| На практике это означает, что догматическое согласие невозможно без определенной меры доктринального согласия. Догматическое единство – начало безграничного возрастания в «полноту единства», и в процессе такого возрастания разногласия и споры между различными школами и учениями, всегда существовавшие в христианском мире, – закономерны и даже необходимы. Но позвольте мне подчеркнуть еще раз, что догматическое единство не может быть достигнуто без «интеграции» церковной истории, исторического опыта Церкви. Мы еще раз должны проследить исторический путь Церкви, заново пережить ее историю как нашу собственную историю, ее «прошлое» должно «ожить» и перестать быть только прошлым и стать основой и выражением нашего единства в Церкви и тем самым единства самой Церкви. Церковь едина, потому что Церковь есть единство. На этой конференции кто-то заметил, что существенная разница между «католиками» и «протестантами» – не в различных подходах к пониманию и изучению Библии , Церкви и т. д., а в том, что в конечном итоге мы верим в разных Иисусов Христов, хотя и обладаем одними и теми же Священным Писанием и историческим фактом спасения. В конечном итоге все церковное Предание не что иное, как ответ на вопрос: кем был, кто есть Иисус из Назарета? И только в Предании, в целостном опыте и жизни Церкви мы приобретаем – не часть или аспект Евангелия, не «библейское учение» о том или ином конкретном факте или явлении, но все Евангелие, все Таинство Спасения, в нем объявленное и вечно пребывающее в своей полноте в Церкви. По этой причине единство Предания – не условие или следствие единства Церкви, а поистине само видимое единство Церкви. Это единство Предания определяет единство внешней структуры Церкви, но лишь в нем единство структуры имеет свое «оправдание», свою реализацию. Таким образом, ни апостольское преемство, ни епископат, ни Таинства сами по себе не могут быть признаны основой единства, ибо эта основа – та вера Церкви, которая выражается в Предании, придающем всей структуре ее истинный смысл и «оправдание». |
| «Я согласен с этим, — комментирует отец Микелини, — хотя бы потому, что мы находимся на " длинной волне " скептицизма, видевшего непреодолимую и невосполнимую пропасть между исторической фигурой Иисуса и Христом нашей веры, например, представленным Церковью, прежде всего Католической. Подобные публикации, конечно, имеющие свои достоинства и, наверное, необходимые, привели, однако, к выводу о недостижимости фигуры Иисуса. А сегодня мы имеем дело еще с одной " длинной волной " , исходящей из Северной Америки и предлагающей иное видение: а именно, будто мы стоим перед новым христианским мифом. Если с пятидесятых годов говорилось, что Иисус исторический отличается от Христа веры, предложенного Церковью, то сегодня говорится, что Христос, предлагаемый Церковью, — это Христос ложный, Христос, не соответствующий историчности. Эта мысль звучит и в последних публикациях, которые были широко разрекламированы в Италии и на основе которых в храмах проповедуют Иисуса, коренным образом отличающегося от Того, кем Он был на самом деле. И это ошибочно, потому что, хотя Церкви и трудно являть Лик Христов, но все же Церковь всегда остерегалась басен и мифов, стремясь возвещать то Евангелие, которое было ею получено две тысячи лет назад». Отец Микеле Пиччирилло, археолог Библейского францисканского института в Иерусалиме, рассказал Ватиканскому радио о том, какой вклад может внести эта книга в наше знание Иисуса Христа: «Думаю, что Папа вытянул нить рассуждений, которые велись уже с конца XIX и в первой половине XX века: в то время как речь шла об Иисусе мифическом и об экзегетике, рассматривавшей Евангелие лишь как плод веры, в Германии и за ее пределами были сделаны шаги к выходу из этого тупика, и произведена попытка объяснить, что для благовествования веры можно использовать исторические факты. Двигаясь в этом направлении многие ученые, в том числе и итальянские, достигли хороших результатов. Именно по этому руслу и следует Папа в своей книге». Журналист задал отцу Пиччирилло вопрос о том, сможет ли, на его взгляд, книга Папы побудить просто любопытного читателя к изучению Евангелия? |
