| В 2004 г. в издательстве Московского университета под общей редакцией В.В. Шмидта вышли труды Патриарха Никона . В научный оборот был введен корпус архивных материалов: «Возражение, или Разорение...», «Духовные наставления христианину», «Духовное завещание Никона, Патриарха», гомилетическое и эпистолярное наследие, стихотворное наследие никоновской школы песенной поэзии с самым полным на сегодня корпусом Новоиерусалимских псалмов и др. 49 Докторское исследование Шмидта представляет собой первое в гуманитарной науке (философии, религиоведении, культурологии) систематическое междисциплинарное исследование образа Патриарха Никона в русской социокультурной и социально-политической картине мира, а также наследия Патриарха 50 . Ряд важных работ вышли из-под пера исследовательницы эпистолярного наследия Патриарха – С.К. Севастьяновой 51 . В статьях, посвященных переписке Святейшего, она указывает на особенности его стиля как писателя: в обращении с цитатами он ведет себя как типичный древнерусский книжник – практически не перерабатывая текст источника, он, как правило, дословно цитирует его. При этом круг источников Никона не слишком широк – это в основном цитаты из Библии , тексты которой Никон, будучи чрезвычайно начитанным и образованным человеком и значительную часть времени проводя за богослужением, знал наизусть; Патриарх собственным примером убеждает своих адресатов следовать в жизни евангельским заповедям и уповать на Бога. На сегодня в рамках гуманитарных наук (философии, филологии, культурологии, искусствознания) выработана адекватная методологическая база для изучения государственно-конфессиональных отношений второй половины XVII в., в частности, историко-канонических и богословских воззрений Патриарха Никона . В историографии существуют различные мнения о времени составления «Возражения или Разорения...». На славянском языке текст издан дважды: первый раз в «Записках Отделения русской и славянской археологии имп. Русского археологического общества» под редакцией В. Ламанского 52 (фрагменты) и Г.В. Вернадским 53 . Перевод памятника на английский язык и его издание осуществлены в 1871 г. У. Пальмером. В настоящее время В.В. Шмидтом проведено текстологическое исследование и осуществлена публикация «Возражения...» 54 . Но этот источник в исторической науке использовался крайне скудно. С.М. Соловьев цитирует его в XI т. «Истории России…» 55 , митр. Макарий (Булгаков) нелицеприятно отзывался по поводу «Возражения...» (по его мнению, Патриарх подкреплял не только главные, но и второстепенные свои мысли произвольным набором библейских текстов и церковных правил, отчего сами мысли Никона расплывались и терялись, а источники он просто переписал в свою книгу) 56 . |
| 167 Новый Иерусалим. Памятники архитектуры XVII–XVIII вв. Изд. «Советская Россия». М., 1971, с. 3. 177 Я. Л. Барсков. Памятники первых лет русского старообрядчества (далее – ПРС). СПб., 1912, с. 106–108. 179 Творения новоиерусалимских поэтов составили даже особую «школу» и стали видным явлением литературной жизни России 2й половины XVII в. (А. М. Панченко. Русская стихотворная культура XVII в. Л., 1973, с. 103–116). 181 Все официальные документы судебного процесса над Никоном опубликованы. Среди них нет протокола заседаний, хотя, по свидетельству самого Никона, протокольная запись велась по ходу процесса (ПРС, с. 97). Сохранилась официальная записка о всем соборном суде, составленная после окончания Собора и излагающая события и речи участников, как видно, по памяти автора, без особой системы. Имеется также сочинение Паисия Лигарида «История Собора на Никона», написанное очень предвзято и тоже после окончания процесса. В «Известии…» Шушерина есть рассказ о Соборе, написанный также много лет спустя после события и, как видно, со слов монахов, бывших с Никоном на суде. Все три источника излагают последовательность процесса далеко не одинаково. Судя по всему, и действительный ход соборных заседаний не имел четкой последовательности в обсуждении вопросов, отличался заметной «стихийностью»; начинали обсуждать одно, но отвлекались на другое, к одному и тому же вопросу возвращались потом по нескольку раз. Трудно даже в точности установить, сколько было судебных заседаний. Одни различают заседания 1 и 3 декабря, другие полагают, что это было одно заседание. Историки С. Соловьев (цит. соч., кн. VI, с. 256–268), митрополит Макарий (цит. соч., т. XII, с. 685–782), Н. Субботин (во всем своем сочинении) пытаются, насколько возможно, восстановить ход Собора против Никона, достаточно основательно используя сохранившиеся документы. В настоящем очерке мы опираемся на их исследования, восполняя данные одного автора данными другого и принимая перечень судебных заседаний, предлагаемый митрополитом Макарием. |
| В про-филаретовской киевской идее «епископа» Евстратия (Зори) с предельной четкостью и изрядной долей антиисторизма отражен второй антимосковский вариант отношения к метафизической Москве, при котором Киев рассматривается как исконная альтернатива Москве, отождествляемой с библейским «Вавилоном» и абсолютным злом, с которым надо бороться насмерть (вспомните фразу, сказанную экс-Президентом США Рональдом Рейганом : «Россия - это империя зла»). Далее «филаретовская» логика Евстратия (Зори) подсказывает: если Москва есть абсолютное зло, то она не может претендовать ни на какое духовное или каноническое наследие великого князя Владимира. Более того, она просто обязана уплатить эту дань нынешнему «новоиерусалимскому» Киеву. Разумеется, обязана уступить церковному Киеву и свое почетное место в древнем Диптихе старшинства «по чести» среди Предстоятелей канонических Поместных Православных Церквей. Киев, по Евстратию (Зоре), цивилизационно ближе к «византийскому» Константинополю или к модерной Европе». Но, призывая («новоиерусалимский») Киев стать форпостом перед «азиатской» Москвой, филаретовский «епископ» Евстратий (Зоря) беззастенчиво загоняет Украину в унизительное зависимое положение идеологической «официантки» либерального «модерного» Запада. Что стало бы роковой ошибкой Украины: ее духовная православная жизнь была бы медленно задушена в тисках «европейской» политической корректности, особенно в области соблюдения христианских семейных моральных норм и религиозных традиций. Полное совпадение взглядов троих авторов деклараций по киевской идее, наблюдается лишь в намерении создать «национально-религиозную» украинскую собирательную идею в целях формирования «новой украинской нации». (Что очень года схоже с провалившейся «этно-национальной идеей» экс-Президента Украины В.А. Ющенко и его близкого проамериканского окружения). (Полный текст вышеупомянутых трех деклараций читать по адресу: ИNр://ог1:110с1оху.огд.иаДп/пос1е/559). Причина же появления «зазоров-разъемов» между ними - в церковно- юридической принадлежности их авторов и в ориентации их высшего руководства на конкретные политические силы в стране и за пределами Украины. |
| Н. И. Петров. К., 1875-1879. 3 вып.). «Систематический каталог книг библиотеки Киевской Духовной Академии» был составлен в 4 т. (11 вып.) (К., 1890-1912) и имел 2 дополнительных выпуска, один из к-рых (1906) посвящен описанию фонда бывш. Полоцкой униатской б-ки, переданной в КДА в 1879 г. IV. КазДА, основанная в 1842 г., собирала б-ку прежде всего из пожертвований б-к духовных учебных заведений (КазДС, СПбДА, МДА, КДА и Тверской ДС), затем (1853) в нее были переданы дублеты из Публичной б-ки в С.-Петербурге, часть книжного собрания Соловецкого мон-ря (более 1500 ркп. и старопечатных книг (см. «Описание рукописей Соловецкого монастыря, находящихся в библиотеке Казанской Духовной Академии». Каз., 1881-1898. 