| 2) Прот. Алексия Вуколова «О советах евангельских» (Спб. 1858 г.). Автор старательно отнесся к своей задаче и для решения её воспользовался достаточным святоотеческим... материалом. Но, впрочем, в его книге [после предисловия, в ней следует 5 отделов: а) «есть ли советы в Евангелии?» б) «каким числом» их «можно ограничиться?» в) «об отношении евангельских советов к заповедям», г) «к христианам» и д) «о свойствах, трудности и важности, в деле нравственного усовершения, предметов, указуемых евангельскими советами: в рассуждении девства, совершенной нестяжательности и произвольной нищеты, о совершенном повиновении воле духовного руководителя " ] напрасно мы стали бы искать надлежащего всюду освещения, при посредстве того материала, библейских – новозаветных данных: автор вообще стоит на ложной точке зрения, уча «о евангельских советах, как о возможности для человека совершать нечто, выходящее из сферы лежащего на нем долга», – что уже давно отмечено проф. А. Ф. Гусевым в его обстоятельной статье: «Евангельские советы и их отношение к положительным требованиям Евангелия» 435 . 3) «Нравственная жизнь человека по изображению св. Исаака Сирина » (Спб. 1859 г.). Эта журнальная статья (см. «Христ. Чтен.» названн. год, т. I) после была издана отдельною книгою (Спб. 1874 г.) под заглавием: «Нравственное учение святого отца нашего Исаака Сирина ». С этим последним, как окончательно редактированным, трудом мы и будем иметь дело: хотя он вышел, в окончательном его виде, в течение не рассматриваемого нами, а другого периода времени, но мы скажем о нем здесь, имея в виду время первоначального его возникновения. После «введения», трактующего «о жизни и творениях св. Исаака», остальная часть книги характеризует, с точки зрения этого подвижника, три «степени ведения»: «первую» – это – «состоите греховное неестественное», «вторую», т. е., «переход из греховного неестественного состояния в состояние добродетельное – естественное», и «третью» – это – «состояние вышеестественное, жизнь духовную, созерцательную», – вслед за чем указывается «общий смысл нравственного ученья», принадлежащего данному св. мужу, и намечается «современное значение и приложение этого учения к жизни и делу». Книга – плод добросовестного отношения автора к своей задаче, которая и выполнена достаточно хорошо в тех размерах, в той её постановке..., в каких она имелась в виду у исследователя. С точки зрения данных новейшей патрологической науки по вопросу о наличности и творениях пр. Исаака, конечно, можно было бы иное в книге отвергнуть, другое – изменить..., но мы обо всем этом умолчим, не забывая обстановки, в какой находился автор (=еп. Иустин, бывший «уфимский»). Если бы в нашей богословской науке побольше являлось подобного рода сочинений, обследующих подобные вопросы, тогда дело развития науки Нравственного Богословия несомненно двигалось бы у нас быстро вперед и по нормальному пути 436 ) 437 . |
| Еще античные философы признавали за временем большое космическое значение. Для Плотина время было измерением мировой души. Августину время также представлялось измерением души, но уже души человеческой. Августин совершил великое открытие: первореальность времени была открыта именно в человеке – во внутреннем человеке, говоря библейско-патрологическим языком. Именно силами человеческой души будущее время сменяется прошлым, и образуется связный временной ряд. Время в окружающем мире вторично по отношению ко времени человека. На страницах этой книги мы рассмотрим время человека, как его сознавали исихасты. Под исихазмом мы понимаем восточно-христианскую традицию, которая зародилась в Египте полторы тысячи лет назад и существует по сей день. Опыт исихастов является неотъемлемой частью восточно-христианской аскезы и мистики. О чем этот опыт говорит? Исихастский опыт выстраивает пути приобщения человека вечному бытию, на этих путях меняется бытие человека и время человека. Эти изменения важны для всестороннего исследования на тему времени. Можно с разных точек зрения изучать время: сначала посмотрим на время глазами антрополога, а потом глазами физика, психолога, глазами биолога или социолога. Время физическое и время биологическое, время социальное и время историческое в качестве особых предметов научно-специализированного изучения имеют антропологическую подоснову – время человека. Если эту подоснову удается разглядеть, то становится ясно, что время – больше чем один из объектов нашего знания, который изучается определенными научными методами. Время есть измерение самого нашего бытия. Об этом измерении человеческого бытия по-своему свидетельствует исихастская патристика. В отличие от Августина исихасты не оставили развернутых рассуждений о потоке времени, в котором мы живем изо дня в день. Однако те слова о времени, какие прозвучали в исихастской традиции, касаются человеческого опыта далеко за пределами повседневности. Это серьезно дополняет рассуждения о времени повседневности у Августина (и не только у него). В XX столетии многие люди в России и Европе почувствовали себя заброшенными далеко за пределы повседневной жизни. В этой неповседневной «запредельности», в жизни на грани со своим небытием и на грани с инобытием человеку трудно оставаться собой. Так возникает проблема нашего времени – стать человеком и оставаться человеком перед лицом «постчеловеческой» перспективы. Подобный пересмотр всего человеческого самопонимания вызвали не только глобальные социальные катаклизмы последних ста лет, но и кризис самих путей человеческого существования. |
