| а) В болгарском распеве встречаются некоторые признаки византийского на него влияния в нотировании мелодий и в сродстве некоторых гласов. Так, напр., мелодия первого гласа в песнопении „Бог Господь“ и мелодия седальна того же гласа в Синод. Обиходе нотированы на расстоянии кварты; в 5 гласе конечный звук отстоит от конечного звука 1 гласа на кварту вниз, в 6 гласе господствующий и конечный звук тот же, что и во 2 гласе, в 7 гласе основной тетрахорд тот же, что и в 3 гласе. б) Третий и особенно седьмой глас болгарского распева так же бедны мелодическим развитием своих напевов, как те же гласы знаменного и киевского распевов. Но тем и ограничивается сходство болгарской распева с распевами, построенными по правилам византийского церковного осмогласия. Напротив, в нем гораздо более встречается признаков его позднейшего, именно славянского происхождения, и свойств частью самобытных, а частью общих с другими позднейшими церковными распевами. Именно: а) В болгарском распеве нет строгого соответствия гласов главных и производных; не допускается в нем и переноса мелодий из одного гласа в другой. Встречающееся иногда по исключение сходство мелодических оборотов в разных гласах должно объяснять случайным их совпадением, или же искусственным смешением мелодий. б) Мелодии всех восьми гласов болгарского распева, как и мелодии киевского распева, вращаются в области лишь семи основных звуков гиполидийской тональности: ля-си-до-ре-ми-фа-соль, с присовокуплением разве еще нижнего звука соль встречающегося в некоторых пониженных областях, и затем не имеют никаких переменных знаков 5 ; в некоторых же песнопениях нотируются в пониженной еще на кварту гамме и нисходят своими звуками на три степени ниже пятилинейного стана. в) Болгарский распев придаете гласовое значение звуку си, как конечному звуку (именно в мелодиях 2 и 6 гласа), тогда, как такого значения этому звуку не дается ни в одном из прочих церковных распевов кроме киевского 6 . г) Болгарский распев беден количеством мелодических строк. гласовые его мелодии состоите обыкновенно из двоестрочия, в котором различаются строки: предыдущая (повышение) и последующая (понижение). Пара этих строк составляет музыкальный период, повторяющейся однообразно в песнопении. Строки починные и заключительный особого построения весьма редки. |
| излагает основы хороведения по темам: виды хора, диапазоны голосов, численное соотношение голосов, исполнительская техника певцов, строй, ансамбль хора. Исходя из собственного опыта регента, К. дает практические советы по работе с хором (гл. обр. в разд. «Регент и его значение в хоре»). Рассматриваются особенности задавания тона и связи между тональностями песнопений; впервые описываются регентские приемы движения рук с приведением наглядных схем, в т. ч. для несимметричных размеров; освещаются приемы разучивания церковных произведений, вопросы подбора певч. репертуара. Пособие К. «Обычный распев» (СПб., 1910. Вып. 1), посвященное памяти «учителя-друга» Смоленского, составлено для привлечения внимания к правильному исполнению обиходного пения. По наблюдению автора, в обиходной практике в большинстве случаев «плохо, неверно передаются напевы, грубо, часто неосмысленно выпевается текст». Путь к искоренению небрежности в простом пении К. видел в т. ч. в углублении знания церковнопевч. старины. Для этого в начале работы приводятся сведения по истории церковных распевов - знаменного, киевского, греческого и др. К неточностям в мелодии распева, по мнению К., ведут ошибки из церковнопевч. прошлого: малоопытные певцы могли переносить строки из одного гласа в другой или части строк сопровождающих голосов (баса, тенора) - в мелодию. Такие ошибки следует отличать от естественных изменений гласового напева в результате продолжающегося процесса творчества. В основной части работы подробно рассматривается структура киевского распева «Господи, воззвах» по гласам. В приложении К. поместил варианты «Господи, воззвах» местных распевов (Уфимской епархии, Казанской и нек-рых поволжских губерний; нередко они являются сокращением знаменного, а не киевского распева) и придворного напева . Работа «Обычный распев» использовалась в качестве учебного пособия в регентских классах Придворной певческой капеллы, входила в программу музыкальных предметов для испытания на звание регента частного хора, проводившихся в Синодальном училище (см.: ХРД. |
