| Наконец, по великому искусству преподавать евангельское слово из всех новозаветных писателей выделялся ап. Павел. Это – апостол по преимуществу 1045 . XI В отношении 1046 объёма богодухновенности обыкновенно представителю той или другой экзегетической школы ставится вопрос: защищал ли он крайне-вербальную теорию, в смысле диктовки св. текста, от предложения до предложения, от слова до слова Св. Духом, или же простирал божественное внушение только на мысли и идеи св. Писаний, или же, наконец, ограничивал боговдохновенность только религиозно-нравственным учением. Суровые вербалисты приписывают Златоусту крайние взгляды, главным образом опираясь на его отдельные выражения, что в Библии нет ничего лишнего, бесцельного, что каждое изречение, каждое слово, даже слог Библии – полны глубокого значения и т. д. Таков, например, римско-католический богослов Шмид, написавший целую монографию по вопросу о богодухновенности 1047 . Напротив, протестантские учёные, например, Неандер 1048 , Алцог 1049 , Гергенретер 1050 и др. представляют Златоуста приверженцем „ограничительного вдохновения”, т. е. ограничивающим объём богодухновенности областью только вероучения и нравоучения. Эти учёные за точку отправления берут суждения св. отца Церкви о непогрешимости св. Писания. Само собой разумеется, что только объективное, беспристрастное изложение подлинных суждений и мыслей Златоуста даст возможность правильно определить его отношение к вопросу о пределах богодухновенности. Прежде всего, боговдохновенность Златоуст простирает на содержание Библии. Всюду в божественном Писании он находит великое богатство, сокровище божественной премудрости. Ничего в св. Писании, по мысли Златоуста, нельзя проходить без внимания. Сокровище, сокрытое в св. книгах, обязано своим происхождением именно тому, что св. писатели всё говорили и излагали по внушению божественного Духа. По этой причине, даже приступать к божественным словам мы должны не иначе, как получив руководство свыше и просвещение от Духа Святого. |
| Типология, тема обетования и его исполнения, также как и обращение к древним мессианским именованиям, помогали мужам апостольским в провозглашении того, что обетования Бога народу Израиля и всему миру были осуществлены и наполнены более высоким содержанием через искупительную миссию Иисуса из Назарета, Сына Божия, Распятого и Прославленного. Именно они заложили основы для выработки различных подходов и приемов толкования, развитых позже Отцами Церкви, как латинскими, так и греческими. Следуя по стопам мужей апостольских, богословы более позднего времени продолжали уточнять методы толкования, дающие возможность обнаружить и раскрыть связь между Христом и ветхозаветной традицией. Эти методы рассматривались в некоторых недавних публикациях, и я сейчас не хотел бы обсуждать то, что в них было сказано 2 . Моя нынешняя задача проще: я бы хотел лишь отметить некоторые основные принципы толкования, которые поддерживают и направляют работу Святых Отцов в области изучения Священного Писания. Каковы же эти различные принципы, или предпосылки для толкования, использовавшиеся для объяснения Священного Писания и изложения христологического смысла Ветхого Завета? Ответом является в меньшей степени перечень упорядоченных правил, нежели принцип духовного созерцания, который был назван qewr…a. Qewr…a означает некое духовное видение, или скорее созерцание Истины Божественного откровения, даруемой через Святого Духа как автору апостольского времени, так и будущему его толкователю. То, как святые Отцы понимали qewr…a, тесно связано с особым представлением о боговдохновенности. Искушенные библеисты Антиохийской школы толкования Священного Писания IV века полагали, что события Священной истории содержали двойной смысл — буквальный и духовный. Оба смысла в равной мере происходят от Божественного вдохновения, поскольку Дух Божий присутствует и руководит святыми писателями, когда они составляют свои сочинения. Антиохийцы полагали, что буквальный смысл отсылает к основной мысли библейского автора; это — то, что является содержанием вести, воспринятой им самим благодаря богодухновенному действию Святого Духа, которую он пытается передать своим читателям. Духовный смысл в свою очередь отсылает к слову, которое Бог произносит через письменный текст во всякий момент времени, во всяком поколении людей в жизни Церкви. Тем не менее этот духовный смысл для антиохийских Отцов остается прочно укорененным в исторических событиях. Отталкиваясь от буквального смысла, sensus plenior 3 служит для возобновления во всякий новый исторический момент искупительного значения подвига Божия, имевшего место в прошлом: в лоне народа Израиля и — в самом высоком смысле — в жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа. |
