| Такое представление о богодухновенности совершенно согласно с природой человека и соответствует цели Откровения. Человек, будучи существом свободным, сознательно воспринимает Божественное Откровение, а не механически. По закону своей природы он не может усвоить того, что происходит без его участия, без его нравственного посредства. И Откровение производит на него оживляющее, благотворное влияние лишь тогда, когда воспринимается им сознательно. Ни один из пророков, описывая свое вдохновенное состояние, не говорит о потере личного чувства и разума. Апостолы же ясно выражают свое самостоятельное и свободное отношение к воздействию Святого Духа, когда утверждают соборное определение словами: «Изволися Духу Святому и нам» ( Деян.15:28 ). Об этом же свидетельствуют и следующие места Свящ. Писания: Лк.1:3 ; 2Ин.1:12 ; 3Ин.1:13 ; Рим.15:15 ; 1Кор.7:6 . «Как в деле спасения, – говорит П. Лепорский , – ни благодать ничего не производит без участия свободы, ни свобода без благодати, так точно и в деле возвещения Откровения всё исходит от Бога и вместе с тем во всем проявляется свободная деятельность самого человека» (Православная богословская энциклопедия А.П. Лопухина : Боговдохновенность). Поэтому строго разграничить область действия начала божественного и начала человеческого в Священном Писании не представляется возможным. Эти два начала выступают в Священном Писании не равномерно: то проявляется преимущественно начало божественное, а человек только усваивает открываемые ему истины и передает другим, то сильнее выступает самодеятельность человека, а Бог лишь направляет эту самодеятельность и вспомоществует ей. Взаимодействие божественного и человеческого элементов в процессе богодухновенности проявилось не только в самом содержании священных книг, но и во внешней их форме, а также и в побуждениях к их написанию. На священных книгах отразились личные особенности каждого из священных писателей: склад их ума, степень образования, способ изложения. Участие свободной человеческой деятельности в написании священных книг привнесло в них, наряду с печатью личных особенностей каждого из священных писателей: мысли и чувства человеческие (например, 1Тим.5:23 ; 2Тим.4:13 ), неточности (исторические, хронологические, топографические), различие в изложении подробностей. Так, например, в 9 стихе 27-й главы Евангелия от Матфея приводятся слова пророчества, о которых говорится, что они принадлежат пророку Иеремии, в то время как это слова пророка Захарии. |
| Третьим предметом боговдохновенных созерцаний пророков служит также событие отдалённого будущего. Это событие представляется им в неясных, неопределённых очертаниях. Это бремя, бедствие, причиняющее им невыразимые скорби, есть великое отвержение иудейского народа. Присутствие такого элемента в пророчествах налагает на них особый отпечаток. Пророческие книги – гораздо темнее Писаний Нового Завета. Причина именно в том, что на пророков было возложено великое бремя предсказания бедствий, угрожающих иудейскому народу. История пророка Иеремии показывает, что иудеи умертвили бы пророков, истребили бы и самые Писания их, если бы поняли ясно, о каких именно бедствиях они предсказывают. Даже самый закон иудеи, может быть, перестали бы исполнять, если бы точно и определённо, без покрывала неясности, узнали, что он будет отменён. Поэтому, Господь и сделал неясными те части Писаний св. пророков, где предсказываются события, которые до времени не должны были быть поняты иудеями. По этой же причине наложено было покрывало и на самый закон 507 . Соответственно вышеизложенным возвышенным представлениям о пророчестве по его существу и задачам, Златоуст излагает и учение о богодухновенности пророческих Писаний. Пророчество есть дело Божие по преимуществу. С точностью предсказывать будущее свойственно только одному вечному Существу 508 . Что ни говорили пророки, они говорили, по внушению Духа 509 , говорили, будучи объемлемы Духом 510 . Они сами прежде всего спешили объявить всем, что сердца их вдохновлены благодатью Св. Духа 511 . Относительно пророков всеми было признано, что они имели дарование Святого Духа 512 . Против неверия в боговдохновенность пророческих Писаний Златоуст справедливо указывает на очевидные её признаки: „Если ты не веришь пророкам, то мы можем представить ясные и очевидные признаки, которые совершенно доказывают, что пророки были боговдохновенны, что ничего они не говорили от самих себя, но по вдохновению от божественной и пренебесной благодати. В самом деле, всё, сказанное ими, исполняется и оправдывается событиями, посмотришь ли на ветхозаветные или новозаветные предсказания. Так исполнилось всё, сказанное пророками об иудеях. Это исполнение – очевидно для всех. Равным образом исполнилось и сказанное о Христе в Новом Завете. Это и доказывает, что Писание того и другого Завета – божественно 513 . |
