| В Георгиевском храме антиминс главного престола освящен еп. Смарагдом и подписан митр. Серафимом; в Троицком приделе – освящен и подписан Нафанаилом, в Никольском – освящен еп. Григорием и подписан митр. Серафимом. Об этом антиминсе говорят, что его выдали взамен прежнего, из которого были кем-то вырезаны св. мощи; за это тогдашний священник, Николай Лукин, был на время переведен в Кобыльский погост. В этом храме замечательны: 1) небольшой серебряный потир, с государственным гербом в нижней части; 2) оловянные старинные сосуды; 3) оловянная дарохранительница, с вылитыми четырьмя евангелистами, тяжелая и довольно большая; 4) Люстра, желтой меди, массивная, также с государственным гербом; 5) малого формата Евангелие 1701 года. Все эти предметы принадлежали, говорят, царевичу Алексею Петровичу; 6) колокол с надписью: „Gloria in excolsis Deo Domini auxilio me fecit Anton Wilens 1651. В писцовой книге 183 и 184 годов прежде бывшая Георгиевская церковь описана следующим образом: „Село Осьмино на реке на Сабе, а в нем церковь Страстотерпца Христова Георгия, древена, а в церкви Божия милосердия, образ местный Страстотерпца Христова Георгия, в деянии, на окладе. Оклад басмен венец серебряной, чеканной, доска длиною два аршина, а поперек полтора аршина; перед тем образом свеча поставлена восковая, насвещник – белого железа; образ местной Пресв. Богородицы Одигитрия, с Превечным Младенцем, на окладе; оклад басмен, венцы сребряны резные белые; образ местной Воскресения Христова, писан на краске, да местной образ Страстотерпца Христова Георгия, в деянии, писан на краске; пред теми образы три свечи дровяные, писаны на краске, насвещники белого железа; двери царские, сень и столпцы писаны на краске; двери северные – благоразумный разбойник росписан на краске, да в деисусе десять образов писаны на краске; пред Спасовым образом паникадило медное о шестнадцати перах; у деисуса же в тябле образ Воскресения Христова, дека штилистовая (?), обложен серебром басменным; образ Страстоперпца Христова Георгия, дека штилистовая, обложен серебром; да в олтаре, за престолом, образ Пресв. |
| На простенке между аркосолиями, в которых находились раки, располагалась «пядница большая чюдотворцы Зосима и Саватеи под окладом золочена. Да на той же цке в облаце Пречистые воплощение». Икона была богато украшена венцами сканными золочеными, жемчугом, гривнами и имела подвесную пелену «камка червчата, а на пелене крест серебрян золочен дробница, а около обложен камкою желтою. Да над тем же образом два образа Пречистые. Да Николы чюдотворца», оформленные окладами и другими дорогими украшениями 1600 . «Да над чюдотворцы над раками деисус пят пядниц под окладом золочены. Спасов образ и Пречистые и Иван Предтеча и Иван Богослов и Иван Златоуст. А венцы у них у всех сканые золочены с финифтом. Да в том же деисусе два на десять празников. Да два на десять пророков сканные золоченые с финифтом. Да над деисусом пят пядниц на золоте. Да складни Шестодневец, а все святые на золоте». Над раками имелся еще один «деисус на золоте на пяти цках и праздники и пророки». А также «Образ Воскресения. Христова три пядной на золоте. Да образ три пядной на золоте деяния и мучения апостольские. Да на той же цки во облаце Спасов образ Ветхий дньми в силах. Да над ними деисусец малой на полотенцах в семи цках, а по полям резь золочена». Здесь же имелось и несколько створчатых складней 1601 . Все вышеперечисленные иконы, очевидно, располагались на относительно небольшой южной стене придела. Можно представить, что она была буквально сплошь покрыта этими многочисленными образами, среди которых выделялись два комплекса в виде небольших иконостасов. Итак, мы проследили историю надгробного комплекса Зосимы на протяжении около ста лет его существования. Если в первое время (конец XV в.) над гробницей святого находились лишь свеча и две иконы, Иисуса Христа и Богоматери, то в начале XVI в. на гробнице уже был покров, а около нее располагалось 17 икон, включая деисусный чин. К середине же XVI в. иконы стали исчисляться десятками, и среди них одно из центральных мест занимали иконы самого Зосимы. Сходная ситуация сохранилась и тогда, когда надгробный комплекс Зосимы бьш объединен в 1566 г. с соответствующим комплексом Савватия. Только в этом едином комплексе, кроме других икон, существовали еще два трехъярусных иконостаса, состоявших из деисусного, праздничного и пророческого чинов. |
