| Петр Петрович. Ничего особенного. Старик, по-видимому, состряпал доверенность, а Сима изорвал её. Софья Григорьевна. Какой ужас!.. Ух!.. Я в себя придти не могу, какие лица у них были… Петр Петрович. Да. Добром не кончится. Софья Григорьевна. Бежать из этого проклятого дома без оглядки… Ух!.. (Садится и снимает шляпу.) Петр Петрович. А разве можете? По-моему, бежать поздно. Софья Григорьевна. Как же быть? Когда же конец?.. Петр Петрович. Ведь вы знаете, что я вам на это отвечу. Софья Григорьевна. Вы всё шутите — а тут слишком серьёзно. Петр Петрович. Вовсе не шучу, я тоже говорю совершенно серьёзно. Софья Григорьевна. Не надо об этом, прошу вас. Петр Петрович (пожимает плечами). Как угодно. Только поверьте: рано ли, поздно ли, вы сами придёте к такому же выводу. Софья Григорьевна (тихо, точно сама с собой). Какой ужас… Какой ужас. Петр Петрович. Подумайте, Софья Григорьевна, о Симочке, серьёзно подумайте. Почему не ускорить то, что сделается само собой?.. Софья Григорьевна. Замолчите же. Я вам запретила об этом говорить. Петр Петрович. Не понимаю я вас. Софья Григорьевна (зло). А если я скажу Оленьке… всем скажу… Вы знаете, как ваш проект называется?.. Петр Петрович (спокойно). Знаю. А то, что сейчас происходит в этом доме, не преступление? И разве вы видите какой-нибудь другой выход? Софья Григорьевна (решительно). Если вы не перестанете, я уйду… Петр Петрович. Я перестану. Только одно скажу ещё: вы потому так возмущаетесь, что в душе со мной согласны. И сами боитесь этого. Софья Григорьевна (встаёт). Ну это уж, кажется, чересчур. Вы слишком себе позволяете. Входит Андрей Иванович. Андрей Иванович. Ах, это ты, Петя… Симочки нет тут? Куда он делся… Слышала, Соня, какое несчастье опять? Петр Петрович. Я ухожу, Андрюша, прощай. Андрей Иванович. Куда ты? Подожди, голубчик. Там Оленька наверху ждёт. Так все расстроены. Ты бы пошёл к ним, сказал бы, что дядюшка согласился простить. Петр Петрович. Нет, не могу сейчас. Занят. Прощается только с Андреем Ивановичем. Андрей Иванович (провожает его до двери). А то посидел бы… поговорили бы… |
| В этом доме жила искренняя приятельница приехавшей дамы. Автор чрезвычайно затрудняется, как назвать ему обеих дам таким образом, чтобы опять не рассердились на него, как серживались встарь. Назвать выдуманною фамилией опасно. Какое ни придумай имя, уж непременно найдется в каком-нибудь углу нашего государства, благо велико, кто- нибудь носящий его, и непременно рассердится не на живот, а на смерть, станет говорить, что автор нарочно приезжал секретно с тем, чтобы выведать всё, что он такое сам, и в каком тулупчике ходит, и к какой Аграфене Ивановне наведывается, и что любит покушать. Назови же по чинам, боже сохрани, и того опасней. Теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что всё, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе. Достаточно сказать только, что есть в одном городе глупый человек, это уже и личность: вдруг выскочит господин почтенной наружности и закричит: «Ведь я тоже человек, стало быть я тоже глуп»; словом, вмиг смекнет, в чем дело. А потому, для избежания всего этого, будем называть даму, к которой приехала гостья, так, как она называлась почти единогласно в городе N.. именно дамою приятною во всех отношениях. Это название она приобрела законным образом, ибо, точно, ничего не пожалела, чтобы сделаться любезною в последней степени. Хотя, конечно, сквозь любезность прокрадывалась ух какая юркая прыть женского характера! и хотя подчас в каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка! а уж