| Мы помним это событие в Евангелии. Христос возвращается в Галилею, в Свою родную страну, после некоторого отсутствия. О Нем говорят повсюду, можно слышать самые невероятные похвалы. Он проповедует, как никто из людей никогда не проповедовал. Он совершает чудеса. Он исцеляет больных. Можно было бы ожидать, что в синагоге, куда Он вошел, день Его возвращения будет великим праздником. Но что происходит? Соотечественники принимают Его плохо. Они не могут вообразить, что этот сын плотника и Марии, которого, как им кажется, они знают, может быть Тем, Кем Его представляет людская молва, что Он может совершать такие необыкновенные чудеса. «И соблазнялись о Нем», — сказано в Евангелии (Мк. 6, 3). «Откуда у Него это? — говорят они. — Что за премудрость дана Ему, и как такие чудеса совершаются руками Его?» (Мк. 6, 2). Совершенно ясно, что здесь неверие в благодать, в то, что Иисус из Назарета пришел от Бога, что Он — Бог. Но прежде чем говорить о неверии, постараемся понять, откуда оно берется. «Не любящий брата своего, которого видит, — говорит святой Иоанн Богослов, — как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4, 20). Заповедь о любви к Богу и ближнему поистине двуедина. С одной стороны, без просвещения Божия мы не можем даже понять, о какой любви идет речь. А с другой, как постоянно повторяют святые отцы, наш ближний всегда стоит на нашем пути к Богу. Читая это Евангелие, невольно думаешь об этой особенности, которая свойственна нам, — тревожно напрягать слух там, когда нам говорят о талантах других — не скажу, наших детей или членов наших семей, но наших соседей, наших соотечественников. Такая завистливая мелочность не может быть без последствий. Она ранит людей, мешает осуществлению ценных замыслов. Читая это Евангелие, думаешь также о том, как мы принимаем (или не принимаем) и слушаем (или не слушаем) тех, кто рядом с нами, когда они являются свидетелями Божиими. Этот ребенок, который вопрошает нас столь горячо, этот сосед, который почему-то говорит с нами о вере, этот юноша, который решительно отвергает то, что он называет нашими псевдоценностями, этот священник, который от имени Христа ставит под сомнение наши поступки и образ наших мыслей. Оттого что мы знаем, какие у этих людей недостатки и какие слабости, мы склонны ни во что ставить их свидетельство. |
| Вскоре после Иисуса жил равви Акиба, благочестивый раввин и мученик, который говорил: «Самое большое предписание в Законе — любовь к ближнему». Значит, раввины «вписываются» в евангельскую проповедь. Если бы Иисус встретился с кем-то из их учеников, они бы наверняка нашли общий язык. Книжник, для которого наибольшая заповедь в Законе — «Возлюби Господа Бога твоего и возлюби ближнего твоего, как самого себя», наверное, как раз из этого круга и происходит. Это значит, что люди, близкие по духу Гиллелю или Акибе, есть и среди окружающих Иисуса образованных иудеев. Среди современников Иисуса были и представители кумранской общины, или ессеи. Вероятно, слово «ессеи» произошло от хасидим — «благочестивые». О них рассказывают греческие и римские писатели, например, Плиний Старший. Ессеи жили обособленно в Иудейской пустыне над Мёртвым морем (было их не более двухсот человек) и составляли замкнутую общину, что-то вроде средневекового монастыря, изучали Священное Писание и называли себя яхад, что означает «вместе», а также эв оним — «нищие», «смиренные». Но именно так называли