| Вчетвертых, чтобы донести до читателей богооткровенные истины, библейские авторы использовали разные литературные жанры. Это представляет трудность для современного читателя, который привык к другому стилю изложения вероучительных истин. Игнорирование особенностей жанра может привести к неадекватному толкованию текста, когда от произведения, написанного в определенном жанре, будут ожидать того, что для него нехарактерно. Игнорирование особенностей жанров может привести к неправильному пониманию текста, ибо, по словам блаж. Августина «Писание имеет свой язык, а кто этого языка не знает, смущается» (Толкование на Ин.10:2 ). Например, фраза «… у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» ( 2Пет.3:8 , ср. Пс.89:5 ), говорит о том, что Бог властен над временем, и Божие видение времени коренным образом отличается от человеческого. Многие из литературных жанров незнакомы современному читателю. Например, Евангелия воспринимается как «биография Иисуса», хотя в двух из них ничего не говорится о Рождестве, а из детства описано лишь одно событие ( Лк.2:41-52 ). Кроме того, значительная часть каждого из четырёх Евангелий посвящена последней неделе земной жизни Христа. Это свидетельствует о том, что в Евангелиях факты были тщательно отобраны, чтобы наиболее ярко и чётко донести благую весть Нового Завета. Однако, несмотря на все трудности, читатель должен знать, что Библия писалась для того, чтобы её понимали. Поэтому современный читатель может, приложив нелегкие, но благодатные усилия, понять ту весть, которую несет ему Священное Писание. 3.6. Принципы православной герменевтики Православное богословие выработало свои принципы герменевтики, которых должен придерживаться экзегет для того, чтобы правильно понять значение библейского текста и применить его в жизни. 1) Боговдохновенность Священного Писания. Этот принцип основан на вере в то, что Священное Писание написано под особым воздействием Святого Духа. 2) Богочеловеческий характер Священного Писания. Православное богословие утверждает что Бог, вдохновивший пророков и апостолов, не диктовал слово в слово Священное Писание. И, хотя все книги Библии написаны под водительством Святого Духа, стиль каждого автора имеет свои индивидуальные особенности, объяснимые историческим контекстом эпохи или личными качествами писавшего, его уровнем образования, происхождением, темпераментом. Воздействие Святого Духа на авторов Писания заключалось в том, чтобы уберечь авторов Писания от ошибок, помочь им записать Слово Божие и сделать его доступным для читателя. Поэтому можно утверждать, что Библия является книгой Богочеловеческой. |
| Спиноза, однако, имел неправильное понятие о снисхождении Божественного Духа к человеческим особенностям св. авторов. Иногда св. Писание говорит о таких предметах, которые предполагают намёки на результаты науки. Слово Божье тогда пользуется обыкновенным языком, как будто оно не знает законов природы, приведённых в известность современными открытиями. Но Спиноза видел в этом весьма сильный аргумент против боговдохновенности Слова Божьего. По поводу чуда Иисуса Навина под Гаваоном („стой, солнце, над Гаваоном и луна над долиной Аиалонской”; Нав. 10:12 ), Спиноза говорил следующее: „Многие не желают согласиться, чтобы в небесах могла произойти какая-либо перемена, а потому объясняют это место так, как будто здесь ничего подобного и не говорится. Другие же, наученные рассуждать правильнее, понимая, что земля движется, а солнце, напротив, пребывает в покое или же не может двигаться вокруг земли, всеми силами хотят удалить это место из Писания, хотя оно и ясно говорит об этом” (ех Scriptura, quamvis aperte reclamante) 149 . Хотя в св. Писании очень много такого, что было чисто историческим и воспринято естественным способом, однако оно называется Словом Божиим, потому что автор его есть Бог . Бог есть автор священных книг только в том смысле, что люди научаются из них истинной религии, а вовсе не в том, что Св. Духом было сообщено людям известное число книг 150 . Итак, учение, а не писанное, или внешнее слово Спиноза производит от Бога; отдельные слова и выражения были обыкновенным произведением людей. Название же „священное Писание” основывается на словоупотреблении, потому что принято называть так книги, предназначенные для благоговейного почитания 151 . Для тех же, которые пренебрегают св. Писанием, слова его суть простые чернила и бумага. Учение и внутренняя сила св. Писания суть единственные доказательства его божественности. Когда Моисей, в порыве гнева, разбил скрижали Завета, то он менее всего выбросил из рук Слово Божие, но только камни 152 . Спиноза не только отвергает вербальное вдохновение Библии, но прямо утверждает, что она во многих местах подвержена порче, так что ни в каком случае не может быть названа „письмом Бога” 153 . При этом Спиноза оговаривается, что он отнюдь не желает разрушать религию, которая запечатлена в самом сердце человека и должна пребыть вечной. Он – только противник тех, которые, в неумеренной ревности, боготворят самые буквы св. Писания, даже бумагу и чернила 154 . Так как внешняя форма Библии подвержена переменам, а ничто, кроме Духа Святого, не свято абсолютно, а только относительно, то и Писание свято постольку, поскольку побуждает людей к страху Божьему 155 . |