| В отношении сочетания строк и периодов в одну связную мелодию греческий распев весьма похож на наш старый знаменный или столповой распев. В нем песнопения одного и того же вида и даже ряда (наприм. ирмосы известного гласа и праздника с их тропарями) имеют неодинаковое количество и последовательность строк и периодов. Одни из них содержат большее, другие меньшее количество строк, одни чётное, другие нечётное их число; одни распеты двустрочными, другие трёхстрочными или четырёхстрочными периодами и т. д. Большая же часть песнопений распета смешанно разнострочными периодами, так что в одном и том же песнопении двустрочные периоды сменяются трёхстрочными и четырёхстрочными, а по местам слитными однострочными, или даже отделяются один от другого вводными строками оригинального построения. В видах однообразного построения и последования мелодических периодов можно бы было или парафразировать текст, как это делалось некогда греками в их анаграмматисмах 40 , или, удалив из напевов строки слитные и вводные, допустить в них только полные и нормальные строки, как это делается в киевском и частью болгарском распеве, или же, наконец, придать напевам схематическое устройство, приняв во внимание лишь полустишие текста, а не стихи или периоды, как это сделано в изданиях капеллы. Но изменять текст церковных песнопений ради их напева мы не имеем никакого права: допустить в напевах только полные строки, удалив слитные, значило бы изменить их силлабический стиль и нарушить симметрию звуковых времён со слогами, придав по необходимости некоторым из них излишнюю протяжённость, или же допустив повторение слов текста; придать же напевам схематическое устройство значило бы сделать напевы из богатых мелодически бедными, из свободных стеснёнными, ослабив вместе с тем раздельность и выразительность мысли текста. Итак. щадя эти важные особенности живого, древне-художественного и осмысленного мелодического выражения текста песнопений, в особенности же строгую симметрию звуков и их сочетаний со слогами и выражениями текста, мы должны отказаться от попыток изменить конструкцию их напевов и оставить их в том самогласном виде, в каком они нотированы в наших синодальных изданиях. |
| Во-вторых, предложенный о. Матфеем в интервью ответ на им же поставленный вопрос, что в знаменном распеве было «нечто земное, отчего он сошел с пьедестала», представляется не совсем удобовразумительным, если не малоубедительным. А вот фраза, которая содержится в рецензии на вышеупомянутую кандидатскую диссертацию, может послужить некоторым ключом к осмыслению данной проблемы. Когда мы говорим о «сошествии с пьедестала» знаменного распева, «вероятно, надо, — пишет отец Матфей, — в данном случае иметь суждение не только о внешних факторах, но и внутренних причинах...» . В противовес абсолютизации знаменного распева отец Матфей говорит: «Как относиться к знаменному распеву, если от него появляются другие распевы? — Значит, он уже не единственный; и отсюда открывается возможность другому распеву выйти на поверхность. Видимо, знаменный распев занимает свое подобающее место, по принципу соборности — первый среди равных. Вместе с тем правомерно ставить также и другие распевы — поскольку те обслуживают осмогласие и строятся на попевочной основе… Знаменный распев — это действительно драгоценное сокровище нашей церкви; он — патриарх церковных распевов» . И в ином месте: «Появление еще в XVI веке новых распевов из знаменного — путевого и демественного — лишает его самого лидерства и ставит в одно положение со всеми распевами. Поэтому все новые распевы, имеющие место в нашем современном