| Время либеральных веяний в России выдвинуло и вопрос об эмансипации женщины – об «освобождении и возвышении прав женской половины человеческого рода», как выражается наш проповедник; этому вопросу он посвящает беседу в день Успения Божией Матери, сказанную в 1868 году. Вот некоторые мысли проповедника, развиваемые в этой беседе. В жизни Богоматери наш просвещённый век может найти ответ на поставленный вопрос, если, конечно, он «признаёт, что истинное достоинство и право человека раскрывается только в христианстве» и «что Дева Мария есть возвышеннейшее и совершеннейшее проявление чистейшего духа христианства» 479 . Проследив всю жизнь Богоматери, мы убедимся в том, что «смиренна была Её доля в кругу величайших событий тогда совершавшихся» 480 ; а «где же величие и слава этой необыкновенной Девы-Матери? Оставались внутри Её самой. Значит… не путём внешней деятельности в мире должно было раскрыться все Её значение... Таков первообраз женщины в христианстве. Таков идеал её освобождения и возвышения. Что здесь служит основой идеала? – Совершенство нравственной чистоты». Унижение и порабощение женщины началось с её нравственного падения 481 , которое «довершилось потерей самообладания, целомудренной сдержанности чувств и мира душевного, когда жена.., потеряв чистоту любви и искренность уважения другого пола, сама сделалась соблазном в мире, и полная страстей стала игралищем страстей мужских... Она стеснена в своих правах, потому что сама ими пожертвовала... Фимиам, по-видимому воскуряемый пред ней в образованные времена и в образованном обществе, очень напоминает тот фимиам, который язычники курили пред своими обожаемыми статуями, обожая в них не их самих и не воображаемые в них вышние существа, а собственные страсти в них олицетворённые». Что же «может вывести женщину из унижения и порабощения? Одно средство: с восстановлением нравственной чистоты, возвращение к жизни сердца; с удалением от внешних дел и суетливых тревог мира, соблюдение нравственной тишины чувств и безмолвие духа» 482 . |
| Но и в журналах прежде всего прочитываются легкие стихотворения, посыпанные солью остроумия, журнальные листки и хроники, изредка статьи научного интереса, но более и усерднее всего читается обширнейший и разнообразнейший отдел повестей, драм, комедий и романов. Их читают с жадностию и без устали и недозрелые люди, и молодые девицы, и матери семейств, и серьезные служащие люди. Это, впрочем, и понятно. Для того, чтобы читать ученые статьи, а в особенности для того, чтобы находить удовольствие в этом чтении, нужна большая или меньшая подготовка и известная степень образованности и зрелости. Между тем изящные словесные произведения, игривая и веселая журналистика доступны почти всем и заманчивы сами по себе, по своему обыденному интересу, по своей игривой и легкой форме. Притом же во всем этом есть некоторый и особенный интерес преимущественно для молодости. Произведения изящной литературы затрогивают самым чувствительным образом те нежные струны и идеалы, которыми переполнена бывает молодая душа. После этого не мудрено, что так обаятельно действует на юность художественным словом построенная картина жизни со всеми ее тайнами, со всеми темными и светлыми ее сторонами. Но и люди зрелые любят подчас отрешиться от своих будничных работ и обязанностей, вспомнить прошлое и пережитое и помечтать о будущем. В подобных случаях и состояниях и у них непременно, увидишь какую-либо книгу в роде повести, или романа. Все эти явления из нашей обыденной жизни выводим мы и рисуем пред вами не затем, чтобы только порицать их, или громить церковным запрещением. Уже по одному тону нашей речи вы можете усмотреть это. То, что есть в этих явлениях натурального, законного и безвредного, мы признаем и принимаем, и если бы напр., вам пришло на ум, что мы воспрещаем совершенно, т. е. для всех и навсегда, чтение светской литературы и находим в ней один только грех и развращение, то вы бы ошиблись и лишь обнаружили бы предвзятый взгляд на нас и односторонние понятия о том, что должно и что не должно, что можно и чего нельзя. |
