| Южно-славянскияминеи иерусалимского устава, также как и студийские, отличаются от славянорусских тем, что нередко в них помещаются синаксари или проложные сказания по 6 песни канона. Древнейшая минея иерусалимского устава с синаксарем из южно-славянских есть сербская 1388 года (хлудов. 146) за месяц октябрь. Синаксарь в ней стишной чрезвычайно сходен с тем, который на греческом языке находится в московской синод. библиотеке 390 и написан в 1295 году. Но перевод синаксаря в минее отличен от другого южно-славянского перевода стишного пролога, сделанного в XIV в. и перешедшего в Россию в отдельной книге, а не в минеях, и положенного в основание печатного славянского нашего пролога. В прологе минеи 1388 года находятся памяти, коих нет в славянорусском прологе, наприм. 5 окт. мучч. Флорентия и Диоклитиана, обращенных апостолами и усеченных, 13 окт. память гонению еже во св. о. н. Григория от Домнин (греч. 1295 π τν Δομννου), 23 муч. Евкрата (мин. греч. 21 окт.), 27 окт. пр. Афраата (м. греч. 29 янв.), 28 окт. св. Рома и еже в пропасти восточных отец (в греч. 1295 года Рома нет), 3 окт. муч. Фавста и 18 окт. священномуч. Папы (нет сих двух последних памятей и в греч; 1295 года). В молдавской минее XV в. за месяц август (москов. музея ундол. 85), расположенной по иерусалимскому уставу, стишной синаксарь помещен в конце месяца; он беднее памятями общепринятого стишного пролога и имеет особенности, ему одному свойственные: 3 авг. пр. Феоклиты (мин. греч. 21 авг.), 31 авг. ал. Пуда. Тогда как в студийских минеях южно-славянских помешаются проложные сказания из студийской редакции месяцеслова импер. Василия, в минеях иерусалимского устава помещаются сказания из стишного пролога, составленного в XII в., как увидим ниже. Конечно есть и исключения. В москов. музее, в библиотеке Ундольского 76) сербская минея XV века имеет службы и проложные сказания не на все дни. Сказания большею частию очень кратки, а иные велики; словом, в ней синаксарь особого рода, хотя, как видно, составлен на основании стишного пролога. Стихи пред сказаниями не приводятся, но в начале 1 сентября стоит имя Христофора Митиленского, писателя проложных стихов, как и в стишном прологе. |
| Лит.: Papageorgiou P. N. Zum Leben des hl. David von Thessalonike//BZ. 1893. Bd. 2. S. 287-290; Vasiliev A. Life of David of Thessalonica//Traditio. N. Y., 1946. T. 4. P. 115-148; Loenertz R. -J. St. David de Thessalonique//REB. 1953. Vol. 11. P. 205-222; Laurent V. David de Thessalonique//DHGE. T. 14. Col. 121-122; Δαβδ ν Θσσαλονκ//ΘΗΕ. Τ. 4. Σ. 877; Bazoche P. David, eremita a Tessalonica, santo//BiblSS. Vol. 4. Col. 515-516; Kazhdan A. P. , Š ev enko N. P. David of Thessalonike//ODB. Vol. 1. P. 590. А. В. Волгина Гимнография Память Д. С. отмечается в Типиконе Великой ц . IX-X вв. без богослужебного последования ( Mateos. Typicon. T. 1. P. 320). В памятниках студийской традиции - Евергетидском Типиконе кон. XI в. (см.: Дмитриевский. Описание. С. 463), Мессинском Типиконе 1131 г. ( Arranz. Typicon. P. 161), слав. студийских Минеях XI-XII вв. ( Горский, Невоструев. Описание. Отд. 3. Ч. 1. С. 70) - на 26 июня, день памяти Д. С., назначается будничная служба с пением «Аллилуия» ; последование включает лишь седален, цикл стихир-подобнов и канон. В ранних (XII в.) редакциях Иерусалимского устава на 26 июня также назначается служба с Аллилуия ( Lossky A. Le Typicon byzantin: Ed. d " une version grecque (partiellement inédite): analyse de la partie liturgique: Diss.: Strasbourg, 1987. T. 2. P. 220). Более поздние редакции Иерусалимского устава повышают уровень торжественности памяти Д. С. Так, в первопечатном греч. Типиконе (Венеция, 1545) назначается пение тропаря (общий преподобному, нач.: Εν σο πτερ κριβς ( )), что исключает службу с «Аллилуия»; др. указаний Типикон не содержит. В слав. рукописях и изданиях Иерусалимского устава и соответствующих ему Миней, начиная с наиболее ранних (см., напр., серб. Минею XIV в. (Архив Македонии. М-II/4)) и заканчивая совр. изданиями, последование Д. С. включает тропарь, кондак, славники на вечерне (на «Господи, воззвах» и на стиховне) и на утрене (на стиховне). В совр. греч. изданиях последование Д. С. не имеет даже тех минимально праздничных черт, какие присутствуют в слав. изданиях, и содержит только самые необходимые элементы службы: стихиры, канон и седален. |