обиходе, — киевский, греческий, болгарский и др. — имеют право на существование. Они, — заключает отец Матфей, — тем более имеют свое осмогласие, свою попевочную мелодическую структуру, но уже линейную нотацию» . В заключение позвольте отступить от прямых письменных свидетельств и обратиться к живому опыту и некоторым эпизодам из жизни отца Матфея, свидетелем которых мне довелось быть. Как известно, отец Матфей был модератором, ведущим, комментатором целого ряда семинаров-съездов преподавателей церковного пения духовных заведений и регентских школ Русской Православной Церкви, первые из которых проходили в особый период — 90-е годы прошлого века. Это было время небывалого интереса к древнерусской богослужебно-певческой традиции, время горячих дискуссий о необходимости возвращения к истокам и повсеместного возрождения древнерусской или даже византийской традиции церковного пения, по мнению некоторых — «единственно спасительной и богоугодной». |
| Качественное распространение или мелодическое развитие происходит только на концах некоторых конечных строк, а также в стихирных запевах и прокимнах. Так в конечной строке 1 и 4 гласов киевского распева оно состоит в усилении второго главного члена синкопом, в конечной же строке 2 гласа – в добавке припева, оканчивающегося звуком си. Концы стихирных запевов особенно развиты в гл. 6 и 8. Но это мелодическое развитие, по его исключительности, не подлежит подробному исследованию. 2) Видоизменения гласовых мелодий, выражающаяся их варьированием. В большом знаменном распеве различие вариантов стоит в зависимости, кроме видов распева, главным образом от текста песнопений, т. е. от применения мелодии к объему текстовых строк, к выражаемой ими мысли и к видам песнопений, в дневных же напевах главным образом от разности воспроизведения их певцами и от разнообразия нотного их изложения в разных изданиях. Дневные напевы, вследствие легкости их усвоения и воспроизведения, а также частой употребительности, издавна составляли собственно достояние устного певческого предания, которое, находясь в зависимости от различных условий и внешних влияний, не может быть повсюду однообразным. При передаче напевов по памяти, говорит Н. М. Потулов, «нельзя ожидать ни чистоты напева, ни его правильности, ни повсеместного единообразия, так что один и тот же напев поется в разных местностях до известной степени различно» 85 . Но разнообразие дневных напевов еще более увеличилось от умножения в последнее время их нотных изданий, присоединивших к разнообразию певческого предания и местным обычаям в пении еще различные практически цели, личный вкус и усмотрение издателей, а также разность способов изложения и даже нотописания мелодии. Вообще, все разности или видоизменения дневных напевов «на Господи воззвах» сводятся к следующим общим видам: а) Разности видов распева и местных обычаев в пении. Дневные напевы, сходные в музыкальных основаниях и в главных чертах мелодического движения, имеют между собой некоторые разности в подробностях построения своих мелодии. Так малый знаменный распев имеет отличия от распева киевского в построений некоторых мелодических строк в гл. 1, 2, 4 и 8, а также в первой строке гласа 6; киевский распев в некоторых гласах (наприм. в конечных строках гл. 1 и 6 и в запевах гл. 5 и 6) отличается кудреватостью украшений, а в конечной строке гл. 2 добавкой припева; гласе 7 в обычном устном преданий также имеет некоторую разность с печатными изданиями 86 ; придворный напев отличается особым вариантом в мелодиях гл. 2 и в стихирном запеве гл. 8. Кроме того, в отдельных нотах и строках при общем мотиве напева мы видим по местам и другие особенности, зависящие от местных обычаев пения. |
