| Они созерцали их, как благолепные украшения священных сосудов и священной одежды, которая надевается на божественную трапезу, – красуются и в других местах – на завесах и коврах; достославными историями расписан священный храм и повсюду кругом ими увенчан. А как слово наше направляется к священникам (не знаю, к кому и к каким), то благовременно спросить их, какие существуют у них священные обряды и священнодействуются таинства? И конечно сами они знают, могут ли сказать, что имеют какие-либо иные обряды и другие таинства, отличные от наших. Если же они имеют наши таинства, поистине высокие и небесные, на которые даже и ангелы взирают с великим благоговением и почтением, то для чего и на каком основании находясь в алтаре храма и священнословя при евхаристийной жертве, говорят к Богу Отцу всех: «отвратив нас от заблуждения идольского (говорится о Единородном), привел нас к познанию Тебя единого истинного Бога и Отца, стяжав нас Себе в народ избранный» 15 и прочее что там вслед за этим поется во время тайнодействия? 27 . Но как болтуны и глупцы, они подобно исступленным и безрассудным пустословят еще вот что: «если бы Константин (Копроним) не избавил нас от идолослужения, Христос ни в каком случае не мог бы нам принести пользы. Зачем же поэтому, исповедуя, что мы освобождены от идолов Христом, снова покланяются идолам у божественного жертвенника?». Что и эти слова болтают они по вдохновению отца лжи, как я уверен, каждому ясно, ибо они надеются согласить в одном исповедании две противоположности, друг другу крайне враждебные, разумею – ложь и истину. Они дошли до такого безумия и тупости, что не замечают, что вращаются в кругу пустых умозаключений и бесполезных доказательств. И если они неразумно думают, что в том и другом отношении говорят правду, то им остается обвинить во лжи и евангелие, ибо Христос говорит: не можете двемя господинома работати – Богу и Мамоне ( Лук. 16:13 ). Эти же, увлеченные своими мнениями, должны быть вынуждены работать Христу и Мамоне – Константину, составив единое из двух почитание, подобно тем, кои сочинили иппокентавров. |
| Ныне возбуждает (нас) к похвале Мария, о Которой хотя бы кто и неисчетное сказал, никогда не приблизился бы и тем менее достиг цели: потому что красота Ее безмерно превосходит всякий язык и ум. Небесная капля, проистекшая от Нее, показала величие Ее наподобие беспредельного моря. Отсюда богатство Ее сделалось, по беспредельности, непостижимым, и утешения Ее – неистощимыми. Поистине все и во всем насыщаются; но торжество, сопровождаемое похвалами и песнопениями в честь Ее, по причине приятности, не насыщает. Поэтому и виды похвал, заимствуемые от Нее, кажутся неудовлетворительными, и так как Источник обилен, и от почерпания не только не уменьшается, но по той мере, как почерпают из него, умножается во сто и тысячу раз более, – почерпающим нельзя бояться недостатка. При созерцании Ее, таинство преизобилует и, увеличиваясь, превосходит не только умы, погруженные в вещество, но и невещественные. Такова Всеблаженная и Пречистая Отроковица. Родители Ее, по исполнении трех лет, приносят (Ее) Богу. Тройное число – как превосходно, как досточтимо и удовлетворительно для всякого доказательства! Тремя камнями Давид поверг на землю преступнаго Голиафа ( 1Цар. 17, 40–49 ); Илия Фесвитянин располагает (народ) к вере трояким обхождением (около жертвенника), когда над небесным огнем, горящим в воде, показывается пламя ( 3Цар. 18, 34–38 ); Иона, столько же дней носимый в недрах плавающего зверя, служит образом Бога, Управляющего великим китом ( Ион. 2, 1 ); таковы числом были отроки, благодушно ходившие в огненной печи, напоенные небесною росой ( Дан. 3, 23–24 ). По прошествии трех периодов по десяти лет, Иисус, Господь мой, очищает меня от скверны преступления ( Лук. 3, 21–23 ); а также по прошествии еще известного времени, врачует всякую болезнь и всякий недуг. Он восходит на гору, чтобы стольким же по числу ученикам, в великой тайне, показать явление Своей славы ( Матф. 17, 1–2 ). На третий день Он восставляет от ада души, от века содержавшиеся во мраке. И что еще? Смотри число три и в самом главном. Божество, сотворившее и совершившее все, благоволило прославиться как-бы в совершенном числе в трех святынях, трех свойствах, трех Ипостасях или, что тоже, трех Лицах, при единосущии, в единении, чуждом слития или смешения, и как говорит великий в божественных предметах и искуснейший в богословии Григорий, нельзя ни бесчестить Его, отнимая (что либо), ни измышлять сверх (показанного) числа многоначалие. |