себя и первые христиане! Кумраниты называли себя ещё петаим, т. е. «дурачки», «глупцы», «глупые, как дети». Но именно к таким обращался Спаситель в Нагорной проповеди и не только в ней. Иногда эти люди называли себя даже «Новым Заветом». В кумранской общине совершаются ритуальные омовения, и, как подчёркивает один из кумранских документов, «если такое омовение не сопровождается у человека раскаянием, то пусть он лучше не вступает в воду, ибо не очистится от зла». Такое омовение очень похоже на таинство крещения. Есть ряд черт, роднящих Евангелие с кумранскими документами. Скажем, кумраниты отрицательно относятся к богатству и, говоря о богатстве как о чём-то плохом, употребляют слово маммона — то самое слово, которое мы знаем из Евангелия. Среди членов кумранской общины распространяются документы, связанные с жизнью человека, которого мы знаем по прозвищу Морэ Ха-Седек, т. е. учитель справедливости. Он, действительно, чем-то напоминает Спасителя. Когда кумранские документы появились в Европе и в журналах стали печататься первые сведения об этих находках, многие стали говорить: вот из чего родилось Евангелие, вот материал, на основании которого впоследствии было составлено жизнеописание Иисуса Христа. Не было Иисуса, а был Морэ Ха-Седек, учитель справедливости, который потом, в сознании следующего поколения, превратился в Иисуса из Назарета… |
| Беременность Марии становилась заметной и привела в смущение праведного старца Иосифа, который рассудил, исходя из своего человеческого опыта, что оставленная под его ответственность девушка сошлась с кем-то и теперь этого никак не скроешь. Религиозный закон иудеев был суров, он чем-то напоминает шариат сегодняшнего Афганистана, согласно которому за половые связи вне брака или за измену мужу женщину забивают камнями насмерть. Христос скажет, что строгие ветхозаветные законы были даны евреям из-за их жестокосердия. Даже в этом способе казни – побивании камнями – ощущается это жестокосердие пораженного грехопадением человеческого ума, ведь кидая камень в грешника, ты не дотрагиваешься до него, а стало быть, не оскверняешься по иудейским законам, и никто не будет считаться убийцей, ведь неясно, чей именно камень станет последним. Иосиф был обязан раскрыть «грех» Марии перед общиной, ведь для всех Она была его женой. Но обрученный муж и праведный старец решает тайно отпустить Марию. И тогда его останавливает Ангел, который раскрывает Иосифу смысл произошедшего и напоминает пророчество Исаии о том, что Спаситель будет рожден Девой. С тех пор Иосиф был неразлучно вместе с Марией. В то время, когда подходил срок Марии родить, император Август (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.) проводил перепись населения Римской империи, в состав которой входила и Иудея. Видимо, из-за неспокойного характера этой провинции за евреями были закреплены некоторые привилегии, связанные с их вероисповеданием и традициями. В частности, перепись проводилась по принципу принадлежности к тому или иному роду, что было очень значимо для иудеев . Иосиф принадлежал к роду Давида, что обязывало его прийти для переписи в город Вифлеем. Поэтому он и отправился туда вместе с Марией, которую Иосиф не решался оставить одну. Все эти события, описанные евангелистами Матфеем и Лукой, подводят нас к еще одному великому церковному празднику – Рождеству Господа нашего Иисуса Христа . От Назарета до Вифлеема приблизительно 150 километров, и, вероятно, в силу беременности Богородицы их путешествие несколько затянулось. К моменту их приезда город уже был переполнен людьми, так что Святому семейству даже не нашлось места в гостинице. Они были вынуждены остановиться на ночлег в пещере, служившей пристанищем для пастухов. Здесь и родился Иисус Христос. |