| Превосходно рассуждает Св. Иустин о боговдохновенности пророков и писателей свящ. канона. 335 «Я никак не осмелюсь и подумать, говорит Философ, чтобы писания могли быть противны одно другому. Если же какое место и покажется мне таким, то я признаюсь, что нехорошо понимаю его». 336 Такой отзыв Философа учит многому. В разговоре с Трифоном Св. Иустин первый из христианских учителей собрал и объяснял пророчества и предзнаменования о Христе и христианской церкви. Для первого опыта естественно, что принимаются иные места за пророчественные, тогда как в строгом смысле они не имеют такого значения; для дела же апологета довольно было и того, что современная ему раввинская ученость была не против такого объяснения, вместе с тем у св. Иустина многие места В. Завета превосходно поняты и объяснены. Для учения о вере сочинения Иустина содержат в себе превосходные наставления. И это от того, что он должен был защищать многие догматы против кривых толкований язычников и Иудеев. «Мы признаемся, говорит он, защищаясь от обвинения в безбожии, мы признаемся, что безбожники мы в отношении к таким мнимым богам, но вовсе не в отношении к истинному Богу; мы благоговейно чтим Его и Его Сына, пришедшего от Него и Пророческий Дух». 337 «Мы чтим Творца мира в том виде, какой признаем достойным. Мы научены, что Наставник тому – есть Истинный Сын Божий. Мы ставим Его на втором месте, а на третьем Пророческий Дух. 338 Уверовавшие во Христа омываются у нас водой во Имя Отца всех и Владыки Бога и Спасителя Нашего Иисуса Христа и Духа Святого». 339 Особенно ясно и точно учение Иустина о Божестве Сына Божьего. По словам его Сын Божий «собственно один рожденный от Бога, Его Слово, первородный – и сила 340 ; Слово, существующее с Ним прежде созданий,» 341 Господь и Бог 342 , Творец и Правитель мира. 343 Иустин признает Ангелов личными существами со свободной волей 344 : но увлекается мнением времени о падении духов. 345 Всеобщую порчу людей выставляет последствием рождения от грешных родителей и потому не делом частного произвола. «Не зная первого рождения, говорит он, по необходимости рождаемся от нечистого семени, чрез смешение родителей и воспитываемся в худых обычаях и нечестивых уставах; потому-то необходимо, чтобы были мы не чадами необходимости и неведения, а избрания и света и прияли в воде прощение грехов; над тем, кто желает возродиться и нуждается в прощении грехов, и произносится имя Отца всех и Господа Бога». 346 Св. Иустин указывает и на историческое происхождение греха от первых человеков. 347 |
| Прежде всего надлежит отметить то, что можно охарактеризовать как многочастность, многообразность откровения. В откровение входит не только сообщение Богом человеку ведения о Себе, но вообще всякое вхождение Бога в мир, ибо все это одинаково составляет снисхождение в мир надмирного, трансцендентного Бога. Поэтому даже всякое воздействие Божие в порядке промышления и освящения может также быть приравнено к откровению. Но рядом с этим фактом бесконечного разнообразия форм откровения надо подчеркнуть, что последнее всегда представляется как двусторонний, богочеловеческий акт, ибо предполагает не только ниспослание Божественного дара, но и свободное принятие этого дара человеком. Благодатный дар никогда не насилует человека, но подается всегда лишь в ту меру, в какую человек бывает способен его принять и вместить, и всякий раз, когда возрастает у человека способность вмещать благодать, то повышается и мера, которой подается ему Святой Дух. Отцы указывают на этот факт, говоря, что дары Святого Духа подаются и принимаются по аналогии, Таким образом откровение не только многообразно, оно и многостепенно. Вместе с тем оно всегда есть соборный акт. Хотя оно подается вначале одной какой-нибудь особо религиозно одаренной личности, пророку или Апостолу, оно тем не менее всегда обращено ко всякой человеческой личности. Пророкам же и Апостолам оно дается как посредникам. Религиозная истина есть истина объективная. Она предназначается для всего человечества 20 . Пойди и возвести сынам Израилевым (см. Исх 3:14, 19:3 и так далее) — постоянно повелевал Моисею Бог; Спаситель же перед Вознесением послал Апостолов в мир со словами: идите, научите все народы (Мф 28:19). Но религиозный опыт посредника, пророка или Апостола должен быть не только пересказан прочим людям, но так же, как это имело место у самих посредников, ими вмещен и пережит. Этого требует объективный характер религиозной реальности, а также соборная природа человечества. Поэтому откровение, полученное посредниками, передается и вновь и вновь переживается в человечестве, обрастает созвучным, более совершенным религиозным опытом, в свете которого сообщенная Богом религиозная реальность непрестанно уясняется и углубляется. |
