| Поэтому тем задушевнее должна была быть речь его в ней, исповедь его. И она действительно такова. «Много лет тому назад, – так начал владыка речь свою, – вошёл я в эту обитель и водворился в учебной обители, находящейся в стенах её. Там я не только учился наукам, но и навыкал послушанию. Для меня было утешением быть в подчинении. Потом, чтобы лучше навыкнуть послушанию, я принял иноческое звание, и в этом самом храме, на этом месте неожиданно для меня наречено мне имя, которое недостойно ношу. Вскоре затем у этого престола я получил первую священную степень: был рукоположён в иеродиакона 321 . В этой святой обители в течение шестнадцати лет я находился в послушании у моих добрых незабвенных начальников, которым да будет вечная память. Не по своему хотению я вышел отсюда, но был выведен изволением Божиим. Прошло время послушания, и наступило для меня время начальствования. В нескольких епархиях мне пришлось быть пастырем словесных овец. Теперь если бы кто меня спросил: что легче – жить в послушании или начальствовать, то не только по учению святых отцов, но и по собственному опыту при всех, не обинуясь, скажу: легче быть подначальным, нежели повелевать. Был я послушником, исполнявшим мне повеленное с готовностию, и я был спокоен. В моих недоумениях я обращался к начальникам и к архипастырю 322 . При моих ошибках получал наказания, как их исправлять. Малое стадо, мне вверенное, юношество учащееся, шло за мною, и мы под общим руководством начальствующих вели жизнь безмятежную. Но когда пришло время повелевать – я почувствовал себя одиноким: не у кого мне было спрашивать советов, другим надобно было их давать; никто меня не предупреждал, как должно было действовать, надобно было других вразумлять. Ныне призванный руководить здешнюю паству, я чувствую бремя более тяжким, потому что к нему присоединяется ещё и управление этою великою обителью. В сём затруднении повергаю себя в настоятельство тому, кто первый здесь возрастил многих чад послушания, кто в течение пяти веков настоятельствует в сей обители. |
| Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянув, сами себя и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу предадим. Лик: Тебе, Господи. Хор: Тебе, Господи. Таже иерей возглас: Твое бо есть, еже миловати, и спасати нас, Господи Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Ибо Ты милуешь и спасаешь нас, Боже наш, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и всегда, и во веки веков. Лик: Аминь. Хор: Аминь. Сугубая ектения Посем иерей, или диакон глаголет сия: Рцем вси от всея души, и от всего помышления нашего рцем. Диакон: Возгласим все от всей души и от всего помышления нашего возгласим. Лик: Господи помилуй. Хор: Господи, помилуй. Диакон: Господи Вседержителю Боже отец наших, молим Ти ся, услыши и помилуй. Господи Вседержитель, Боже отцов наших, молимся Тебе, услышь и помилуй. Лик: Господи помилуй. Хор: Господи, помилуй. Диакон: Помилуй нас Боже, по велицей милости Твоей, молим Ти ся, услыши и помилуй. Помилуй нас, Боже, по великой милости Твоей, молимся Тебе, услышь и помилуй. Лик: Господи помилуй. Трижды. Хор: Господи, помилуй (трижды – здесь и далее). Еще молимся о великом господине и отце нашем, Святейшем Патриархе (имя рек), и о господине нашем Преосвященнейшем митрополите (или архиепископе , или епископе ) (имя рек), и о всей во Христе братии нашей. Ещё молимся о Святейшем Патриархе нашем (имя), и о преосвященнейшем митрополите (или: архиепископе, или: епископе) нашем (имя), и о всём во Христе братстве нашем. Еще молимся о богохранимей стране нашей, властех, и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Ещё молимся о богохранимой стране нашей Российской, о всём народе и властях её, да тихую и безмятежную жизнь проведём во всяком благочестии и чистоте. Еще молимся о блаженных и приснопамятных создателех святыя обители сея. Ещё молимся о блаженных и всегда поминаемых создателях святого храма сего (или: святой обители сей), и о всех прежде почивших отцах и братьях (и сестрах) наших, здесь и повсюду лежащих, православных. |
