| Очевидно, что русские архиереи достигли на соборе 1667 года, несмотря на все противодействие им греческих иерархов и особенно их представителя – Паисия Лигарида, очень важных и существенных для себя результатов, так что с этих пор русские архиереи могли, не стесняясь, публично выражать свои истинные воззрения на отношения между властью светской и духовной. Вот пример. Чудовской архимандрит Иоаким, впоследствии патриарх московский, поставленный новгородским митрополитом, в 1672 году говорил к своей пастве поучение, в котором он убеждает своих пасомых подчиняться во всем власти, «понеже безначалие всюду зло есть, и погибели и крамолы и мятежа виновно», и затем пред своими пасомыми рассуждает: «но убо власть есть сугуба: ова гражданская, ова же церковная, и внешний убо начальник грешащие емлет, вяжет, мучит и главосечет: разбойники, тати, прелюбодеи; духовный же начальник многим вящший его: грешащего бо словом наказания лучша творит, не главу, но недуг отсецает, изгоняет от тайн и от церковных оград, и воставив его, и от злобы свободив, и душу от скверны —70— омыв и лучша бывша покаянием нова из ветха человека соделовает. И елико разнствует тело души, или, елико отстоит небо от земли, толико и паче много вядщше разнство и расстояние внешния власти и церковныя. Кто же власть церковная? Суть богопоставленные архиереи и иереи, иже немощные врачуют, иже мраком сует мира сего ослепшие, зарями богодухновенных словес просвещают, иже храмлющие лестной стезей самомнения, путеводят правым шествием истинных церковных догмат учения, иже имут ключи неземного некоего града, но самого небесе, иже царство небесное заключают и отверзают: елико бо аще свяжете на земли, будут связанна на небеси, рече Христос, и елики же аще разрешите на земли, будут разрешенни на небеси. Сию и сицевую власть имущим, долженствуют подвластнии со всяким смирением и покорением подчинятися»... 2918 . Так, во второй половине XVII века, архиереи и на соборах и в своих поучениях к пасомым свободно заявляли, что «духовный начальник много вящший светского», что «елико разнствует тело души, или, елико отстоит небо от земли, толико и паче много вящше разнство и расстояние внешния власти и церковныя», что «церковную власть имущим, долженствуют подвластнии со всяким смирением и покорением подчинятися». |
| Особенно непримирим к какойлибо «художественной» и внешней красоте был лидер «нестяжателей» - Нил Сорский . Он признавал только сугубо духовные ценности, с осуждением относясь к видимой красоте «мира сего» как быстро преходящей. Опираясь на идеи Феодора Студита и других византийских подвижников, он писал: «Се бо зрим во гробы и видим созданную нашу красоту безобразну и бесславну, не имущу видениа; и убо зрящи кости обнажены, речем в себе: кто есть царь или нищ, славный или неславныи? Где красота и наслаждениа мира сего? Не все ли есть злообразие и смрад?» (66). В отношении видимой красоты солидарен с Нилом и Иосиф Волоцкий . Со ссылкой на постановления VII Вселенского собора и византийских подвижников он запрещает клирикам и инокам украшать себя «одеждами красными и светлыми». При этом он указывает на древнюю традицию-первые иноки и священники, по свидетельству отцов церкви, «в смиренней и худей одежи жительствоваше», «рубища бо ветха и искропана ношаше». Этой невзрачной одеждой снискали они себе вечную славу на небесах, а красивой одеждой человек славится только среди людей. Красота одежд, по мнению Иосифа, опирающегося в этом на византийца Ефрема Сирина , знаменует наготу духовную («наг есть божественыа одежа»), которой страшились древнерусские подвижники и книжники больше всего. Неприлично, полагал Иосиф, «краситеся ризами тлимыми», памятуя о страданиях и смерти Христа или размышляя о грядущем Страшном суде 202 . Опираясь на крайне ригористическую древнюю