3 вып.) и личные б-ки архиереев: архиеп. Казанских Григория (Постникова) (1850 и 1867) и Афанасия (Соколова) (1866), архиеп. Астраханского Афанасия (Дроздова), еп. Якутского Мелетия (Якимова) (коллекция рукописей, принадлежавших тибет. и монг. князьям,- 318 названий), а также собрание (в т. ч. кит. книг) мон. Иакинфа (Бичурина) и мн. др. «Систематический каталог книг библиотеки Казанской Духовной Академии» был опубликован в 1874 г., имел дополнительный том (1915) и «Алфавитный указатель» (1883). После закрытия КазДА в 1921 г. рукописный фонд б-ки был передан в ЦГА ТАССР (ныне НАРТ), а большая часть книг в КазГУ, откуда в 1992-1993 гг., после открытия КазДС, частично возвращена (ок. 50 тыс. ед.). V. Фонды б-к духовных семинарий в ряде случаев были полностью либо частично отражены в печатных каталогах: в «Систематическом каталоге книг фундаментальной библиотеки Казанской духовной семинарии» (Каз., 1889), «Каталоге ученической библиотеки Вифанской духовной семинарии» (Серг. П., 1915. 2 ч.), «Систематическом каталоге книг фундаментальной библиотеки Томской духовной семинарии» (Томск, 1915), рукописное собрание КДС отражено в «Описании рукописных собраний, находящихся в г. Киеве», сост. Н. Петровым (3 вып.: ЧОИДР. 1892. Кн. 2. Разд. 2; 1897. Кн. 2. С. 129-296; 1904. Кн. 1), также опубликовано «Описание рукописей, хранящихся в библиотеке Черниговской семинарии» (сост. М. И. Лилеевым. СПб., 1880) (подробно см.: Дьяконов А. Библиотека//ПБЭ. Т. 2. Стб. 467-470). VI. Печатные каталоги были составлены на нек-рые монастырские собрания (напр., «Описание Воскресенской Новоиерусалимской б-ки» - сост. архим. Амфилохий (Сергиевский). М., 1875; Систематический каталог книг б-ки Киево-Печерской лавры. К., 1908-1912. 2 т. и др.), а также на коллекции ряда крупных б-к, располагающих значительным фондом богословских изданий и рукописей (Систематический каталог книг Московской епархиальной б-ки. М., 1913. Т. 1: Богословие; Систематический каталог книг б-ки имп. Православного Палестинского об-ва. СПб., 1907. 2 т.; см. также: Степанов. Мат-лы. С. 35-36, 94-131). |
| ч. труднодоступных в его время, в частности афонских). Они выполнены, как правило, на уровне российской церковной науки XIX в., но большинство из них сохранило свое значение до наст. времени, хотя бы уже в силу отсутствия более совершенных публикаций. Круг исследовательских интересов Л. отличался большой широтой, характерной, впрочем, и для мн. его современников. Л. внес значительный вклад в изучение афонских древностей, слав. мон-рей Св. Горы. Его исследование роли Охридской архиепископии в церковной жизни и развитии культуры юж. славян явилось безусловно новаторским для своего времени и было особо отмечено И. В. Ягичем ( Ягич. 2003. С. 639), вообще достаточно скупым на похвалы российской церковной науке. Напротив, работы Л., посвященные происхождению и истории глаголицы, возникновение которой он связывал с хорват. землями ввиду существования многовековой устойчивой глаголической письменной традиции в регионе, трудно признать удачными даже для того времени. Интерес, проявленный Л. к изучению древностей Калужской земли, по праву сделал его одним из основателей местного краеведения. Л. проявлял заботу и о неизданном наследии своих предшественников, в особенности в области археографии. Его трудами были опубликованы описания рукописей б-ки Троице-Сергиевой лавры иеромонахов Илария и Арсения (1878-1880) и собраний Иосифова Волоколамского, Новоиерусалимского Воскресенского, Саввина Сторожевского и Пафнутиева Боровского мон-рей. Л. погребен со стороны алтаря лаврской Духовской ц., к 2015 г. надгробие восстановлено. Б-ка (ее описание см.: РГБ. Ф. 304.II, 361) и архив Л. после его смерти поступили в Троице-Сергиеву лавру, вместе с фондами к-рой поступили в Румянцевский музей (РГБ). Архив Л. хранится под 148, небольшое рукописное собрание выделено в отдельный фонд 557). Наиболее полная (но неисчерпывающая) библиография сочинений Л. была опубликована в 1972 г. Соч.: Письмо из Бородина: Письмо к родителям//Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений. СПб., 1839. Т. |