| Писания. Необходимо – новое восприятие св. Духа, чтобы сделать полезными для верующих изложенные в св. книгах откровения, через правильное истолкование их. Как св. писатель не может собственной силой облечь божественные мысли в одежду человеческого языка, столь же мало истолкователь, вследствие недостатка в понятиях, в состоянии определить без высшей помощи божественные мысли св. книг. Как истинный Автор св. Писания есть Бог , так Он есть собственный и истинный истолкователь его 383 . Поэтому экзегет прежде всего должен осуществить все те требования, которые делают его способным вступить в общение с Богом и соделаться орудием Его спасительной деятельности 384 . Для этого необходима божественная благодать, как основоположение всякого духовного настроения, как первый фундамент действия Духа Святого. Затем требуется величайшая чистота сердца, потому что „трапеза св. писаний” грешников, например, Иудеев, привела к погибели ( Пс. 68:23 ), когда они с нечистыми чувствами питались ею. Так она может повредить и нам, если мы с запачканными одеждами, с загрязнёнными телами осмелимся вступить во дворец божественной премудрости, в брачный чертог царского Сына 385 . Как для восприятия дара боговдохновенности, так и для верного истолкования священного текста одинаково необходима личная добродетель, потому что основание того и другого находится во св. Духе 386 . Даже в способе такого влияния Духа Божия есть много общего с боговдохновенностью. Оно обыкновенно представляется под образцом внутреннего просвещения. Сам Ориген постольку надеется на успех своих изъяснений св. Писания, поскольку Господь удостоит его просвещения 387 . Св. Дух есть руководитель и указатель пути среди тёмных, сокровенных тропинок св. Писания 388 . Он один устраняет с них все препятствия и трудности 389 . Из таких и подобных выражений заключают, что Ориген и для истолкователей св. Писания допускал благодатный дар вдохновения. Однако ни в одном месте своих творений он не говорит о каком-либо тождестве между св. |
| По природе своей Священное Писание есть свидетельство богочеловеческое: оно предполагает дар Святого Духа свыше и предельное напряжение всех способностей человеческого духа. Оно всецело Божественное и всецело человеческое, оно преподается Богом через человека и для человека и потому — через посредство человеческого слова. Отсюда следует, что, хотя Священное Писание часто характеризуется как слово Божие, однако никогда и нигде у православных Отцов и богословов мы не находим утверждения, как в католической догматике, что Бог является автором Священного Писания. Тем более не может оно войти в православные догматические определения как погрешающее против истины синергизма. Выражение “Слово Божие” надо понимать в смысле слова богочеловеческого, слова Божественного, выраженного через человеческое слово, что является одним из частных проявлений догмата IV Собора. Богочеловечность Священного Писания делает понятной адекватность его свидетельства, выраженного в терминах, наиболее подходящих к той реальности, о которой священный автор призван поведать, чем и определяется вероучительный авторитет Писания. Но она же заставляет нас видеть в Священном Писании не абстрактную категорию откровения вообще и не откровение всей полноты Божественной реальности, которое просто невместимо для человека, а откровение конкретное, относящееся в каждом отдельном пункте к определенному аспекту божественной реальности, заключающее в каждой своей книге, а может быть и главе, а иногда даже и в стихе вполне определенный message 23 (по удачному выражению западного богословия) с вполне определенным содержанием; это однако, не препятствует тому, что по глубине своей этот messagenpuчacmeh вечности, и потому для полноты его жизненного выявления требуется также вечность. Но надо также иметь в виду и то, что, относясь к реальности, бесконечно превышающей человеческое сознание, свидетельство Священного Писания всегда является выраженным на языке образов и символов, а не на языке понятий. Вот почему язык откровения всегда лапидарен, образен, конкретен. |