монастырскую традицию, Нил Сорский полемизирует с основной линией древнерусской эстетики, берущей свое начало еще в восточнославянской культуре и поощрявшей красоту искусства, утверждая, «яко не лепо чюдитися делом человеческих рук и о красоте здании своих величатися» (8). Эта ригористическая тенденция, пришедшая на Русь из монастырей Византии, не пользовалась популярностью ни в самой митрополии, ни тем более на Руси, хотя и поддерживалась постоянно определенной частью «черного» духовенства. Самим фактом своего существования и полемической заостренностью против основного направления древнерусской эстетики в понимании красоты искусства ригористическая тенденция только способствовала развитию и активизации этого направления. Аскетические идеалы, особенно в сфере эстетического сознания, были чужды основной массе древних русичей, сохранявших на протяжении всего Средневековья многие старославянские (дохристианские) обряды, праздники, обычаи с их яркой, насыщенной красочностью и зрелищностью. Поэтому и в христианском культовом искусстве их прежде всего увлекала внешняя красота, возбуждавшая непосредственную эмоциональную реакцию (удивление, восхищение, радость). |
| (л. 188) Застенок, середина камка червчатая, в середине слова шиты серебром, сий застенок Пречистой Умиления Васяновской, поля камка таусинная, около середины и пол шито золотом, по золоту низано жемчугом мелким, на полях 14 дробниц больших круглых серебряны, золочены, меж ими дробницы ж серебряны золочены басемные. Застенок, середина камка червчатая, в середине слова шиты серебром, сий застенок Пречистой князя Юрьевского Василевича, опушка камка таусинная, около середины и опушки шито золотом, по золоту низано жемчугом 16 дробниц серебряных золочены круглые, на них вырезаны святые, меж ими дробницы сканные, в пяти местах жемчуг осыпан. Застенок, середина камка червчата, в ней слова шиты серебром, сий застенок Пречистой Воротынского, опушка камка вишневая, около середины и опушки шито золотом, на полях 16 дробниц серебряны круглы, на них вырезаны святые с чернью, меж ими дробницы серебряны ж золочены сканные, на подзоре золоченом гладком, в двух местах осыпано. (л. 189) Застенок, середина камка червчата, в ней шиты слова серебром, сей застенок Пречистой Ярославский, опушка камка таусинная, около середины и опушки шито золотом, по золоту и по камке низано жемчугом 16 дробниц серебряных киотцами, на них вырезаны святые с чернью, меж ими дробницы серебряны золочены, сканные, да 2 места порожних, двух дробниц больших нет. Застенок большой, середина камка червчата хрущата, в ней слова шиты серебром, сей застенок Пречистой Богородицы Барховской, опушка камка таусинная, около середины и опушки шито золотом, по золоту и по камке таусинной низано жемчугом, на полях 26 дробниц серебряны, золочены, киотцами, на них святые литые, меж ими дробницы ж серебряны ж золочены чеканные, мелкие, во шести местах жемчуг осыпан. Застенок, середина камка червчата ветха, в ней слова шиты серебром, сей застенок Пречистой Беловской, опушка камка таусинная, около середины и опушки шито золотом, по золоту и по камке низано жемчугом 20 дробниц серебряных, на них вырезаны святые, с чернью, меж ими дробницы серебряны ж золочены, сканные, с финифтью. |