не приведи бог, что кипело в сердце против той, которая бы пролезла как-нибудь и чем-нибудь в первые. Но всё это было облечено самою тонкою светскостью, какая только бывает в губернском городе. Всякое движение производила она со вкусом, даже любила стихи, даже иногда мечтательно умела держать голову, и все согласились, что она, точно, дама приятная во всех отношениях. Другая же дама, то-есть приехавшая, не имела такой многосторонности в характере, и потому будем называть ее: просто приятная дама. Приезд гостьи разбудил собачонок, спавших на солнце: мохнатую Адель, беспрестанно путавшуюся в собственной шерсти, и кобелька Попури на тоненьких ножках. |
| Яичница. Помилуйте, а сваха зачем хлопочет? Но, может быть, вы хотите что-нибудь другое сказать, изъяснитесь …(Слышен колокольчик). Чорт побери, никак не дадут делом заняться. Явление III Те же и Жевакин. Жевакин. Извините, сударыня, что я, может быть, слишком рано. (Оборачивается и видит Яичницу). Ах, уж есть … Ивану Павловичу мое почтение. Яичница (в сторону). Провалился бы ты с своим почтением! (Вслух). Так как же, сударыня? Скажите одно только слово: да или нет ?.. (Слышен колокольчик; Яичница плюет с сердцов). Опять колокольчик! Явление IV Те же и Анучкин. Анучкин. Может быть, я, сударыня, ранее, чем следует и повелевает долг приличия …(Видя прочих, испускает восклицание и раскланивается). Мое почтение. Яичница (в сторону). Возьми себе свое почтение? Нелегкая тебя принесла, подломились бы тебе твои поджарые ноги! (Вслух). Так как же, сударыня, решите, — я человек должностной, времени у меня немного. Да или нет? Агафья Тихоновна, (в смущении). Не нужно-с … не нужно-с …(В сторону). Ничего не понимаю, что говорю. Яичница. Как не нужно? В каком отношении не нужно? Агафья Тихоновна. Ничего-с, ничего … Я не того-с …(Собираясь с духом). Пошли вон !… (В сторону, всплеснувши руками). Ах, боже мой! что я такое сказала? Яичница. Как пошли вон? Что такое значит: пошли вон? Позвольте узнать, что вы разумеете под этим? (Подбоченившись, подступает к ней грозно). Агафья Тихоновна (взглянув ему в лицо, вскрикивает). Ух, прибьет, прибьет! (Убегает. Яичница стоит, разинувши рот. Вбегает на крик Арина Пантелеймоновна и, взглянув ему в лицо, вскрикивает тоже: «ух, прибьет!» и убегает). Яичница. Что за притча такая! Вот, право, история! (В дверях звенит звонок, и слышны голоса). Голос Кочкарева. Да входи, входи, что ж ты остановился? Голос Подколесина. Да ступай ты вперед. Я только на минуту оправлюсь, расстегнулась стремешка. Голос Кочкарева. Да ты улизнешь опять. Голос Подколесина. Нет, не улизну! Ей богу, не улизну! Явление V Те же и Кочкарев. Кочкарев. Ну, вот, очень нужно поправлять стремешку. |
| Покуда они взбирались наверх в свои покои, зевая во весь рот, Джил сказала: «Ну и выспимся же мы, Юстас!» Оба они здорово устали за день. Но, как говорится, человек предполагает, а судьба располагает. Глава ЧЕТВЕРТАЯ. СОВИНЫЙ СОВЕТ Чем больше хочется спать, тем порой труднее отправиться в постель, особенно если в комнате есть такая замечательная вещь, как камин. Джил сначала решила, что не стоит раздеваться, не посидев у огня, но потом просто не смогла подняться. Наверное, она уже в пятый раз сказала себе, что пора спать, как вдруг услыхала стук в окошко. За шторой поначалу совсем ничего не было видно, кроме темноты. Вдруг р-раз, в оконное стекло ударилось какое-то огромное существо. В голову ей пришла исключительно неприятная мысль: «А вдруг тут водятся гигантские мотыльки? Бр-р-р!» Но существо тут же подлетело снова, и на этот раз