| О боговдохновенности Священного Писания Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 19, 1998 17 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 19, 1998 1 Православная Церковь твердо верит в боговдохновенность книг Священного Писания. Исповедуя свою веру в этот догмат, Церковь Новозаветная не только ссылается на свидетельства святых Апостолов 2 , но также повторяет и древнюю истину, унаследованную ею еще от Церкви Ветхозаветной 3 . Но, наряду с такой прочной засвидетельствованностью этого догмата всем церковным преданием, нельзя не отметить и полную неразъясненность этой истины в богословии. Правда, в первые века христианства отцы апологеты, утверждая со всей силой истину боговдохновенности Священного Писания, уже ставили вопрос относительно природы этого благодатного дара, подаваемого священным писателям; однако, желая подчеркнуть прежде всего божественное действие в написании боговдохновенных книг, эти древние отцы сводили дар боговдохновенности к своего рода диктовке свыше и представляли совершенно несуществующим человеческое участие во всем деле составления книги: они даже сравнивали роль священного писателя с чисто пассивной ролью музыкального инструмента, на котором наигрывает мелодию музыкант 4 . Перед опасностью монтанизма Церковь очень быстро отказалась от некоторых утверждений и сравнений, встречаемых у апологетов, и, наоборот, стала утверждать, что в составлении книг Священного Писания дар Святого Духа не упраздняет, но, напротив, предполагает самое активное и сознательное участие человека-писателя. Но дальше этого утверждения Церковь не пошла, по крайней мере на Востоке, может быть, именно потому, что догмат боговдохновенности Писания не только никогда не оспаривался, но и вообще не поднимал никаких острых смежных вопросов. И если Запад, вследствие особенности своих интересов и своих исторических путей, имеет в настоящее время и догматические определения, и целую богословскую литературу по вопросу о боговдохновенности Священного Писания 5 , то на православном Востоке догмат боговдохновенности священных книг еще ожидает своего исследователя. |
| Настоящий очерк, не претендуя на полноту богословского освещения истины о природе Священного Писания, является попыткою определить те пути, на которых возможно православное разрешение проблем, стоящих перед современными христианскими библеистами, а также наметить хотя бы некоторые из принципов, обосновывающих православное восприятие догмата боговдохновенности Писания. Прежде всего нам предстоит сделать краткий обзор того, что было уже сделано по интересующему нас вопросу на Западе, и установить, насколько приемлемо для нас западное разрешение вопроса. Западная Церковь не только имеет целое богословие по вопросу о боговдохновенности Священного Писания, но знает и соборные определения этого догмата. Последняя формулировка догмата была дана на Ватиканском Соборе 9 . Вот это определение: “Церковь содержит эти книги (то есть Священное Писание), как священные и канонические так как, будучи написанными под вдохновением Святого Духа, они имеют своим автором Бога” 10 . Все усилия католического богословия по вопросу о боговдохновенности направлены именно к тому, чтобы показать, каким образом Бог, не упраздняя участия священного писателя, является автором боговдохновенных книг. Долгое время общим признанием пользовалось среди западных богословов объяснение, данное в прошлом столетии Франзелином (Franzelin) 11 . Последний в деле написания священных книг различает ratioformalis, то есть мысли, которые подаются Богом, и ratiomaterialis, то есть слова, которые принадлежат человеку-писателю. Для мыслей необходимо вдохновение Святого Духа, в то время как для употребляемых писателем словдостаточно божественного содействия. Таким образом, для Франзелина священная книга представляется задуманной Богом и затем в готовом виде (что касается мысли) внушаемой священному писателю, который, в общем, является только как бы ее редактором. Но в настоящее время это объяснение оставлено католическими богословами. Оно действительно погрешает с точки зрения философской, ибо не существует мыслей без слов, то есть без некоего начала их выражения. |