| Другая Назаретская церковь построена на том месте, где был дом, в котором Архангел благовествовал Пресвятой Марии». Из этого свидетельства следует, что греко-арабская церковь основана на том месте, где воспитывался Спаситель; а латинская воздвигнута там, где Архангел благовествовал. В настоящее время Назарет – небольшое селение, называемое арабами Назира; в нём считается до 300 каменных домов с плоскими крышами и до 3000 жителей – греков, латинян, маронитов и магометан. Еврейское название города указывает или на незначительность его, или на окрестность, покрытую кустарниками. Все путешественники согласно говорят, что местоположение его сколько прекрасно, столько же и строго внушительно: с верха горы, к которой он прислонился, открывается величественная панорама долины Эздрелонской и гор – Фавора, Гилбоа (Гелвуйских), Кармила, Ермона, и на заднем плане – Средиземного моря. Всякий путник-христианин, посещающий святые места Палестины, должен с благоговейным чувством приближаться к этому городу, столько неважному до Рождества Христова, но в Новом Завете записанному неизгладимыми чертами. В Назарете жили святые Богоотцы Иоаким и Анна; здесь пребывала Пресвятая Дева в доме Иосифа; здесь произошло великое событие Благовещения о пришествии в мир Спасителя; здесь Господь Иисус Христос провёл первые тридцать лет Своей земной жизни, так что это был как-бы отечественный город Его, от которого и Самому Спасителю усвоялось название «Назарянина», а последователей Его и доселе на всём востоке называют «Назореями». Впечатление благовестия было так сильно, истина всего виденного и слышанного была теперь так ясна и ощутительна, так велика и благодатна, что Пресвятая Дева совершенно преклонилась пред всемогуществом Всевышнего. Благоговейно сложив в глубине Своего кроткого сердца величайшее чудо, совершившееся с Нею, Она, по дивному смирению, главнейшему свойству души Своей, не могла и подумать поделиться с Иосифом или кем-либо из Своих близких наполнившей Её благоговейною радостью, тем более, что тайна этой радости была достоянием не только Её, но и Самого Бога. |
| В опровержение этого обвинения Павел указал на то, что он не более 12-ти дней назад пришел в Иерусалим для поклонения, что ни в городе, ни в храме и нигде и ни с кем не вступая в спор и никого не возмущал, что если он действительно служит Богу по учению назарейскому, называемому ими ересью, ожидая воскресения мертвых, – то и они того же ждут, что, наконец, если кто мог обвинить его, то разве ассийские иудеи, которые, однако, явились сюда, а перед иерусалимскими иудеями он не признает себя виновным. Феликс отложил дело до прихода Лисия. Сам он с женою Друзиллою – иудеянкой слушал Павла отдельно о вере в Иисуса Христа и пришел в страх, когда апостол раскрыл ему учение о правде, о воздержании и о будущем суде. Он повелел не стеснять апостола, оставляя к нему свободный доступ всем близким к нему, но не выпускал из-под стражи в надежде, что Павел даст ему денег за свою свободу. Так прошло два года, пока Феликса сменил Порций Фест. Тотчас по прибытии Феста, иудеи возобновили свои жалобы на Пала и требовали его призыва в Иерусалим, в надежде по пути убить его. Фест сначала решился произвести допрос Павлу в Кесарии, но, потом, желая угодить иудеям, предложил Павлу отправиться в Иерусалим. Павел по одному уже этому предложению мог заключить о характере суда Феста над ним и предпочел ему другой, высший суд. Как римский гражданин, он потребовал суда кесаря. Фесту не оставалось ничего, кроме того, чтобы согласиться с требованиями узника и объявить ему, что он будет послан на суд кесаря. Через несколько дней прибыл в Кесарию для поздравления Феста царь Ирод Агриппа II с сестрою Вереникою. Фест предложил ему, как исповедующему иудейскую религию, послушать узника Павла и устроил для этого торжественное собрание, в