| от позднейшего: перила, мраморные или деревянные, по низу в виде плит или досок между таких же столбов; на уровне преграды, приблизительно по пояс человеку, ярус местных икон, заполняющих промежутки между столбов, ранее завешивавшиеся; поверх венечного бруса или настилки протягивается во всю ширину пояс или фриз мелких икон «праздников», который должен быть под руками так, чтобы было удобно вынимать из него икону наступившего праздника для аналоя. Таков весь состав греческого иконостаса, для украшения которого ставили еще наверху крест. Схв. его стали заменять Распятием, ставя по сторонам Распятого иконы Божией Матери и Иоанна Богослова, предстоящих. Уже в XV в. в России появился тип высоких и многоярусных иконостасов. Возможно, что этот тип многоярусных иконостасов развился в России в некоторой связи с появлением осложненного типа греческих иконостасов на Афоне и в славянских монастырях Буковины и Молдовлахии. По-видимому, главную роль в данном случае сыграли 3, 5, 7 и 9 икон «Деисуса» (вместо одиночной греческой трехсоставной иконы большого размера, помещавшейся в середине греческого иконостаса), которые образовали особый и притом высокий пояс фигур в рост. Мы имеем известие Новгородской летописи о «Деисусе» письма Андрея Лаврентьева и Ивана Ярцева (Дермы), исполненном в 1509г. для св. Софии Новгородской, который может считаться древнейшим примером этого типа. К 1528г. относится построение нового высокого иконостаса архиеп. Макарием в новгородской св. Софии. Но мы узнаем из «Софийского временника», что в 1482г. «Владыка Ростовский Вассиан дал сто рублей иконникам Денисию, да попу Тимофею, да Ярцу, да Коне писати «Деисусы» в новую церковь святую Богородицу, иже и написаша чудно вельми и с праздники и с пророки». Очевидно, это был иконостас по новому типу, т.к. он имел уже 2 верхних яруса: деисусный и пророческий. Пророческий ярус, составляя лишь украшение соборных храмов, позднее не был, по существу, безусловной частью иконостаса. Ярусы или пояса технически назывались в старину «тяблами», располагались до XVII в. |
| В.Березин, В.Добронравов Третий благочиннический округ В состав третьего округа входят следующие приходы: Больше-Дорковский, Больше-Ламнинский, Вареевский, Груздевский, Красновский, Крутецкий, Лукинский, Мало-Дорковский, Мало-Ламнинский, Матушкинский, Мелешинский, Мордовский, Мугреево-Никольский, Мугреево-Спасский, Николо-Пенский, Палеховский, Помогаловский, Преображенский, Сакулинский, Тименковский, Холуйский, Шелушинский, Южский, Южский (фабричный). Больше-Дорковский приход Село Большие Дорки при речке Матне находится в 120 верст. от губернского города и в 75 от уездного. По писцовым книгам 1028 г. село Большие Дорки значится за братьями Оболдуевыми; дано оно было их отцу за московское осадное сидение при царе Василье Ивановиче Шуйском; в селе « церковь Преображения Господня с приделом Николая Чудотворца древяня клецки; в церкви образ Преображения Господня на празелени, образ Николая Чудотворца, в деисусе 12 образов на празелени, двери царския, сень и столбцы на празелени же, Евангелие – тетр, евангелисты медные, апостол, минее общая – печатные, 2 треоди; на колокольнице 3 колокола; церковь и все церковное строение мирское; при церкви поп, дьячек, пономарь, просвирница, 3 кельи нищих; пашни церковной середние земли по 5 четверт. в поле, перелогу и лесом поросло 10 четв., сена 15 копен, лесу непашенного 1 десят.; в селе двор