| Но прежде чем дошло до патриарха это письмо князя Голицына, Поликарп 8 октября 1816 года прислал князю новое благодарственное послание за присланные ему 25 000 рублей из сумм, назначенных по палестинским штатам. «Христолюбивый и благочестивый князь, – пишет патриарх, – по благополучном с помощию Божиею прибытии в Константинополь превосходительного посланника, великого господина Григория Барона 9 , я удостоился получить чрез его превосходительство, и от достойного всякого почтения и благоговения Самодержавного Его Величества, в ответ мне, смиренному, снисходительное достойное благоговения царское письмо и вместе с сим по милости государя посланное от находящейся в Петербурге Святейшей Российской Церкви для находящейся в Палестине Святейшей Церкви денежное вспоможение. Почему быв вне себя от неизъяснимого объявшего меня духовного утешения и радости, благодарение принес я преблагому Святому Богу, удостоившему меня такой ко мне государевой милости, из которой ясно заключая и уверяясь о божественном ревновании по нас, паче же по пречестным поклоняемым святыням, утесняемым и уничижаемым неверными, также о великом попечении, которое снисходительно приемлет о нас, покорных, и о помощи, которую подает сильная рука Его, и непобедимое царское могущество боговенчанной державы Его, милосердующее о нас, несчастных, и с высокого царского престола Его на нас, покорных, благосклонно взирающее, и единым манием помогающее прибегающим к нему и припадающим к стопам царских ног Его – не преминули мы по долгу чрез сие принесть покорную нашу благодарность со всею нашею священною паствою, вознося руки к Царю царствующих и Господу господствующих и молясь о непобедимом и непреодолимом продолжении святого царствования Его и о приумножении победоносных и преславных геройских деяний и подвигов, совершаемых мышцею высокою и крепкою, силою кротчайшей державы Его. Не менее же, богохранимый сиятельный князь, обрадовало нас и знаменитое и высокопочитаемое нами письмо Ваше, исполненное утешения, благосклонности и ласковости, ибо из него мы узнали о многожеланном и драгоценном для нас Богом сохраняемом добром здравии Вашего Сиятельства и о попечении, которое имеете о нас с благим и самым христианским расположением, милосердо изливая на нас, бедных, милости, так как Вы имеете могущество, сопутствующее Вашим желаниям, по природным склонностям Вашего Сиятельства к благородным и славным благотворениям, которые служат ясными доказательствами Ваших знаменитых добродетелей и изящных качеств славной особы Вашей, имеющих основанием и началом божественную ревность. |
| Не знаю, почему не мог я скоро отвечать на письмо Веры Егоровны. Ответил я ей не ранее 26-го Января следующего 1872 г., и вот что я писал тогда: «Простите, что так поздно отвечаю на Ваше горестное письмо от 2-го Ноября минувшего года. Примите мое искреннее родственное соболезнование о постигшей Вас скорби. О почившем в Бозе Павле Абрамовиче я всегда сохранял и сохраняю признательную память не только как о добром родственнике, но и как о наставнике. Вчера я возносил благодарственное моление к Господу за совершившееся тридцатилетие служения моего в священном сане. Обращаясь мыслию к началу этого служения, я не мог не вспомнить о Вас и о покойном Павле Абрамовиче, мне живо представилось то радушие, с каким Вы приняли и угощали меня в течении всего времени, когда я посвящался во священника в 1842 г. Могли ли Вы и я представить тогда, что будет со мною и с Вами чрез тридцать лет? Так непостижимы и сокровенны судьбы Божии, управляющая жизнию человеческою! Прилагаемую у сего лепту 25 руб. прошу принять от меня в знак моего родственного к Вам расположения и признательности на Ваши материальные потребности; а посылаемую особо икону преп. Евфросинии Полоцкой, с ее житием и описанием перенесения пасти св. мощей ее из Киева в Полоцк, примите от меня в благословение и духовное утешение». 