мирные картинки птичек и овечек, Что в уютной детской дремлют на стене... «Детскость, — пишет отец Александр Ельчанинов, — утрачивается с возрастом и восстанавливается в святости». Жизнерадостность, беззлобие, простота и открытость — вот что объединяет детей и святых. Поэтому-то они так близки к Богу. Именно поэтому мы так трепетно относимся к детям — не потому, что они наша «собственность», а потому, что в их глазах искрятся отблески Божественной святости — святости, еще не сильно помраченной собственными грехами и злом мира, святости, по которой не может не тосковать душа наша: «Ты создал нас для Себя, и мятется сердце наше, доколе не успокоится в Тебе»... «Если любишь цветок, — тихо произнес Маленький принц, — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: “Где-то там живет мой цветок...”» Но святость — это не только «детскость». Кристальной чистоты души святые добивались тяжелым подвигом — подвигом борьбы со злом, с тиранией эгоизма и потребительского отношения к жизни. В этом противостоянии злу, в этом горниле искушений переплавлялись их души и сердца, становились поистине золотыми, без примеси греховной житейской шелухи... Святые — это не просто «праведные», «добрые», «хорошие» люди, это только те, кто несет на себе зримый отпечаток Невидимого Бога, чьи глаза отражают лучи небесного света. В русском языке есть замечательное слово — инок. Инок — значит живущий иной, новой жизнью, в корне отличающейся от жизни греховной. Святость — это не-от-мир-ность: пока в человеке перемешано добро со злом, эгоизм с жертвенностью, правда с ложью, он не сможет воспламениться любовью к Богу. Ведь для хорошего костра дрова должны быть собраны: доколе они разбросаны повсюду, горения не будет. Святость живет именно таким, целостным горением человеческого сердца к Богу, которое начинается с появления в душе внутреннего центра, притягивающего к себе все стороны жизни. И этим центром является вера. |
|
|