которое призвал и Павла. Приведенный в цепях в зал собрания, апостол стремился воспользоваться прекрасным случаем свидетельствовать о своем учении и о предмете своей проповеди и, обращаясь к Агриппе, сказал, что, как родом фарисей, с малых лет питал надежду на исполнение обетования Божия, данного отцам; но признавая воскресение мертвых, он сначала восстал против почитателей Назарея и гнал их, на что и испросил полномочия от первосвященника. Когда же, заключает Павел, на пути в Дамаск, гонимый мною Иисус явился и повелел мне креститься и затем послал меня на проповедь к народу иудейскому и языческому, то вот с тех пор я проповедую и подвергаюсь гонениям, как и теперь. |
| Ожидал ли кто из язычников, что родится Спаситель? – Почему они знали это? – Как они думали об этом Спасителе? – Кто в чужих странах (из язычников) прежде всех узнал то, что Христос родился? – Как эти люди узнали о том? (Почему же они догадались, что именно означает явившаяся им звезда?) – Что они сделали, когда узнали о рождении Христа? – Куда они сперва пришли? – Что они сделали в Иерусалиме? – Кто указал им, где найти Христа? – Почему царь Ирод мог знать, где Христос родился? (Как он узнал об этом?) – Как он принял известие, что родился Христос? (Почему он боялся Христа?) – Что именно Ирод говорил волхвам? – Нашли ли волхвы родившегося Спасителя? Как? – Какую почесть они воздали Ему? Что принесли Ему? – Известили-ль они Ирода о том, что нашли Христа? Почему? – Зачем Ангел Божий не велел им возвращаться к Ироду? – Удалось ли Ироду погубить Христа? (Как Христос спасен был от смерти? – Почему прав. Иосиф узнал о злом умысле Ирода? – Как поступил Ирод, думая убить Христа? – (Что произошло тогда в Вифлееме?) – Какого возраста младенцы были перебиты? Почему именно такого возраста? – (Много ли младенцев было убито?) – До каких пор прав. Иосиф с Богоматерью и Иисусом Христом жили в Египте? – Как он узнал о смерти Ирода? (Как Ирод умер?) – Где св. Семейство стало жить после возвращения из Египта? – Почему прав. Иосиф избрал для этого Назарет, а не Вифлеем? – (Как назывались те части иудейской земли, где был Вифлеем и где был Назарет?) V. Отрок Иисус во храме Так ли рос Спаситель, как и другие дети людские? – Чем Он особенно отличался между обыкновенными детьми? – Чем Он занимался в детстве Своем? – Как Он обращался с прав. Иосифом и Пресв. Матерью Своею? – О каком случае из времени детства Спасителя было рассказано? – С кем и зачем Он приходил в Иерусалим? – Сколько было ему лет в то время? (Бывал ли Он в Иерусалиме раньше того?) Что произошло с Ним по окончании праздника? – Для чего Он остался в Иерусалиме? – С согласия ли Пресв. Матери Своей и прав. Иосифа Он сделал это? – Как же они пошли домой, не видя Его с собою? – Когда они узнали, что Иисуса Христа нет с ними? – Что они стали делать тогда? (Сколько времени они искали Его? – Где нашли?) – Что делал Спаситель в храме? – Что было замечательного при этом? – Что говорила Ему Пресв. Матерь Его и что ответил Ей Иисус Христос? – Что показал Он Своим ответом? – Возвратился ли Он в Назарет? – До каких лет жил там? – Что еще известно нам про жизнь Его в Назарете до 30-ти летнего возраста Его? – Известно ли было тогда всем людям, что Он – обещанный Богом Спаситель? VI. Крещение Иисуса Христа |