| Для сравнения берем с одной стороны четыре ирмолога юго-западного происхождения (1652, 1674, 1799 и 1709 гг.), хранящиеся в церковно-археологическом музее при Киевской духовной академии, и переложения Киево-Лаврских напевов Л.Д. Малашкина. В с другой – синодальные нотные издания в 4-х книгах. Первые из этих книг в своей совокупности представляют содержание и мелодический характер богослужебного пения юго-западной Руси последних 3-х веков по местному изложению и редакциям, последние – содержание и мелодический характер церковных напевов по великорусским редакциям и в частности по редакции Московских певчих XVIII века. Переходом от юго-западных ирмологов к синодальным Московским изданиям служит Ирмолог Гавриила Головни 1752 г. Этот ирмолог, по своему содержанию и редакции мелодий, принадлежит к типу юго-западных книг, но в него внесено не мало песнопений и напевов и из великорусской церковно-клиросной практики, особенно же греческий распев или перевод иеродиакона Мелетия, неизвестный в прочих юго-западных ирмологах. За сим приступаем к изложению песненного и мелодического содержания вышеозначенных книг, расположив оное, согласно большинству юго-западных ирмологов в шести отделах. I. Всенощное бдение и литургия 1) Бдение, певаемое в праздники Господские, Богородичные и нарочитых святых. Напеву киевского. «Благослови душе моя, Господа», – предначинательный псалом 103-й. Имеется во всех ирмологах, кроме ирмолога 1652 г. 4 . Напев псалма почти буквально сходен с напевом киевского распева, изложенным в Синодальном Обиходе 1864 г. на л. 3 об. Текст псалма в наборе и количестве стихов для пения в разных изданиях несколько разнится. Так, в ирмологах 1674 и 1709 г., вместо стиха: «Творяй ангелы своя духи» положен стих: «И траву на службу человеком». Слово «сотворившему», при повторении его, читается «сотворшему». В печатном ирмологе 1700 г. стихи: «Вся премудростью сотворил еси; Да скончаются грешницы; Творяй ангелы своя», напечатаны текстом без нот. «Аллилуйя» по псалме во всех ирмологах поется по дважды, но повторено три раза, и при том в третий раз имеет протяженную мелодию и на высших нотах. В Синодальном Обиходе «аллилуйя» не положено на ноты. В ирмологе Г. Головни (л.1 и 2) изложен тот же напев; «аллилуйя» положено трижды. У г. Малашкина (ор. 42, Всенощное бдение, стр. 3) тот же напев с некоторыми разностями редакции. Псалму предшествуют стихи: «Приидите поклонимся» и запев головщика. В числе поемых стихов также имеется стих: «Да исчезнут грешницы от земли, яко же не быти им». «Аллилуйя» – троекратное, повторено два раза. По замечанию прот. Д. Разумовского этот напев не принадлежит к какому-либо известному ныне распеву и гласу, а относится к древним асматикам («Теория и практ. церк. пения», стр. 105). |
| согласно с самогласными стихирами Октоиха. Первый глас малого знаменного распева, как и большого, совершается в гиполидийской тональности в области пентахорда: ре-ми-фа-соль-(ля) с господствующим звуком ми и конечным ре. Тот же самый пентахорд с тем же конечным звуком лежит в основании и киевского распева с обычными напевами. Но в них господствующей звук находится на терцию выше, именно соль (а не ми) при той же тонике до. Это – простое перенесение мелодии с терции на квинту в том же аккорде или гармоническое замещение звука ми звуком соль, постоянно допускаемое во всякого рода мелодиях при их варьировании и не изменяющее сущности дела. В малом знаменном распеве пентахорд весьма редко дополняется еще снизу звуком до (во 2 строке 1 гл. перед конечной её нотой ре) и убавляется обыкновенно сверху через опущение звука ля, каковой звук и в киевском распеве употребляется только в запевной строке для усиления первого слога с ударением и то не во всех изданиях. Второй глас малого знаменного распева, киевского и обычных нотируется в синодальных изданиях в гиполидийской тональности по примеру ирмосов большего распева, т. е. на кварту ниже против мелодий Октоиха (из издания Н. Потулова), именно в области (си) до-ре-ми-фа(соль) с опущением верхнего соль и добавлением нижнего си 71 и также с господствующим звуком ре и конечным до. Но в конечной строка киевского и обычных напевов после окончания до в виде украшения прибавлен еще небольшой припев, оканчивающийся на си, что и служит единственным их отличием от знаменного. Напев 2 