6го п. получил я из Москвы от известного ревнителя соблюдения IV-й заповеди Божией К. В. Прохорова письмо от 31-го Октября: «В знак моей Вам признательности за Ваше ко мне доброе расположение, посылаю по железной дороге 240 книжек «о вечном блаженстве праведных и вечном мучении грешников» для распространения между православной братией. Читая в газетах о происходивших во многих местах нашего Отечества пожарах, неурожаях, эпидемии холеры и падежах скота, все оное считаю от забытия исполнения IV-й заповеди Господней, что изволите усмотреть из паремии на новое лето 1-го Сентября» 712 . Присланный при письме книжки распространены мною по епархии. В Ноябре, на зиму прибыла в Италию Ее Высочество Великая Княгиня Ольга Феодоровна и обратилась к Обер-Прокурору Свят. Синода с телеграммою о немедленном назначении православного священника, для совершения богослужения сначала в Неаполе, а затем и в Риме. По этому случаю камандирован был туда вызванный на чреду в С.-Петербург и предназначавшийся на Ташкентскую епископскую кафедру Инспектор Витебской Семинарии, Архимандрит Александр 713 . Об этом неожиданном назначении своем о. Александр извещал меня письмом от 18-го Ноября: |
| Ошибся духовный отец – и погубил человека, душу его. Мудрствовать или полагаться на свое разумение духовному отцу пагубно, недопустимо. Необходимо опираться только и только на помощь Божию, находя это в молитве и только в молитве. Вот сейчас получил письмо, в котором очень хороший человек, проживший сложную, в житейском понимании красивую жизнь и в конце концов победивший себя и пошедший по пути глубокой и истинной веры, просит и молит меня благословить его на путь священства. Путь иерейства, путь истинного священства всегда был труден, а теперь в особенности. Это не одно служение в храме, как часто считают, это трудный и неизмеримо тяжелый подвиг, когда должно отречься от себя во имя других людей. Ты должен принять в свои руки души многих, а потом вести их. Путь истинного священства труден, на него не каждый способен. Многим же думается, что иереем настоящим быть просто. Да! Просто, если ты не отдал всего себя людям, но трудно, когда ты принадлежишь им. Тяжело писать мне, чтобы этот человек не шел в священники, так он жаждет этого, но это не его путь. Не приняв иерейства, больше принесет людям добра, но люди, окружающие его, советуют стать ему иереем, видя, что он прекрасной души человек, – и, уже не обращаясь ко мне, сказал, подойдя к иконам: – Верую, Господи, что поможешь ему, верую!” – и стал молиться. Помню, приходили письма, читая которые он радовался и возносил благодарственные молитвы. Иногда, прочтя письмо, радовался, словно ребенок, молился, благодаря Матерь Божию и Господа. Я много писала о. Арсению, и часто в письмах моих было много мелкого и ненужного, и только увидев, как он относится к нашим письмам, поняла всю нашу жестокость и безжалостность к нему. В свои ответы о. Арсений вкладывал душу, он отрывал частицу ее и передавал человеку. Получая от него письмо, ты вдруг со страхом и удивлением узнавал о себе то, что еще еле-еле определилось в тебе, о чем ты никому и ничего не говорил, а только отрывочно думал и даже старался скрыть от самого себя, а даваемый им совет оказывался единственно правильным решением. |
| I. Письма митрополита Платона к императрице Екатерине II Письмо 1. Всемилостивейшая Государыня! Под милосердый Вашего императорского Величества покров прибегаю в нужде моей. Имеется в С.-Петербурге по Высочайше от Вашего императорского Величества конфирмованным штатам принадлежащее Троицкой Лавре подворье, при коем † † 4 . Имея надеяние на отверзстую для всех Вашего 1императорского Величества щедрую десницу, всеподданнейше прошу, сию матернюю, мне или паче Троицкой Лавре, явить милость, дабы помянутое место С.-Петербургским купцам уступить, и в Лавру, на устроение на подворье нужных служб принять платеж, в каковом между нами договорено будет, Высочайшим Вашего Императорского Величества повелением было дозволено. Таковую милость, с древнею толико высокими предками Вашими облагодетельствованною обителью, получив не престану проповедовать приснопамятное Вашего Величества имя, и о благоденственном Вашем царствовании молитвенные и благодарственные приносити жертвы 5 . Письмо 2. Всемилостивейшая Государыня! Всемилостивейшее Вашего императорского Величества благоволенье, относительно до С.