Джил, кажется, различила клюв, которым оно и стучало в стекло. «Верно, это огромная птица, – решила она, – вроде орла». Принимать гостей, будь они даже орлиной породы, ей сейчас не слишком хотелось, но она все же открыла окно и выглянула наружу. В ту же секунду, прошумев крыльями, существо село на подоконник, заполнив собой весь оконный проем, так что Джил пришлось отступить назад. Это оказалась сова. – Тише, тиш-ше! У-ух, у-у! – сказала она. – Ни зву-ука! Пу-у, вы с мальчиком, правда, будете выполнять поручение льва? – Насчет пропавшего принца? Еще бы! – Джил вспомнила голос Аслана, который она почти позабыла, покуда пировала и слушала певца. – Хорошо! Тогда не теряйте времени и немедленно выбирайтесь отсюда. Я пойду разбужу твоего приятеля и вернусь за тобой. Сними эти придворные одежды и надень что-нибудь дорожное. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я верну-усь. У-ух! И сова улетела, не дожидаясь ответа. Будь на месте Джил кто-нибудь более привычный к приключениям, может быть, он бы и засомневался в словах совы, но ей это и в голову не пришло; а мысль о полуночном побеге мигом разогнала сон. Она снова переоделась в свитер и брюки, нацепила на ремень походный нож, который мог пригодиться, и собрала кое-что из того, что оставила для нее девушка с ивовыми волосами: короткий, до колен, плащ с капюшоном, страшно полезный на случай дождя, пару носовых платков и расческу. Потом уселась и стала ждать. |
| Назови же по чинам — Боже сохрани, и того опасней. Теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе. Достаточно сказать только, что есть в одном городе глупый человек, это уже и личность; вдруг выскочит господин почтенной наружности и закричит: «Ведь я тоже человек, стало быть, я тоже глуп», — словом, вмиг смекнет, в чем дело. А потому, для избежания всего этого, будем называть даму к которой приехала гостья, так, как она называлась почти единогласно в городе N.: именно, дамою приятною во всех отношениях. Это название она приобрела законным образом, ибо, точно, ничего не пожалела, чтобы сделаться любезною в последней степени, хотя, конечно, сквозь любезность прокрадывалась ух какая яркая прыть женского характера! и хотя подчас в каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка! а уж не приведи Бог, что кипело в сердце против той, которая бы пролезла как-нибудь и чем-нибудь в первые. Но все это было облечено самою тонкою светскостью, какая только бывает в губернском городе. Всякие движения производила она со вкусом, даже любила стихи, даже иногда мечтательно умела держать голову, — и все согласились, что она, точно, дама приятная во всех отношениях. Другая же дама, то есть приехавшая, не имела такой многосторонности в характере, и потому будем называть ее: просто приятная дама. Приезд гостьи разбудил собачонок, сиявших на солнце: мохнатую Адель, беспрестанно путавшуюся в собственной шерсти, и кобелька Попури на тоненьких ножках. Тот и другая с лаем понесли кольцами хвосты свои в переднюю, где гостья освобождалась от своего клока и очутилась в платье модного узора и цвета и в длинных хвостах на шее; жасмины понеслись по всей комнате. Едва только во всех отношениях приятная дама узнала о приезде просто приятной дамы, как уже вбежала в переднюю. Дамы ухватились за руки, поцеловались и вскрикнули, как вскрикивают институтки, встретившиеся вскоре после выпуска, когда маменьки еще не успели объяснить им, что отец у одной беднее и ниже чином, нежели у другой. |