| Это кажется странным, однако есть причина. Отцы, несомненно, соглашались с тем, что Св. Писание Ветхого и Нового Заветов боговдохновенно, но не считали это основой их уникальности. Боговдохновенность, признаваемая ими за Св. Писанием, – лишь одна из сторон многогранной деятельности Св. Духа в Церкви 578 . Например, Климент Римский говорит о Св. Писании (в данном случае о Ветхом Завете) как «истинном и преданном через Духа Святого» (63, 2), в то время как автор Послания к Диогнету пишет своему адресату: «Если ты не оскорбишь этой благодати, то узнаешь, что Слово (λγος) говорит через тех, кого избирает, и тогда, когда пожелает. Поэтому все, что мы старались высказать по воле Слова, которое повелевает нами, – все из любви к тому, что нам открылось и чем мы хотим поделиться с тобой» (11, 7–8). Среди сочинений Евсевия есть проповедь, приписанная императору Константину. Оставляя в стороне вопрос о подлинности этого авторства, отметим, что проповедник совершенно очевидно не считает, что боговдохновенность присуща одному Св. Писанию. Он начинает свою проповедь словами: «Да пребудет всемогущее вдохновение Отца и Его Сына на мне, говорящем ныне» (Orat. Const. 2). В каком–то смысле исполненными этого вдохновения считали себя не только ранние церковные писатели; преемники их говорили так о своих предшественниках и даже о современниках. В письме, которое Августин написал Иерониму, епископ Гиппонский говорит (Epist. 82, 2), что Иероним не только удостоился божественной благодати, но пишет прямо под диктовку Св. Дyxa(Spirimu Sancto). Применительно к часто впадавшему в гнев Иерониму это кажется сильной гиперболой. Легче понять, как такую репутацию заслужилГригорий Великий. Биограф Григория, Павел Диакон, пишет, что Дух Святой «в виде голубки белее снега» растолковывал ему тайны Св. Писания (Vita S. Gregorii, 28). Боговдохновенность Писания считалась одной из форм многообразной деятельности Духа; это видно по тому, как употребляли слово θεπνευστος («исполненный божественного духа»). |
| Логическим выводом их всех этих справок и недоумений и является понимание боговдохновенности Библии в смысле органического отношения между Божественным и человеческим в деле писания священных книг, когда признается в ней и та, и другая сторона, и каждой отводится свое надлежащее место. Основную точку зрения для такого понимания боговдохновенности мы находим у авторитетнейшего отца нашей Церкви, Свят. Иоанна Златоустог о, который отчетливо противополагает в Евангелии главное и существенное тем придаткам, которые он называет «ничтожными разногласиями». Златоуст просит заметить об евангелистах, что « в главном, что составляет основание нашей жизни и сущности проповеди , они нигде и нисколько не разногласят ». В чем же именно? В том, что Бог стал человеком, творил чудеса, был распят и воскрес, вознесся на небо и придет на суд; что Он дал спасительные заповеди, ввел закон не противный ветхозаветному; что Он – Сын Единородный, Истинный Единосущный и подобное… Теперь, если и есть у евангелистов некоторые разногласия, этим доказывается сила Духа Святого, убеждающая людей, чтобы они, держась необходимого и существенного, нисколько не смущались ничтожными разногласиями 55 . Соответственно этому разъяснению величайшего из толковников Писания, боговдохновенным, а отсюда непогрешимым и общеобязательным, в Библии является, то, что и сознанием нашим, и особенно голосом вселенского предания – учения Церкви, признается и именно таким главным, существенным и необходимым для веры, то – чем раскрывается и устанавливается наша христианская религия и созидается на земле Церковь Христова. Наряду с этим главным, а по характеру – материальным, признаком для определения боговдохновенности, указывается и признак в известном смысле формальный: боговдохновенность – то, что сверхъестественно, что превышает наличные свойства и средства духа человеческого. Итак, наряду с таким Божественным, сверхъестественным по характеру и происхождению, элементом, в Библии есть и естественный, чисто исторический, относимый целиком к данному автору и эпохе, в которой жил он. «Человеческий элемент есть в Библии; таков результат критики» 56 . Он и является тою оболочкою, той скорлупой, в которой давалось людям зерно богооткровенной истины. И понятно, все упоминавшиеся выше «неточности», ошибки, разногласия, к этой естественно человеческой стороне и должны быть относимы. |