-Петербургского Троицкой Лавры подворья, я имел счастье получить; и за оное от себе и от обители Троицкой всеусерднейшее приношу благодаренье. Каковую благодарность не можем иным чем изъявить, как токмо проповедованием Ваших милостей; и всегдашним о здравии и благоденствии Вашем молении пред престолом Владычним. Притом таковым всемилостивейшим ободрен снисхождением, дерзаю и еще утруждать Высочайшую Вашего Величества особу следующею всенижайшею моею просьбою. При Троицкой Лавре имеется семинария, Вашего императорского Величества мудрыми учрежденьями дозволено всякому и партикулярному заводить типографию на основании законных предписаний: каковые типографии здесь в столице некоторыми партикулярными людьми и заведены. Я следуя таковому прямо ко умножению просвещенья служащему благоучреждению, желанье имею завести на свой кошт типографию в Троицкой Лавре при тамошнем училище: так как таковая типография есть и в Киево-Печерской Лавре. Чрез таковое заведение как науки того училища наивящше ободрены будут ко изданию некоторых книг к общей пользе служащих; так, ежели какой от того воспоследует прибыток, в содержании своем училище может получить помощь. Того ради Ваше императорское Величество всеподданнейше прошу высочайше дозволить мне завести в Троицкой Лавре на свой кошт типографию, для печатания гражданскою печатью всякого рода книг, исключая книги до церковного обихода надлежащие, под цензурою моею, и других учителей, под надзиранием моим. Такового удостоясь всемилостивейшего Вашего императорского Величества благоволения, я и троицкие науки, толико кратно Высочайшим Вашим посещением осчастливленные, первым предметом почтем, в издаваемых книгах проповедовать благодетельное Вашего Величества имя и ободрительные к просвещенно Ваши премудрыя благоучреждения. Письмо 3. |
| Полководец часто обращался к своим воинам и так: «Здравствуйте братцы - чудо богатыри! Старые товарищи!» «Где пройдёт олень - там пройдёт и русский солдат. Где олень не пройдёт, и там русский солдат пройдёт». Донесение А.В. Суворова П.А. Румянцеву о занятии Варшавы. «Её императорского величества к освященнейшим стопам Варшава повергает свои ключи. Оные вашему сиятельству имею счастье поднести и вручителя их, генерал-майора Ислентьева, в высокое покровительство поручить.» Генерал граф Александр Суворов-Рымникский. 29.10. 1794 г. Письмо А.В. Суворова к И.Е. Ферзену . « Ура! - конец! Бог- милостив! Не упускать ни одного; на то и казаки! Его превосходительству Феодору Петровичу моё братское целование! Нарочно не пишу, право, недосуг». Письмо А.В. Суворова к дочери Наташе. Кинбурн. 1788 г. «Милая моя Суворочка! Письмо твоё от 31 января получил. Ты меня так утешила, что я по обычаю моему от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учит такому красному слогу, что я завидую, чтобы ты меня не перещеголяла. Милостивой Государыне Софье Ивановне моё покорнейшее почтение! О! ай да Суворочка, как же у нас много полевого салата, птиц, жаворонков, стерлядей, воробьёв, полевых цветов! Морские волны бьют в берега, как у Вас в крепости из пушек. От нас в Очакове слышно, как собаки лают, как петухи поют. Когда бы я, матушка, посмотрел теперь тебя в белом платье! Как-то ты растёшь! Как увидимся, не забудь мне рассказать какую приятную историю о твоих великих мужах в древности. Поклонись от меня сестрам. Благословение Божие с тобою! Отец твой Александр Суворов». Обратим внимание насколько сочна и чиста действительно русская речь полководца! Никакой иностранной «попсы», никаких не только что английских оборотов и слов, но даже модных тогда французских вставок практически не встречается. Но зато почти в каждом письме и обращении Александр Васильевич благодарственно поминает Бога. Браво, генералиссимус! Всем хорошо известен Суворовский принцип: «глазомер, быстрота и натиск». Но он хорош не только в классической военной теории и практике. Он весьма полезен в современных гибридных и информационных