| «Ух! А ничего получилось!» Какое она знакомство с однокурсниками устроила 1945 год. Закончилась война! Открываются новые учебные заведения. Объявили набор в Высшее художественно-промышленное училище – Строгановку. Мама решила туда после 9-го класса поступить. Весь сентябрь в деревне копали картошку, и к началу учебного года она опоздала почти на месяц. Группа как на подбор: Илларион Голицын, Игорь Обросов, Гурий Захаров и многие другие, кто позднее составил цвет советского искусства. Все уже были знакомы между собой и довольно презрительно встретили девочку с полей. А мама, ни на кого не обращая внимания, встала за мольберт и четыре часа рисовала так, что пар валил, даже на переменку не выходила. В конце урока еще и отошла подальше взглянуть на свое произведение: – Ух! А ничего получилось! После этого с ней даже разговаривать никто не хотел… Так их задела эта нагрянувшая из деревни самонадеянность. Хотя позже все эти ребята души в ней не чаяли. Обостренное чувство прекрасного Искра Андреевна Бочкова с Алексеем Валерьевичем Артемьевым Потом мама уже никогда не была довольна своими работами. Всегда стремилась к высокому, недостижимому идеалу. – Катька, ну, возьми кисточку, ну, поправь, что же это у меня ничего не получается! –обычно, сколько помню, прямо рыдала она. – Лешка, возьми кисточку, поправь!!! – мужа, Алексея Валерьевича Артемьева , он тоже художник, умоляла. Тот подойдет деловито так, подмажет там что-нибудь… – Да что же ты всё еще больше испортил?! Ну-ка, отойди!!! – и его смиряла. Вот такое у нее было обостренное чувство прекрасного. Но радела она уже не только о внешней эстетике… И сама смирялась, и другим спуску не давала! Некоторым лучше было не попадаться ей на глаза Большую часть своей жизни мама и Алексей Валерьевич посвятили борьбе за сохранение исторического наследия старой Москвы. Вот однажды во время съезда Союза художников СССР стоят они в фойе Государственного Кремлевского дворца. По лестнице Михаил Посохин шествует… На тот момент – главный архитектор столицы. Сколько памятников архитектуры было разрушено под его началом! А в Кремле сколько всего уничтожено под его новоделы, как этот! |
| А всех тех, кто издевается над сиротами, всех, кто ворует от них — накажи, матушка. Ибо видно всё оттуда, с высоких небес. Кто сколько ворует, кто почему ворует. И помилуй нас всех, Матушка. Помилуй. Не забирай от нас покрова твоего… И меня, грешную, помилуй. Вразуми меня, Матушка, как мне теперь быть, как поступать. Избавь меня от моей поганой трусости. Дай мне мудрости, хоть чуть-чуть. А то ведь — я дура, полная дура…» — Добрый день, Наталья Петровна. Вы уже обедали? — это «старшая», и завуч, Ольга Сергеевна. — Нет. — Идёмте, идёмте. — Да, конечно. Гуляш на столах — максимально нейтрален. Огромное количество подливки из пережаренной муки. Мяса — понятно, сколько. Мало мяса. Но приготовлено приличнее, чем вчера. Люда готовит, вообще, лучше Светы. А, может, у неё продуктов меньше забирают. Уж я теперь не знаю, где правда. — Как там Протока? — спрашивает «старшая». — Нормально. Ко мне сегодня Елизавета Васильевна подходила. Давай, Наталья, с психиатром созванивайся, да будем Протоку на лечение отправлять. Директор в курсе. — От него и учителя все плачут, — поддакнула Ольга Сергеевна. — Вроде он и успевает, на троечки, но поведение… Тихая такая женщина у нас, эта Ольга Сергеевна. Тихая и неприметная, как тень. Или как эхо. То ли есть, то ли нет… Директорское эхо. — Что, все плачут? Все учителя? — спросила я. — Да нет, не все. Большинство, — Ольга Сергеевна уткнулась в тарелку.. — Давай, Наталья, давай, — повторила «старшая». Завтра на пятиминутке