| По каймам по такому же атласу жемчугом вязью вышита молитва: есть ко во блажити т бце присно блаже//нную мате(р) бга ншго славниную во слова рож(д)ъшую сущую бцу т влчае. Надпись начинается на верхней левой кайме, переходит на верхнюю правую, затем – нижнюю правую и заканчивается па нижней левой. На всех каймах буквы направлены внутрь произведения. Лики Богоматери и Спаса Нерукотворного шиты некрученым песочного цвета шелком «в раскол» без оттенений, черты тонко прорисованы черным шелком. В глазах – белый шелк, в светло-коричневых волосах – черные пряди. Остальные лики (Младенца, ангелов, херувимов) шиты более грубо (возможно, при поновлениях) тем но-коричневым шелком, в волосах ангелов – толстый крученый коричневый шелк с рельефными прядями, крылья херувимов и ангелов шиты «живописно» полосками из некрученого зеленого и голубого шелка и золотных нитей. У ангелов – красные тороки. Одежды, трон, сияние сзади него шиты тонкой пряденой золотной нитью с незаметной прикрепой простым швом «рядки». У Спаса нимб шит швом «ягодка». На одеждах Богоматери и Младенца оставлены незашитые круги с остатками коричневых нитей (от камней?). Весь фон в ореоле за троном и ангелами зашит пряденым серебром «по настилу», как и все золотное шитье. Контуры и детали рисунка обнизаны мелким жемчугом с «веревочкой» так же, как надписи, ореол и рамки, отграничивающие каймы. На одежде Богоматери жемчугом вышиты крупные розетки, на нимбе – звезды. К боковым углам палицы пришиты две кисти из золотных нитей с блестками. На верхнем углу, вместо крючка, – длинная голубая лента. Подкладка из малинового штофа. Палица считалась принадлежавшей митрополиту Фотию и даже привезенной им из Константинополя, что вызывает большие сомнения. Поновления сильно исказили облик памятника. О том, что он выполнен до XVII в., свидетельствует первое дошедшее до нас упоминание, в Описи Патриаршей ризницы 1631 г.: «Палица Фотия митрополита шита по червчатой камке пряденым золотом, Спаса Нерукотворного образ, да Воплощение Пречистые Богородицы, по сторонам ангелы, в исподи по сторонам херувими с шелки, около пугвицы обнизаны жемчугом слова «Достойно есть...» У нее два крюки серебряных да две кисти шелк червчат с золотом, ворворки, на них низаны репейки, подкладка тафта вишнева ветха, жемчугу посыпалось в расных местех». |
| К правильне, как видим отсюда, прилегала библиотека или книгохранительная палата, в которую сдавались книги и рукописи, необходимые при правлении книг, приготовляемых к изданию. Здесь же, между прочим, хранились и так называемые кавычные книги, т. е. те подлинники, на которых деланы были корректурные поправки и заметки справщиков. Они назывались также справными или приправочными книгами. После каждого издания, эти правленные экземпляры, служившие оригиналом для наборщиков, сдавались в правильную палату и поступали в книгохранилище, как документы прежней справы и пособие для будущей. 1 С составом этой части правильной библиотеки знакомит нас опись «черных кавычных, розных полных и неполных в россыпи, драных и гнилых, печатных и письменных и харатейных книг, которые были в переводе у справщиков прошлых лет и те все книги в продажу не годятся». Опись была составлена в 1649 году. Из нее видно, что тогдашняя правильная библиотека заключала в себе до 40 названий печатных книг и рукописей, между которыми некоторые служили переводами (образцами) при изданиях прежних и были испещрены поправками и заметками. Так 12 книг миней месячных, по словам описи, чернены, неполны, ветхи и к делу впредь не годятся; книга устав большой печати в россыпи, ветха, неполна и исчернена много и впредь к делу в перевод не годится. О прологах замечено, что по сказке справщиков, эти книги взяты на печатный двор для перевода, как делали прологи; о других книгах – что они были в переводе и совершенно негодны к употреблению, из той же описи видно, что до 1649 г. в типографской правильне не имелось ни одной греческой книги – знак, что ими еще не пользовались при правлении, а обходились одними славянскими печатными и харатейными книгами 2 . Во второй половине XVII века, встречаются известия о приобретении для библиотеки книг греческих (Румянц. ibid прим. 68). В 1653 г. переплетчик Фома Афанасьев переплетает для правильни книгу письменную переписную всех монастырей, что в котором монастыре каких четьих книг, впредь для ведома, которые книги годятся в перевод (ibid прим. |