войнах, как и лингвистике нашего времени вообще. Последние события в Сирии наглядно показывают важность космического глазомера, ракетной быстроты и комплексного натиска в борьбе с террористами не только на театре военных действий, но и в информационном и дипломатическом обеспечении этих действий. Глазомер, быстрота обзора и анализ текстов и языковых особенностей противника, быстрота наших ответов на его «псакинги» и последующий обоснованный и остроязычный наш натиск - всё это крайне важно сегодня для того, чтобы наш информационный и военный супостат не терял чувства реальности. Желающий может легко найти примеры, подтверждающие сказанное, и в Интернете, и в текущей политике на Ближнем Востоке и конкретной дипломатической переписке и ярких военных операциях также в Сербии, Косово, на востоке Украины , в Абхазии и Южной Осетии. |
| Теперь о деле. Посылаю вам документ от профессора русской истории Д. А. Корсакова (Каз. унив.). Мне переслали этот запрос из Москвы. Благоволите принять надлежащие меры по содержанию бумаги, доложить о ней Обществу и т. п. Я со своей стороны напишу автору, что буду просить Общество об исполнении его предложения, смотря по положению нашего издания. Некоторые из предлагаемых вещей кажутся мне весьма любопытными... Я уже собирался перед отправкой письма на почту заключить его выражением моей общей признательности Вам и всем сочленам за память обо мне 1112 , как получил Ваш новый пакет, наскоро перебрал присланные карточки, наскоро просмотрел ваше любезное письмо и увидел, что если бы я удесятерил силу предположенных мною благодарственных выражений, то вышло бы далеко не все то, что мне хотелось бы сказать моим добрым сочленам, вспомнившим обо мне на заседании. При свидании передайте им это и пожмите за меня руку каждому, начиная с Аполлона Александровича 1113 . Я решил послать эту записочку тотчас, хотя по поводу нового Вашего письма хотелось бы кое-что прибавить. Наступающий день обещает хлопоты, и мне до вечера едва ли удастся сесть за письменный стол, вследствие чего письмо замедлит более чем на сутки. Итак, еще раз всем душевное спасибо, Вам прежде всех, и всех с новым годом. Преданный Вам В. Ключевский ». 30-го января – день именин В. О., когда квартира его была переполнена лицами, приносившими ему поздравления и в том числе членами Императорского Общества Истории и Древностей Российских. Некоторые из последних так привыкли быть в этот день у В. О., что им казалось невозможным не поздравить отсутствующего именинника. Помещаемое ниже послание, составленное Е. В. Барсовым , и было отослано В. О. к 30-му января 1894 г.: «Преизощренному в разуме, острозрительному в бытописании, преизящному в вещании, дни древние поминающему и сладце поучающему, преименитому былю Василию, Осипову сыну, нецыи от искреньних и знаемых ти челом бьем и радоватися глаголем, целование творяще. |
| Аркадий Елфимов, в свою очередь, процитировал малоизвестное выражение Чехова: «Хорошо, чтобы каждый из нас оставил после себя школу, колодец или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно». За неполные десять лет, реализуя проект «Возрождение Тобольска и Сибири», фонд издал 20 книг, в их числе такие, как «Тобольск», «Сургут», «Томск», «Тюмень», «Лукоморье», «Югра», «Омск», «Красноярск». Большую часть тиражей получили библиотеки Тюменской области, а также тех сибирских городов, которым посвящены книги. Фондом издан также двухтомник «Сибиряки в битве за Москву» и трехтомник «Сибиряки в битве за Сталинград». Составителем и редактором многих книг, в том числе этих, является журналист, поэт Юрий Перминов. Он же работает над еще тремя изданиями: «Сибиряки в тылу», «Сибиряки и Победа» и «Сибиряки в войне с Японией». Пименов, к слову, был в числе тех, кого удостоили Всероссийской героико-исторической премии «Скрижали Родины», учрежденной недавно предпринимателем и меценатом Дмитрием Мизгулиным. Получая награду, Пименов рассказал, что побудительным мотивом для него (а он автор 12 книг о сибиряках) стало единственное письмо с фронта его деда, написанное в сентябре 1941 