| И, по нашему мнению, в этом самом слиянии двух уставов, различных по происхождению, и нужно видеть причину того весьма знаменательного и любопытного явления в религиозной жизни русского народа, чутко относившегося ко всяким религиозным вопросам, что эта замена одного устава другим совершилась тихо и без всяких волнений и споров. Причина же, почему в нашем Типиконе были сделаны некоторые дополнения и переделки, заключается в том, что инициатива при введении в богослужебную практику Иерусалимского устава, как и при введении устава Студийского, всецело принадлежит лицам монашествующим. Перевод Типика был сделан лицом, некогда стоявшим во главе одного из известных монастырей, а переработка Типикона всецело принадлежала русским монастырям, для которых эти дополнения были настоятельно необходимы, ввиду отсутствия еще других уставов, которые бы могли регулировать обиходную жизнь монахов. В общих чертах вышеуказанный состав Типикона остается и до настоящего времени, но в частностях он до 1682 г. или, вернее, до 1695 года постоянно изменялся и дополнялся. Так, в конце XVI века к Марковым главам присоединились храмовые главы, которых греческий Типикон не знал и не знает доселе. Но и до этого времени и после наш Типикон постоянно терпел дополнения и поправки, особенно в двух последних своих частях. Большая же часть этих поправок падает тоже на XVI в., когда в нашей богослужебной практике появились так называемые обиходники или местно-русские монастырские уставы, временно как бы даже заслонившие собой господствующий Иерусалимский устав. Выходя из уважения к родным церковным обычаям и мысли о самостоятельном содержании русской церковной жизни, развившейся независимо от Византии, составители обиходников открыли страницы их для свободного наполнения службами в честь русских чудотворцев, обставив эти службы торжественностью и особой церемониальностью. Влияние этих обиходников на господствующий Иерусалимский устав должно было сказаться очень скоро и действительно весьма ощутительно выразилось в нашем первопечатном Типиконе. Устав, изданный в Москве в 1610 году по повелению царя Ивана Васильевича (Шуйского) и с благословения «кир Ермогена, патриарха Московскаго и всея России» печатного дела мастером Онисимом Михайловичем сыном Родошевским, представляет замечательную попытку свести в одно целое все существующие уставы (т.е. и обиходники, и господствующий Иерусалимский) и создать из них для всей Русской Церкви один общий устав. Попытка эта оказалась неудачной и была жестоко осуждена патриархом Филаретом, который издателя устава 1610 года обозвал «вором и бражником», а относительно самого издания выразился, что оно будто бы было сделано «без благословения святейшаго брата его Ермогена, патриарха Московскаго , и всего освященнаго собору и многия в тех уставех статьи напечатаны не по апостольскому и не по отеческому преданию своим изволением», почему п[атриарх] Филарет в конце концов приказал «собрав те книги (уставы), сжечь» 591 . |