| Когда же спросили: уже ли считаешь нас за Иудеев, а не за христиан? Отвечал: я не вижу вашего христианства, а поступки ваши свидетельствуют только о неправде и насилии. Одоевский приказал, чтобы Никон оставался в келье. Патриарх отвечал: пожалуй – и в темнице, но выслушай, если хочешь, суд Константинопольского Собора: мирской человек, без суда повергающий Епископа в темницу, или оскорбляющий его иным образом, проклят. Впрочем, прибавил Никон, пусть Царь делает, что ему угодно. Шушерин говорит, что Патриарх заперт был в келье. Вельможные в донесении: «только бы он (Никон) был не такова чина и мы бы и жива не отпустили». Конечно это относилось к званию следователей. Они же: «а неправды всякие учал чинить он, Никон, будучи на Патриаршестве… учал оступаться в ваши государственные дела и в городские суды и учал писаться великим Государем и памяти указныя в приказы от себя посылал и дела всякие без вашего… указа из приказов имал и – вотчины отнимать». Все донесение есть очевидное сочинение Одоевского, – подлинных слов Никона в нем не оказывается; а приведенные слова сочинены частью в защиту; делан приказ, более же с тем, чтобы чернить Никона в деле формальном и вооружать против него Царя. Сл. пр. 97. Митрополит Платон (Церк. ист. 2, 239) нашел сие определение в одной рукописи с именем соборного определения. Те же обвинения читаются в рукописном деянии собора, хранящемся в московском успенском соборе. Митр. Платон справедливо заметил, что другое, пространное обвинение Никона в вивл. 3 и 7. (Собр. грам. 4, 183–186), не было собственно определением собора, и только манифестом гражданским. Причина последнему была в обстоятельствах. Народ уважал Никона, несмотря на происки бояр, и последние боялись, не сделалось бы волнения в народе за Никона. Посему-то, когда после собора удалили Никона из Москвы, окружили его многочисленной стражей. По той же причине сочли нужным объясниться с народом о Никоне, как можно пространнее и резче. Самое содержание боярской грамоты показывает то же. |
| 2 . Таким образом, и мы стали и являемся другами блаженных апостолов, потому что все то, что они слышали или непосредственно из слов Иисуса, или от Пославшего им с неба Иного Утешителя, они сделали известным для нас, отнюдь ничего не скрыв от нас, и не только без какой-либо зависти сделали для нас все известным, но и совершенно с той же убедительностью, с какой Владыка делал тогда известными для них оные вещи. Он делал это только для того, чтобы просветить души апостолов, поскольку чрез них намеревался просветить весь мир, их, которых, по неизреченным судам, избрал единых из всего мира, и подъял крест и смерть и все Домостроительство оных добровольных страданий, которые предшествовали смерти; а они, дабы только сеяли повсюду слово Истины и привлекли души всех людей к Богопочитанию, прежде жалостным образом заблудившиеся от Бога, с радостью подъяли всякое испытание, как это частично мы слышали сегодня из уст апостола Павла. 6 И Владыка наш тогда, когда мы еще были нечестивыми, пришел, чтобы умереть за нас. О, какая приводящая в трепет и превышающая слово Любовь ! Блаженные же Его ученики, терпя поношения, преследования, заточения в темницы, бичевания и бедствия, не вознегодовали, не уступили место гневу, но продолжали сеять спасительное слово, делая это с таким великим терпением; при помощи им небесной силы Иисуса они изловили и пленили словом Истины тех, которые недавно их преследовали и поносили; таким образом, и они возжелали спасения нас, их друзей; таким образом, они вообще запомнили, в чем состоит воздаяние Владыке за Его дружбу к ним, а именно, чтобы и самими полагать души свои за овец Его: «Аще любиши Мя, Петре, – говорит Он, – паси овцы Моя», 7 – значит, ради спасения их 8 будь всегда готов принести себя в жертву; потому что поистине таким образом Он определил «пасти», обязав их душу полагать за овец. Поэтому преимущественнее нежели других, ставших друзьями Иисуса, священных этих учеников и мы, принятые ими в их дружбу, как и сами они сначала стали возлюблены Им, справедливо почитаем постами, священными песнопениями, похвальными словами не только ежегодно, но, можно сказать, и в течение всего года, и каждого в отдельности и всех вместе, воздавая благодарение им как нашим спасителям и благодетелям. |