соберёмся, и всё обговорим. — Ладно. Я опрокинула в себя компот, хотя мои коллеги только приступили ко второму. Почему-то сидеть за обедом мне было трудно, просто — невыносимо. Кости, кости в холодильнике. Кости — вчерашние, а, может, и позавчерашние… Неужели правда? Неужели можно додуматься до такого? — Побегу в изолятор, — сказала я и выскочила из кухни. Не через столовую, а через второй выход, для кухонных. Скорее, скорее на воздух. Всё, не могу больше. Ух! Ух! На улице уже весна, настоящая весна. Хочется расправить плечи, раскинуть руки и, — полететь. Полететь, полететь без оглядки… |
| 18 июля 2011 г. скрыть способы оплаты Комментарии Раиса 28 июля 2011, 00:43 Уныние, отчаяние - страшный грех. Скорби, дающие Богом по делам нашим, нужно принимать с радостью и трудиться над собой... Прошлое не изменить, а настоящее же в наших руках? Спешите делать ДОБРО!!!Дающему - воздастся. Стучащему да откроется.Желаю всем мира в своей ДУШЕ!!! Елена Киев 26 июля 2011, 21:36 Уважаемый Леонид Иванович! То, что Вы сожалеете, о том, что не смогли стать хорошим отцом Вашему сыну, это, конечно хорошо, но не думали ли Вы о том, что и сейчас многие дети в мире рождаются и ростут без отцов. Так вот, может Вы помогли бы (попробовали стать отцом) одному из детей без отца! А Господь простит Вам Ваши грехи! Подумайте! Другой дмитрий 24 июля 2011, 23:58 Цитата: " Мужчины не имеют права быть размазней никакие оправдания вроде " теща разлучила " , " я был мальчик, а она ух! " Хорошо сказано)) Вот только когда ты не размазня, коса находит на камень, тёща тебя фактически выставляет (дом её), а жена остаётся с мамой))) Как тогда? В жизни всякое бывает... Дмитрий 24 июля 2011, 00:47 Другому Дмитрию: Мужчины не имеют права быть размазней никакие оправдания вроде " теща разлучила " , " я был мальчик, а она ух! " я не виню никого потому что тоже разрушил свою жизнь, но думаю вина 50/50 на герое письма и ЕГО отце который оставив семью начал этот порочный круг - пацан вырос в женском подчинении вот и проиграл теще. Подкоблучник, он и сейчас там. Что касается смерти его сына то да это второй тип безотцовщины наоборот сверхнадкоблучность это паренька и погубило. Мой отец вырос без отца(не вернулся с войны), и вечно слушался маму это искалечило ему судьбу, в противовес я всегда был слишком самостоятелен и это не принесло ничего хорошего. Слишком поздно я вспомнил об Отце Небесном. Ксения 23 июля 2011, 05:38 Да,да!Я тоже безотцовщина.И как в большинстве случаев отец нас с мамой бросил в самый тяжёлый момент.Мне 5 месяцев,соответственно мама сидит со мною в декрете и у мамы умирает её мама.Отцова родня от нас отвернулась,хотя они были рядом и всегда хвалились своей сплочённостью.А мамина родня была слишком далеко.Мама так и осталась одна,со мною.Она дала мне всё,что могла и даже больше,я её очень благодарна.И хотя мы ссоримся и спорим(особенно за моих уже детей),я за неё " горло перегрызу " .А с отцом при жизни так и не удалось встретиться,хотя он приезжал в наш посёлок(но всё равно я бы его не узнала,а мама не стала мне тогда говорить.А ведь он прошёл мимо и даже не остановился!).В последние годы отец жил за границей,со своей семьёй(он оставил первую семью(тоже с дочкой), маму и меня и сошёлся с женщиной с ребёнком(девочкой),родил двух своих сыновей(он их так хотел!)и,наконец успокоился,осел на месте.Общаться с отцом мы начали по моей инициативе,знала,что он при деньгах,захотела пригласить на первую свадьбу.Мой первый брак был неудачным,безтолковым,на одних страстях.Отец прислал поздравление,деньги,но сам так и не приехал. |