| По современному положению дела представляется необходимым вести нарочитую речь и о наименовании науки, так как в данном случае вопрос идет не об имени только, а о самой сущности науки, ее задачах и методе исследования. Данный раньше краткий очерк Патрологической науки показывает, что дисциплина, занимавшаяся изучением произведений Древне-церковной литературы уже в XVII веке называлась то Патристикой, то Патрологией, причем иногда эти наименования употреблялись, как вполне тожественные и взаимно-заменимые, но большею частью различались по существу: Патристика являлась наукой систематической, а Патрология – исторической, первая давала догматико-исторические сведения, вторая – биографически-литературно-исторические. Хотя в самом наименовании «Патрология» и «Патристика» нет научных оснований для различия между ними, так как ни в имени «Патрология», ни в имени «Патристика» нет указания на специальное отношение первой к биографическому и библиографическому материалу и второй – к систематическому изложению святоотеческого вероучения и нравоучения, однако в настоящее время в Западной науке установилось довольно ясное разграничение между ними. Именно: «Патристика» собирает рассеянные в творениях отцов Церкви доказательства для догматов, нравственности, Церковного строя и Церковной дисциплины и стремится изложить их по их внутренней связи. Поэтому ее можно определить, как систематическое изложение заимствованных из отеческих творений доказательств, которые служат для исторического обоснования Христианских истин. Она не дает образ жизни и литературной деятельности богословских писателей но, опуская биографию и библиографию, группирует догматическое содержание их творений по основным точкам зрения, излагает в связи и таким образом создает систему традиционного религиозного учения. Следовательно, в «Патристике» индивидуальные особенности того иди другого Церковного писателя лишаются обычной ценности, иногда получая характер даже случайного отклонения от нормы, причем вся сила сосредотачивается на принципиальном тожестве нравственного догматического учения с Библейско-Христианскими первоосновами. |
| Как установила современная патрологическая наука, письмо, известное как послание свт. Василия Великого к брату Григорию, в действительности представляет собой письмо свт. Григория Нисского , адресованное его брату Петру (см.: Hübner R. M. Gregor von Nyssa als Verfasser der sog. Ep. 38 des Basilius//Epektasis: Mélanges patristique offerts au card. J. Daniélou.P., 1972. P. 463–490). 296 По замечанию митрополита И. Зизиулоса, вне зависимости от историко-философских предпосылок терминологии Великих Каппадокийцев, нет сомнения в том, что они внесли в употребление терминов «сущность» и «ипостась» радикальные изменения (см.: Zizioulas J. D. Being as Communion. Studies in Personhood and the Church. N. Y., 1985. P. 38). 298 Конечно, Великие Каппадокийцы были хорошо знакомы с античной философией, однако используемые ими философские идеи всегда имели для них второстепенное вспомогательное значение. В своих тринитарных построениях они исходили прежде всего из библейского Откровения, а не из тех или иных философских принципов. А.Ф. Лосев полагает, что зависимость учения Каппадокийцев от античной философии является только формальнопонятийным, но ни в коем случае не содержательным (см.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1992. С. 58). По мнению В.Я Саврея, несмотря на внешнее сходство каппадокийской тринитарной доктрины с некоторыми античными философскими системами, существенным различием между ними было то, что каппадокийская мысль изначально исходила «из понятия Личности, а не природы» (см.: Александрийская школа в истории философско- богословской мысли. С. 165). Об отличии богословской мысли Каппадокийцев от неоплатонической философии см.: Там же. С. 687–689. 299 См.: Gregorius Theologus. Oratio 34, in Aegyptiorum adventum 13//Gregoire de Nazianze. Discours 32–37. P., 1985 (SC; 318). P. 194. 14–15. 300 Gregorius Nyssenus. Ad Graecos ex communibus notionibus//Gregorii Nysseni opera/F. Mueller, ed. Leiden: Brill, 1958. Vol. 3.1. P. 26. 301 Например, см.: Basilius Magnus. Contra Sabellianos et Arium et Anomoeos//PG 31. Col. 613A; Gregorius Nissenus. Contra Eunomium I. 1. 216; I. 1. 497; III. 2. 42//Gregorii Nysseni opera/W. Jaeger, ed. Leiden: Brill, 1960. |