| Ели бы было здесь уместно и если бы в том была наша прямая обязанность, то мы охотно бы выяснили, ту плодотворную и образующую сторону светской литературы, которая несомненно в ней есть. Послушайте же и то, что мы обязаны сказать и разъяснить вам об этом предмете по прямому пастырскому долгу. Во-первых, мы можем и должны указать на монотонность и однообразие вашего чтения. Все повести и драмы, романы и стихотворения, все светское, развлекающее и житейское. Зачем же забывать, что есть другая необыкновенно широкая и наиважнейшая область духовных интересов, которые должны быть близки и родственны не только всякому православному христианину, но и всякому мыслящему существу? Развивая свои знания все только в одном направлении и практикуя свой вкус лишь в одной области литературы, хотя бы и изящной, можно развить в себе полнейшее равнодушие ко всему, что касается души и неба, и потерять всякий вкус к духовному. А как же вы назовете это печальное явление, эту односторонность развития, как не беспорядком и неустройством? Это своего рода тупость и неразвитость; это некоторое уродство. Как будто изящное только там, где плоть и кровь, как будто вся область прекрасного должна ограничиваться для человека тесным кругом его земных ощущений и образов?!... Напротив, не там ли самые светлые идеалы и самые возвышенные ощущения, где наша душа соприкасается с небом, т. е. в области религии? И не те ли знания наилучшей цены, которые просветляют для человека дорогу к нравственному совершенству и приближают его к Богу? Приглашаем вас самих произнести суд о следующих напр. явлениях. Вот молодой человек, или даже зрелый какой ни будь муж, любуется прекрасной рафаэлевской – по западному – Мадонной, а не имеет отчетливых понятий о самой личности матери Господней и о догмате воплощения Криста Спасителя. Вот юная девица тает от удовольствия, сидя в театре и любуясь сценическими представлениями, а между тем без утомления и скуки не может простоять и одной божественной службы. Вот иной усердный поклонник поэзии знает наизусть целые длинные отрывки из любимых авторов и поэтов, а не знает ни одного псалма и даже не брал в руки библии. |
| Исполнив в точности, по благодати Божией и за молитвы праведника, поручение, данное ему Августейшим Монархом, он возвратился в отечество и хотел на возвратном пути еще раз посетить о. Серафима; но мы уведомили его, что уже не стало дивного угодника Божия. И таким образом исполнилось его пророчество, которое он говорил брату при прощании: «мы с тобою больше не увидимся». Считаем не лишним поместить здесь еще одно обстоятельство, случившееся с братом нашим и доказывающее благодатный дар прозорливости в отце Серафиме. Уезжая из Сарова, брат наш поручил вышеупомянутому иеромонаху Анастасию доставить о. Серафиму от его усердия одну неважную вещь. Отец Серафим, принявши ее, изволил сказать о брате, что: «он опять здесь будет, но не один; я – говорил он – приказал ему не оставлять жены». Отец Анастасий передал это известие мне – говорит Екатерина Васильевна, – когда я приехала в Саров чрез несколько месяцев после отъезда брата; и я нисколько не сомневалась в истине слов праведника, хотя брат и ничего не говорил нам о намерении своем вступить в брак. Возвратившись домой, я написала о слышанном брату, и он отвечал нам так: «дивный Серафим не ошибся и в этом случае: он проник в тайну души моей; я избрал себе по сердцу и положил твердое намерение жениться на избранной мною». Екатерина Васильевна рассказывает еще следующий случай об о. Серафиме. «В один из приездов наших в Саровскую обитель, сестра моя пожертвовала на образ Успения Божией Матери свои брильянтовые