| От наблюдения остроумнейшего александрийского экзегета не могло, однако, укрыться то, что такое априористически-идеальное понятие о боговдохновенности, иногда находится в действительном или мнимом противоречии с наличным содержанием и состоянием св. книг. Но он всегда умеет найти выход из затруднительного положения, указать разрешение сомнений и недоумений. Если вдохновлено всё до последнего слова, то что должно сказать о таких местах св. Писания, которые извлечены из книг невдохновенных? Даже такие места подчинены намерениям Духа Божия, Которому было благоугодно превосходящие человеческое разумение мысли, извлечь из произведений пророков и поместить их на страницах книг боговдохновенных. Может быть, впрочем, в таких местах содержатся элементы из книг первоначально боговдохновенных, которые ни иудеями, ни Церковью не были приняты в канон, потому что истина в них была перемешана с прибавками, противными вере 323 . Так или иначе, но принятие подобных мест в канонические писания есть дело Духа Святого. Некоторые затруднения также представляют те части боговдохновенных книг, в которых св. писатели, по собственному их удостоверению, излагают свои личные взгляды, а не слово Божие. Сам Господь говорит, например, что Моисей только по жестокосердию евреев позволил им разводиться с жёнами, сначала же не было так ( Мф. 19:8 ). Точно также и ап. Павел нередко выражает свои личные суждения (например, 1Кор. 7:10, 12, 15 ) 324 . Один раз он выражается так: „Я говорю, а не Господь” ( 1Кор. 7:12 ); другой раз: „Что скажу, то скажу не в Господе, но как бы в неразумии, при такой отважности на похвалу” ( 2Кор. 11:17 ). Ключом к пониманию подобных мест Ориген считает изречение того же апостола: „Думаю, что и я имею Духа Божия” ( 1Кор. 7:40 ). Очевидно, в данных случаях не Сам Бог непосредственно, в собственном Лице сообщал решения по данным вопросам, но через Святого Духа устами апостола 325 . Следовательно, даже в своих личных советах и решениях апостол языков, говорил и писал, как орган Духа Святого, как получивший от Господа милость быть Ему верным ( 1Кор. 7:25 ). Точно также и Моисей действовал под руководством Духа Божия, когда издавать законы собственным авторитетом 326 , или же в силу данного ему от Бога права законодательства 327 . |
| Таким образом, подобное толкование сего места из Евангелия «смело утверждает» не «о. Булатович», а св. Феофилакт Болгарский . И сего Святого за это не в меру усердный докладчик обозвал обманщиком . Но «немы да будут устны льстивые, глаголющие на праведного беззаконие, гордынею и уничижением» ( Пс. 30:19 ). Вот чему подлежит докладчик за хулу на Святого. Это уже проповедь протестанства, штундизма и прочей скверны, отметающей авторитет св. Отцов и боговдохновенность их писаний. И св. Симеон Новый Богослов говорит, что хулят Св. Духа те, которые о всем том, относительно чего Божественное Писание свидетельствует и удостоверяет, что оно бывает от Духа Святаго и от Божественного воздействия, как из себя вышедшие и всё Божественное Писание отвергшие, и всё ведение, подаваемое сим Писанием, из ума отвергшие, не трепещут говорить, окаянные, что такие действия бывают от опьянения и демонов 883 . Разве можно присоединиться к такой хуле на святых. Нет, мы отметаемся сей хулы и её автора и не можем принять грамоты, написанной от лица Синода сим хульником, так как в её основу положены сии хульные слова на святых и на их боговдохновенные писания. Св. Симеон Новый Богослов говорит: «Духовное ведение подобно дому, построенному посреди эллинского и мирского знания, в каком доме находится, как сундук какой, крепко-накрепко замкнутый, знание Божественных писаний и неизреченное богатство, сокрытое в сем знании писаний, т. е. Божественная благодать. Этого богатства не могут видеть входящие в дом, если не будет для них открыт сундук; сундука же сего открыть невозможно никакой человеческой мудростью. Почему все люди, мудрствующие по-мирски, не знают духовного сокровища , которое лежит в сундуке духовного ведения. И как, если кто подымет этот сундук на плечи, не может ещё по одному сему видеть сокровище, которое внутри его, так, если кто прочитает и даже на память заучит все Божественные Писания и может прочитать их все, как один псалом, не может по одному этому постигнуть благодать Святого Духа, которая сокрыта в них; ибо ни того, что находится внутри сундука, нельзя обнаружить посредством самого сундука, ни того, что сокрыто в Божественных писаниях, нельзя открыть посредством самих писаний... Посредством добродетелей и заповедей открывается для нас дверь ведения, или, лучше сказать, она открывается Иисусом Христом, Который сказал: «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя. И Аз возлюблю его и явлюся ему Сам» ( Ин. 14:21 ). Таким образом, когда вселится в нас Бог и откроет нам Себя заведомо (знательно, осязательно), тогда и мы прозрим к ведению , т. е. уразумеем действенно те Божественные таинства, которые сокрыты в божественных писаниях. Другим же каким-либо способом достигнуть сего невозможно» 884 . |
