| Др. целью написания «Хожения» было желание свидетельствовать об истинности событий священной, в первую очередь евангельской, истории. Повествуя о том или ином пункте путешествия, Д. постоянно цитирует Свящ. Писание, к-рое является главным лит. источником «Хожения», при этом основное внимание автора обращено к Евангелиям. Библейские цитаты составляются соединением разных текстов, зачастую в свободном изложении автора, придающего им свое толкование. Значительное место в «Хожении» Д. отводит проверке на месте апокрифов и местных легенд, услышанных во время путешествия или вычитанных из книг. Произведение содержит немногочисленные цитаты из апокрифов, в частности из Первоевангелия Иакова. Авторы последующих древнерус. хожений использовали произведение Д. в качестве образца. Ист.: Сахаров И. Путешествие игум. Даниила по святым местам в начале XII столетия//Путешествия рус. людей в чужие земли. СПб., 18372. Ч. 1. С. I-XIX, 1-90; Путешествие игум. Даниила по Св. земле в нач. XII в.: (1113-1115)/Ред.: А. С. Норов. СПб., 1864; Житье и Хождение Данила, Русьскыя земли игумена: 1106-1108 гг./Ред.: М. А. Веневитинов//ППС. 1883. Т. 1. Вып. 3; 1885. Т. 3. Вып. 3; Веневитинов М. А. Лицевой список Хождения Даниила паломника. СПб., 1881. (ПДП; 5); Хождение игумена Даниила/Подг. текста, пер. и коммент.: Г. М. Прохоров/БЛДР. 1997. Т. 4. С. 26-116. Лит.: Пономарёв А. К истории древнерус. письменности и лит-ры: Игум. Даниил и его «Хождение» в Св. землю//Странник. 1880. Дек. С. 467-492; Веневитинов М. А. Заметки к истории хождения игум. Даниила//ЖМНП. 1883. Май. С. 1-13; 1887. Янв. С. 11-67; он же. Хождение игум. Даниила в Св. землю в нач. XII ст.//ЛЗАК за 1876-1877 гг. 1884. Вып. 7. С. 1-138; Заболотский П. Легендарный и апокрифический элемент в Хождении игумена Даниила//РФВ. 1899. 1/2. С. 220-237; 3/4. С. 237-273; Кузьмина В. Д. Сведения об арабах и арабской культуре в Палестине нач. XII в. по «Хождению» игумена Даниила//Вестн. истории мировой культуры. М., 1959. 6. С. 82-87; Янин В. Л. Междукняжеские отношения в эпоху Мономаха и «Хождение игум. |
| Remarques sur les lieux saints de Jérusalem à l " époque byzantine//Lieux sacrés, lieux de culte, sanctuaries: Approches terminologiques, méthodologiques, historiques et monographiques. R., 2000. P. 119-131). По мнению А. О. Архипова, «паломничество и отражающая его литература находились под влиянием богослужения Иерусалимской церкви (либо прямым, либо определенным устной традицией)». Исследователь подчеркнул и обратное влияние, ведь «понимание литургии, и в особенности храма, его отдельных частей, во многом определялось практикой поклонения святым местам, так как различные части храма считались изображением иерусалимских святынь» (Тр. по знаковым системам. Тарту, 1982. Вып. 15. С. 106. (УЗ Тартуского гос. ун-та; 576)). Эту т. зр. уточнил М. Гардзанити, указав, что повествование игум. Даниила «отражает палестинскую литургическую традицию с некоторыми существенными изменениями, происшедшими после завоевания Палестины крестоносцами» (см.: Гардзанити. У истоков паломнической лит-ры. 2007. С. 312). Игум. Даниил никак не индивидуализирует свои впечатления, эмоции при встрече со святынями. Напротив, эти чувства для него важны именно тем, что их разделяют все христиане без исключения, «вернии», «достойнии человеци»: «И бывает тогда радость велика всякому християнину… и ту слезамъ пролитье бываеть от верныхъ человекъ. Никтоже бо можетъ не прослезитися, узрев желанную ту землю и места святаа вида… И идуть вси пеши с радостию великою къ граду Иерусалиму» («Хожение» игум. Даниила. 2007. С. 26). Подобный «обобщающий» подход (по конфессионально-этническому принципу) игум. Даниил переносит и на себя, не без гордости именуясь «Русьскыя земли игуменом». Впрочем, возможно, здесь сыграло роль и осознание себя родоначальником новой лит. традиции. Попытку В. В. Данилова объяснить особенности становления рус. паломнической лит-ры влиянием греч. проскинитариев едва ли можно признать удачной. Ранние «хожения» (игум. Даниила, Добрыни Ядрейковича и др.) никак не укладываются в параметры этих «памятников практической письменности», не имеющих «ни авторской окраски, ни национальных очертаний» и «содержащих сухие перечисления мест с указанием связанных с ними древнебиблейских и евангельских воспоминаний» ( Данилов. |