вотчинников, 2 дв. людских, 6 дв. крестьянских, 7 бобыльских и 2 дв. пустых». Долго ли существовала эта церковь , точных сведений не сохранилось. Но из надписи на храмозданном кресте видно, что при императрице Елизавете Петровне в 1750–55 гг. освящен был в селе Больших Дорках новый храм во имя Св. Николая Чудотворца. В 1796 году на средства прихожан устроен был в Дорках каменный храм, который существует здесь и в настоящее время. Престола, в этом храме один – во имя Преображения Господня. Утварью, ризницей, св. иконами и богослужебными книгами церковь снабжена достаточно. Из св. икон особенно чтимы прихожанами, как древние, Владимирская и Смоленская иконы Божией Матери, иконы Преображения Господня, Пресв. Троицы, св. Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца. В церковной библиотеке сохранились: напрестольное Евангелие изд. 1663 года, Требник изд. 1689 г., два октоиха изд. 1692 г., церковный устав – 1752 г., апостол – 1753 г. и Евангелие – 1755 года. |
| Из других построек в обители имелись новая настоятельская келья с перерубом, казенная келья и 7 старых монашеских келий «с сенми и засеньями», а также хлебная и 2 поварни, одна из которых была построена недавно. Напротив казенной кельи находился амбар, в котором хранилась разнообразная казенная рухлядь, в том числе и подголовник с монастырскими документами. Монастырь был обнесен деревянной рубленой четырехугольной оградой длиной в 221 сажень. По углам ограды располагались небольшие деревянные башенки. Над рублеными в брус монастырскими воротами возвышался шатер. В воротах находился образ Всемилостивого Спаса в деисусе с разными святыми на 7 досках. На другой стороне был написан образ «Обретение честные главы Иоанна Предтечи» также с разными святыми. В стене возле святых ворот были сделаны 30 шалашей для приезжающих в монастырь паломников и ярмарочных торговцев. За монастырем располагался конюшенный двор с избой, двумя сенниками и чуланами, вокруг этих строений стояли сараи. В конюшенном дворе жил монастырский служебник, который отвечал за сохранность конюшенной рухляди. За монастырем же находился скотный двор с двумя избами и сенниками, вокруг которых также располагались сараи. В монастыре и за монастырскими стенами стояли 7 хлебных житниц. Иннокентиев монастырь имел двор в Вологде на улице Изосимский крюк. Наиболее ранние сведения о нем содержатся в писцовой книге Вологды 1627 г.: «Двор монастырскои Никентьевы пустыни, и изстари их монастырское, живет их дворник, их же монастырский бобыль Ондрюшка Васильев» (47). В 1678 г. на монастырском дворе в Вологде жил монастырский служебник Аксен Исаков» (48). В 1701-1702 гг. дворником при вологодском дворе был Иван Аксенов (49). Помимо пострижеников в монастырях обычно жили слуги, служебники, монастырские детеныши и другие зависимые от мон-ря люди, выполнявшие различные поручения монастырской администрации. В 1620-х в вотчине Иннокентиева монастыря жил 1 служебник и при скотном дворе - монастырские детеныши. В начале 1630-х гг. упоминаются слуга и служебник, а о монастырских детенышах говорится, что они пашут монастырскую пашню «наездом». Отсюда следует, что монастырскими детенышами названы зависимые от монастыря люди трудоспособного возраста. |
| Между этим грозным Судьей и грешным человечеством в качестве посредников, заступников и идеальных образов для подражания выступают праведники: праотцы, пророки и подвижники в новгородских росписях; Богоматерь, Иоанн Креститель, апостолы и отцы Церкви – в благовещенском деисусе 59 . Все они в изображении Феофана строгие аскеты, подвижники духа, мыслители (особенно Павел, Василий Великий , Иоанн Златоуст ), узревшие величие и пугающую глубину духовного мира, в котором только и возможно спасение человека. Поэтому так суровы и неприступны их лица, величественны их жесты. Предстоя в молитвенных позах Вседержителю, каждый из них устремил свой духовный взгляд внутрь себя, созерцая там