| Это было нужно св. Иустину не только для доказательств своей причастности к классической литературной традиции, но прежде всего как удобное средство полемики с иудейством, с которым у христиан были существенно иные отношения, чем с язычниками. Христиан роднило с иудеями преклонение перед авторитетом Священного Писания, которое для тех и других было книгой Божественного откровения, хотя и понималось по-разному. Разговор христианина с иудеями непременно сводился к спору о смысле Писания, и для изображения такого спора как нельзя лучше подходила именно форма сократического диалога — инсценировка непредвзятого выяснения истины не враждебными, но и не во всем согласными сторонами. И св. Иустин остановил свой выбор именно на этом жанре. Завязкой дискуссии между со-беседниками его “Диалога” служит выпад Трифона против христиан за их пренебрежение к обрядам (гл. 11). Отвечая ему, христианин останавливал внимание на самом главном в Писании — на Завете Бога с человеком. Пространные цитаты из книг пророков Исаии и Иеремии напоминали об обещании Бога вступить с людьми в новый, второй Завет, который, в отличие от первого, будет жизнью сердца, а не выполнением внешнего ритуала (глл. 11—14). Для христианина срок второго Завета уже наступил: он явлен исторической Личностью Иисуса Христа. С этим смысловым центром истории, с пришествием Мессии в мир, соотнесено у св. Иустина все содержание библейских книг. Признать второй Завет уже наступившим означало подорвать авторитет первого, авторитет Моисеева закона. О драматизме возникавшей при этом для иудеев-христиан ситуации красноречиво свидетельствовали апостольские послания. Апостол Павел горячо настаивал на том, что “человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа” (Гал 2:16), закон же в свое время “был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры мы уже не под руководством детоводителя” (Гал 3:24—25), поэтому ветхозаветные обряды утратили свой прямой смысл, “ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью” (Гал 5:6), и место закона вещественного занял закон духовный, “ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве” (Рим 2:28—29). Опровергая Трифона, св. Иустин не только развивал апостольскую мысль о преходящем характере обрядов и сокровенном, символическом смысле библейских эпизодов[ 5 ], но и соотносил с Новым Заветом множество текстов пророков и Пятикнижия, христианизируя тем самым основной корпус библейского канона. В псалмах и у пророков он слышал прямые предсказания евангельских событий, отступая от принятых иудеями традиционных толкований[ 6 ]. Тот же параллелизм с Новым Заветом он усматривал в исторических реалиях и в регламентированных Моисеевым законом обычаях[ 7 ]. |
| I. К вопросу о подлинном духовном регламенте М. г. В 13710 «Нового Времени», от 14-го мая, г. Папков приписывает профессору Бенешевичу «открытие подмены подлинного духовного регламента», состоящее в том, что в печатном тексте духовного регламента усмотрен пропуск при речи о составе Святейшего Синода следующих слов: «и что еще к тому опасению угоднейше, аще и от мирскаго чина присовокуплены будут к духовным честные и благоразумные особы». В данном случае, нет ни открытия, ни подмены. Текст духовного регламента, сличенный с подлинным рукописным экземпляром регламента, хранившимся в зале присутствия Святейшего Синода, и с первым печатным изданием 16 сентября 1721 года помещен в первом томе издаваемого синодальною архивною комиссией «Полного собрания постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской Империи», где на странице 5, столбце 1-м и можно видеть удивившую г. Папкова разность печатного и рукописного текста духовного регламента. Книга эта вышла вторым изданием еще в 1879 году. Пропуск же приведенных выше слов рукописного экземпляра в печатном тексте объясняется не «фальсификацией», о которой говорит г. Папков, а простым требованием корректуры, так как в данном случае в рукописи духовного регламента, многократно исправляемой, осталось в мотивированной части по явному недосмотру суждение о желательности или возможности участия в Синоде мирских особ, не нашедшее для себя утверждения в резолютивной части, где состав Святейшего Синода точно определен из архиереев, архимандритов, игуменов и протопопов (там же, стр. 28, столб. 