| Краткая характеристика венецианского первопечатного Типикона 1577 года предваряет в книге Ивана Даниловича знакомство с современным Типиконом Великой константинопольской церкви, изданным в первый раз в 1838 году К. Протопсалтом, и его значением на востоке. Историю славянского иерусалимского Устава Иван Данилович начинает уставом Саввы Сербского , давшаго его Хиландарскому монастырю, который (т. е. устав), представляя в себе «соединение порядков афонских с иерусалимскими», не отличался тою полнотою, какая ему была присуща в 14 веке. Полный Устав был введен в практику в переводе архиепископа Никодима, подлинник которого хранится в Белграде, и продержался в практике недолго, уступив место новой редакции, дополненной местными сербскими особенностями. У нас в Росси с принятия христианства из Византии господствовал в богослужебной практике Устав студийский, от которого поворот к иерусалимскому «начался еще в то время, когда первый был в полном ходу и ясно обнаружился в 13 веке» (стр. 269). Утвердился же в практике в собственном смысле этого слова настоящий Устав только в 15 столетии, заменив собою первый просто без всяких волнений со стороны лиц, пользующихся им и без официальных принуждений со стороны церковно – административной власти. Количество редакций рукописного славяно – русского Типикона Иван Данилович насчитывает шесть, но более характерными считает четыре. О каждой из этих редакций он и дает более или менее обстоятельные сведения. Потом по отношению к уставам 16 – 17 в. он уже отмечает особенности «в общем очерке и в главных сторонах происходившей над Уставом работы», так как в позднейшее время едва ли не каждый Устав имеет свои отличия и разрастание их состава идет прогрессивно (стр. 281). Вообще весь этот отдел книги наполнен описаниями всех рукописей, носящих на себе название Устава, напр. Устава скитского, окозрительного Геннадиевского Устава и др. и кратким изложением их особенностей. В последнем отделе книги Иван Данилович знакомит нас с судьбою печатного Типикона у нас на Руси и описывает бывшие издания его в 1610, 1633, 1634, 1641, 1651, 1682 и 1695 годах. |
| Возглас «Слава Святей…», должно быть, возник из евангельского стиха «Слава в вышних Богу». В древнейших Типиконах утреня в Четыредесятницу (богослужение которой вообще носит на себе много следов первобытной практики) не имеет возгласа «Слава Святей…», а по обычном начале с возгласом «Благословен Бог» начинается со «Слава в вышних Богу» (как и вообще в древности службы иногда не имели чего-либо соответствующего нынешним начальным возгласам). Первоначальной формой возглас, может быть, напоминал формулу в нынешнем чине освящения храмов и антиминсов (имеющем, должно быть, константинопольско-софийское происхождение и сохраняющемся очень устойчиво с XI-XII в.): «Слава Тебе, Св. Троице, Боже наш, во веки веков». Наиболее простую форму нынешний возглас имеет в древнейшем списке Студийского устава Московской Типографской библиотеки XI в. в чине пасхальной утрени (в других местах этого устава он не приводится): «Слава Единосущней Троици всегда ныне и присно». В списке того же устава XII в. уже прибавлено: «Святей». В дальнейшей редакции возгласа, представленной рядом рукописей XII-XIII вв., к этим двум прилагательным присоединяется «Животворящей». Близка к этой, но, может быть, древнее ее, судя по высказанному предположению о самой первоначальной форме возгласа, такая: «Слава Святей, Единосущней и Животворящей Троице, Богу нашему, всегда…». Нынешнюю форму, по-видимому, впервые имеют греческие уставы XIII в. Возглас пытались и расширить дальше нынешней формы. Так, древнейшие славянские списки Иерусалимского устава имеют после «Троице» прибавку: «Отцу и Сыну и Св. Духу». У св. Симеона Солунского (XV в.) к 4 нынешним прилагательным еще 5-ое «Всесильней» (παντοδυναμω). Пред «ныне» то есть, то нет «и». Aδιοαρτω в слав. переводится то «Нераздельней», то «Неразделимей»; первое, по-видимому, древнее; второй перевод – чаще и усвоен старообрядческим уставом. ПРЕДНАЧИНАТЕЛЬНЫЙ ПСАЛОМ Пение «Приидите поклонимся» Так как так называемое «обычное начало» церковных служб сделано недавно, пред девятым часом, и своим скорбно-молитвенным характером оно не отвечало бы торжественному началу бдения, то здесь оно имеет сокращенный вид стиха «Приидите поклонимся», который получает округляющую его добавку: «Приидите поклонимся и припадем Ему». Этот стих с предшествующим ему ответным «Аминь» и следует непосредственно за начальным возгласом бдения. При этом ввиду торжественности момента стих этот поется (о пении прямо не сказано, но это следует из непосредственно примыкающего к нему пения предначинательного псалма, и так делается в практике), и поется не обычным, а исключительным образом, как и другие важнейшие молитвословия служб – одним предстоятелем или екклисиархом, при этом с постепенным усилением голоса на каждом из 3 стихов (для выражения постепенно охватывающего молитвенного одушевления): |
| Omont. Inventaire somm. de man. suppl. grec. de la biblioth. nation. Par. 1888 an., p. 13) дан был Георгием Мистиком монастырю Маманта и, по собственному сознанию его, «относится к разряду ктиторских» (стр. 400, прим. 1). Еще большей неустойчивостью отличается определение г. Мансветова значения трудов Никона Черногорца и влияния их на обработку церковного устава иерусалимской редакции. «Прежде всего, – говорит г. Мансветов , – на его обработку имели некоторое влияние литургические труды самого Никона, но это влияние весьма незначительное» (стр. 180). Ниже: «всего более сделано было (по отношению к Церковному Уставу) Никоном Черногорцем, который задумал пересмотреть, сличить и примирить между собой разные типики на основе древнецерковной практики: но его труды не имели влияния на обработку греческого типика и гораздо более (чего?) отозвались в судьбе устава славянского» (стр. 183). Еще ниже: «Гораздо более сделано было в отношении устава Никоном Черногорцем. Никон был по преимуществу деятелем практическим. В пандектах он разъясняет правила поведения общехристианского и монашеского, в тактиконе занимается устройством быта тогдашних монастырей, устанавливает порядок богослужения и дает правила относительно поста и провождения праздников. По этим же практическим побуждениям занимался он уставом» (стр. 187). В конце концов, г. Мансветов снова заявляет с некоторой прибавкой: «в греческий типик труд Никона не вошел, а заходили туда только немногие его замечания и статьи, известные наперечет, напр., о разделении праздников на разряды» (стр. 192). Такие неустойчивые и даже противоречивые суждения об одном и том же предмете мы объясняем, отчасти, преувеличенным взглядом г. Мансветова на труды Никона Черногорца, который был не только простым добросовестным собирателем различного рода порядков церковных, ученым исследователем их, если только можно приложить этот эпитет к нему, но еще составителем особого типикона, долженствовавшего якобы играть какую-нибудь роль в церковно-богослужебной практике и тем оказывать свое влияние на действующий Церковный Устав, а отчасти, от недостаточного знакомства с самыми списками Церковного Устава, в которых неизвестно даже самое имя Никона Черногорца. Вообще же нам думается, что значение трудов Никона Черногорца в истории греческого типикона должно быть сведено к нулю, в истории славянского типикона – оно сомнительно, а в истории разработки вопроса о Церковном Уставе – оно, хотя и важно и ценно, но должно быть принимаемо с осторожностью и после тщательной проверки путем критики и внимательного изучения наличных данных. |
| Мансветовым некоторых мест этих памятников. Так, напр., 50 раз «Господи помилуй» поется на литии лишь в последний раз, и прежде сего то же молитвословие произносится 30 и 40 раз (стр. 198); о полиелее в обычном воскресном всенощном бдении (стр. 199) речи и не может быть, потому что он составляет принадлежность праздничной службы; выражение στιχολογομεν μωμον μιετ τν λληλοια в службе утрени в Великую Субботу (стр. 214) и нужно понимать в смысле указания на пение «тропарей непорочных», а не наоборот, как думает г. Мансветов , потому что более полные списки Церковного Устава прямо