| Но, ведь, это было 1½ тысячи лет тому назад!.. Идеи патристической литературы, имевшие, несомненно, громадный интерес для своего времени, едва ли могут быть интересны теперь, когда не существует уже ни тогдашних ересей, ни вызванных ими религиозно-догматических движений, когда богословие в союзе с философией стало уже на твёрдую почву научно-объективных методов и имеет своей высшей задачей – соглашение своих тезисов с выводами наук положительных. Однако, такой взгляд на патристическую литературу может свидетельствовать лишь о недостаточном знакомстве с ней, о непонимании того, что идеи, раскрываемые в патристической литературе, имеют значение не для одного только века, не для одной какой-либо эпохи, а для всех времён, как истины универсального порядка, с которыми связана вся дальнейшая судьба вселенной и человечества... К такому утверждению приводит нас идея абсолютности —272— и универсальности самого христианства. Библейско-христианское решение онтологической проблемы, составляющее, так сказать, ядро патристической философии, имеет силу для всех миров – действительных и возможных, которые может ещё нам (в будущем) открыть астрономия... „Будет Бог все во всём“ – вот и космология, и онтология, и антропология, и эсхатология христианства, повелительно диктующая свои императивы всему мировому процессу.... И если человечество должно непрерывно прогрессировать, если даже оно, в бесконечно отдалённом будущем, должно возродиться к новой жизни и культуре, то всё же этого возрождения надо ожидать не вне христианства, а от самого христианства с его неисчерпаемым, потенциальным богатством, не находившим ещё до сих пор своего полного выражения в мировой истории. Культурная эволюция человечества может целые века совершаться, не выступая за пределы религиозно-христианского понимания Жизни и не исчерпывая всех ценностей высшего порядка, потенциально скрытых в христианстве. Содержание патрологической литературы, можно сказать, всеобъемлюще: здесь так или иначе затронуты и освещены все существенные вопросы знания и жизни. |
| При патриархе Дамиане была составлена новая программа преподавания. Из отчёта школы за 1899–1900 учебный год видно, что в этом году в семи классах школы обучалось 58 воспитанников. В школе преподавались следующее предметы: в первом классе – священная история Ветхого Завета, греческий, латинский, арабский и французский языки, политическая география, древняя гражданская история, арифметика и зоология; во втором классе: Священное Писание Ветхого Завета, библейская археология, катехизис, греческий, латинский, арабский и французский языки, средняя гражданская история, алгебра, геометрия, ботаника и геология; в третьем классе: Священное Писание Нового Завета, языки греческий, латинский, арабский, французский и русский, психология, новая гражданская история, алгебра, геометрия и опытная физика; в четвёртом классе: Священное Писание Нового Завета, богословская энциклопедия, древняя церковная история, языки вышеупомянутые, логика, геометрия, тригонометрия, физика, химия и астрономия, в пятом классе: Священное Писание Нового Завета, догматическое богословие, апологетика, средняя церковная история, введение в Священное Писание, политическая риторика, языки греческий, арабский, французский и русский, история философия и педагогика; в шестом классе: Священное Писание, нравственное богословие, догматическое богословие, апологетика, новая церковная история, символика, патрология, церковная риторика, история философии и метафизика; в седьмом классе: история иерусалимской церкви, пастырское богословие, церковное право, христианская археология, литургика, составление проповедей и курсовое сочинение. Кроме того, во всех классах школы преподаётся церковное пение. Таким образом, главным предметом изучения в школе служит богословие, во главе со Священным Писанием. Кроме того, совет школы, как видно из её отчёта, намерен в ближайшем будущем ввести в программу школы и полный курс патрологической литературы. Затем, серьёзное внимание обращается в школе на изучение философии. Воспитание в школе ведётся в духе православия и церковности. Большая часть воспитанников состоят рясофорными монахами. Они дают обещание служить, по окончании курса, святой Христовой церкви, принимая следующую присягу: «Поскольку священная для меня богословская школа удостоила избрать меня в разряд дидаскалов православного христианского богословия, то я, считая себя обязанным блаженнейшему отцу нашему патриарху и остальному почтенному святогробскому братству, пред тобой, честный отец, и пред всеми обучавшими меня преподавателями исповедую публично и пред лицом Бога – во всю жизнь хранить веру чистую и неповреждённую, как я получил и научен ей, и верно служить церкви, и мне, в исполнении этого обещания, да будет помощником в жизни Бог». По окончании курса, питомцы богословской школы Святого Креста поступают на служение иерусалимской церкви в звании клириков и народных учителей, а многие из них достигают высших ступеней церковно-иерархического служения. |