| J. Elsner, I. Rutherford. Oxf., 2005; Каштанов Д. В. Русь и Фессалоника в XII-XIII вв.: Люди, идеи, пути//ВВ. 2006. Т. 65(90). С. 94-106; Лидов А. М. Новые Иерусалимы: Создание образов Св. Земли как основа христ. культуры//Новые Иерусалимы: Перенесение сакральных пространств в христ. культуре: Мат-лы Междунар. симпозиума. М., 2006. С. 13-16; он же. Паломничество и особенности «перенесения сакрального» в христ. Европе//Новые Иерусалимы: Иеротопия и иконография сакральных пространств/Ред.-сост.: А. М. Лидов. М., 2009. С. 221-255; Решетова А. А. Древнерус. паломническая лит-ра XVI-XVII вв.: (История и поэтика). Рязань, 2006; Garzaniti M. Alle origini della letteratura di pellegrinaggio della Rus " : Modello bizantino o modello latino?//Itineraria. Firenze, 2006. T. 5. P. 171-200; idem. Viaggiare nel medioevo russo: Appunti sul lessico di viaggio slavo-orientale//Quaderni del Dipartimento di Linguistica/Univ. di Firenze. 2006. T. 16. P. 197-212; он же (Гардзанити М.). У истоков паломнической лит-ры Др. Руси: «Хожение» игум. Даниила в Св. Землю//«Хожение» игум. Даниила. 2007. С. 270-338; он же. О восприятии «Благодатного огня» и Св. Гроба русским, западным и визант. паломником в Иерусалиме XI-XII вв.: «Хожение» игум. Даниила в контексте греч. и лат. паломнической лит-ры его эпохи//Иеротопия Огня и Света в культуре визант. мира/Ред.-сост.: А. М. Лидов. М., 2013. С. 216-231; Limor O. «Holy Journey»: Pilgrimage and Christian Sacred Landscape//Christians and Christianity in the Holy Land/Ed. O. Limor, G. G. Stroumsa. Turnhout, 2006. P. 321-355; Житенёв С. Ю. История рус. правосл. паломничества в X-XVII вв. М., 2007; «И то все видел своими очами…»: К 900-летию хождения игум. Даниила в Св. Землю: Кат. выст. М., 2007; La représentation de Jérusalem et de la Terre Sainte dans les récits de pèlerins européens au XVIe siècle/Ed. J.-L. Nardone. P., 2007; Лучицкая С. И. Путешествия в Св. Землю в XII-XIII вв.: Очерк истории повседневной жизни//Одиссей: Человек в истории, 2009: Путешествие как ист.-культ. |
| Граде Иерусалиме...» и т. д. (ППС. 1903. Т. 19. Вып. 2(56). С. VI). В этом смысле характерна переработка произведения игум. Даниила от Первой ко Второй редакции («Паломник Данила мниха: Сказание о пути, иже есть къ Ерусалиму, и о градех, и о самом граде Ерусалиме, и о местех честных, иже около града, и о церквах святых»). Рус. книжники XV-XVI вв. переделывали «Хожение» в путеводитель по Св. земле, что, безусловно, свидетельствовало о востребованности таких произведений именно в эту эпоху. Совр. исследователи фиксируют в тексте Второй редакции отсутствие «подробностей географического и страноведческого характера, минимализацию «лирических эпизодов», переданные в сокращенном варианте или опущенные библейские цитаты». При этом редактирование «не затрагивает полноту фактических сведений, сообщаемых автором «Хожения», но демонстрирует установку автора Второй редакции на емкость изложения информации, стремление к обезличенности и вневременности повествования» ( Федорова. 2007. С. 356). На основании «Хожения» игум. Даниила было составлено по крайней мере 11 (по подсчетам Н. И. Прокофьева) рукописных кратких практических указателей маршрутов по Св. земле ( Прокофьев Н. И. «Хождения» как жанр древнерус. лит-ры//Вопросы рус. лит-ры. М., 1968. С. 7. (УЗ МГПИ; 288)). Не менее характерно редактирование «Книги Паломник» Антония Новгородского, из к-рой были исключены «почти все известия, выходящие за рамки перечня царьградских реликвий» ( Белоброва О. А. «Книга Паломник» Антония Новгородского//ТОДРЛ. 