| Я думаю, он просто в протокол вписал весь список сотрудников, а проверять присутствующих просто лень было. Вообще человек честнейший. Но этот его теперь уделает. СПИЦЫН. Ну и хрен с ними. Из дома выходят Марлен и Полковник. ПОЛКОВНИК. …а мы на стрельбах пузырьки с цветными чернилами по снегу раскидывали. Как попадёшь, так пятно большое на белом. По-моему, очень спортивно. СПИЦЫН (Расторгуеву). Ну пошли что ли? РАСТОРГУЕВ. Приду я к вам, приду! Потом. Пейте пока без меня. СПИЦЫН. И чёрт с тобой. Нам больше достанется. РАСТОРГУЕВ. А вы, товарищ полковник, опять в этом году за тёлками? ПОЛКОВНИК. Пригонят через неделю. А что? РАСТОРГУЕВ. Ничего. Так просто любопытствую. ПОЛКОВНИК. Думаешь, дескать, вот до пастуха опустился? А я, если хочешь, ещё мальчишкой-сопляком за стадом ходил. На родине, в деревне. Чище коровы, может, другого такого животного нет. Травой питается. Да ещё лошадь. А все остальные твари предназначены, чтоб друг друга жрать. И люди тоже друг друга жрут. И так всё устроено. СПИЦЫН. Но это же не так. Может, и есть такие, но надо же по любви жить. ПОЛКОВНИК. Ты что, поп, что так говоришь? СПИЦЫН. Нет, но… ПОЛКОВНИК. Тогда молчи. Ты вот тоже кого-нибудь сожрать хочешь. А может, уже сожрал. И не переспоришь меня ни за что. СПИЦЫН. Нет переспорю. ПОЛКОВНИК. Научись сначала сопли вытирать. (Марлену) Желаю здравствовать. Полковник уходит. СПИЦЫН (Расторгуеву). Во как! Но ты приходи всё-таки. Привет! Спицын идёт вслед за Полковником. МАРЛЕН. Как был пастух, так и остался. Несмотря что полковник. А всё верно усёк. Марлен уходит в дом. Из сада выбегает Максим. МАКСИМ. Ух, прямо зажарел весь. РАСТОРГУЕВ. Поди-ка сюда. (Трогает шею мальчика под воротником.) Вот, весь мокрый. Сядь, остынь, а то простудишься. МАКСИМ. А я на дальнюю лужайку бегал. РАСТОРГУЕВ. Знаешь, я решил в театр детский билеты купить. Вот на следующей неделе я занят буду, не смогу, а через неделю пойдём. МАКСИМ. Ух, здоровско! А про что? РАСТОРГУЕВ. Не знаю пока. По-моему, там сказочный спектакль какой-то есть. |
| — Здесь велят прогнать вас и прогоним, — говорил Долохов. — Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, — сказал гренадер-француз. Зрители и слушатели-французы засмеялись. — Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [ вас заставят плясать ] ), — сказал Долохов. — Qu " est-ce qu " il chante? [ Что он там поет? ] — сказал один француз. — De l " histoire ancienne, [ Древняя история , ] — сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. — L " Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [ Император покажет вашему Сувара, как и другим… ] — Бонапарте… — начал было Долохов, но француз перебил его. — Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [ Чорт возьми… ] — сердито крикнул он. — Чорт его дери вашего императора! И Долохов по-русски, грубо, по-солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь. — Пойдемте, Иван Лукич, — сказал он ротному. — Вот так по-хранцузски, — заговорили солдаты в цепи. — Ну-ка ты, Сидоров! Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова: — Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, — лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу. — Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! — раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам. Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки. XVI Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб-офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой-артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса. |
|
|