говорят о пении непорочных в современном понимании этой литургической особенности и т. д. и т. д. Отдел книги г. Мансветова «Марковы главы» не обнимает собой данного предмета в его целом виде и не устраняет всех возражений касательно личности составителя этих глав. Редакция этих глав во сто для г. Мансветова как бы не существует. Мы при этом уже не говорим о составе Марковых глав в памятниках второй и третьей групп. Мнение о Марке епископе Ефесском, знаменитом борце против латинян и довольно известном литургисте, как авторе этих глав заслуживает, по нашему мнению, некоторого внимания, хотя для устранения его не существует серьезных возражений. «Крайняя бедность положительных данных касательно содержания святогорского устава и отсутствие его записей» помешали г. Мансветову написать обстоятельную истории этого типикона. Все, что изложено в статье под рубрикой «Устав святогорский», лишь намек на действительную историю этого устава, а не самая история. Уже один тот факт, что г. Мансветов не имел у себя ни одного типикона Святой Горы, красноречивее всяких других доказательств говорит за то, что в его книге не следует искать истории этого устава. Интересующихся этим вопросом мы отсылаем к нашей статье: «Святогорский (Афонский) Типикон», напечатанной в первых номерах журнала «Рук. для сельск. пастыр.» за прошлый 1887 г. Прямой естественный переход от истории рукописного типикона иерусалимской отрасли был бы к печатному той же отрасли, но г. |
| Возглас «Слава Святей…», должно быть, возник из евангельского стиха «Слава в вышних Богу». В древнейших Типиконах утреня в Четыредесятницу (богослужение которой вообще носит на себе много следов первобытной практики) не имеет возгласа «Слава Святей…», а по обычном начале с возгласом «Благословен Бог» начинается со «Слава в вышних Богу» [ 186 ] (как и вообще в древности службы иногда не имели чего-либо соответствующего нынешним начальным возгласам [ 187 ]). Первоначальной формой возглас, может быть, напоминал формулу в нынешнем чине освящения храмов и антиминсов (имеющем, должно быть, константинопольско-софийское происхождение и сохраняющемся очень устойчиво с XI–XII b.): «Слава Тебе, Св. Троице, Боже наш, во веки веков» [ 188 ]. Наиболее простую форму нынешний возглас имеет в древнейшем списке Студийского устава Московской Типографской библиотеки XI b. в чине пасхальной утрени (в других местах этого устава он не приводится): «Слава Единосущней Троици всегда ныне и присно» [ 189 ]. В списке того же устава XII b. уже прибавлено: «Святей» [ 190 ]. В дальнейшей редакции возгласа, представленной рядом рукописей XII–XIII вв., к этим двум прилагательным присоединяется «Животворящей» [ 191 ]. Близка к этой, но, может быть, древнее ее, судя по высказанному предположению о самой первоначальной форме возгласа, такая: «Слава Святей, Единосущней и Животворящей Троице, Богу нашему, всегда…» [ 192 ]. Нынешнюю форму, по-видимому, впервые имеют греческие уставы XIII b. [ 193 ] Возглас пытались и расширить дальше нынешней формы. Так, древнейшие славянские списки Иерусалимского устава имеют после «Троице» прибавку: «Отцу и Сыну и Св. Духу» [ 194 ]. У св. Симеона Солунского (XV b.) к 4 нынешним прилагательным еще 5-ое «Всесильней» (παντοδυνμω) [ 195 ]. Пред «ныне» то есть, то нет «и» [ 196 ]. διοαρτω в слав. переводится то «Нераздельней», то «Неразделимей»; первое, по-видимому, древнее [ 197 ]; второй перевод — чаще [ 198 ] и усвоен старообрядческим уставом. ПРЕДНАЧИНАТЕЛЬНЫЙ ПСАЛОМ Пение «Приидите поклонимся» |