1974. Т. 29. С. 182). Сокращению в т. ч. подверглись рус. реалии Царьграда в описании Антония: рассказ о блюде кнг. Ольги, о посольстве кн. Романа и т. п. М. Н. Сперанский убедительно объяснил эти «сильные сокращения» в «Книге Паломник» и в ряде др. хождений стремлением редакторов составить сводный путеводитель по К-полю (см.: Сперанский. 1934. С. 86). Древнерус. книжники осознали «неполноту» «Хожения» игум. Даниила, оставившего святыни Царьграда без внимания, и соответственно «недостаточность» отдельного описания святынь Царьграда в «Книге Паломник» Антония Новгородского. Поэтому, по наблюдению О. А. Белобровой, «текст Антония при переписке его в сборниках XVI, XVII, XVIII вв. непременно, обязательно сопровождался текстом хождения Даниила» ( Белоброва О. А. «Книга Паломник»//ТОДРЛ. 1974. Т. 29. С. 180). |
| Иначе говоря, организация художественного мира хождений во многом объясняется особенностями мировосприятия рус. средневек. паломника-писателя, в частности его представлениями о географическом пространстве, к-рые не отделялись от этических и религиозных. Древнерус. география с ее «локальной этикой», «отмеченностью в религиозно-нравственном отношении», по мнению Ю. М. Лотмана, была насквозь аксиологична: земли делились на праведные, святые и грешные, еретические, поганые (языческие), причем как раз последние не были достойны описания и т. п. (см.: Лотман. 1965). Отсюда ограниченность маршрутной карты путешествий описаниями только 2 паломнических центров при безусловно более интенсивной жизни древнерус. человека в географическом пространстве (см.: Гуминский. 2017. С. 67-68). Именно известная стабильность системы «земных представлений», развившейся на основе правосл. бинарного понимания структуры мироздания, в частности потустороннего мира (рай - ад), обусловила не только своеобразную судьбу паломнического жанра в древнерус. лит-ре, но и соответствующую организацию художественного мира хождений. Католичество с его постепенным, но достаточно интенсивным «расширением нейтрального пространства земной жизни», обычно связываемым с распространением учения о чистилище , идеологически обеспечивало гораздо бóльшую свободу выбора маршрутов для описания в западноевроп. паломнической лит-ре и вообще во всей лит-ре путешествий (см.: Там же. С. 68-71). Подобную разницу в мировосприятии можно увидеть, сопоставив «Хожение» игум. Даниила с «Путешествием на Святую Землю» его современника Зевульфа, «из которых один - Даниил - писал под православным влиянием, а другой - Зевульф - под влиянием Запада», по словам М. А. Веневитинова (см.: Житье и хоженье Даниила. 1885. С. 147), опубликовавшего оба этих текста в одном выпуске ППС (Путешествие Зевульфа. 1885). Вместе с тем круг интересов русского и западного паломников во время плавания иногда совпадал. По пути в Иерусалим Зевульф не мог миновать памятные места, связанные с недавней историей Запада. Так он, причалив «в первый день августа» к о-ву Кефалиния, не преминул сообщить, что именно здесь 17 июля 1085 г. умер Роберт Гвискар , норманнский герцог Апулии, Калабрии и Сицилии, окончательно изгнавший из Италии византийцев (Житье и хоженье Даниила. 1885. С. 264). Игум. Даниил также не забыл о «своих» князьях, указав, что на «Род острове» (т. е. на Родосе) «был Олегъ князь русский 2 лете и 2 зиме» («Хожение» игум. Даниила. 2007. С. 20). Это единственное свидетельство о том, где тмутараканский, затем черниговский кн. Олег (Михаил) Святославич провел часть своей ссылки (он был сослан в 1079 визант. имп. Никифором III Вотаниатом ). |