| О граде сем (или о веси сей, или о святей обители сей), всяком граде, стране и верою живущих в них, Господу помолимся. Об этом городе (или: об этом селе, или: об этой святой обители), о каждом городе и стране и о верующих, живущих в них, Господу помолимся. О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных, Господу помолимся. О благоприятной погоде, об изобилии плодов земли и мирных временах, Господу помолимся. О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их, Господу помолимся. О тех, кто находится в плавании или путешествии, кто болеет или страдает, кто оказался в плену, и об их спасении, Господу помолимся. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся. О том, чтобы мы были избавлены от всякой скорби, беды и нужды, Господу помолимся. Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. Защити, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоей благодатью. Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим. Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянув, сами себя и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу предадим. На каждое из прошений, кроме последнего, хор отвечает: «Господи, помилуй». На последнее прошение отвечает: «Тебе, Господи». Греческое слово «ектения» (κτενς) можно перевести как «продолжительное моление». Ектения – один из древнейших литургических жанров. Она состоит из возглашений диакона, адресованных верующим и содержащих призыв к молитве о конкретных людях, нуждах, предметах или явлениях. В зависимости от содержания ектении имеют различные названия: просительная, сугубая, заупокойная, об оглашенных и т. д. Первая ектения Литургии называется «великой» благодаря ее содержанию, имеющему всеобъемлющий характер. Первое прошение великой ектении напоминает о том, что молитва Богу должна приноситься в мирном настроении духа. |
| Также и о Пасхе» (15:33). Святой Филарет признает свою неосторожность в некоторых публикациях и объясняет мотивы к ним: «Признаю неосторожность в напечатании апокрифа. К снисхождению побудил меня этот свободолюбивый род, который жалуется, что я стесняю свободу мысли в под ведомых, и который удивился, что я соглашаюсь на издание новых журналов. Из апокрифов читал я прежде вполне одно Евангелие Никодима; и отчасти помню, что, еще имея около 15 лет возраста, читал Евангелие Фомы. По сему, вспоминаю я, при рассмотрении программы журнала сказал, что оно не должно быть напечатано, и что вообще боюсь апокрифов. Но по настоянию я оставил упоминание об апокрифах в программе, которая в таком виде и была представлена Святейшему Синоду, в ожидании, допустит ли он сию часть издания. Святейший Синод допустил» (5:569). Отдельные труды Святитель считает не достаточными для публикации или же просто-напросто принижающими, бросающими тень на ту область, к которой их авторы пытаются отнести: ««Алфавит Библейский» (составлен архимандритом Макарием Глухаревым. – К. С.), сколько вижу в скорости, не подает о себе высокого мнения. Книга не представляет расположения предметов правильного и удобного к употреблению и назиданию. Тексты кажутся собранными в кучу из разных мест, а не разобранными по предметам учения и размышления. Но главная беда та, что литографированный перевод ветхозаветных книг ожесточил ревность против всякого перевода Священного Писания на русское наречие. Нет ни малейшей надежды, чтобы позволили напечатать сей алфавит» (18:70–71)... «Простите меня прозаического человека. Не всегда я рад тому, что ныне называют поэзией. Вы говорите, например, «укрепленные обители представляли готовую раму для сей романтической картины». Согласен, что вид местности представляет картину, но природа не втесняет своих картин в тесные и принужденные рамы. Метафора «рам» принесена из Франции и уже избита поэтами и прозаиками. Обители – отдельные точки: как представить их непрерывной рамой? Далее, «чтобы не нарушать горькими следами опыта свежести впечатлений». Может быть, у меня не достает вкуса, но мне кажется, следы не бывают горьки, потому что их нельзя взять в рот и отведать, а можно их видеть, но глаз видит светлое, темное и пр., а не видит ни горького, ни сладкого» (4:256–257)... «Мне стыдно бывало писать, читать и слушать лаврские стихи – вот какое воспоминание оставила во мне лаврская поэзия... Могу прибавить, чего не делать, именно: не сочинять стихов и не употреблять чего-либо изысканного, к чему вкус был, но миновал» (19–1:72). |