нечто великое и ужасное, так в Древней Руси обозначалось то, что античность и Византия именовали возвышенным. Именно духом возвышенного пронизан и деисус Благовещенского собора, и образы праотцев и подвижников в новгородском храме 60 . Модус возвышенного в живописи Феофана – прекрасная дань византийской традиции в ее лучших и высших достижениях 61 . У Феофана он осложнен и существенно обогащен сильнейшим драматизмом (особенно в новгородских росписях), доходящим иногда до трагического звучания, и это уже особенность чисто феофановского художественного мышления, сформировавшегося на русской почве 62 . «Драма встречи двух миров», которую князь Е. Трубецкой усмотрел во всей древнерусской живописи 63 , у Феофана возвышена до трагедии их практически непримиримого конфликта. Думается, что и предельно подчеркнутая суровость Пантократора, и экспрессивный драматизм многих новгородских образов – не только выражение сугубо личного (почти безысходно пессимистического) миропонимания греческого мастера 64 , но и в немалой мере дань конкретным обстоятельствам жизни новгородцев, с которой он столкнулся. Попав из Византии, наполненной в XIV в. подвижниками духовной жизни, упражнявшимися в исихии, «умной молитве», аскетических «подвигах», достигавшими «экстаза безмыслия», в полуязыческую Русь с ее любовью к полнокровной, яркой, праздничной жизни, во многом далекой от христианского благочестия, представитель византийской духовной аристократии воочию увидел ту пропасть, которая отделяла новгородскую жизнерадостную Русь от «высот» христианской духовности, от грядущего блаженного Царства. Следует напомнить и о ересях, постоянно потрясавших русскую церковь , особенно на Севере. Трагизм жизненной ситуации, которого сам новгородский люд, естественно, не ощущал, стремление показать его своим новым соотечественникам, устрашить и предостеречь их от грядущей опасности – все это отразилось в новгородских росписях Феофана. |
| И не предай же достояниа твоего в руце скверным сим кровопийцам!» Врази же святыя Троица делом своим коварствено промышляюще о градоемстве 803 и беспрестанно стреляюще изо многих пушек и пищалей. Во время же псалмопениа вназапу ядро удари в большой колокол, и сплыв в олтарное окно святыя Троица, и проби в деисусе у образа архистратига Михаила деку подле праваго крыла. 804 И ударися то ядро по столпу сколзь от левого крылоса и сплы в стену, отшибесе в насвещник пред образом святыя живоначальныя Троица и наязви 805 свещник, и отразися в левой крылос и развалися. В той же час иное ядро прорази железныя двери с полуденный страны 806 у церкви живоначалныя Троица и проби деку местнаго образа великаго чюдотворца Николы выше левого плеча подле венца; за иконою же ядро не объявися. Тогда убо в церкви святыя Троица нападе страх велик на вся предстоящаа люди, и вси колеблющеся. И полиан бысть мост 807 церковной слезами, и пению медлящу от множества плача. О ВЫЛАСКЕ И О ОБРЕТЕНИИ ПОДКОПОВ И О ЗАРУШЕНИИ ИХ В то же время от Святых ворот голова Иван Внуков с товарыщи и со всеми людми прииде против подкопов на литовских людей, возвавше той же ясак, збивше литву и казаков под гору на Нижней монастырь 814 и за мелницу. А Иван Есипов с товарыщи своим полком бьющеся с литвою по Московской дороге по плотине Краснаго пруда до Волкуши горы; старцы же Сергиева монастыря ходяще в полках, бьющеся с литвою и укрепляюще люди не ослабляти в делех. И тако вси охрабришяся и бьяхуся крепко, глаголюще друг другу: «Умрем, братие, за веру христианскую!» И благодатию божиею тогда обретошя устие подкопа. Въскочьше же тогда в глубину подкопа ради творимаго промысла крестьяне клемянтиевские Никон, зовомый Шилов, да Слота; и егда же зажгошя в подкопе зелие с калы и смолу, заткавше устие подкопа, и взорва подкоп. Слота же и Никон ту же в подкопе згорешя. Градстии же людие приступающе крепко к Волкуше горе к наряду литовскому; они же стреляюще из-за туров. Тогда же ранили голову Ивана Есипова и троицких людей прогнали до Нижняго монастыря. |