| ирл. пилигрим св. Колумбан: «Конец же дороги всегда был предметом надежд и желаний странников, и потому, так как все мы странники мира (sumus mundi viatores et peregrini), мы представим, будто конец пути, т. е. нашей жизни, конец нашей дороги,- это и есть наша родина (patria nostra est)» (см.: Прокофьев Ф. Д. Peregrinamio в океане//Одиссей, 2009. М., 2010. С. 33-35). Т. о., «Плавание св. Брендана» проходит во многом в «чужих», земных краях, к-рые подлежат оценке с т. зр. не только земной, но и небесной родины (patria). Духовный, визионерский смысл явно не проявляется в зародившейся в нач. XII в. рус. паломнической лит-ре, но представление о жизни как о странствовании, т. е. П., отразилось и в ней: ср. заглавие многих списков «хожения» игумена Даниила («Житье и хоженье…»), начиная с древнейшего (1495) (см.: «Хожение» игум. Даниила. 2007. С. 13), или поразительное по простодушной конкретности заявление инока Парфения в начале его «Сказания о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле» (1855): «Достигши совершенного возраста и получивши паспорт, я отправился в странствие на всю временную жизнь и оставил мир и иже в нем, ища благоугодить единому Господу своему, Иисусу Христу» ( Парфений (Агеев). 2008. Т. 1. С. 22). В древнерус. и рус. лит. (фольклорной) традиции наряду с термином «паломник» получили распространение термины с аналогичным значением: «странник» («стороньник», «страннопроходец» и т. п.), «поклонник» («поклонитель», «поклонщикъ» и т. п.), «богомолец» («богомольник», «богомольщик» и т. п.), «калика» («калига») (возможно, от диалектного «калига» - обувь паломников), «пилигрим» («пелигрим», «пельгрим» и т. п.). За описанием путешествий в древнерус. лит-ре закрепился жанровый термин «хождение», «хожение» (от слова «ход», родственного греч. δς - путь, δτης - странник, δεω - странствую - Фасмер М. Этимологический словарь рус. языка. М., 20094. Т. 4. С. 252-253). Древнерус. хождения, по популярности у читателей уступавшие место лишь агиографическим сочинениям, до кон. XIV в. представляли собой только П. в Царьград и Палестину, иногда, особенно в случае К-поля, осложняемые др. декларируемыми или подразумеваемыми целями (церковно-дипломатическими, торговыми и т. п.). Др. земли, в т. ч. сакральные центры (напр., Афон), без сомнения известные на Руси по реальной паломнической практике, в ранних хождениях лишь упоминаются. Так, игум. Даниил заметил, что, миновав о-в Крит, можно отправиться «на шюе въ Иерусалимъ, а на десно к Святей Горе» («Хожение» игум. Даниила. 2007. С. 18). Однако в рус. паломнической лит-ре описания Афона (в отличие от Св. земли и Царьграда) до XVI в. неизвестны, если не считать краткого сообщения Игнатия Смольнянина (наряду с Солунью) в составе «Сказания летом въкратце» (1396), сопровождающего ряд списков его «хожения» (см. подробнее в ст. Игнатий Смольнянин ), и «хожения» Зосимы, посетившего Св. Гору в 1420 г. и оставившего краткий перечень афонских мон-рей (см. подробнее в ст. Зосима , диак.). |
| Ив. Бельскому, но как только одолели кн. Шуйские, они низложили Даниила и возвели в сан митрополита Иоасафа (Скрипицына), из троицких игуменов (6 февр. 1539 г.), но, освобожденный, по его ходатайству, Бельский возвратил себе власть. Летопись приписывает ему и м. Иоасафу освобождение многих опальных князей, царских родственников и упорядочение внутреннего управления; а когда снова одолели Шуйские, начались насилия, Бельский был сослан и умерщвлен; смерть грозила и Иоасафу, но его сослали на Белоозеро (в 1542 г.). По заключении м. Даниила в Волоколамский мон., М.