2), без какого бы то ни было намека на участие мирских особ. С. Рункевич. Заявление г. Рункевича о том, что «суждение о желательности или возможности участия в Синоде мирских особ (в мотивировочной части) тогда только имело бы силу закона, если бы «нашло для себя утверждение в резолютивной части» – в корне неверно. Крайне важное постановление духовного регламента о необходимости участия мирян в составе духовной коллегии именно и утверждено в мотивировочной и резолютивной частях императором Петром Великим, при массе подписей духовных особ и Сената и находится в обоих подлинных рукописных экземплярах, хранящихся как зеница ока, в зале заседаний Св. Синода (в особом ларце) и в архиве Сената. В печатном же экземпляре духовного регламента (появившемся впервые в свет 16 сентября 1721 года) вся эта часть повеления § 5 закона о мирянах пропущена намеренно, что и удостоверяется черновой Феофана Прокоповича , также хранящейся в архиве Св. Синода за 2021. |
| Известно, что свое окончательное завершение и полное выражение церковная реформа Петра Великого получила в так называемом синодальном устройстве высшего центрального церковного управления, существующем с тех пор неизменно в своей сущности до настоящего времени, и связанных с этим устройством перемен в других сферах церковной жизни. Всестороннее, официальное определение нового, данного великим преобразователем церковного устройства, изложено в так называемом Духовном Регламенте. Духовный регламент есть прежде всего официальный акт, определяющий устройство и положение церкви в государстве в момент произведенной преобразователем в ее среде реформы. В этом своем качестве Духовный регламент, несмотря на то, что изображенные в нем идеалы церковного устройства никогда не были во всей своей точности фактически осуществлены в последующей церковной жизни, представляется весьма важным и так сказать коренным даже историческим памятником при изучении различных сторон петровской церковной реформы. Прежде всего, как официальный акт, содержащий в себе определение планов преобразователя относительно всестороннего переустройства церковной жизни, Духовный регламент весьма важен при историческом изучении церковной реформы Петра уже в том отношении, что он объединяет, полнее выражает и завершает собою почти все отдельные отрывочные законодательные постановления Петра относительно церкви. Эти последние сведены здесь, так сказать, в одну общую сумму, а потому, при свете Регламента, несравненно легче уловить те основные идеи, которые проходят по всем предшествовавшим ему законодательным постановлениям Петра относительно церкви. Но самые важные и существенные стороны Духовного регламента при историческом изучении церковных реформ Петра открываются из того значения, какое представляет собой регламент как учредительный акт новой формы церковного правления и как полный организационный акт духовного сословия. С этих сторон Духовный регламент представляет особенную важность в том отношении, что, намечая основные начала административного и социального строя, которые желал ввести в сферу церковной жизни преобразователь, он дает прямой ответ на вопрос, насколько отразилось на этих новых началах церковной жизни влияние начал тогдашнего государственного, гражданского быта и в какой мере сохранены были при этом начала старорусской церковной жизни. |
| Наше духовное законодательство составляет особую и отдельную часть от общего свода законов Российской Империи. Духовный регламент основанием для действий Духовной Коллегии в управлении подлежащими ее ведению делами указывает «Закон Божий в Священном Писании предложенный, також каноны или правила соборныя святых отец и уставы гражданские, слову Божию согласные». Указывая эти источники, Регламент замечает, что содержащиеся в них постановления, «собственные себе книги требуют, а здесь не вмещаются». Оставляя таким образом на обязанности самой Коллегии находить нужные для ее целей законоположения. Регламент и не представляет свода сих законов. Равным образом и Устав духовных консисторий, изданный спустя 120 лет после Духовного регламента, только исчисляет руководственные источники духовного законодательства, для действий епархиального управления и суда, но не представляет свода сего законодательства, возлагая на обязанность консисторий извлекать нужные для их судебной и административной практики законы. Устав духовных консисторий буквально гласит: «основания епархиального управления и суда суть: а) Закон Божий, в Священном Писании предложенный; б) каноны, или правила святых апостолов, святых соборов, вселенских и поместных, и святых отецов