| Книга «Николай-До» легла сразу куда-то на дно, как нечто очень важное. Вскоре головокружение прекратилось, но порой из памяти, как островки в Желтом море, выплывали фрагменты: просторная, с низким сводом, чистенькая комнатка, тишина, бесшумные, в широких цветных одеждах, люди, беспрестанно кланяющиеся, с желтолицыми улыбками. Эти люди то порхают как бабочки, нося доски и камни, и, кажется, в этих строительных материалах нет никакого веса. То пятятся назад, невесть что подумав, плотно упаковав свои мысли в рисовую улыбку, и исчезают. Так же бесшумно, как и появились. А светлые комнаты с низкими сводами и диковинными цветами все так же светлы и полны тишины. Когда рассматривала фотографии икон иконостаса Николай-До, была поражена изображением Божией Матери на деисусе: так у нас не рисуют. Лицо почти в профиль… даже совсем в профиль. И льются длинные смиренные линии. Святитель один, смотрит на закат и… делает записи в дневник. Приближается вечерня. «В церкви было гораздо больше русских матросов, чем японских христиан. И свечей же наставили! Всех и расставить не могли — места не хватило; оставшиеся будут поставлены при дальнейших богослужениях — так и матросикам объяснено. После Литургии многие из них пожелали отслужить молебен Спасителю. Я спросил: — Есть ли между вами могущие петь молебен? — Нет, — ответили. — В таком случае и священник, и пение будут японские. — Для нас это — все равно, Господь Бог не положил различие в языке для молитвы. Да наградит Господь Своею Благодатью такое истинно православное суждение!» (Из дневников святителя) Много лет спустя, готовясь к написанию книги, сбившись с ног и отчаявшись найти нужный материал, вдруг обнаружила статью Александра Дворкина о японском периоде служения Патриарха Сергия (Страгородского). И ушедшие на дно японские воспоминания снова вышли на поверхность. Снова вспомнились трогательные и отчего-то беззащитные, но излучающие ярчайший свет старые фото. Вот фрагмент работы Дворкина. Взят, конечно, из любимой «Альфы и Омеги»: «В назначенное время „Кострома“ вышла на рейд, где и простояла целый день к величайшему разочарованию и досаде пассажиров, нетерпеливо ожидавших начала путешествия. Молодой священник был одним из самых нетерпеливых. Несколько раз он справлялся у членов команды о времени отправления и сокрушенно разводил руками, когда ему повторяли, что пароход отдаст якоря не раньше двенадцати ночи. Нетерпеливого пассажира можно было видеть на палубе до самого вечера, но отплытия он так и не дождался: когда в полночь „Кострома“ вышла в открытое море, священник крепко спал в своей каюте — накопившаяся за предотъездные дни усталость дала себя знать. Священника звали иеромонахом Сергием. Он направлялся на миссионерскую работу в Японию по путевке Санкт-Петербургской Духовной Академии… Отец Сергий пробыл в Японии около двух с половиной лет, из которых почти полгода он заменял судового священника на военном крейсере „Память Азова“. Весной 1893 г. ему был вручен указ о переводе в Россию». |
| Церковь Св. Николая у Красных колоколов Церковь Св. Николая у Красных колоколов, в Юшковом переулке Китая города, упоминается в приходных книгах Патриаршего Приказа 1626 года, до пожара в этом году. Но стиль ее строения древнее XVII столетия. (1) Квадратное ее здание, складенное из тонких кирпичей, сведено к верху полукружиями с четырех сторон; на углах стен выдаются лопатки, служащие им упорами. Над полусферическим ее верхом возвышается купол, осененный четвероконечным крестом из железных полос. На концах креста еще приделаны меньшие, подобно ему, с полумесяцем при подножии; на южной стене приметны заделанные окна и дверь, вместо коих, пробиты три новые. К северной стороне квадрата пристроен придел с папертью, а к западной – трапеза позднейшей кладки. Главный храм в честь Святителя Николая, с крестовым сводом и сквозным фонарем