серьги; и чтобы скрыть это дело, она вручила их, в моем присутствии, знакомому нам иеромонаху Дамаскину, с просьбою передать их настоятелю и никому не сказывать ничего. – Это происходило у крыльца кельи о. Серафима. Едва мы вошли вслед за тем к старцу в сени, как он встретил сестру мою, сделавшую пожертвование, с самым радостным видом и с сими словами: «Божия Матерь вознаградит тебя за твою жертву и здесь и в будущем». Мы остались после наших родителей совершенными по всему сиротами и утешались только тем, что старец, между прочими спасительными наставлениями, всегда говорил нам, что «он утешит нас, что он будет за нас молиться». – И действительно, мы считаем себя теперь вполне утешенными, потому что Господь Бог и Царица Небесная за молитвы о. Серафима сподобила нас, двух сестер Екатерину и Анну, поступить в число сестер Дивеевской общины и принести хоть малейшую лепту нашего усердия в пользу этой св. обители. |
| По дороге встретили шесть лис и одного медведя, который, завидев нас, быстро скрылся в кустах. Восход был просто великолепный. Яркое солнце медленно вставало из-за гор. Взглянув в левую сторону, я вдалеке увидел, как извергается вулкан Шивелуч – как раз в это время он был наиболее активен. Вернувшись в Усть-Камчатск, я сразу побежал в храм, чтобы взять облачения и нужные вещи для поездки. И вот мы на пирсе. Здесь нас ознакомили с инструкцией по технике безопасности, которую все внимательно выслушали. Даже самый маленький пассажир – это был мой сынок – на борту катера вел себя хорошо и слушался. Организация рыбаков выделила нам три катера, на которых мы с Божией помощью поплыли. Самое приятное, что со мной была моя любимая семья. Природа просто потрясающая. Смотришь на красивые горы, вулканы и быстрое течение реки и поражаешься могуществом Господа: красота, ничего не скажешь! По пути встречали рыбаков, которые, раскинув километровые сети, ждали улова. Где-то вдалеке уже виднелся небольшой пригорок, а на нем – тот самый древний храм Успения Божией Матери. Но нам предстояло еще сделать одну пересадку – на небольшие рыболовецкие лодочки, так как наши катера не могли подойти близко к берегу. «Господи! Как же здесь благодатно! Как пахнет летом и свежей травой!» – думалось мне. Наконец вышли на берег и увидели… много медвежьих следов: вероятно, мишки здесь ловили рыбу, а может, просто пили воду. В этом месте, освященном древним храмом, даже климат другой: намного теплее, чем в Петропавловске и в Усть-Камчатске. Храм этот – самый первый на Камчатской земле; он освящен в 1741 году. В свое время его упразднили из-за малого количества прихожан, но в 1993 году восстановили. В настоящее время он является историко-архитектурным памятником регионального значения. С отцом Владиславом зашли в храм, поставили в алтаре стол и стали готовиться к молебну. На душе было тепло, радостно и уютно. Состояние это не передать словами. Паломники ставили свечи и прикладывались к иконам. У всех на лицах улыбки, и они, как и мы, ощущали радость во время соборной молитвы. Подготовившись с отцом Владиславом и поклонившись друг другу, я возгласил: «Благословен Бог наш!..» |
| Таким образом, брат наш выехал из Сарова с полною верою и любовью к отцу Серафиму. Он бросил все свои лекарства; потому что уже не нуждался в них более. Он чувствовал себя исцеленным и душою и телом и с дороги писал нам, что никогда не чувствовал себя столь здоровым. Исполнив в точности, по благости Божией и за молитвы праведника, поручение, данное ему Августейшим монархом, он возвратился в отечество и хотел на возвратном пути еще раз посетить отца Серафима; но мы уведомили его, что уже не стало дивного угодника Божия. И таким образом исполнилось его пророчество, которое он говорил брату при прощании: «Мы с тобою больше не увидимся». Считаем нелишним поместить здесь еще одно обстоятельство, случившееся с нашим братом и