Грек воспользовался случаем, чтобы примириться с ним; но эта попытка оправдания Максима не имела успеха, так как Даниил с негодованием отвечал, что «не за некое ко мне преслушание (перевод Феодорита), но за развращение церковного некоего слова и правого учения возбранил тебя, по божественной ревности от пречистых таин, как хульника». Столь резкий приговор возбудил в Максиме крайнюю скорбь и он излил ее в длинном послании, в котором настойчиво заявлял о своей твердости в вере с юных лет, перечислял все свои труды, совершенные в России, напоминал свою защиту против разных лжеучений, сознавался лишь в «малых описях», допущенных им по неведению и случайным обстоятельствам, указывал на свои скорби и страдания, перенесенные с тех пор и, ссылаясь на евангельские слова о любви и кротости, умолял Даниила «разорить многолетнее на него негодование и показать священную любовь, ссылаясь на слова Иисуса о прощении не до семи, а до седмижды семидесяти раз и, выражаясь, что никто не чист («и ты яко человек»), а о себе, как о смирившемся перед Богом и перед ним, Даниилом, заявляет, что он напрасно осуждает его за ересь и отлучает от причастия, и заключает напоминанием, что оба они предстанут пред страшным и нелицемерным Судией 1966 . Не видно, чтобы просьба о мире имела успех, поэтому едва ли также состоялось и примирение между Даниилом и Вассианом, если они могли встретиться в ссылке в Волоколамском монастыре. В таком случае здесь у Даниила сказалась вполне непримиримость «иосифлянина». |
| Останавливаясь преимущественно там, где находили для себя больше интереса, эти паломники одновременно изучали как церкви, монастыри, святыни и вообще священные предметы, так и все прочие достопримечательности, знакомились с природою и бытом Палестины и Царьграда и особенно с их церковными порядками. Были и такие паломники, которые, приютившись в каком-либо из греческих монастырей, немало трудились над списыванием и переводом на родной язык богослужебных книг, пересылавшихся затем на Русь и входивших здесь в литургическую практику в большем или меньшем числе экземпляров. Стефан Новгородец, известный наш паломник XIVbeka, рассказывает, что во время своего путешествия по цареградским монастырям, он встретился с знакомыми ему Новгородцами, Иваном и Добрилою, и возрадовался зело, так-как не ожидал с ними свидеться, считая их без вести пропавшими. «И ныне, говорит он, живут туто, списаючи в монастыре Студийском от книг Святаго Писания, зане бо искусни зело книжному писанию 43 ». Эти последние странники, эти просвещенные люди и труженики земли Русской заслужили внимание современной науки и признательность потомков тем особенно, что все виденное и слышанное, не мудрствуя лукаво, более или менее подробно записали в своих Хождениях или Паломниках «на уведение и на память и на молитву благоверным человеком 44 ». Записки или мемуары старинных русских паломников составляют целую и довольно значительную отрасль литературы, главные памятники которой в настоящее время уже приведены в известность, изданы и научно обследованы. Во главе их как о времени, так и по внутреннему достоинству, стоит «Хождение Даниила, Русския земли игумена», первого из наших паломников-писателей, путешествовавшего во святую землю в самом начале XII-ro столетия. Он провел в Палестине более двух лет (1106–1107 гг.), исходив ее из конца в конец и описав всю святую землю, начиная ее святынями и кончая топографией. По следам игум. Даниила шли в Иерусалим или Царьград наши позднейшие паломники-писатели, обозревали святыни и памятники земли греческой, рассказывали в своих путевых записках нередко об одних и тех же достопримечательностях и до некоторой степени повторяли друг друга 45 . |