| Святой Филарет признаёт свою неосторожность в некоторых публикациях и объясняет мотивы к ним: «Признаю неосторожность в напечатании апокрифа. К снисхождению побудил меня этот свободолюбивый род, который жалуется, что я стесняю свободу мысли в подведомых, и который удивился, что я соглашаюсь на издание новых журналов. Из апокрифов читал я прежде вполне одно Евангелие Никодима; и отчасти помню, что, ещё имея около 15 лет возраста, читал Евангелие Фомы. По сему, вспоминаю я, при рассмотрении программы журнала сказал, что оно не должно быть напечатано, и что вообще боюсь апокрифов. Но по настоянию я оставил упоминание об апокрифах в программе, которая в таком виде и была представлена Святейшему Синоду в ожидании, допустит ли он сию часть издания. Святейший Синод допустил» (5:569). Отдельные труды Святитель считает не достаточными для публикации или же просто-напросто принижающими, бросающими тень на ту область, к которой их авторы пытаются отнести: «Алфавит Библейский» (составлен архимандритом Макарием (Глухаревым). – К. С.), сколько вижу в скорости, не подаёт о себе высокого мнения. Книга не представляет расположения предметов правильного и удобного к употреблению и назиданию. Тексты кажутся собранными в кучу из разных мест, а не разобранными по предметам учения и размышления. Но главная беда та, что литографированный перевод ветхозаветных книг ожесточил ревность против всякого перевода Священного Писания на русское наречие. Нет ни малейшей надежды, чтобы позволили напечатать сей алфавит» (18:70–71)... «Простите меня, прозаического человека. Не всегда я рад тому, что ныне называют поэзией. Вы говорите, например, «укреплённые обители представляли готовую раму для сей романтической картины». Согласен, что вид местности представляет картину, но природа не втесняет своих картин в тесные и принуждённые рамы. Метафора «рам» принесена из Франции и уже избита поэтами и прозаиками. Обители – отдельные точки: как представить их непрерывной рамой? Далее, «чтобы не нарушать горькими следами опыта свежести впечатлений». Может быть, у меня не достает вкуса, но мне кажется, следы не бывают горьки, потому что их нельзя взять в рот и отведать, а можно их видеть, но глаз видит светлое, тёмное и пр., а не видит ни горького, ни сладкого» (4:256–257)... «Мне стыдно бывало писать, читать и слушать лаврские стихи – вот какое воспоминание оставила во мне лаврская поэзия... Могу прибавить, чего не делать, именно: не сочинять стихов и не употреблять чего-либо изысканного, к чему вкус был, но миновал» (19–1:72). |
| АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 147–150 об. 19. Из письма архимандрита Порфирия к директору Азиатского департамента МИД Л.Г. Сенявину 57 Каир 9 июня 1845 г. Подлинник Почтеннейше уведомляю Вас, что я возвратился из Синайского монастыря в Каир 29 мая с запасом многих верных сведений о сей обители, приобретенных или поверенных на месте. Незаконченность моих наблюдений удерживает меня в Каире. Но, по всей вероятности, я выеду отсюда в Афонскую гору в конце текущего месяца. Ибо и там предстоит мне жатва обильная, требующая немалого времени. С совершенным почтением и преданностью имею быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою Архимандрит Порфирий. АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 81. 20. Отношение директора Азиатского департамента МИД Л.Г. Сенявина к посланнику в Константинополе В.П. Титову С.-Петербург 21 сентября 1845 г. Секретно. Подлинник Милостивый государь, Владимир Павлович! Препровожденные Вашим Превосходительством к господину государственному канцлеру при отношении от 22 января, 21, две записки, заключающие в себе некоторые замечания и соображения Ваши по представленному архимандритом Порфирием донесению, – были сообщены в свое время по Высочайшему повелению обер-прокурору Святейшего Синода. В ответ на сие г. Генерал-адъютант граф Протасов уведомил Министерство иностранных дел, что он помянутые замечания признает совершенно справедливыми и находит даже необходимым, чтобы Русская обитель не только была учреждена без всяких формальных объявлений Восточным Патриархам, но и ограничивалась бы кругом чисто духовных обязанностей, не уклоняясь также нимало от участия и руководства нашего консульства, коему ближе могут быть известны все местные политические отношения. Сверх того, по мнению графа Протасова, следует в проекте еще определительнее выразить степень местной духовной зависимости обители нашей от Иерусалимского Патриаршего Престола; что же касается подчинения ее разбирательству поступков наших поклонников, то разрешение сего вопроса было бы ныне преждевременно, и приступить к нему надлежит тогда лишь, когда обитель наша будет действительно учреждена и местный опыт покажет необходимость и возможность вышесказанной меры. |