г. В письме он прочитал такие слова: «Русские не сдаются», — и, как говорит теперь, «эти слова, и это письмо стали моим личным основным законом, моей конституцией». А первый заместитель главного редактора журнала «Наш современник» Александр Казинцев отметил: среди первых лауреатов новой премии наши авторы Юрий Пименов и Сергей Михеенков, который жизнь положил на то, чтобы создать летопись Великой Отечественной войны. И не удержался, посетовал: мол, сегодня самые громкие и денежные премии присуждаются тем авторам, которые культивируют насилие, порнографию, безнравственность... И это, увы, правда. Но перед тем, как были вручены премии, приветственные адреса и благодарственные грамоты, состоялся удивительный концерт. Перед собравшимися выступил певец, приглашенный солист Большого театра Федор Тарасов, ему аккомпанировал баянист Вячеслав Сидоров. Оба известные артисты, лауреаты Всероссийских и международных конкурсов, они выступили блестяще. Тарасов — редкого звучания бас. А еще он — доктор филологических наук и еще десять лет тому назад был сотрудником Института мировой литературы (ИМЛИ) РАН! Публиковался в сборниках «Евангельский текст в русской литературе», «Духовный потенциал русской классической литературы» и др. подобных изданиях. Тарасов пел «Бродягу» («По диким степям Забайкалья…»), песню «Ермак» («Ревела буря, дождь шумел…»), «Вечерний звон». Свое выступление Тарасов предварил словами: в путешествии к Сахалину эти песни мог слышать Чехов… Слушать такой красоты бас повезло и нам. Атмосфера в зале сразу потеплела, все как-то раскрепостились, почувствовали себя свободней... |
| – Не знаете ли вы случайно, что сталось с одним из ваших приятелей довольно скромным человеком, с которым я познакомился в Рочестере? – Мрачный Джимми? – спросил Джингль. Джингль покачал головой. – Ловкий парень – чудак, талантливый шарлатан – брат Джоба. – Брат Джоба? – воскликнул мистер Пиквик. – А ведь и в самом деле, если присмотреться, замечаешь сходство. – Все находили, что мы похожи, сэр, – сказал Джоб, а в уголках его глаз как будто притаилось лукавство, – но я был всегда серьезнее его. Он эмигрировал в Америку, сэр, потому что здесь ему было не по себе – слишком много внимания на него обращали, – и с тех пор мы ничего о нем не слышали. – Должно быть, этим объясняется, почему я так и не получил «Страничку повести из жизни», которую он мне обещал прислать в то утро на Рочестерском мосту, когда как будто подумывал о самоубийстве, – с улыбкой сказал мистер Пиквик. – Кажется, можно не спрашивать о том, был ли его мрачный вид естественным или напускным. – Он мог притвориться кем угодно, сэр, – сообщил Джоб. – Вы должны почитать себя счастливым, что так легко от него ускользнули. При близком знакомстве он мог бы оказаться еще опаснее, чем... – Джоб посмотрел на Джингля, запнулся и, наконец, закончил: чем даже я сам. – Многообещающая у вас семейка, мистер Троттер, – сказал Перкер, запечатывая письмо, которое только что написал. – Да, сэр, – согласился Джоб. – Совершенно верно. – Надеюсь, – со смехом продолжал маленький законовед, – что вы не оправдаете ее надежд. Когда прибудете в Ливерпуль, передайте это письмо агенту и разрешите мне, джентльмены, дать вам совет: ведите себя скромно в Вест-Индии. Если вы упустите этот случай, вы оба заслуживаете виселицы, и она вас не минует – в этом я не сомневаюсь. Теперь оставьте нас. Нам с мистером Пиквиком надо поговорить о других делах, а время дорого. С этими словами мистер Перкер взглянул на дверь, явно желая сократить процедуру прощания. И мистер Джингль ее сократил. В нескольких словах он поблагодарил маленького поверенного за доброту и столь быстро оказанную помощь, потом, повернувшись к своему благодетелю, несколько секунд молчал, словно не знал, что сказать и как поступить. Джоб Троттер помог ему выйти из затруднительного положения: отвесив смиренный и благодарственный поклон мистеру Пиквику, он ласково взял своего приятеля под руку и вывел его из комнаты. |