в) Духовный регламент и последовавшие за ним Высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода и г) действующие в государстве узаконения. Приведенная статья Устава духовных консисторий в перечислении источников духовного законодательства предполагают осложнение их тем, что называют новые, о которых не упоминал Духовный регламент, как наприм. Высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода. Поименованные и Духовным регламентом, и Уставом духовных консисторий руководственные источники духовного законодательства представляются сколько разнообразными по их существу, столько же и разнохарактерными по содержанию заключающихся в них постановлений. Прежде всего следует заметить, что поименованные источники содержат законоположения различного авторитета, смотря по их происхождению. |
| В которых монастырях по расходным книгам оказалось, что прежде учреждения монастырского приказа на каждого монаха приходило меньше пяти и четырех рублей, тем и монастырский приказ выдавал столько же, а малым монастырям с небольшими доходами позволено было даже и вотчины свои ведать по прежнему «понеже, писал Мусин-Пушкин царю, в них ни малаго прибытка учинить невозможно» 234 . Имея в виду восстановить в монастырях строгое общежитие Духовный регламент с большей заботливостью чем предшествовавшее ему законодательство старается установить строгий контроль над тем, чтобы имениями монастырскими пользовались сообразно их назначению, а чтобы монахи не держали отнюдь по монастырям никакой частной собственности. Монастырских продуктов, говорит регламент, монахам отнюдь не продавать ни в самом монастыре, ни по улицам города. Оставшейся от трапезы пищи монахи не должны разбирать по своим кельям кроме кваса. Пища и одежда должны быть у всех одинаковы, иначе всякий будет воровать, чтобы сделать себе лучшую одежду и приготовить вкусную опту. Из монастыря никто ничего монастырского не имеет права отдавать, кроме настоятеля. Но и он может делать не иначе, как с объявлением старейшей братии и с запиской кому, чего и по какому случаю дано. Все доходы от монастырских вотчин, боголюбцев собирать в одно место и из него расходовать. Никому в монастыре чужих вещей, кроме книг, не держать, ежели найдется у кого такая вещь, она отбирается в монастырскую казну. Без уведомления настоятеля под страхом жестокого телесного наказания монахи не должны даже держать чернил и бумаги и не должны никому писать никаких писем. Писать могут только те из монахов, кому дозволено заниматься этим для общемонастырской пользы. Ежели которому брату случится действительная потребность написать письмо, то он может писать в трапезе из обшей чернилицы, на общей бумаге с дозволения настоятеля. Лишая монахов возможности сноситься с миром, Регламент заботится о том, чтобы и в стенах монастырских они не проводили праздной жизни. Настоятели всегда, говорит Регламент, должны «избрать дело некое, а добре бы в монастырях завести художества, например дело столярное, иконное и проч., а в женских монастырях пряжу, шитье, вязанье кружев и т. п. занятия непротивныя монашеству». Нечего уже и говорить конечно о том, что монахи сами должны исполнять все работы по монастырю, поэтому кроме престарелых и настоятелей никто не имеет права держать прислуги. Но начальники должны брать прислуги не свыше потребности, а для престарелых и больных нужно устроить больницы. Наконец по всем монастырям кроме обучения монахов различным художествам и ремеслам их необходимо учить также еще чтению. Для этого надобно избирать в учителя монахов, которые бы знали смысл св. писания. Обученных таким образом только и рекомендуется посвящать в сан священства. |
| Феофану не трудно было отразить высказанные в этих сочинениях возражения, подвергая в тоже время своего противника суду и взысканию за порицание высочайшей власти и исходящих от неё узаконений. Кабинет спрашивал у Родышевского: «как он осмелился писать возражение на Регламент Духовный, зная, что Регламент сочинен и утвержден его и. величеством и всеми архиереями»? Родышевский отвечал, что «писал это для того, что Регламент сочинял новгородский архиерей, а Государь поверил ему архиерею, a прочие последовали его величеству неведением». Кабинет потребовал сведения из Синода. Синод отвечал, что «Регламент сочинен по именному е. и. в. указу, который в начале того Регламента ясно изображен, а чьими трудами сочинен, такого вида не находится; токмо оный Регламент, скорописью писанный, чернен