| О граде сем (или: о селении сем , или: о святой обители сей ), всяком граде и стране и о верою живущих в них Господу помолимся. Лик: Господи, помилуй. О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных, Господу помолимся. Хор: Господи, помилуй. О благоприятной погоде, об изобилии плодов земли и о временах мирных Господу помолимся. Лик: Господи, помилуй. О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их, Господу помолимся. Хор: Господи, помилуй. О плавающих, путешествующих, болящих, страждущих, пленённых и о спасении их Господу помолимся. Лик: Господи, помилуй. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся. Хор: Господи, помилуй. Об избавлении нас от всякой скорби, гнева, [опасности] и нужды Господу помолимся. Лик: Господи, помилуй. Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. Хор: Господи, помилуй. Защити, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. Лик: Господи, помилуй. Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим. Хор: Господи, помилуй. Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянув, сами себя и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу предадим. Лик: Тебе, Господи. Хор: Тебе, Господи. Молитва первого антифона Господи Боже наш, Егоже держава несказанна и слава непостижима, Егоже милость безмерна и человеколюбие неизреченно. Сам, Владыко, по благоутробию Твоему призри на ны и на святый храм сей, и сотвори с нами и молящимися с нами, богатыя милости Твоя и щедроты Твоя. Господи Боже наш, Чья власть несравненна и слава непостижима, чья милость безмерна и человеколюбие неизреченно! Сам, Владыка, по благосердию Твоему воззри на нас и на святой храм сей, и яви нам и молящимся с нами неистощимые милости Твои и щедроты Твои. Возглашение: Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. |
| Слава Тебе, Боже наш, что Ты даешь покой и веселие труженикам земли сей! Слава Тебе, Преблагий, что Ты так щедро награждаешь людей за малые земные труды, соделанные во имя Твое! Как хорошо жить, трудиться, плакать, молиться, когда знаешь, что Отец Небесный так добр, так милостив: не оставит без награды и малое доброе дело наше. Вот сижу у открытого окна своей келии и вижу, как чистое небо раскинулось над святой обителью. Мерно плывут белые пушистые облака; то озабоченно быстро, то тихо и спокойно пролетают птицы. Веет ветерок и колышет верхушки деревьев. Нерушимо стоят зубчатые стены древней святой обители, оградив собою святые храмы, соборы, часовни, дорогие святыни... ...По двору святой Лавры тихо идет согбенный схимничек. Он как-то странно... или идет, или просто плывет над белой дорожкой... Весь он сияет, весь светится... На лаврской колокольне вдруг раздался вечерний благовест... Как хорошо он будит задремавшего инока. Привидится же такое! Да, ходили они здесь, и совсем недавно. Бывают и теперь они среди нас — но как? Невидимо. " Вечная ваша память, достоблаженные отцы и братия наша, приснопоминаемые .... " Бессребреник. Иеромонах Антиох (†1955) Радуйся, вся мира сего красная, яко скоро исчезающая, презревши... (Акафист Преподобному Сергию) Бывают на свете люди, которым можно особенно позавидовать (хотя завидовать и грех). Но мы говорим так попросту, по-человечески. Очень уж эти люди счастливы, блаженны! Они так легки и свободны, точно небесные птицы. Легкая птица парит высоко-высоко в лазурном небе и, кажется, совсем не связана ни с чем земным. Так и эти люди. Они живут на земле, ходят по ней, делают свои дела, вращаются, как и все живые люди, среди других живущих, но у них есть одно прекрасное качество, которое поднимает их выше всего земного, тленного, мимолетного. Вот они идут, идут, идут — сонмы пророков, апостолов, мучеников, преподобных, праведных, девственных. Идут светлым строем по два, по два, по два... Идут, едва касаясь земли... Какие это дивные люди! Жили на земле, ходили по ней, но едва касались ее ногами, то есть жили, не пристращаясь, не привязываясь к земным, тленным вещам, а были выше их. Смотрели выше всего тленного. Они идут, идут, едва касаясь земли, а мы ползем, ползем, на мгновение еле оторвавшись от земли, взглянем на небо — и снова ползем, ползем... Ох, как тяжело писать эти строки!.. Но что же делать-то, писать надо. Ведь это правда. |