| Гордость побудила Рим искать опоры в человеческом разуме, вместо священного писания, и обращаться за развитием разума «во тьму поганских наук», к Аристотелю и Платону. Не «в художестве высшего наказания» (т. е. высшего образования) заключается сила духа, а в вере смиренномудрая, этот тезис формулирован еще на рубеже 16–17 в. полемистом Иоанном Вишенским. Западней рационализм увлекателен, но спасти может одна, восточная вера. «Уния, по-славянски юная, – говорит Вишенский, – действительно, на вид красна и чудна, разумом хитра и мудра, но эта юная вера есть ложная и непостоянная от человеческого мудрования вымышленная». Напротив, старая православная вера, «хотя на вид некрасива и противна, разумом глупа и не хитра, обычаем проста, ветха и неубрана, но зато это – коренная, неподвижная, прочная, вера от Христа – фундатора основанная». Таким образом, истинная православная наука должна быть «оградой благочестию, препятствующей благочестивому помыслу выходит самомненной думой изнутри православной мысли за ограду, где зверь ереси живет и слабоумных прельщает и похищает». Сообразно такой задаче, Вишенский попытался создать, в противоположность старой, испытанной программе западной школы – новую православную программу. Грамматику и этот писатель принужден был признать «ключей» всего остального школьного преподавания. Но он хотел от неё прямо перейти к изучению религиозных предметов, минуя все остальные латинские «хитрости». «Лживую диалектику, учащую претворять белое в черное и «черное в белое», он предлагал заменить часословом, «вместо хитроречивых силлогизмов и велеречивой риторики», – проходит псалтирь, наконец вместо философии, «научающей разумную мысль скитаться по воздуху», или «мерять аршином хвосты звёзд», изучать октоих. После часослова, псалтиря и октоиха Вишенский прямо советовал переходить к «деятельному» т. е. нравственному богословию и к изучению евангелия и апостола «с толкованием простым, а не хитрым». Советы Вешенского не могли быть, однако, приняты на юге. Для борьбы с католицизмом южнорусское общество нуждалось в такой схоластической выучке, какой не могла дать школа, устроенная по программе Вешенского. Поэтому, первый в России богословский факультет, Киевская духовная академия, учрежденная в исходе первой четверти XVII в., «приняла полную программу «свободных Знаний». Вскоре после своего основания академия принуждена была усилить дозу латыни в ущерб греческому языку. |
| 854 Рукоп. Кир. библ. 71–1310, л. 219 об.: «Да на монастыре ж колоколница деревяная на шти столбех, вверх шатром, а на ней двои колоколы зазвонные да третие красные, у красново у болшово колокола край росшибен». 855 Рукоп. Кир. библ. 74–1313, л. 455. об.: «Да на трапезе колокольница, а на ней колоколов зазвонных и красных троп колокола». Колокольни этой, существовавшей на «трапезной паперти» еще в 1773 году (Рукоп. Кир. библ. 102–1338, л. 35, см. прим. 853), в настоящее время уже не имеется. 856 Рукоп. Кир. библ. 71–1310, л. 219 об.=319 об. – Сравн. выше прим. 103. – В настоящее время больничный корпус помещается в 14 саженях от Кузнечной башни за церковью св. Сергия (см. на плане Бороздина 21 и на плане Мартынова 12). В том же месте больницы показаны и на плане 1720 года (см. Имея в виду, что кирилловская братия только в исключительных случаях переносила службы на другие места, следует полагать, что и раньше 1720 года больницы были расположены на нынешнем их месте. Но современное здание больниц, состоя из «келии» и сеней, не оправдывает слов монастырской описи 1601 года, что их было две. Писцы 1773 года утверждают, что больницы перестраивались в веке (и как видно из сопоставления прилагаемого нами чертежа их, исполненного H. П. Успенским, со свидетельством описи 1773 года, сохранились в этом