гл. имеет и другой обычный вид (напр. в придворном пении), но с той же областью звуков и с те ми же гласовыми приметами, и только имеет гармонически характер ре минор, а не сольмажор. Трений глас малого, как и большого знаменного распева, нотируется в гиполидийской тональности, в области: си-до-ре-ми-фа, с господствующими звуками ми и ре, и конечным си. С ними во всем имеет буквальное сходство и распев киевский со своими отраслями. Четвертый глас большего знаменного распева совершается в гиполидийской тональности в области: ре-ми-фа-соль-ля 72 с господствующим звуком фа и конечным ми или ре. В малом знаменном распеве – тот же пентахорд и господствующей звук, но с окончанием ре. Ему в точности последует и киевский с своими отраслями, но только в пониженной на кварту области звуков: ля-си-до-ре-ми с соответствующим понижением и гласовых примет. Пятый глас большого знаменного распева нотируется иногда на квинту, иногда на кварту ниже нормальной его гиполидийской тональности, т. е. в области: до-ре-ми-фа-соль или же: ре-ми-фа-соль-ля. В малом знаменном и киевском распеве с обычными глас этот нотирован еще на кварту ниже второй из упомянутых здесь областей, т. е. в пентахорде: ля-си-до-ре-ми с соответствующим понижением и гласовых примет, т. е. с господствующим звуком ре (иногда еще и до) и конечным ля или, что тоже, вне установленных тональностей, на две кварты вниз против нормального его нотирования в гиполидийской тональности. |
| 1) Распространение и кудреватость мелодических оборотов вообще и иногда растянутость мелодий, с удалением, однако, многих украшений знаменного распева и частью заменой их иными. 2) Прибавка, особенно в речитативных частях, вспомогательных нот, а также частое употребление ноты си нижнее и добавление этой ноты к обыкновенному финалу песнопений. 3) Разности, происшедшие вследствие обычных способов варьирования мелодии, каковы: мелодическая и гармоническая замена звуков, растяжение или сокращение отдельных нот и мелодических оборотов, прибавка или выпуск украшений, нот соединительных и т. д. Таким образом большая часть напевов киевского распева, при близком их сходстве с знаменными и при существовании последних в полном их составе в наших нотных книгах, представляется излишней для клиросной практики и потому оставлена без употребления и не вошла в состав нотных книг Синодального издания. Таковы, напр., ирмосы, праздничные стихиры и другие песнопения. Но и из мелодий, вошедших в состав нашего Обихода и Октоиха, некоторые по той же причине должны быть оставлены без употребления и выпущены. Ибо зачем предлагать для пения две разные редакции одних и тех же напевов, если мы уверены, что и великорусская знаменная их редакция в достаточной мере сохранила в себе достоинства древности и сообразна с характером православного богослужения? К тому же южно-русские редакции знаменного пения более отступают от теоретических правил византийского осмогласия, чем редакции великорусская, крюковые ли то, или даже линейные по Синодальным изданиям. Южно-русские редакции, кроме того, не отличаются устойчивостью, но имеют не малочисленные разности не только в мелодических подробностях, но и в тексте. Самый словесный ритм в них имеет немало недостатков относительно соблюдения надлежащих ударений в словах. Наконец, за выпуском некоторых мелодий киевского распева, и нотные наши книги уменьшатся в своем объеме и цене, и менее будет сбивчивости в пении на наших клиросах. К самостоятельным от знаменного мелодиям большого киевского распева принадлежат немногие песнопения, и еще меньшее количество их вошло в состав Обихода Синод. |