и приправливан рукою преосвященнаго Феофана, архиепископа велико-новгородскаго; да в конце того Регламента его ж преосвященнаго имеется надписание такое ж, как и в печатном Регламенте, а именно: «сия вся зде написанная первее сам всероссийский монарх, его царское священнейшее величество слушать пред собою чтомая, разсуждать же и исправлять благоволил 1720 году февраля 11 дня. А потом, по указу его ж и. в., преосвященные архиереи, купно же и правительствуюнщие сенаторы, слушали и разсуждая исправляли онаго же февраля 23 дня. Также во утверждение и исполнение непреложное, по приписании рук присутствующих духовных и сенаторских персон, и сам его в. собственною своею рукою подписать соизволил. Ктому же Духовному Регламенту сочинено Прибавление по имянному е. и. в. указу, которое чернено и приправливано руками обретавшихся в Синоде членов – бывшаго архиереа Федоса и нынешняго Феофана архиепископа велико-новгородскаго и бывших тогда архимандритов – Гавриила троицкаго, который потом потом был в Рязани архиереем и умре, Петра симоновскаго, что ныне александро-невский; сверх же того и сам е. и. в. в девятнадцати местех собственною своею рукою приправливать из-волил». Далее у Родышевского потребовали ответа: для чего он писал возражение на обявление о монашестве? Маркелл отвечал – «для того, что то обявление все противно церкви. Асоставлял то новгородский архиерей, что признал он Родышевский по складу речей; также слышал и от него архиерея о том, что хотел он архиерей такую тетрадь сочинить». Кабинет просил из Синода известия – кто сочинил Обявление? Синод отвечал, что «оно прислано в св. Синод за собственноручным подписанием блаженной памяти Государя Императора Петра Перваго в прошлом 1724 году февраля 1-го дня; а кто оное сочинял, в св. Синоде известия не имеется, да и быть невозможно, потому что оное сочинялось не в Синоде, но прислано туда сочиненное от самаго его величества». Кабинет поручил князю Черкасскому спросить у Феофана: не знает ли он – чьего сочинения эта книга? Феофан отвечал, что она «сочинения отчасти самого Государя, а отчасти его архиерея, но что ему принадлежат только свидетельства св. отцов и древних историков, а все прочее написано самим Государем». |
| 505 МАМЮ. 764, лл. 1. 5. 501. – А. Голубев, «Св. Синод». «Внутр. быт моск. госуд.» II, 229. – «Письма и бумаги Петра» I, 400. 506 В приписке к духовному регламенту, удержанной, в качестве послесловия, и при его издании, сказано определенно, что преосвященные архиереи и архимандриты вместе с сенаторами «слушали и, разсуждая, исправляли» проект духовного регламента «февраля 23 дня» (ПСП. I, 1). В сенатском же подлинном деле об учреждении Синода сказано, что «преосвященные архиереи и господа сенат» слушали и исправляли присланный проект «24 февраля» (МАМЮ. 764, л. 5). Если с этим сопоставить сообщение Феофана в его письме, что проект регламента пред сенаторами и архиереями «читан был дважды, в течение двух дней» (см. выше, стр. 113), то ход события делается совершенно ясным. 23 февраля, а может быть еще и 22-го поздним вечером, по окончании дня (почему и помечено завтрашнее число), Петр написал свой указ сенатскому обер-секретарю. Указ был доставлен ранним утром. И хотя по указу обсуждение регламента назначалось на следующий день, но, получив оригинал проекта, архиереи и сенаторы в тот же день приступили к делу, которое продолжали и в следующий день. Так только и может быть объяснено разногласие синодского и сенатского источников: в Синоде решающим моментом принят первый день, в Сенате второй. И в сенатском деле заметно также колебание относительно этих двух чисел, хотя принятым числом здесь, несомненно, является 24 февраля. – МАМЮ. 764, лл. 1. 5. 38. 507 МАМЮ. 764, л. 5. У А. Голубева, в его очерке о Св. Синоде («Внутр. быт» II, 230), ошибочно выписано, вместо изрядно, «порядочно». 508 МАМЮ. 764, лл. 5 – 6; а не «объявление», как ошибочно выписано у Голубева («Внутр. быт» II, 230). 510 МАМЮ. 764, лл. 2 и 6. Писано 24 февраля, а получено в Сенате 25-го. Так помечено на копии указа, имеющейся в деле. А в сенатской канцелярской справке этот высочайший указ отнесен к 25 февраля. 511 Пропустив почему-то слова: «для подписания», А. Голубев в своем очерке Св. Синода («Внутр. быт» II, 230) совершенно неосновательно утверждает, будто «цель посылки проекта духовного регламента в епархии не объяснена в указе», и высказывает предположение, что, «быть может, монарх хотел, чтобы епархиальные власти, близко стоящие к духовной жизни провинции, сделали свои замечания и пополнения к проекту, каких требовали нужды ее; другими словами: быть может, государь хотел привлечь к участию в составлении духовного регламента и провинциальное духовенство». Это наивное предположение относительно акта, закрепленного уже высочайшею подписью, окончательно устраняется двумя пропущенными автором словами высочайшего указа: «для подписания». Не для исправления или пересоставления, а для подписания. |