| Возвращаясь к теме архиерейской проскомидии, нужно отметить, что только лишь несколько поздних славянских памятников говорят о том, что епископ совершает полный протесис (дониконовские литургические книги вообще не упоминают об архиерейском проскурмисании ). С. Муретов приводит указание из «Служебника святительского» (издан в Супрасле, 1716 г.) на совершение епископом полной проскомидии перед Великим входом: «После умовения рук с чтением “умыю в неповинных”, Херувимской песни, архиерей кадит престол, говоря 50 псалом, потом кадит жертвенник, и отдав кадильницу, “абие начинаетъ проскомидию отъ искупилъ ны еси даже до конца”, — по окончании проскомидии обычный вход; архиерей оставшись въ алтаре, читаетъ молитву “Благодетелю всех и твари всякия содетелю”, а по поставлении и покровении даров: “Владыко Господи животворяй, благимъ дателю”» с. 25]. Изъятие поминальных частиц епископом на Великом входе фиксируется к середине XVII века. В послании константинопольского патриарха Паисия к «преблаженнейшему и благочестивейшему патриарху московскому, великия же и малыя России […] господину Никону» в пятом литургическом пояснении о правиле ношения патриархом митры упоминается проскурмисание как один из четырех случаев, когда первосвятитель отлагает митру: «В пятом же отвещаем, яко митру носит патриарх изначала, отнели же облачится во всю священническую одежду, являяй тайное и небесное Царство Господа нашего Иисуса Христа. За еже и егда налагает ю на главу свою, глаголет “Господь воцарися, в лепоту облечеся”. И облагает ю, токмо егда взимает частицы во время, егда поется херувимская песнь, и егда освящает пречистая таинства, и егда причащается сам» с. 228]. Подводя итог вышеизложенному, необходимо отметить, что трансформация отношения клириков к совершению протесиса является одной из ярчайших иллюстраций к пятому литургическому закону А. Баумштарка (1872—1948): «Обычные и утилитарные действия священнослужителей во время богослужения со временем приобретают символическое значение, подвергаются сакрализации и дальнейшей кодификации» [цит. по: 5, с. 15]. |
| Итак, в совершенной уверенности он обращается к Отцу; исповедует свои грех с великим сокрушением, сначала в сердце переживая его и прежде, чем пойти к Отцу, а затем и своим видом и языком явно обнаружив; он уже не требует сыновнего положения, но считает за великий дар быть наемником, и то если будет сочтен достойным сего; он готов усердно потрудиться как раб взамен на свободное положение, которое он безумно погубил, и тяжкими рабскими трудами уравновесить свое нечестивое легкомыслие. Да, он дурным образом употребил данные ему блага: потому что, когда он не должен был и на тех, на кого не надо было, и как не подобало он их сгубил (потому что это было дело распутного образа жизни); 14 и снова Отеческим распоряжениям всецело подчиняет свою волю, что является делом наемника. Человеколюбивейший же Отец, издалека увидев его приходящего, не негодует, не отвращает Свой взор, не посылает гонителей, не запирает врата, не велит ему удалиться, не сетует совершенно справедливо на его побег, не упрекает за бесчестие, которое сын не только самому себе, но и Отцу, конечно, нанес, и вообще ни в чем его не порицает; но врожденную в душе ребенка надежду на Отеческое милосердие Он сразу же подтверждает и укрепляет и являет удостоверенной и присущей Такому Отцу, Который бежит навстречу и обнимает, и на смирение сына со Своей стороны проявляет смирение и лобзанием являет Отеческую любовь. И в то время, как сын не считает себя – даже и видя такое благожелательство к себе-достойным еще именоваться «сыном», Отец дает ему знамения сыновства; потому что Он снова облекает его в прежнее прекрасное одеяние ( στολ), которое он имел от крещения и от которого он обнажился своими собственными грехами, так что покаяние стало для него второй крещальной купелью; знаменует кольцом его руку, дабы он был уже неприступен для бесов, издали познаваемый (как сын); сандалиями приготовляет его к пути послушания, снова сделав его путником к спасению; удостаивает его таинственной и духовной Пищи и вместе с Собой делает его участником Ее. |