| После всего того, что мы сделали по отношению к истории и характеристике славяно-русского типика едва ли можно согласиться с отзывом официального рецензента, что книга г. Одинцова «каждому священнику уяснит много вопросов касательно того, как сложился наш церковный устав» (Церк. Вест. 3, стр. 18, офиц. ч.). В самом деле, мы видели, что история нашего типика в книге г. Одинцова не лишена весьма важных недостатков. Им, как мы видели, без достаточных оснований и без всякой поверки принято ошибочное мнение о. архимандрита Сергия о первоначальном типике в нашей богослужебной практике, мнение, которое и было положено им в основание деления истории нашего богослужения на периоды, с обозначением каждого из них господством того или другого устава. Мы видели потом, что автор не выяснил себе отношение одного устава к другому, совершенно ошибочно представив причины перехода от устава студийского к иерусалимскому, замену одного другим. Мы видели далее, что его характеристика уставов отличается полною бесцветностию и положительными ошибками. Мы видели, наконец, что его анализ уставов сделан поверхностно, – в большей части по книгам архимандрита Сергия и Горского и Невоструева, не исчерпывает и важнейших чинопоследований того или другого устава, а второстепенных и совершенно почти не касается. Помимо всего этого, анализ этот, как мы видели, не лишен серьезных промахов, отчасти от незнакомства с памятниками, о которых он ведет речь в своей книге, а отчасти от намеренных искажений, из желания скрыть следы своего заимствования. Поэтому, нам кажется, что приговор наш не будет строг, если мы скажем, что в темную и нелишенную серьезных трудностей историю нашего типика г. Одинцов не внес и искры света, а лишь воспроизвёл на страницах своей книги только те мнения, которые были известны до него. Следовательно, для будущего историка нашего славяно-русского типика труд г. Одинцова в этом отношении ровно не имеет никакого значения, а священник и воспитанник семинарии, для которых эта книга предназначается автором главным образом, получат об этой истории понятия смутные, неясные и совершенно ошибочные. II 133 |
| Феодору Студиту , вторая – в местностях, державшихся устава Иерусалимского. Поэтому, когда в самой Греции, а потом и в России устав Студийский уступил своё место Иерусалимскому, явилась и окрепла почти повсеместно практика второго рода. Кирик спрашивал еп. Нифонта (см. 144 стр. печатного оригинала) о том, как поступить с Агнцем запасным в том случае, если не доведётся служить преждеосвященную литургию в какой-либо день недели, а между тем св. Дары приготовлены для пяти дней (Рус. ист. библ. VI, 51); отсюда следует, что у нас в России в XII в. преждеосвященная литургия совершалась 5 раз в неделю, согласно с практикой Студийского устава. В древних славянских списках уставов до XV в. предписана та же практика, и сверх того положена преждеосвященная литургия в среду и пяток. Но с XIV–XV в. начинается поворот к практике Иерусалимской. Преждеосвященная литургия в среду и пяток Сырной недели отменяется, как это видно из ответов Константинопольского собора (1276–1301) на вопрос Сарайского епископа Феогноста. Вместе с тем отменяется служение преждеосвященной литургии в Великую пятницу и по понедельникам, вторникам и четвергам великопостных недель. Последовательность требовала, при этом, отмены преждеосвященной литургии и в первые дни Страстной седмицы, что было бы вполне согласно с Иерусалимским уставом; однако этого не случилось; уцелело одно из преданий Студийского устава. Отсюда ведёт своё начало господствующая у нас в настоящее время практика. Нельзя сказать, чтобы эта практика не допускала исключений. По свидетельству Льва Алляция, даже в XVII в. христиане острова Хиоса и других островов моря Эгейского и Ионического совершали преждеосвященную литургию сообразно с требованиями Студийского устава. Такова же и практика Киево-Печерской Лавры, где преждеосвященная литургия совершается во все седмичные (кроме субботы и воскресенья) дни Великого поста; эта практика представляет собою остаток первоначальных Студийских порядков, насаждённых основателями Лавры, – остаток, уцелевший даже и после повсеместной замены Студийских порядков Иерусалимскими 94 (Ц.В. |
|
|