своем виде до настоящего времени): «В меньшем Предтеченском монастыре болничные каменные келии и з сенмии по наружной мере в длину девять сажен с полуаршином, в ширину шесть саженъ три четверти аршина и два вершка. Оные келии по внутренней мере в длину пять сажен два аршина с половиною, в ширину пять сажен три четверти аршина. При оных кельях сени в длину пять сажен три четверти аршина, в ширину две сажени. В келье и сенях девятнадцать окошек без оконниц. Оная келья в стенах тверда. При оных сенях от полуночной стороны летние деревянные чюланы, которые начаты разбирать, в длину шесть сажень три четверти аршина два вершка, в ширину четыре сажени три четверти аршина. При означенных кельях крылцо деревянное забрано тесом в столбы. На оных кельях, сенях, деревянных чюланах и крылце крыша тесовая весма ветха, на строение оных келей государыня Императрица Анна Иоанновна Самодержица всероссийская соизволила пожаловать в 1732-м году денег пять сот рублев да Адмиралтейского Приказу судна Андрей Александрович Беляев в 1714 году дал двести рублев, итого семь сот рублев» (Рукоп. Кир. библ. 102–1338, л. 59 и об., опись 1773 года). |
| Два креста литые. Крест серебрян женской. Два креста мужеских серебряны невелики. Шесть пронизок серебряных золоченых. Образ Пречистые Богородицы Владимерския в киоти ж жестяном за слюдою, обложен серебром, с трубами; венцы резные серебряны золочены, в венцах три камешка розных цветом да королечьки . Цата серебряная золоченая басемная. (Л. 58 об.) У того ж образа на гойтане крест каменной лимонной, обложен серебром. Крест серебрян золочен мужеск , с финифтом. Три королечька: два белых да черчат. Образ Пречистыя Богородицы Казанския в киоти древянном за слюдою, венец и цата серебряны басемныя золочены; в венцах четыре камени: камень сердолик, два взмазни — зелен да лазорев — да камень бирюза. На полях у Николы Чюдотворца да у Стефаниды мученицы венцы и цаты серебряны. У того ж образа на гойтане два креста сере (Л. 59) бряные женские. Серьги серебряны золочены на турское дело, каменье червцы да взмазенки без жемчюгов. Две прониски серебряны, одна золочена. Убрусец на образу дорогильной черчатой, на нем девятнатъцеть дробниц серебряных золоченых. Да две кисти шелковы с серебром. У того ж образа пелена дорогильная черчата ветха, на ней крест шит золотом; у ней шесть кистей шелковых. Образ Николы Чюдотворца малая (Л. 59 об.) пядница в киоти жестяном за слюдою, обложен сребром, золочен, оклад басемной; венец серебрян золочен камфарной, цата серебряна басемная золочена; на цате Николин образ. У того ж образа крест синолойной каменной, обложен серебром. Образ Николы ж Чюдотворца, венец и поля обложены серебром басмою; золочен. Образ Пречистые Богородицы Владимирския, обложен сребром басмою, золочен; венец и цата серебряны золочены басемныя; по полям (Л. 60) благоверныя великия князи Борис и Глеб. Образ Благовещения Пречистыя Богородицы, обложен по полям серебром, золочен, оклад басемной, с трубами; венцы и цаты серебряны золочены резные, в венцах и в цатах двенатцеть каменев: восмь винисок да четыре взмазни. Подпись у того образа на серебре резь. Образ Пречистые Богородицы Владимирския, обложен серебром басмою, венец серебрян резной золочен, по полям святыя, у них венцы резные серебряны золочены. |