| Ученики Спасителя не сразу узрели в Нем Того, Кем Он был с самого начала. Если вы посмотрите на карту тогдашней Палестины, то вы увидите, что Назарет, и Кана Галилейская, и Капернаум – все эти города находятся очень близко один от другого. И вы наверно помните, как в начале Евангелия от Иоанна апостол Филипп зовет Нафанаила и говорит: Приди! Мы нашли Мессию, это Иисус из Назарета. И Нафанаил ему отвечает: Что хорошее может прийти из Назарета? ( Ин.1 и след.) Для нас это таинственная фраза, но представьте себе картинно, что было. Назарет и место, где жил Нафанаил, – на расстоянии нескольких километров. Представьте себе, что кто-нибудь к вам подойдет и скажет: «Радуйся! В соседней деревне, в нескольких верстах от нас находится Спаситель мира, Сын Божий, ставший человеком». Разве мы не ответили бы так же, с тем же чувством сомнения: «Как же это может быть? В соседней-то деревне? Было бы еще в главном городе, мы, может, и поверили бы, но в соседней деревне, где мы бываем, с кем мы постоянно общаемся, с кем мы вступаем в битвы и в игры, – не может быть!» Это было первое, с чем встретились ученики Христа. Они Его встретили в такой простой обстановке, которая им ничего не говорила заранее, и им надо было постепенно самим открыться и открыть, кто же этот Спаситель Христос. Они с детства были знакомы, они наверно видели в Нем юношу, который их превосходит во всех отношениях какой-то качественностью своей; постепенно Он стал для них центром, постепенно Он делался для них наставником, примером, учителем, и только когда они в Нем обнаружили до конца Учителя и Наставника, Он им раскрылся в другой мере. Вы помните, как на пути в Иерусалим Спаситель спросил Своих учеников: за кого люди Меня почитают? И апостолы ответили: одни за Илью, другие за одного из пророков. – А вы за кого Меня считаете? И Петр Ему ответил: Ты – Христос, Сын Божий ( Мк.8 и след.). Это момент, когда Петр увидел то, чего ни сам, ни кто другой не видел до того. И больше того, Христос ему говорит: не плоть и не кровь тебе это подсказали, то есть это не естественное твое познание, это Бог тебе открыл, Бог тебе дал увидеть, Кто Я на самом деле.. |
| «И рече к нима: что яко искасте Мене?» (Лк. 2; 49). Ответ вопросом направлен против вопроса. Странен такой вопрос у двенадцатилетнего отрока. Он, оставшись в Иерусалиме, не имел никакого пристанища там. Вопрос Его как бы показывает такой тон: вы взялись не за свое дело, не так поступили, как должно. В словах Матери заключается упрек Сыну, в словах Сына - упрек Матери. «Не веста ли, яко в тех, яже Отца Моего, достоит быти Ми?» (Лк. 2; 49). Слова сии несколько неопределенны. Можно дать им такой смысл: Меня нужно искать в обителях Отца Моего, а потому нечего было искать Меня много. Или еще они могут иметь и такое значение: вам должно быть известно, что Я должен упражняться в делах, занятиях, повелениях Отца Моего. Вам должно знать, чем занимаюсь Я. Я занимаюсь верой, а о вере с кем приличнее рассуждать, как не с учителями веры? Учителям веры, опять, где приличнее находиться, как не во храме? Еще можно тот и другой смысл соединить вместе: «И та не разуместа глагола, егоже глагола Им» (Лк. 2; 50). Родители «не разуместа». Чего? Неужели они не могли понять сказанных Им слов? Точно, в сих словах заключается смысла больше, нежели сколько мы себе обыкновенно представляем. Родители могли подумать: как это Он прежде был с нами, а теперь хочет удалиться от нас? хочет действовать самостоятельно, не спрашиваясь у нас? что же Он дальше будет делать? Он говорит, что Ему должно быть «в тех, яже» суть «Отца» Его; явно, Он уже не хочет жить с нами, не хочет заниматься рукоделием вместе с Иосифом. «И сниде с нима и прииде в Назарет» (Лк. 2; 51). Без сих слов можно бы подумать, что Иисус Христос с сих пор уже переменил свой прежний образ жизни. Нет, Он только на время вышел из обыкновенного порядка жизни. Мария не понимала сего действия, дивилась ему и слагала вся глаголы сия в сердце Своем, то есть Она более и более преуспевала в уразумении Лица Иисуса Христа. После сего евангелист опять повторяет: «Иисус преспеваше премудростию и возрастом и благодатию у Бога и человек» (Лк. 2; 52). Евангелист говорит это для того, чтобы дать заметить, что Иисус в это время был не вполне совершен, а после сего уже постепенно усовершался. |
|
|