доказывающее благодатный дар прозорливости в отце Серафиме. Уезжая из Сарова, брат наш поручил вышеупомянутому иеромонаху Анастасию доставить отцу Серафиму от его усердия одну неважную вещь. Отец Серафим, принявши ее, изволил сказать о брате, что «он опять здесь будет, но не один; я, – говорил он, – приказал ему не оставлять жены». «Отец Анастасий передал это известие мне, – говорит Екатерина Васильевна, – когда я приехала в Саров через несколько месяцев после отъезда брата; и я нисколько не сомневалась в истине слов праведника, хотя брат ничего и не говорил нам о намерении своем вступить в брак. Возвратившись домой, я написала о слышанном брату, и он отвечал нам так: «Дивный Серафим не ошибся и в этом случае; он проник в тайну души моей; я избрал себе по сердцу и положил твердое намерение жениться на избранной мною». Екатерина Васильевна рассказывает еще следующий случай об отце Серафиме: «В один из приездов наших в Саровскую обитель сестра моя пожертвовала на образ Успения Божией Матери свои бриллиантовые серьги. И чтобы скрыть это дело, она вручила их, в моем присутствии, знакомому нам иеромонаху Дамаскину с просьбой передать их настоятелю и никому не сказывать ничего. Это происходило у крыльца кельи отца Серафима. Едва мы вошли, вслед за тем, к старцу в сени, как он встретил сестру мою, сделавшую пожертвование, с самым радостным видом и с сими словами: «Божия Матерь вознаградит тебя за твою жертву, и здесь и в будущем». Так как мы остались после наших родителей совершенными по всему сиротами и слишком скорбели о том, то старец, между прочими спасительными наставлениями, всегда говаривал нам, что он утешит нас, что он будет за нас молиться». И действительно, мы считаем себя теперь вполне утешенными, потому что Господь Бог и Царица Небесная, за молитвы отца Серафима, сподобила нас, двух сестер, Екатерину и Анну, поступить в число сестер Дивеевской общины и принести хоть малейшую лепту нашего усердия в пользу этой святой обители. Воспоминания дивеевской сестры Анастасии |
| К древнейшему храму на Камчатке Наконец сбылась моя мечта: мы вместе с моей семьей и несколькими прихожанами нашей Покровской церкви в Усть-Камчатске совершили на исходе нынешнего лета паломническую поездку к самому древнему храму на Камчатской земле, которому уже чуть более 300 лет. Господь во всем помогает мне здесь. Как-то нужно было зайти в администрацию поселка; обсуждая какие-то приходские темы в кабинете начальника отдела культуры администрации Усть-Камчатского муниципального района Веры Прокофьевны Кириловой, мы вдруг заговорили об этом замечательном храме, престол которого освящен в честь праздника Успения Божией Матери. Я предложил ей съездить туда, чтобы отслужить молебен. Она с радостью поддержала мою идею. Поездку назначили приблизительно на 26 августа. Поближе к этому дню я позвонил ей, и она предложила совершить эту поездку на катерах по самой большой реке Камчатки, которая тоже называется Камчаткой. В поездке, помимо прихожан нашего храма, решил принять участие и священник Владислав, настоятель храма в честь образа Спаса Нерукотворного в поселке Эссо. Узнав, что к древнейшему камчатскому храму отправятся не один, а два священника, в администрации поселка этому очень обрадовалась. Вскоре, однако, начались искушения, а они, как известно, бывают либо до доброго дела, либо во время, либо после. Так и тут: долго не мог выехать из поселка Эссо отец Владислав, все какие-то были препятствия. Милостью Божией все же выехал, и на первой, Козыревской, переправе успел переправиться вовремя, а вот на вторую опоздал, и пришлось ему ночевать в поселке Ключи, расположенном в 180 километрах от Усть-Камчатска. Он мне позвонил уже почти в полночь и сообщил, что он в Ключах и что утром его никто не сможет отвезти ко мне, да и с переправой проблемы, так как гражданский паром начинает работать только в 8 часов