| На создание подобных поэтических биографий порой уходили годы. За столетие до царевича Ивана Пахомий Серб почти два года прожил в Кирилло-Белозерском монастыре среди учеников Кирилла Белозерского, прежде чем приступить к созданию Службы ему как подвижнику, молебнику за Русь. А первые такие церковные Службы и Каноны русским святым появились уже в XI–XII веках. Времена Симеона Полоцкого и весь XVII век недаром называют «переходным столетием». Русь выдержала смуту, церковный раскол, при Тишайшем царе Алексее Михайловиче отвоевала Смоленск, захваченный поляками при Иване Грозном, уступив лишь в одном – виршевой поэзии. Когда и как произошло это в буквальном смысле полонение, судить трудно, но уже в 1625 году князь Иван Хворостинин, некогда бывший кравчим Лжедмитрия, изобличает еретиковзлохульников в послании из почти 1300 виршевых стихов. Его современник князь Семен Шаховской, тоже в молодости отбегавший к Тушинскому вору, раскаявшись, присоединился к ополчению князя Дмитрия Пожарского, известен как автор многих молитв, в том числе рифмованных, виршевых. Даже между собой два русских князя – Семен Шаховской и Дмитрий Пожарский обменивались виршевыми посланиями. Поэты-виршевики Печатного двора писали вирши по любому поводу, создавали сложнейшие формы виршевых фигурных стихов, акростихов-головоломок. Самый известный гимнограф патриарха Никона, регент певческой школы в Новоиерусалимском монастыре иеромонах Герман тоже был поэтом-виршевиком. Лишь «неистовый протопоп Аввакум заявлял, что виршами не обык речи красить. «Житие» Аввакума, как и сама Псалтирь, начинается с молитвы «Всесвятая Троице», звучащей как его «символ веры». Он не изменил безрифменной поэзии предков, сохранил верность старой вере во всем. Нарушение традиций не прошло безследно. «Только в XVII веке, – отмечал Виктор Былинин, – безпрецедентный авторитет священных песнопений был подвергнут сомнению. Сами российские гимнописцы, пройдя схоластическую выучку, стали больше доверяться расхожим литературным шаблонам, чем движению собственного религиозного чувства. И все же даже те из них, кто на волне всеобщего увлечения рифмотворством, захлестнувшей Россию в канун петровских преобразований, посвятил свои досуги сочинению силлабических виршей, оставались зачарованы божественной одухотворенностью и поэтичностью лучших творений церковнославянской гимнографии. Новоиерусалимский монах Герман, Симеон Полоцкий, Карион Истомин вдохновенно перелагали силлабическими стихами псалмы, акафисты, служебные каноны. Они проложили первые метры пути, связавшего древнюю церковно-поэтическую традицию с философской поэзией нового времени. Дальше были Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Херасков, Ключарев, Державин…». |
| 3. С. 8–19. Алексеев Α. Α., 1987: Переводы с еврейских оригиналов в Древней Руси//Russian Linguistics. Vol. 11. P. 1–20. Алексеев Α. Α., 1988а: Кирилло-Мефодиевское переводческое наследие и его исторические судьбы: Переводы св. Писания в славянской письменности//История, культура, этнография и фольклор славянских народов: X Международный съезд славистов, София. Сентябрь, 1988/Доклады советской делегации. М. С. 124–145. Алексеев Α. Α., 19886: К истории русской переводческой школы XII в.//ТОДРЛ. Т. 41. С. 154–196. Алексеев Α. Α., Ι989: [Рецензия на: I. С. Tarnanidis. The Slavonic Manuscripts Discovered in 1975 at St Catheriné " s Monastery on Mount Sinai. Thessaloniki, 1988]//International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. Vol. 35. P. 218–229. Алексеев Α. Α., 1990. Место Острожской библии в истории славянского текста священного Писания//Острожская библия:/Сборник статей. М. С. 48–73. Алексеев Α. Α., 1993: Русско-еврейские литературные связи до 15 века//Jews and Slavs. Jerusalem; St. Petersburg. Vol. I. P. 44–75. Алексеев Α. Α., 1996: Кое-что о переводах в Древней Руси (по поводу статьи Ф. Д. Томсона «Made in Russia»)//ТОДРЛ. T. 49. С. 280–299. Алексеев Α. Α., Кузнецова Е. Л., 1987: ЭВМ и проблемы текстологии древнеславянских текстов//Лингвистические задачи и обработка данных на ЭВМ. М. С. 111 –120. Алексеев Α. Α., Лихачева О. П., 1978: Супрасльский сборник 1507 г.//Материалы и сообщения по фондам Отдела рукописной и редкой книги/Под ред. М. В. Кукушкиной. Л., С. 34–58. Алексеев Α. Α., Лихачева О. П., 1987а: Библия//Словарь книжников и книжности Древней Руси Вып. 1: XI-nepbaя половина XIV в. Л., С. 68–83. Алексеев Α. Α., Лихачева О. П., 19876: К текстологической истории древнеславянского Апокалипсиса//Материалы и сообщения по фондам Отдела рукописной и редкой книги. 1985/Под ред. М. В. Кукушкиной. Л., С. 8–22. Амусин И. Д., 1971: Тексты Кумрана. М. Вып. 1. Амфилохий, архим., 1880а: Исследование о Пандектах в Воскресенской Новоиерусалимской библиотеке. М. Амфилохий, архим., 18806: Древнеславянская Псалтырь. |