| Откровение поэтому непрерывно осуществляется в человечестве и предстает как некая духовная реальность, как Священное Предание, которое представляется таким образом не как ссылка на древность или на фактическую неизменяемость, а как непрекращающееся откровение в едином живом религиозном сознании соборного человечества. И если человечество вновь и вновь переживает и вмещает ниспосланное ему в какой-то момент своей истории откровение, то это происходит потому , что подаются ему Богом особые дары Святого Духа, под водительством Которого человечество, становящееся Церковью, возрастающим телом Христовым, осуществляет свое вхождение в богооткровенную действительность. Непосредственное знание Бога, которое имеет Церковь и о котором было упомянуто выше, возможно именно потому, что религиозный опыт соборен по своей природе, и потому, что существует Священное Предание, которое есть харизматическая память Церкви, в которой грани времени снимаются, так что и прошедшее, и настоящее предстоят как одно целое, как единое продолжающееся настоящее. Священное Предание, соборное сознание Церкви, непосредственное богопознание — все это отдельные аспекты одной и той же богочеловеческой реальности продолжающегося откровения. Именно потому, что это откровение соборно, и потому, что для осуществления этой соборности необходимы особые дары Святого Духа, в порядке этих благодатных даров, способствующих благодатной передаче и углублению религиозного опыта, ниспосылается человеку и дар боговдохновенности. В то время как приходится главным образом отмечать непознаваемость и потому неисследуемость и неизреченность прочих путей, по которым Дух Святый осуществляет Божественное откровение в мире, в отношении дара боговдохновенности оказывается возможным не только одно апофатическое, но также и катафатическое богословие. Это объясняется самым назначением этого дара. Действительно, дар этот способствует выражению откровения на человеческом языке, передаче его в человеческом слове. В нем слово человеческое становится вместилищем слова Божественного, обращенного к людям для того, чтобы дойти и до сознания, и до сердца людей, передать им религиозный опыт того свидетеля, который первым получил данное откровение. |
| Христа на небо, пребывал в них непрестанно до конца их жизни ( Ин.14:16 ) и непрестанно говорил в них, как премудрость, которой не могли противиться те, которые даже хотели бы ( Лк.21:15 ). Посему св. апостол Петр говорит, что всё учение апостолов есть ничто иное, как раскрытие того, чего непрестанно искали пророки: пророкам было открыто чрез Духа Христова ведение о страданиях Христовых и о славе Его, но послужило это откровение апостолам. Нам, говорит св. ап. Петр, служаху сия, яже ныне возвестишася вам благовествовавшими вам (т. е. апостолами и евангелистами) Духом Святым, посланным с небесе ( 1Пет.1:12 ), т. е. и это новое благовестие изрекали апостолы под руководством Духа Святого. В виду таких ясных свидетельств о боговдохновенности учения святых апостолов нет и не должно быть места сомнению в боговдохновенности оставленных ими писаний. И нам остается рассмотреть еще один вопрос, чтобы устранить всякие сомнения о боговдохновенности книг Нового Завета. Среди них находится 14 посланий, принадлежащих апостолу Павлу. У людей, не твердых в вере, может возникнуть вопрос: принадлежат-ли послания апостола Павла к числу боговдохновенных произведений? Этот вопрос может возникнуть потому, что об апостоле Павле известно, что он не был ни в числе 12, ни в числе 70 учеников Христовых. В ответ на это мы должны сказать, что апостол Павел есть истинный апостол Христов, по всему равный другим апостолам, и что писания его так же боговдохновенны, как и писания других апостолов. Основанием для такого утверждения служит следующее. Во-первых, Павел, раньше называвшийся Савлом ( Дeяh. IX–XIII гл.), хотя и не был избран Господом в число 12 апостолов, но за то он был нарочито избран для великого служения апостольского по вознесении И. Христа на небо. Ибо Сам Господь в нарочитом откровении призвал его на сие служение, а Анании указал на него как на особый избранный сосуд свой для того, чтобы провозглашать имя Господне пред язычниками, царями и сынами израилевыми ( Деян.9:10–15 ). Сам Господь открыл ему всё то, что он должен делать, а также и то, что он должен пострадать (там же ст. |
|
|