| Аристин толкует, что διφθρα есть фелонь (у Ралли и П. III, 185); то же повторяет за ним и наш митрополит Кирилл (Русские Достопамятности I, 117 fin., а за Кириллом многие новые). Но διφθρα, от δφω, значащая, между прочим, одежду из выделанной кожи (каковою, конечно, никогда не была фелонь дьяческая) в данном случае значит книгу (собственно пергамент, потом пергаментную книгу, а затем и вообще книгу). [Греческие полемисты укоряют латинян за то, что они употребляют богослужебные одежды, сотканные не из волны, а из шёлка, и не одноцветные, а разно (много-) цветные: см. Никиту Сеида у А. С. Павлова в Критических опытах, стр. 188, § 9, Феофилакта Болгарского в Патрологии Миня t. 126 р. 224 n. 2, статью: «О фрязех и о прочих латинех» в Никоновской Кормчей, гл. 48 § 13. В последней: «презвитери и епископи их святительския их ризы не от волны строят, но червлеными брячинными (шёлковыми,– Словарь Востокова) нитьми ткуще облачаются многоразлично ( ποικιλοχρ ως) упестрены».] 589 Головная повязка ветхозаветного первосвященника, по-гречески κδαρις и μτρα, представляла собой длинный плат, обёрнутый вокруг головы, наподобие арабско-персидского тюрбана и турецкой чалмы. Тем же в большей или меньшей мере была и повязка пап с патриархами Александрийскими. Царский венец императоров Константинопольских, быв заимствован Константином Великим с Востока, первоначально представлял собой ту же повязку. Так называемая дарственная грамота папе Константина Великого даёт знать, что между одной и другой повязками было какое-то различие форм. Именно – он говорит, что Константин первоначально хотел, было, возложить на главу папы Сильвестра свой императорский венец, но что тот от сего отказался, и тогда он возложил на него преславный плат, знаменующий Воскресение Христово ( πρλαμπρον λρον,– собственно ремень, что затем значит длинная лента, длинная повязка). В IX-X веке повязка пап называлась камилавкой, заимствовав имя от одного вида венца императорского, называвшегося этим именем (скуфье-образного, от которого скуфьи монахов названы камилавками), и один того времени писатель говорит о ней: Calamaucum (вместо camelaucum) ex bysso rotundum, quasi spara, caput tegens sacerdotale, in occipitio vitta constrictum, (носит) круглую камилавку из драгоценного полотна, застёгнутую на затылке пряжкой (завязанную лентами), покрывая ею первосвященническую голову как сферой (шлемом?),– у Дюканжа в Gloss. |
| И, поистине, как Тебе, Благословенной, не радоваться? Как же Тебе не быть таковой (Благословенной), когда не только Ты Сама не подверглась бесчестиям первородного проклятия, но сделаешь так, что и другие будут вне его? – Воистину, Благословенна Ты в женах не только потому, что Ты удостоилась больших, чем все другие женщины, даров, но и потому, что Ты освободила Себя от всех ужасов проклятия и возможешь весь человеческий род освободить от него; и как позор проклятия, возникнув от единой женщины, охватил общее естество, так и ныне от Тебя благо благословения воссияет для всех и родится семя второй жизни 182 и начаток в истинном смысле людей. Она некогда поддалась напавшему на нее лукавому; а Ты с великим превосходством одолела его, не дерзавшего даже и к мыслям Твоим приступить, будь то прияв на то благодать, отвечающую Той, Которая имела послужить таким величайшим делам, будь то как награда за первые Твои побуждения к добродетели, на основании которых, конечно, невозможно было не перейти к величайшим из них; и та (Ева), недобрым образом возжелав вкусить от древа познания, потеряла и древо жизни; Ты же, ради законов Божиих вступив в спор с самим естеством, 183 приобрела и превосходящие естество блага; и та была изгнана из Рая; Ты же имеешь принять у Себя Творца всего; и та – растлила общее естество; Ты же спасаешь вселенную; и той – Судия умножил стенания, и услышала она, что в печалях она будет и чревоносить и затем рождать, умолчу же о последующих тяготах; Ты же – в радости зачнешь Судию и, рождая Его, еще гораздо больше возрадуешься; если же после сего Тебя встретит скорбь, когда будет совершаться дело Домостроительства, 184 но радость, которая наступит после сего, превзойдет прежнюю скорбь, так что, впрочем, нельзя справедливо и назвать ее так, потому что на основании сего (Домостроительства) произрастут столь многозначительные и столь великие блага. Итак, справедливо та проклята была в женах, и насколько сама она претерпела худшее из всего, настолько и для других женщин стала исходной точкой для того, чтобы и все иные испытывали то же страдание; Ты же являешься Благословенной в женах, и сама, возвышенная в величайшую благодать и славу, и другим женам Ты стала уделяющей от Себя, как бы от некоего источника, благословение. |