| На съезде ученого монашества была процитирована афористичная фраза некоего старца: «Вы народ ученый, а мы — толченый»10. На фоне дружественных речей образованное монашество делало уверенные шаги по пути своего обособления и защиты своих корпоративных интересов. Само устройство отдельного съезда ученых иноков, притом что в том же месяце и в том же месте (в Троице-Сергиевой лавре) проводился съезд представителей от монастырей, выглядело знаменательно. Принимавшиеся постановления еще больше впечатляют. Был спроектирован Всероссийский союз ученого монашества, который чуть позже получил другое наименование — Иноческое церковно-просветительное братство, со своим председателем, советом, членскими взносами и т.п. В ведение братства должны были перейти несколько обителей: рассматривались варианты с Александро-Невской лаврой, Покровским Московским, Новоиерусалимским, Свято-Григорьевским Бизюковым, Князе-Владимирским Иркутским монастырями. Кроме того, братство получало в свое распоряжение ряд учебных заведений. Во главе последних предполагалось поставить Московскую духовную академию, обратив ее в чисто монашескую. Дело было не только в удобстве использования уже существующего заведения. В тот момент разрабатывалась реформа духовных академий на началах автономии, предполагавших, в частности, ограничение полномочий местного архиерея почетным покровительством академии, выборность ректоров и инспекторов, сокращение числа священнослужителей в составе академических советов и пр. Большинство участников съезда ученого монашества видело в этом угрозу чистоте православной богословской науки и высказалось за оставление хотя бы Московской духовной академии свободной от реформы. Это предложение вызвало резкую отповедь исполняющего обязанности ректора академии архимандрита Илариона (Троицкого), который вступился за честь академической корпорации и выразил мысль, что «среди так называемого ученого иночества нет ученых в собственном смысле этого слова» (а есть скорее администраторы), а потому сомнительно, что оно способно руководить высшей богословской школой11. Попытка институционализации ученого монашества не могла не навевать некоторым критикам аналогию с католическими орденами. |
| Архипелаг — это мир, сотворенный не Богом, а дьяволом, созданный из антиматерии лжи, не выносящий соприкосновения со словом правды: «Сколько моих предшественников не дописало, не дохранило, не доползло, не докарабкалось! — а мне это счастье выпало: в раствор железных полотен, перед тем как снова им захлопнуться, — просунуть первую горсточку правды. И как вещество, объятое антивеществом, — она взорвалась тотчас же!» (ч. 7, гл. 1) (Т. 3. С. 469). «Библейский» код в Архипелаге…» основан не только на рассказе Книги Бытия о сотворении мира. Вся кровавая утопия социализма представлена в солженицынской книге как грандиозная, чудовищная стройка. Мотив строительства проходит через весь текст произведения: рытье Беломорканала и канала Москва — Волга (ч. 3, гл. 3); добыча глины и изготовление кирпичей в новоиерусалимском лагере (ч. 3, гл. 6); строительство спецдома для советской номенклатуры на Калужской заставе (ч. 3 гл. 9); рассказ о многочисленных стройках и иных работах, выполненных заключенными ГУЛага, и список этих работ (ч. 3, гл. 22); наконец, символический эпизод строительства повествователем и другими экибастузскими узниками тюрьмы — БУРа (ч.5, гл. 3). Строительство БУРа напоминает не только о брюсовском стихотворении «Каменщик» (аллюзия на брюсовский текст открывает одноименное стихотворение Солженицына, входящее в состав этой главы), но и о воздвижении Вавилонской башни: «Мы кладём тюрьму выше. Мы уже сделали наддверные перемычки, мы уже замкнули сверху маленькие оконца, мы уже оставляем гнёзда для стропил» (ч. 5, гл. 3) (Т. 3. С. 80). Солженицын подчеркивает вертикальное измерение воздвигаемой темницы. (Между прочим, к небу устремлен и дом на Калужской заставе, на строительстве которого тоже работал повествователь: этот дом — многоэтажный.) И экибастузский БУР, и элитарный дом — подобия Вавилонской башни, свидетельства богоборчества и великой гордыни «строителей нового общества», но также — и тщеты их нечестивых помыслов. А солженицынская книга — своеобразное подобие-символ той Книги, по которой будет Господь судить всех людей в конце времен. Знаменательно, что текст последней, седьмой части «Архипелага…» предварен эпиграфом из Апокалипсиса: «И не раскаялись они в убийствах своих…» ( Отк. 9:21 ) (Т. 3. С. 467). Семь глав, таким образом, соотнесены не только с семью днями творения, но и с семью печатями на этой таинственной и страшной Книге. Списки злодеяний власти и ее палачей и перечни невинных страдальцев у Солженицына — исчисление преступлений и мук, за которые воздаст Бог на Страшном Суде. |
| Наконец, П. Никону был присущ и дар целения недугов. Этот дар проявлялся в нем особенно в период заточения, когда благочестивые люди приходили и приезжали к нему, испрашивая молитв в своих болезнях. Но с особенной силой исцеления стали совершаться после его смерти от его гроба в Новоиерусалимском монастыре. Ясно, что у П. Никона не могло быть непомерной гордости, ибо она несовместима с благодатию Св. Духа, которая была присуща ему с самых младенческих лет и проявлялась в нем в очевидной и поразительной мере до самой его кончины. Ему были присущи обычныя человеческия немощи, которыя коренились не в преступной и страстной воле, а в его природном пылком характере. При этом П. Никон отличался строгой взыскательностью к подчиненным, при нарушении ими своих обязанностей. Эта строгость переходила даже в суровость, когда П. Никон сталкивался с прямым нарушением Божественных законов. Все эти черты его личности, проявляясь в отношении к людям недуховным и строптивым, были для них невыносимы. Но если деятельность, сопровождаемая такими чертами, исходит из ревности по Боге, то она высоко ценится в очах Божиих. Такою ревностию и отличался П. Никон, ибо все его действия показывают, что центром его жизни была не личная слава, а слава Божия, благо русской Церкви и государства, о чем свидетельствует и его учение. Во всяком случае, не гордость и властолюбие П. Никона , коих у него не было, могли быть причиною трагедии, происшедшей в России от его размолвки с царем Алексеем Михайловичем. Истинной причиной смуты было властолюбие бояр, с желанием господствовать в государстве и в Церкви; также личная зависть и ненависть их к П. Никону , который был для них слишком сильным препятствием для осуществления их властолюбивых замыслов. Таким образом, как деятельность, так и жизнь П. Никона свидетельствуют о том, что нам следует не обвинять его в непомерной гордости, а благоговейно преклоняться перед ним, чтить его вместе с простым верующим русским народом, как праведнаго и благодатнаго светильника русской Церкви, и всемерно содействовать тому, чтобы в возрожденной России он был причислен к лику святых Российской Церкви. В данный же момент и на будущее время, в целях возрождения России, мы должны следовать святым заветам П. Никона , как своего учителя, и стремиться к возстановлению у нас истинной самодержавной царской власти, которая будет таковою, если в основу своего отношения к Церкви она положит начала симфонии властей. Иначе сказать, мы должны стремиться возсоздать ту царскую самодержавную власть, которая будет находиться в самом близком единении с православною русскою Церковью, свидетельствуя это единение своею защитою православной веры от всех ее врагов – безбожников, еретиков, раскольников и сектантов, оказывая ей, как господствующей религии в русском государстве, свое почитание, о котором говорится в теории симфонии властей. |
|
|