| Сначала соборъ встретилъ своихъ депутатовъ очень сурово, и даже не хотелъ принимать ихъ въ церковное общение, но потомъ мало–по–малу потерялъ свою стойкость. Уже семь месяцевъ прошло съ техъ поръ, какъ западные собрались въ Аримине и томились отъ бездействия и скуки ожидания; многие изъ нихъ заболели, а еще большая часть страдала отъ материальныхъ недостатковъ, испытывая нужду въ самыхъ необходимыхъ средствахъ. Удрученное настроение собора усугублялось еще темъ, что и конца не виделось его несчастиямъ. Императоръ прислалъ къ собору письмо, въ которомъ настойчиво требовалъ подписи никской формулы, а префектъ Таврусъ получилъ новое распоряжение не распускать соборъ, пока онъ не исполнитъ императорскаго приказа, и въ случае нужды употребить насилие, подвергнувъ ссылке даже до 50–ти епископовъ. Въ то же время Урзакий и Валентъ действовали своими средствами ; они уверили соборъ, что все восточные епископы отвергли слово «сущность» и никогда не согласятся принять его. «Чему вы покланяетесь, — спрашивали они западныхъ, — Христу или слову ομοοσιος и решитесь ли вы изъ–за слова, не встречающагося въ Писании, разорвать общение со всемъ Востокомъ?». Подъ совокупнымъ давлениемъ всехъ этихъ обстоятельствъ ариминский соборъ поддался; большинство его, за исключениемъ 20 епископовъ, подписали никскую формулу и отправили царю благодарственное письмо за заботы ο вере . Не остались твердыми и те двадцать, которые во главе съ Фебадиемъ агенскимъ осуждали уступчивость собора. Чтобы отвлечь и у нихъ всякия подозрения въ своемъ неправомыслии, Урзакий и Валентъ воспользовались недостаточнымъ знакомствомъ западныхъ съ богословскими тонкостями Востока. По ихъ предложению составленъ былъ рядъ анафематизмовъ, осуждавшихъ арианство, но въ такихъ выраженияхъ, которыя софистический умъ грека легко могъ истолковать въ какую угодно сторону. Въ торжественной обстановке, въ храме, подъ председательствомъ местнаго епископа Музония, эти анафематизмы были прочитаны вслухъ всего собора, при полномъ согласии со стороны Валента и Урзакия. |
| Нектарий читал запечатанные письма. Он вышел ко мне с полученными письмами, которых было штук 50, и, не распечатывая, стал их разбирать. Одни письма он откладывал со словами: сюда надо ответ дать, а эти письма, благодарственные, можно без ответа оставить. Он их не читал, но видел их содержание. Некоторые из них он благословлял, а некоторые и целовал, а два письма, как бы случайно дал моей жене, и говорит: вот, прочти их вслух. Это будет полезно. Содержание одного письма забылось мною, а другое письмо было от одной курсистки Высших женских курсов. Она просила батюшку помолиться, так как мучается и никак не может совладать с собой. Полюбила она одного священника, который увлек ее зажигательными своими проповедями, и вот бросила она свои занятия, и бегает к нему за всякими пустяками, нарочно часто говеет, только для того, чтобы прикоснуться к нему. Ночи не спит. Батюшка на это письмо и говорит: вы этого священника знаете, и имели с ним дело. Он впоследсвии будет занимать очень большой пост, о котором ему и в голову не приходило. Он еще ничего не знает об этом, но получит он эту власть вследствие того, что уклонится от истины. «Какой же это священник, думаю я, хорошо известный мне?» Тогда батюшка сказал, что это тот студент Духовной Академии, который приезжал со мною в Оптину, в первый раз, и который сватался за мою сестру. Но Господь сохранил мою сестру, через старца Варсонофия, ибо он расстроил этот брак... (Теперь он может быть действительно находится в обновленческой церкви и властвует там). Перебирая письма, о. Нектарий говорит: вот называют меня старцем. Какой я старец, когда буду получать каждый день больше 100 писем, как о. Варсонофий, тогда и можно называть старцем, имеющего столько духовных детей... Отобрав письма, батюшка отнес их секретарю. О. Нектарий советовал моему отцу продать дом в Петербурге и дачу в Финляндии, а то, говорил он, все это пропадет. Но мой отец не поверил и ничего не продал. Это было в начале великой войны. В 1914 году, мой старший брат поступил послушником в Оптинский скит и исполнял иногда должность келейника у о. |
|
|