| Ектения великая – в ирмологах 1674 и 1709 года. Мелодия в обоих ирмологах буквальна сходна и имеет тот же знаменного характера напев, каким в изданиях придворной капеллы поется ектенья заупокойная в чине панихиды, но изложенный пространнее и разнообразнее. Возглашение «Тебе Господи» повторяется двукратно, «аминь» же – троекратно. В Синодальных изданиях не имеется. В ирмологе Головни (л. 2 об.) эта ектенья знаменного же распева, но изложена значительно короче. У г. Малашкина (Всенощ. Бд. Стр. 6–7) на 3-м возглашении диакона мелодия «Господи помилуй» весьма протяжена, на прочих же кратка. Напев этот почти не имеет никакого сходства с напевом других ирмологов. Подобен сему и напев сугубой ектеньи (стр. 38), но короче. На ектеньи по «Сподоби Господи» (стр. 34) пение «Тебе Господи» весьма протяженно с четырехкратным повторением слов. Вообще же на ектеньях, по изложению их у г. Малашкина, заметно значительное изменение редакции и менее разнообразия, чем в старых ирмологах. Блажен муж. Два нотных изложения одного и того же в сущности напева разных редакций. В Синодальном Обиходе не имеются. Первое из них надписано «Острозского напева» и буквально сходно в ирмологах 1674 и 1709 г. В прочих ирмологах не имеется. Оно заключает в себе только первый стих псалма. Слово «нечестивых» и конечное «аллилуйя» повторены по 4 раза. Второе изложение – киевского напева. Имеется во всех ирмологах, кроме ирмолога 1652 г. По началу похоже на греческий распев, изложенный в Синодальном Обиходе на л. 13; имеется несколько поемых стихов, шестикратное «аллилуйя» после 1-го стиха, по окончании же стихов двукратное «аллилуйя, слава Тебе Боже», повторенное два раза. В ирмологе 1674 г. песнопение это, при общем сходстве мелодии, распето протяженнее и положено на кварту ниже. Выбор стихов для пения в ирмологах несколько различен. В ирмологе Г. Головни (л. 3) изложен особый киевский напев этого песнопения, с повторением слов. У г. Малашкина изложен напев, подобный номеру 2-му (стр. 7–10), но в нем после 1-го стиха аллилуйя повторено девять раз, а по конце всего песнопения троекратное «аллилуйя», повторено два раза. Последние слова каждого стиха повторяются по трижды. У того же автора (ор. 50, стр. 2) изложен и краткий обычный ныне всюду напев того же псалма с троекратным «аллилуйя» после каждого стиха. |
| Ограничиваясь этой последней возможностью в наше время, а также потребностью изучать греческий распев путём практическим, укажем некоторые внешние приёмы распевания этим распевом песнопений. Распевание это, хотя бы и подражательное только, требует обстоятельных сведений о техническом построении напевов, о его мелодических и ритмических свойствах, а с другой стороны, более глубокого проникновения в дух распева, чем простое изучение напевов для их исполнения; ибо образцы греческого распева разновидны по своему стилю, характеру мелодического движения и техническому устройству. Да и песнопения одного и того же вида и порядка (наприм., тропари известного гласа или ирмосы), при своём до известной степени самогласном мелодическом составе, не могут быть распеваемы механически одно по образцу другого, но каждое из них требует особого применения напева к его словесному составу и нотного изложения. Каждое из песнопений имеет в своём словесном составе особенности, который и в мелодии должны выражаться по крайней мере своеобразным делением на строки и периоды и применением мелодических строк, их вариантов и оборотов к тем или иным словам и выражениям текста. Музыкальная же симметрия частей напева, правильность и последовательность мелодического его развития, требуют сверх того и иных технически-музыкальных сведений, без которых напев теряет свой художественность построения и становится формой без духа, если не пародией на греческое пение. Только краткие напевы малого распева, имеющие весьма ограниченное количество мелодических строк, речитативный стиль и схематическое устройство, применяются ко всякого рода богослужебным текстам так же легко и удобно, как и схематические напевы малого киевского распева (на „Господи воззвах“). Чтобы подражательное распевание песнопений не было механическим подведением текста под чуждую ему мелодию, лишённым художественно-осмысленного его выражения, для этого подражатель должен знать, что не все мелодии подражаемы, что есть разные способы подражания, что в мелодиях различаются общие свойства и частные. |
|
|