| Икона синолойная, обложена серебром сканью, золочена. Два креста резь на лимоне. Пять пронизок серебряных золоченых сканных. (Л. 49 об.) У того ж образа икона синолойная резь на древе, обложена серебром сканью, а созади жестью. Образ Пречистые Богородицы Одигитрия, обложен серебром, золочен в басму, венец басемной; поднизь у Пречистые Богородицы низана жемчюгом во рефидь, в поднизи пять каменев черчатых и зеленых льяликов. Ожерелейцо низано жемчюгом во рефидь; рясы у Пречистой Богородицы тройные жемчюжные; бубенчики у тех ряс серебряны золочены . Серьги на серебре камень червцы, позолочены, з жемъчюги. (Л. 50) Понагея с мощьми синолойная, обложена серебром сканью, золочена, обведена жемчюгом с камешки виниски; во главе, и по сторонам, и у затворок пять жем[чу]гов. Крест аспид черчат, обложен сребром резью, золочен; около ево четыре жемчюшка да восмь королечьков черчатых. Две прониски серебряны золочены сканные. Да королек черчат. Да у Превечного Младенца ожерелейцо низано в шахмат жемъчюгом. Да крест серебрян золочен. Да два королька белых. (Л. 50 об.) Образ Николы Чюдотворца, обложен сребром басмою, золочен; венец и гривна серебряны золочены басемные. Да четыре креста серебряных. Да три королка черчатых. Да прониска хрустальная. Образ Пречистые Богородицы Владимирские, обложен серебром сканью, золочен, с трубами и с финифтом; в короне и в венцах четыре камени яхонты лазоревы, да три камени бирюзы, да пять каменев винисы, да четыре каменя лалы. Да у Превечного Младенца в венце изумруд зелен. (Л. 51) Да в городех у короны четыре жемчюги да вверху у короны жемъчюг бурминско[й]; поднизь и ожерелье низано жемъчюгом во рефидь; рясы у Пречистой Богородицы жемчюжные тройные; сопреди и по концам двенатцеть дробниц серебряных золоченых; у дробниц четыре камешка виниски, а по концам закреплены дробницы жемчюшки. Да серьги на серебре, золочены, камень баусы з жемчюги. Цата серебряна золочена басемная ветха. Да у Превечного Младенца ожерелейцо низано (Л. 51 об.) жемчюгом в шахмат. |
| Исправлено; в рукописи ошибочно: мушеск. 88 Фраза написана другими чернилами, в том числе второе слово — убористо. В рукописи слово исправлено из: не. В слове первая буква «е» написана по букве «в». 91 Фраза написана убористо, в том числе частично на поле рукописи другими чернилами. Исправлено; в рукописи ошибочно: х. 93 Так в рукописи, следовало бы: Пресвятые Богородицы. 94 Фраза написана дважды. В рукописи далее зачеркнуто: ветъхъ. Слово написано убористо под нижней строкой другими чернилами. В слове буква «о» написана по другой букве. Слово написано убористо на поле рукописи другими чернилами. Так в рукописи, следовало бы: семь. В слове буква «д» написана по букве «а». Между л. 69 об. и 70 рукописи вложен клочок бумаги, с одной стороны подвижно закрепленный под сгибом тетради. На нем почерком, схожим с таковым в основном тексте рукописи, оформлена служебная помета: писан в 6 тетрати. При допущении, что в процессе бытования источника местоположение рассматриваемой записи оставалось неизменным, ее предположительно можно соотнести с описанием пелены к иконе Пресвятой Богородицы (ср. с описаниями двух пелен, схожих по материалам и технике исполнения, выше в тексте — в тетради 6, на л. 43 об. — 44 и 45 об. настоящей рукописи соответственно). 102 Исправлено; в рукописи ошибочно: невелика ветха. 103 Фраза написана другими чернилами и почерком. В рукописи слово исправлено из: жемчюгом. 105 Фраза вписана убористо между строк другими чернилами. В слове «сторон» написано по смытому: ронамъ. В слове второе «но» вписано убористо. 108 Слова написаны дважды. Слово написано другими чернилами по: на. 110 Фраза написана размашисто другими чернилами и почерком по смытому: …оклад серебрян… (начало и окончание смытой фразы не читаются). Слово написано убористо над строкой другими чернилами и почерком. 112 Фраза написана убористо. Между л. 76 об. и 77 рукописи вложен клочок бумаги, с одной стороны подвижно закрепленный под сгибом тетради. На нем почерком, схожим с таковым в основном тексте рукописи, оформлена служебная помета: сего образа не писать. При допущении, что в процессе бытования источника местоположение рассматриваемой записи оставалось неизменным, ее предположительно можно соотнести с описанием иконы Пресвятой Богородицы Умиление на л. 76 об. рукописи. |
|
|