| Куда же ты повелишь поместить его – в Царство или муку?» Есть ли что страшнее сей тяготы? Ибо что иное значат слова Ангела старцу, как не сие: поскольку ты судья праведных и грешных, то скажи, что повелишь о смиренной душе сей. Помилуешь ли ты ее или предашь мучению? Святой старец, пораженный сим, все остальное время жизни своей провел в стенаниях, слезах и безмерных трудах, молясь Богу, чтобы Он простил ему тот грех , и это уже после того, как он, пав на лицо свое к ногам Ангела святого, получил прощение. Ибо сказанное Ангелом: «Вот Бог показал тебе, какой тяжкий грех осуждение, чтобы ты более не впадал в него» – уже означало прощение; однако душа старца до самой смерти его не могла более утешиться и оставить свой плач (Поучение 6). Хотящие спастись не обращают внимания на недостатки ближних, но всегда смотрят на свои собственные и преуспевают. Таков был тот, который, видя, что брат его согрешил, вздохнул и сказал: «Горе мне; как он согрешил сегодня, так согрешу и я завтра». Притом не удовлетворился этим, но и себя повергнул под ноги его, сказав: «И сей покается о грехе своем, а я не покаюсь, как должно, не достигну покаяния, не в силах буду покаяться» (Поучение 6). 11. Некто из старцев сказал: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовым на каждое слово, которое слышим, сказать “Прости”, ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника». Исследуем, какое значение имеет слово старца, почему он говорит, что прежде всего нужно нам смиренномудрие, а не сказал, что прежде нужно воздержание. Ибо апостол говорит: Все подвижники воздерживаются от всего ( 1Кор. 9:25 ). Или почему не сказал старец, что прежде всего нужен нам страх Божий? Ибо в Писании сказано: Начало мудрости – страх Господень ( Пс. 110:10 ), и опять: страх Господень отводит от зла ( Притч. 16:6 ). Почему не говорит он, что прежде всего нужна нам милостыня или вера? Ибо сказано: Милостынями и верами очищаются греси, страхом же Господним уклоняется всяк от зла. ( Притч. 15:27 ), и апостол говорит: без веры угодить Богу невозможно ( Евр. 11:6 ). |
| 44 . Возбуждая мысль сестер к вечной славе, он говорил: «Видите, какой чудный свет исходит от одного солнца и распространяется по всей вселенной; а сказано: праведницы просветятся яко солнце; подумай же, каков будет тот свет, когда каждый святой будет сиять как солнце!» 45 . «Не гонитесь за одним постом, – говорил старец сестрам, – Бог нигде не сказал: аще постницы, то Мои ученицы; но аще любовь имате между собою . И дьявол никогда не ест и не спит, но все он дьявол . Без любви и смирения, от одного поста и бдения, из человека сделаешься, пожалуй, бесом». 46 . Иногда же говорил: «Помнить надобно, что сказал Господь, что сей род ничимже исходит, токмо молитвою и постом ( Мк.9:29 ; Мф.17:21 ). И так без воздержания и поста и молитвы нельзя избавиться от бесовских страстей. 47 . Говорил также: «Превозноситься постом, – безумие; ибо может ли мастер превозноситься тем, что у него много орудий, если он ими не делает полезных и хороших работ? Так точно и пост и все телесные труды суть как бы только орудия добродетели, а не самые добродетели». 48 . Часто повторял старец и сии слова: «Не теряйте дорогого времени, возлюбленные; молитесь, поститесь, трудитесь в простоте, любви и смирении; придет конец, тогда будем жалеть и раскаиваться, да не поможем». 49 . «Не опирайтесь на вещество, но имейте здравое духовное рассуждение; мы призваны в свободу духовную». При сем рассказывал он следующее происшествие: «Слышал я, – говорил отец Зосима, – от одного духовного и благорассудительного настоятеля, что в обители его был брат, который часто приходя к кузнецу монастырскому, также послушнику той обители, неотступно убеждал его сковать ему втайне вериги, чтобы этим подвигом мог он удручать тело свое для спасения души. Не могши более отказываться, кузнец, скрытно от брата, сказал об этом настоятелю. Настоятель приказал ему: когда придет к тебе брат просить о веригах, то ударь его в щеку: если он со смирением перенесет, скуй ему вериги; а ежели осердится или оскорбится, то обличи его, говоря: «Научись прежде переносить обиды, а тогда носи вериги». Так и сделал кузнец; при сем брат не только осердился, но даже отомстил за себя кузнецу, таким образом и обличенный и пристыженный от кузнеца, ушел от него и уже более не упоминал о веригах. И действительно, продолжал отец Зосима, подвиг терпения скорбей, обид и поношений, выше всяких вериг и власяниц. Ибо Иисус Христос не дал нам заповеди о веригах и власяницах, но переносить обиды и любить обидящих нас, и молиться о них, заповедал нам. И подлинно, мы должны почитать их даже нашими благодетелями, потому что они со вредом для души своей соделывают наше спасение». |
|
|