утра, а на 9 утра уже был назначен наш отъезд из Усть-Камчатска на катерах. Что делать?! Пришлось звонить начальнику местного МВД Владимиру Николаевичу Чистееву с просьбой о помощи – дай Бог ему здоровье и многая и благая лета! Он договорился с военной переправой, которая должна была переправить священника в 6 часов утра. Но появилась еще одна проблема: а каким образом отец Владислав доберется в Усть-Камчатск? Пришлось ночью сделать еще один звонок, прихожанину моего храма Николаю Ивановичу Савченко, который, несмотря на свою усталость, согласился поехать за отцом Владиславом. И вот в 3 часа утра он заехал ко мне, и мы, перекрестившись, тронулись в путь. |
| В этих рассуждениях много несправедливого, но есть нечто и справедливое. Что для мирских людей закрыт доступ к высшим степеням нравственного совершенства – это несправедливо. Из сказаний о житиях святых мы знаем много совершенно обратных примеров, так что святые пустынники и отшельники посылаемы были голосом Божиим учиться иным добродетелям у мирских рабов и рабынь Божиих. Но что есть все-таки некоторые высшие советы евангельские для избранных и довлеющих к сему подвижников Христовых, не обязательные для прочих последователей Его, – это справедливо что не все, даже и благочестивые люди, достигают одинаковых степеней добродетели, но разнятся в этом отношении также, как звезда от звезды разнствует во славе, и что поэтому и Господь со всею справедливостью воздаст на последнем суде своем комуждо по делом его, – это тоже справедливо; даже и то, что между самыми добродетелями есть разница в качествах и свойствах, не смотря на общее связующее их внутреннее единство, что есть, так сказать, нарочитые добродетели житейские, и это можно допустить. Что-ж? Станем учиться и в этом отношении у Матери Господней. В пророчественном псалме многочисленные нравственные совершенства ее изображаются под видом царственной ризы, изукрашенной золотом и разнообразными драгоценными камнями. ( Пс. 44:14–15 ). Если же не для всех нас доступны бриллианты высших христианских добродетелей, то поищем для себя других ценностей и красот в блистающей ризе нравственных совершенств богоневестной девы Марии, и постараемся стяжать их по мере сил своих. Таков между прочим перл достолюбезной скромности – этой невидной и не блестящей можно сказать добродетели, но всем доступной и поистине украшающей житейские отношения между людьми, отсутствие которой вносит в эти отношения так много горечи, нестроения и мятежа. Есть особенный повод говорить об этой добродетели именно в нынешнее время, когда у нас под именем гласности развился в общественной жизни злой недуг писательской болтливости и злоречия, а в частной и семейной жизни издавна существует недуг междоусобного сплетниченья, – эта несносная и легкомысленная страсть трубет о жизни и деяниях ближнего и собственные наблюдения над ними преувеличивать под влиянием личных чувств и возрений, а чужие рассказы о текущих событиях до искажения украшать своей собственной невоздержной фантазией. Итак, слово наше будет о скромности. |
| Как мы, иереи, не возьмем доселе себе в толк и не размыслим о том, как могут быть согласованы наши стремления к наживе, к земным отличиям и преимуществам, к украшениям и роскоши в одежде и жилище, к чревоугодию или наслаждению яствами и напитками, к играм и забавам со служением Богу и людям, особенно в духовных потребностях их! Как золото, шелк и бархат могут мириться с рубищем бедняка, кресты, ордена и ленты пурпурные и небесно-голубые и синие с нищетою или простотою и низкостью людей незначительных! – если предположить, разумеется, что украшенный отличиями сам искал их, а не они искали его, как достойного их; а ведь как многие сами ищут их! Нет, смирение и нищета Христовы не согласны с нашей гордостью и чванством, с нашими стремлениями к обогащению, к наслаждению и земной славе. Пусть это