| Глава I Вступление. Сложность и темнота поднятого вопроса 1 . Мы много уже рассуждали и, насколько угодно было Богу даровать нам, в [своих] сочинениях написали многое против тех, кто проповедуют и защищают свободное решение (liberum arbitrium) человека таким образом, что дерзают отрицать и пытаются упразднить ту благодать Божию, которой Он призывает нас к Себе и освобождает от злых заслуг наших, с помощью которой мы также приобретаем добрые заслуги, достигая ими жизни вечной. Но поскольку есть некоторые, так защищающие благодать Божию, что отрицают они свободное решение человека или полагают, что при защите благодати отрицается свободное решение, то позаботился я, подвигнутый взаимной приязнью, написать нечто к Вашей Любви, брат Валентин и все остальные, вместе служащие Богу. Ибо мне было возвещено о вас, братия, некоторыми принадлежащими к вашей общине и пришедшими к нам из ваших мест (через них мы и отправляем это послание), что среди вас есть разногласия по этому вопросу. Итак, возлюбленнейшие, дабы не ввела вас в смущение темнота этого вопроса, я прежде всего прошу вас, чтобы за понятое вами воздали вы благодарение Богу; а если есть нечто, чего не может пока достичь стремление вашего ума, – просите у Господа разумения этого, сохраняя между собой мир и любовь; и пока Сам Он не приведет вас к тому, чего вы еще не понимаете, ходите в том, чего способны достичь. К этому побуждает апостол Павел, который, сказав, что он еще не совершенен, немного ниже говорит: Итак, кто совершен, так должен мыслить, то есть мы так совершенны, что не достигли еще достаточного для нас совершенства, и тотчас прибавляет: Если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет; впрочем, до чего мы достигли, в том будем и ходить 1 . Ведь ходя в том, чего достигли, мы сможем достигнуть и того, чего еще не достигли; ибо Бог откроет нам [то], о чем мы мыслим иначе, если только мы не оставим того, что Он уже открыл нам. De gratia et libero arbitrio (CPL 352). Перевод выполнен по изданию: Patrologiae Cursus Completus. Series Latina. Accurante J.-P. Migne. Paris, 1845. Т. 44, Col. 881–912. Читать далее Источник: Антипелагианские сочинения позднего периода/блаженный Августин ; [пер. с латыни, примеч.: Д. В. Смирнов] ; Синодальный отд. по делам молодежи Московского Патриархата, Центр библейско-патрологических исслед. (программа поддержки молодых ученых). - Москва : АС-ТРАСТ, 2008. - 478 с./О благодати и свободном решении. 149-206 с. ISBN 978-5-903455-09-6 Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Утешает, что в последние десятилетия на всеправославном уровне наблюдается особый расцвет литургических исследований, который в значительной мере стал следствием библейских и патрологических занятий предшествовавших периодов. Плодом такого же перехода было и литургическое движение христианского Запада 1062 , которое, по меткому замечанию о. А. Шмемана , было не чем иным, как православным течением в неправославном мире 1063 . Впрочем, главной движущей силой этого животворного духовного направления является само литургическое предание нашей Церкви, которое постоянно развивается и применяется к нуждам каждой эпохи 1064 , имея основным своим критерием сознательное и деятельное участие верующего народа в прославлении Троичного Бога, осуществляемом «в духе и истине» 1065 . Рассматриваемый ныне вопрос пересмотра литургических книг составляет необходимость, диктуемую самой духовной жизнью нашей Церкви, что подтверждается и тем интересом, который выказывают к нему соответствующие синодальные учреждения, богословские школы, монастыри, приходы и т.д. Теперь мы переходим к конкретным замечаниям по поводу того состояния, в каком находятся в настоящее время богослужебные книги, а говорить мы будем о грекоязычных областях Православной Церкви. 1. Чтение в храме Священного Писания. У этой темы есть три стороны. Во-первых, известно, что в грекоязычном Православии в качестве официального текста Нового Завета используется так называемый византийский текст, в том виде, как он был издан Вселенской Патриархией в 1904 г. и с тех пор продолжает перепечатываться в последующих изданиях. Однако те отрывки, которые читаются в храме, помещаются в литургических Евангелии и Апостоле, следуя текстуальной традиции лекционариев. Сравнение двух текстов Евангелия от Матфея выявило 82 больших или меньших несоответствий 1066 . Во-вторых, согласно действующей ныне системе литургического чтения Нового Завета, евангельские и апостольские чтения распределяются примерно на 333 служебных дня церковного года. Однако это распределение в прошлом было произведено применительно к жизни иноков, которые имеют возможность ежедневно посещать храм. |