| Относительно истории этого прибавления к регламенту у г. Пекарского в его сочинении «Наука и литература в век Петра Великого» мы находим следующее весьма любопытное известие: «По состоянии Св. Синода в 721 г. издан был сей регламент, который от Его Величества аппробован и надписан собственною Его Величества монаршею рукою, и тогож году сей регламент отдан был печатать. И по окончании из печати к сему регламенту от Св. Синода членов сделано было прибавление о правилах причта церковнаго и чина монашескаго, и сие прибавление к сему регламенту припечатано было и тогда по напечатании, как есть вещь новая в продажу народную пущен был (т. е. Духовный регламент вместе с припечатанным к нему прибавлением). И в то время церкви Казанской (в С.-Петербурге) священник Тимофей Семенов, который был для церковных нарядов надзирателем над церквами (благочинным), просил Его Величество к себе в дом для крещения новорожденного младенца, и блаженныя памяти Его Величество оному священнику восприемник быти не отказался, в дом его прибыл и по совершении таинства крещения младенцу между прочими разговоры оный священник предложил речь о изрядстве изданнаго духовнаго регламента и о некоторых пунктах Его Величеству предлагал, что Его Величество и обо всем том известен был. Когда же при том разсуждении оный священник упомянул о приполнении к сему регламенту, которого Его Величество еще не видел, тотчас Его Величество восхотел оное видеть и, посмотря, что оное вновь присовокупленное, сказал, что я сего еще не видал и мне в доклад на аппробацию не предложено было. После Его Величество, может быть, тем синодальным членам изволил выговор учинить и скоро оное прибавление от регламента отменено быти стало и совсем уничтожено, и в том 721 г. изволил Его Величество из С.-Петербурга для мирнаго торжества отъехать в Москву и будучи там в 22 году сие прибавление от Синода Его Величеству на аппробацию предложено было и Его Величество аппробовал, повелел сей регламент купно с прибавлением вновь напечатать в Москве церковными литерами» 142 . Так прибавление к Духовному регламенту, изданное сначала членами Синода без ведома и соизволения Государя, впоследствии было прочитано, исправлено и одобрено самим Государем. «Сие Духовнаго регламента прибавление, читаем мы в заметке, помещенной в конце прибавления, сам Его Императорское Высочество высокою своею особою слушать и собственноручно исправлять изволил и все написанное аппробовав напечатать и распубликовать указал апреля в последних и мая в первых числах сего 722 г.» По именному царскому указу прибавление было подписано всеми синодальными членами и таким образом оно получило силу и значение равное с самим Духовным регламентом. |
| Законы и постановления, действовавшие в то время в Русской Церкви, представляли следующую картину. «Устав Духовных Консисторий» 433 в качестве оснований для епархиального управления и суда указывал: а) Закон Божий в Священном Писании предложенный; б) каноны или правила Святых Апостолов, Святых Соборов Вселенских и Поместных, Святых Отец; в) «Духовный регламент» и последовавшие за ним указы и определения Святейшего Правительствующего Синода; г) действующие в государстве узаконения. В перечне не упоминалось о «Кормчей Книге». И хотя с изданием «Книги Правил» «Кормчая» полностью уже не употреблялась, однако некоторые ее положения, касающиеся, например, брачного права, в то время имели еще фактическое применение. Отчасти тоже касалось и неупомянутой в перечне книги «О должностях пресвитеров приходских» 434 , которая хотя и не считалась источником церковного права, но, тем не менее, и из нее применялись некоторые положения (например, о религиозной подготовке брачующихся). Ввиду такого положения представлялось бы естественным окончательно пересмотреть эти два источника и, изъяв из них необходимое, завершить вопрос с этими книгами, особенно с « Кормчей», перенеся их из группы источников в группу памятников церковного