будет уделом кого другого, если угодно, если где удобно это, если не противозаконно, если не нелепо и глупо, только не священников кроткого и смиренного Христа, Которого Царство не от мира сего [ Ин.18:36 ]. Праздник Успения Божией Матери есть христианское торжество нетления и бессмертия искупленной Богочеловеком природы человеческой, нетления и бессмертия, которого торжественно удостоена Она еще при жизни, быв сохранена нетленной до рождения, во время и после рождения Бога Слова и пребыв чистой от всякого греха, преисполненной всякой правды и святыни, но особенно по смерти, когда и тело Ее не увидело тления и воскресло на третий день для вечной жизни. Всерадостный праздник христианский, много говорящий уму, сердцу и воле христианина! Он научает христианина смотреть на смерть как на сон, успение, после которого будет непременно, неизбежно пробуждение в новом, нетленном теле для вечной жизни; научает готовиться постоянно к смерти как к радостному дню рождения в новую, бесконечную жизнь делами покаяния, исправления, добродетели; он легко разрешает трудный вопрос о неравенстве участи людей на земле и о том, почему нечестивые и злые часто блаженствуют здесь в счастье, довольстве, знатности и богатстве и во всяких успехах житейских, а благочестивые и добрые страдают и терпят недостатки, гонения, скорби, беды, напасти, болезни. Воздаяние будет в будущей жизни всем по делам – вот ответ успокоительный: добродетель будет вполне награждена там, на небе, а пороки наказаны по достоинству, и там многие, бывшие здесь первыми, будут последними, а последние здесь там будут первыми. Он научает людей терпению и преданности воле Божией во всех несчастьях, гонениях, искушениях, бедах и напастях и твердости в вере, уповании и любви и презрению земных благ как преходящих, исчезающих, подобно дыму и пару или сновидению. 14 августа |
| И наутро, в день Успения Божией Матери, с окончанием Литургии действительно кончил свое земное поприще удивительный Геннадий и тихо отлетел душою в райские обители. После сего скажите, пожалуйста: видали ли вы между собою примеры подобной смерти, чисто праведнической? Отчего это в мире боятся все смерти, а здесь на Афоне так сладко, так тихо засыпают ее вечным сном? Подумайте об этом важном вопросе, и совесть, конечно, вам даст на него удовлетворительное решение. Если бы я не боялся отяготить вас подобными картинами смертности, я бы много измарал для того бумаги, но обратимся к моей болезни, о которой было выше сего слово. Беспокойно провел я вечер в больнице с изнемогающим Германом, утро меня пугало, потому что с ним должны были начаться грозные для меня визиканты. Чтоб избавиться от лекарских рук, я решился употребить обыкновенную хитрость больных: я объявил моим докторам, что на опухоль в теле прекрасно действует регаль (афонский спирт), но натираться им я не могу в больнице, где камин опасен более для болезни подобного рода, чем спасителен; поэтому я смиренно просил позволения уйти в келлию, потому что в ней русская есть печка и постоянное тепло. - А когда опадет опухоль, - прибавил я, - тогда с моим удовольствием я выдержу визиканты. Мне поверили. Таким образом я вышел из больницы и уже не заглядывал в нее с тех пор, единственно из страха визикантной методы лечения. Между тем регаль действительно мне помог в наружных втираниях его в больные места; опасную рану я первоначально очистил, по совету духовника, теплою припаркою из пшеничного хлеба, а потом из ромашкового цвета. Это удивительно подействовало на нее. Когда рана очистилась и свежая кровь разлилась по ней, я начал присыпать ее сахаром, стертым в порошок, и теперь я совершенно здоров, по милости Божией. Письма святогорца к оглавлению Комментарии Комментарии не найдены ... Добавить комментарий: Подписка на новости и обновления При копировании или цитировании текста и фотографий необходимо давать |
|
|