| В настоящее время есть стремление и даже опыты включать в «историю Древнехристианской письменности» и писания Нового Завета (Fr. Overbeck, Gust. Krüger, P. Batiffol) на том основании, что древнейшими письменными памятниками Христианства являются именно Новозаветные Писания. Таким образом, новейшая научная критика, отвергая или же игнорируя Церковное учение о Боговдохновенности Священных книг Нового Завета, очевидно, исходит из того предположения, что Новозаветная письменность не отличается существенно от позднейшей Церковной литературы. Но как бы ни смотрели на состав Нового Завета и происхождение его частей, такой взгляд решительно противоречит суждению всей Церкви от самых первых дней Ее существования, согласно которому Новозаветные писания обязаны своим происхождением Божественному руководству Святого Духа и вдохновению от Него, и потому Она проводит между Новым Заветом и остальной Христианской литературой такую грань, которая делает невозможным ставить их в один ряд и начинать изложение истории Древнехристианской письменности Новозаветною. Как история Церкви в периоде основания Христианства имеет не первый свой период, но свою абсолютную эпоху, так и позднейшая Богословская литература относится к Новозаветной письменности, как производная к основной: первая имеет свои корни во второй и ею питается. Иной взгляд противоречит и сознанию самих Церковных писателей, которые не считают Апостолов своими предшественниками в литературной деятельности, но сами утверждают, что раскрываемое учение они почерпают из источника Апостольской письменности. Должно признать как исторический факт, что большинство из Новозаветных писаний уже в ближайшее после-Апостольское время пользовались особенным, только им принадлежавшим авторитетом, и другие возникавшие произведения не ставились на одну линию с ними. Эти обстоятельства не оцениваются надлежащим образом, если Новозаветные писания, в соответствии с их литературной формой, распределяются между различными группами после Апостольской письменности; впрочем, эта попытка у Gust. Krügera (Gesh. deraltchristl. Litteratur) оказалась неудачною (см. J. Haussleiter//Götting. Gel. Anzeigen. 1898. Nr. 5. S. 341 ff). |
| Величайшие события библейского откровения вспоминаются и вновь проживаются в таинствах церкви. Вся история спасения и сила библейского слова оживают в литургическом воспоминании (νμνησις) церковного богослужения. 7) Открытость экзегетической методологии. Отцы церкви никогда не сужали библейскую экзегезу до набора строго формализованных принципов и методов. Вопрос метода для них всегда оставался открытым. Первенство отдается не методу, а спасительному содержанию библейского свидетельства. Цель интерпретации – не только лингвистическое и концептуальное понимание текста, но и динамическая актуализация его спасительной истины силою Духа Святого. Созерцание тайны Христа в Писании – всегда духовный акт. 8) Ошибочность оценки экзегетических трудов отцов церкви исключительно по современным научным критериям. Применение к экзегетическим работам отцов церкви современных научных стандартов – анахронизм. Святые отцы использовали научную методологию своего времени. Многие из их истолкований, на взгляд современного ученого, кажутся натянутыми и вычурными. Однако в наиболее важных своих элементах их экзегетические прозрения ничем не уступают результатам современных научных исследований. Более того, даже интерпретативные крайности патристической экзегезы часто отражают духовное видение, укорененное в глубокой церковной и богословской традиции. 9) Выделение важнейших вопросов библейской герменевтики. Отцы церкви выделили следующие важнейшие вопросы библейской герменевтики: христологическая основа интерпретации Библии, взаимоотношения между Ветхим и Новым Заветами, природа откровения и боговдохновенности, взаимосвязь Писания и церкви, актуализация ценности Писания в личной и общинной жизни. Более того, прекрасно зная философию и филологию их времени, святые отцы разработали принципы экзегезы, предвосхищающие основные элементы современной герменевтики. Эти принципы касаются: а) идиоматического языка Писания; б) ограниченных возможностей языка и диалектического рассуждения в попытке понять и выразить тайну Бога; и в) необходимости поиска центральной экзегетической цели или задачи (σκοπς) библейского текста. |
|
|