законодательства. В особом положении находился и «Духовный Регламент»: некоторые пункты его (например, об училищных домах и учителях, раскольниках и др.) в то время уже утратили всякое практическое значение, и потому представлялось логичным, взяв в свод то, что действует, отнести «Регламент» также к числу памятников русского церковного права. Но главная проблема была в том, что «Духовный Регламент» являлся учредительным актом, утвержденным Восточными патриархами, для существующего органа церковного управления – Святейшего Правительствующего Синода. Ввиду этого изъять в то время «Духовный Регламент» из числа действующих источников, до коренной реформы высшего церковного управления, не представлялось возможным, а можно было лишь ограничиться внесением из него в предполагаемый свод фактически действующих и применимых норм. Наряду с «Духовным Регламентом» в «Уставе Духовных Консисторий» назывались указы и определения Святейшего Синода. Однако эти указы и определения, простирающиеся количеством до нескольких десятков тысяч и представлявшие собой богатейший материал для уяснения права и нормообразующей деятельности Русской Православной Церкви и являющие собой зеркало управления ею Святейшим Синодом, все еще не были собраны, объединены и систематизированы 435 . В частности, определения, не заключенные в циркулярные указы, были рассеяны по духовным периодическим изданиям, которые преемственно в разное время имели значение официальных органов: «Духовная Беседа», «Церковный Вестник», а с 1888 года – «Церковные Ведомости». |
| VI. Дела и власть Святейшего Синода Круг дел Синода по духовному регламенту. – Дела веры, образование и просвещение, управление церковным строем. – Церковные имущества и церковный суд. – Постепенное отграничивание предметов, подлежащих ведению Синода, и вмешательство светских властей. – Отграничение предметов, подлежащих решению Синода. – Власть Синода. I Круг дел, подлежавших Святейшему Синоду, в духовном регламенте определен в следующих чертах. Все дела, подлежащие Синоду, регламент разделяет на «общие», т. е. касающиеся всех членов Церкви, и «собственные», т. е. относящиеся к отдельным классам членов Церкви: дела епископов, дела пресвитеров, диаконов и прочего клира, дела монашеские, дела образовательно-просветительные (школа и проповедь), наконец, дела мирян, поскольку миряне «участны суть наставления духовнаго» 1407 . Определяя «общие» дела Синода, духовный регламент возлагает на Синод наблюдение за тем, чтобы среди всех членов Православной Церкви все «делалось правильно по закону христианскому», чтобы ничего не было противного этому «закону» и чтобы не было «скудости в наставлении, подобающем всякому христианину» 1408 . Относительно дел «собственных» регламент замечает, что Синод для того, чтобы выполнять свою задачу, должен знать, в чем состоят обязанности в частности каждого члена Церкви, т. е. епископов, пресвитеров с прочими церковнослужителями, монашествующих, учителей, проповедников, учащихся, наконец, мирских лиц в той степени, в которой и они «наставления духовнаго участники» 1409 . И затем в духовном регламенте довольно много строк посвящено делам епископов, делам образовательным и просветительным и обязанностям мирян в отношении к Церкви 1410 . А дела клира церковного и чина монашеского подробно изложены несколько позднее, в «прибавлении» к духовному регламенту 1411 . После всего этого, как пример или отрывочный набросок, без всякой претензии дать полный свод подлежащих Святейшему Синоду дел, в духовном регламенте указаны, так сказать, поименно «некоторыя» дела, входящие в круг действования Синода. При перечислении этих примерных дел духовный регламент имел в виду, во-первых, обозначить в общих чертах все роды дел, подлежащих Синоду, и, во-вторых, отметить те единичные дела, которые были выдвинуты назревшими потребностями времени и требовали к себе исключительного внимания в данный момент. Указав, что Синоду подлежат дела веры, руководство просвещением, управление церковным строем, церковный суд в пределах, принадлежавших патриарху, и наблюдение за правильным употреблением церковного достояния 1412 , регламент обращается к таким единичным и случайным делам, как пересмотр «акафистов, иных служб и молебнов», сочиненных «в недавнее время» и распространенных по Малороссии, уничтожение суеверного малороссийского обычая «пятницы», составление «трех небольших книжек» вероучительных наставлений народу, и т. п. 1413 |
|
|