| Правда, митрополиты московские уже не обращались за посвящением к патриарху Константинопольскому, а поставлялись собором русских епископов. Но русские все же помнили эту зависимость своей церковной власти от греческого патриарха и при существовании последнего им мало было видеть главой своей Церкви только митрополита. Да и при возрастании могущества царей московских первому святителю Русской Цервки необходим был патриарший сан, чтобы иметь более влиятельный голос в защиту Православия, как пред царями, так и пред народом. Всероссийские Патриархи прежнего времени были людьми строго православными, русскими по своим взглядам, нравам и обычаям, и всегда стойко защищали и веру народную и интересы народные. Сами цари Московские почитали этих первосвятителей, называли их «отцами» и даже с некоторыми из них разделяли свою власть и управление народом. Самым замечательным лицом среди этих древних патриархов России, интересным и поучительным и для настоящего лихого времени был священномученикЕрмоген. Благословенна память его, как защитника нашего православнаго Отечества в годы смут, бывших три века тому назад! Он до смерти пожертвовал собою за успокоение России. Когда некоторые малодушные русские люди избрали на престол ЦарстваМосковскаго польского королевича Владислава — католика по вере, то патриарх Ермогентвердо заявил: «Владиславу не царствовать, если не крестится он в нашу веру!» За такое противоречие враги посадили его в тюрьму. Между тем, в это время шли верные сыны России из Нижнего Новгорода освобождать Москву от поляков. Опять русские изменники требовали от патриарха запретить нижегородскому ополчению двигаться на Москву. Но св.Ермоген опять твердо заявил: «Защитникам Отечества мое благословение, а изменников постигнет проклятие Божие». За это его уморили голодом. Но патриаршеству Русской Православной Церкви был положен конец в 1700 г. Императором Петром Великим. Последний, подозревая в церковной власти противника своим преобразованиям, вместо патриарха учредил Св. |
| Да и где же было на Флорентийском соборе исследование этих вопросов? Более того, как этот декрет папы (ведь это он был законодателем 74 , а не собор; точно так же прежде он один внес и вставку в Символ) согласуется с деяниями собора? Раве можно вывести его из [соборных] прений – будь то первые, проходившие в Ферраре, или позднейшие, Флорентийские? Или [латиняне] надеются избежать укоров, исказив и сами воспоминания об этом в угоду себе? А на каком собрании это определение было соборно утверждено? Не по углам ли они совещались с каждым в отдельности, убеждая поставить свою подпись разнообразными способами, о которых и говорить было бы неблагопристойно, притом, что и многие из наших помогали им разыгрывать этот спектакль 75 ? Впрочем, если говорить честно, то в нас все сделал страх, а латинянам было достаточно воспользоваться смятением наших защитников под давлением необходимости. Кто-то из них сошел в бездну ада 76 не столько даже из-за нехватки доводов [против латинского учения], сколько от страха показаться виновником раскола, когда большинство уже сделались предателями. Иные же с ходу во всем уступили латинянам, нисколько не задумываясь о последствиях, уверенные, что даже если они вместе с латинянами сделают еще какую-то прибавку ко всеобщей вере, и это будет принято без колебаний. К тому же и надежды на вознаграждение не позволяли должным образом рассмотреть дело; поэтому даже если бы [наши представители на соборе] хотели сделать нечто правильное, совершалось это явно неподобающим для Вселенского Собора образом. Далее, какое вселенское постановление так начинается и так оканчивается? Было ли такое вселенское определение, в котором не был бы предварительно изложен Символ веры и утвержден предшествующий Собор? Тот собор, о котором мы сейчас говорим, какой предшествующий собор утвердил он? Седьмой? Да только их постановления не просто не сходны меж собой, а прямо противоположны. Впрочем, пускай. Может, он утверждает не его, а подлинно Восьмой Собор – тот, что при Фотии, Вселенский? Но ведь и его решения противоположны флорентийским! Не будем, впрочем, подробно говорить и о нем. Выходит, что [во Флоренции] подтвержден латинский Лионский собор, на котором были наши посланники (подкупленные, как потом оказалось), – тот самый, осужденный и лишенный силы Великим и истинным Собором против Векка. Последний и вправду был, как показывает благочестивое рассуждение, Вселенским; если нужно, это можно доказать с большой ясностью. Если внимательно прочесть постановление этого Собора, можно увидеть, каким образом тогда намеревавшиеся судить о вопросах веры приступали к делу, и какой образ действий они завещали тем, кто и сейчас хочет следовать за ними. Впрочем, ладно, не будем об этом. |
|
|