трибуна. Стиль здания сходен с описанными здесь церквами XV и XVI столетий. Кроме стен, внутренность храма не представляет ничего древнего, потому что в 1812 году он выгорел. В алтаре, по-видимому, перестроенном в XVII веке, одно только полукружие, а жертвенник в стенной нише. Из дел Патриаршего Приказа 1683 г. видим, что вся церковь сия покрыта была белым железом н что в ней находился придел во имя Св. Великомученицы Екатерины; царские двери и весь алтарный иконостас был резной Киевской работы, столярной, позолоченый. Серебряный гладкий позолоченый оклад украшал местную икону Св. Великомученицы Екатерины. В привеске у образа были серьги одинокие с двумя изумрудами грановитыми и четырьмя зернами жемчуга на серебряных спаях. На тябле в Деисусе стояли 11 икон с Праздниками, Пророки и Праотцы, письма Государских мастеров. Возобновленный храм этот, или придел освящен последним Патриархом Адрианом 1692 г. Октября 8. (2) Придел во имя Св. Екатерины теперь уже не существует в трапезе. Что пощадил ужасный троицкий пожар 1737 года, то истреблено пламенем в 1812 году. В приделе во имя Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия ничего не осталось древнего, все новое; только один сохранился памятник старннного иконописания в трапезе, большая икона сих чудотворцев с деяньями, в серебряном, вызолоченом окладе. До устроения нового иконостаса после 1812 году, она прежде в нем занимала место храмовой. |
| В Иоанне совершилось человеческое самоосвобождение. Он был поэтому первый человек после грехопадения, готовый к спасению, созревший к Царствию Божию, покаявшийся во грехе Адама. Он перенес свой центр из себя в Бога, он стал другим для себя самого, и потому он стал другом, другом Жениха. И его душе открылись радости этой дружбы, засвидетельствованные огненными словами Иоаннова Евангелия: «друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Снято радость моя исполнилась» (Ин. 3,29). Эта радость друга Жениха есть радость всякой христианской души о приближающемся к ней Христе, которому она и посвящает свое человеческое естество. Иоанну дано было совершить свое единственное, личное служение на земном пути как Предтече, и этот подвиг пророка, проповедника покаяния, Крестителя, конечно, совершенно неповторим. Однако есть в его подвиге такое всечеловеческое значение и всехристианское содержание, которое необходимо сопереживается всяким человеком на пути ко Христу, именно образ покаяния и любви самоотвергающейся, любви друга Жениха. Каждому, приходящему к небесному Жениху, приводящему к Нему невесту, свое человеческое естество (невестоводцем именует Предтечу песнь церковная, 27 июня, ст. на Гос. Воз.), надлежит стать в сердце своем другом сего Жениха. Есть два образа отношения души ко Христу как Жениху. Всякая душа в Церкви, отдаваясь Христу и живя Его жизнью, становится к Нему в отношение «невесты» — Церкви, от Него жизнь свою приемлющей, — это женский образ обращения ко Христу. Но есть и иной образ, если не общения, то обращения ко Христу, наше человеческое к нему отношение, которое состоит в себяот–вержении ради любви ко Христу. И тогда душа познает сладость дружбы к Жениху, образ и путь Предтечев. Это — образ любви мужской, мужеского обращения к Жениху. И эти оба образа не исключаются, не отталкиваются взаимно, но соединяются в слитном и нераздельном единстве. Любовь есть и самоотвержение, и общение, как жизнь в другом, любовь есть единство жизни двух. Церковь как Невеста Христова имеет и дает общение жизни, это единство, и оно есть Богоматернее начало в церковном самоопределении. Церковь как многоединство ипостасей, по образу триипостастного единства Божия, есть непрестанное самоотвержение, умирание для другого, дружба к Жениху. Любовь есть жертвенное самоумерщвление и воскресение, единение и дружба. Полнота любви церковной, общение со Христом дается в соединении любви ко Христу Богоматери и Предтечи, вкупе предстоящих в Деисусе. |
|
|