| Были и такие паломники, которые, приютившись в каком-либо из греческих монастырей, немало трудились над списыванием и переводом на родной язык богослужебных книг, пересылавшихся затем на Русь и входивших здесь в литургическую практику в большем или меньшем числе экземпляров. Стефан Новгородец, известный наш паломник XIV века, рассказывает, что во время своего путешествия по цареградским монастырям, он встретился с знакомыми ему Новгородцами, Иваном и Добрилою, и возрадовался зело, так-как не ожидал с ними свидеться, считая их без вести пропавшими. «И ныне, говорит он, живут туто, списаючи в монастыре Студийском от книг Святаго Писания, зане бо искусни зело книжному писанию». 671 Эти последние странники, эти просвещенные люди и труженики земли Русской заслужили внимание современной науки и признательность потомков тем особенно, что все виденное и слышанное, не мудрствуя лукаво, более или менее подробно записали в своих Хождениях или Паломниках «на уведение и на память и на молитву благоверным человеком». 672 Записки или мемуары старинных русских паломников составляют целую и довольно значительную отрасль литературы, главные памятники которой в настоящее время уже приведены в известность, изданы и научно обследованы. Во главе их как по времени, так и по внутреннему достоин- —84— ству, стоит «Хождение Даниила, Русския земли игумена», первого из наших паломников-писателей, путешествовавшего во святую землю в самом начале XII-ro столетия. Он провел в Палестине более двух лет (1106–1107 гг.), исходив её из конца в конец и описав всю святую землю, начиная её святынями и кончая топографией. По следам игум. Даниила шли в Иерусалим или Царьград наши позднейшие паломники-писатели, обозревали святыни и памятники земли греческой, рассказывали в своих путевых записках нередко об одних и тех же достопримечательностях и до некоторой степени повторяли друг друга. 673 При всем то содержание их мемуаров настолько разнообразно и богато, что мы не видим возможности и, пожалуй, надобности передавать его здесь в сколько-нибудь цельном очерке, но считаем не лишним сказать в заключение несколько слов об общем характере наших паломников-писателей. |
| Кир.-Бел. 22/1099). Среди статей летописного характера в сборниках Е.- записи о смерти рус. князей и митрополитов, повествования о Крещении Руси и об основании епископских кафедр в Ростове и в Новгороде. Особое место занимает тема борьбы с татарами. Е. поместил в сб. РНБ. Кир.-Бел. 9/1086 перечень татар. набегов с 1377 г. до пожара Москвы 10 апр. 1453 г. В этот же сборник включена переписанная Е. краткая редакция «Задонщины» инока Софония Рязанца (Там же. Л. 123-129 об.; наиболее ранний список, заглавие («Задонщина») и редакция текста принадлежат Е.). В сборниках Е. также помещены «История иудейской войны» Иосифа Флавия (РНБ. Кир.-Бел. 53/1130. Л. 426-493 об.; неполный список), «Хожение» игум. Даниила (Там же. 9/1086. Л. 135 об.- 193) с пометами и комментариями книжника, Александрия Сербская (Там же. 11/1088. Л. 20-194 об.), «Летописец вскоре» патриарха Никифора (Там же. 22/1099. Л. 4 об.- 14), «Повесть о Дракуле» (Там же. 11/1088. Л. 204-217) и др. Внимание Е. привлекали также произведения с фольклорными сюжетами («Стих старина за пивом», Слово о хмеле, «О добрых и злых женах» и др.), апокрифы. В сборнике РНБ. Кир.-Бел. 22/1099 помещены апокрифические сочинения: «О иерействе Иисуса Христа» (Л. 1-1 об.), «Слово патриарха Афанасия Александрийского о Мельхиседеке» (Л. 32), «Что есть ефуд» (Л. 33-33 об.), «Вопрос Анастасья Синайскаго» (Л. 35 об.), «О родословии отца Богородица Иосифа, обрученика Ея, известно» (Л. 45-45 об.). Об «отреченности» такого рода текстов Е. знал, т. к. переписал также и Индекс запрещенных книг (Л. 39 об.- 42), а к одному из сочинений сделал приписку: «Сего во зборе не чти, ни многим являй». Лит.: Никольский Н. К. Описание рукописей Кирилло-Белозерского мон-ря, составленное в кон. XV в. СПб., 1897. С. 17-29, 57-83; Лурье Я. С. Лит. и культурно-просветительная деятельность Ефросина в кон. XV в.//ТОДРЛ. 1961. Т. 17. С. 156-168; он же. Рус. современники Возрождения. М., 1988. С. 39-88; Дмитриева Р. П. Приемы редакторской правки Ефросина: (К вопр. об индивидуальных чертах Кирилло-Белозерского списка «Задонщины»)//«Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопр. |
|
|