| Нашему вниманию будут предложены доклады специалистов в различных областях церковной науки. Они дадут материал для собственно богословской работы. В конечном счете мы должны стремиться к тому, чтобы дать современное изложение церковного учения о Таинствах вообще и о конкретных Таинствах, в частности. Имея в виду именно эту задачу, работа каждой секции, посвященной тому или иному Таинству, будет начинаться с обобщающего доклада доктринального характера. В этих докладах, которые являются плодом соборного разума, будут рассмотрены именно богословские аспекты конкретных Таинств. В этой связи хочу сообщить, что нынешней конференции предшествовал серьезный подготовительный этап. По благословению Его Святейшества Святейшего Патриарха Алексия II, в течение этого года Синодальная Богословская комиссия совместно с различными богословскими учебными заведениями нашей Церкви провела серию научных семинаров. Каждый из них был посвящен одному из церковных Таинств. В эту работу были вовлечены епархиальные архиереи, ректоры, преподаватели, а также студенты духовных академий и семинарий. Материалы проведенных семинаров представлены в сборнике, изданном к началу нашей конференции. Таким образом, сочетание, с одной стороны, доктринального подхода, а, с другой стороны, специальных подходов — библейского, патрологического, литургического, канонического — позволит нам увидеть подлинный масштаб и глубину рассматриваемой тематики. Чтобы осветить различные конкретные аспекты темы, мы пригласили для участия в нашей конференции в качестве докладчиков отечественных и зарубежных специалистов. Среди них есть выдающиеся представители современной академической науки. Мы надеемся, что наша совместная работа, предполагающая компетентную дискуссию и личное общение, будет взаимополезной и послужит дальнейшему развитию богословского знания. Его Святейшество Святейший Патриарх Алексий обратил внимание на эту важнейшую задачу: развивая «сотрудничество наших церковных структур с зарубежными и светскими научными центрами и университетами», «придать импульс поступательному развитию церковной науки и богословского образования» в нашей Церкви. Кроме того, в каждой конкретной области богословия, в том числе и в сакраментологии, необходимо обобщить и критически осмыслить то, что было сделано нашими предшественниками в XIX и XX столетиях. Этому будут посвящены специальные доклады. |
| Наконец, несколько статей написаны скорее как аналитические патрологические исследования. В них акцент ставится либо на реконструкцию непрописанных явно мыслей отцов, либо на детальный разбор и препарирование их прописанных идей. К таковым я бы отнес следующие работы: «Реляционистская триадология Боэция и учение о Святой Троице отцов-каппадокийцев» К. Янакиева, «Богословская методология Феодора Мопсуестийского» С. Риболова и «Антропологические и экклесиологические оросы мистического богопознания в богословии св. Симеона Нового Богослова» С. Тутекова. Калин Янакиев максимально ярко показывает на практике специфику софийской школы философской медиевистики. Разбирая триадологию Боэция, он вникает в его латинский текст и смысл трактовок сущностей и отношений в Троице, а затем переходит к греческим словесам отцов-каппадокийцев и обрисовывает их версию учения о Троице. Так, ему удается действительно сравнить две триадологические парадигмы и их ключевые термины и идеи. Кроме того, Янакиев вполне успешно умудряется разобрать и раскритиковать «принципиальную дефективность» и «феноменологизированность» (87) богословского западничества Боэция и искренне превознести особое восточно-православное учение о Триединстве Бога, которое единственно верно говорит, что Троица есть «три-единица, т. е. уникальная сверх-логическая, изумительная единица» (104). Статья Янакиева уникально объединяет терминологическую и концептуальную аналитику с элементарной апологетической полемикой, что добавляет ей пикантности. Что же касается работ Риболова и Тутекова, они лишены элемента полемики и сосредоточены на системных реконструкциях и выделении общего богословского метода кого-то из отцов (Риболов) или ограничениях и этапах мистического богопознания (Тутеков). При этом Светослав Риболов достаточно кратко, содержательно и понятно рассуждает о понимании богодухновенности, герменевтике и способе богословствования Феодора Мопсуестийского (хотя порой его описания отдельных библейских толкований или богословских воззрений Феодора кажутся излишними и прямо не относящимися к теме). |
|
|
