| Таким образом, требования откровенного нравственного закона так сродни и близки человеческому духу, что они составляют как бы требования самой нашей нравственной природы. Поэтому при даровании, например, ветхозаветного закона Господь устами Моисея говорит: Заповедь сия, которую я заповедаю тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека. Но весьма близко к тебе слово сие, оно (не только) в устах твоих, (но) и в сердце твоем ( Втор. 30:11,14 ). Что же такое откровенный нравственный закон? Под именем откровенного нравственного закона разумеется тот данный Богом закон, который был сообщен людям в разное время через избранных патриархов и святых мужей-пророков в Ветхом Завете и через Самого Господа нашего Иисуса Христа и Его апостолов в Новом Завете. В соответствии с двумя различными периодами в раскрытии этого закона он разделяется на ветхозаветный, или Моисеев, закон и новозаветный, или евангельский. Ветхозаветный закон Под именем ветхозаветного, или Моисеева, закона разумеются данные через Моисея богоизбранному еврейскому народу заповеди и повеления, повторявшиеся и объяснявшиеся потом через пророков и других богодухновенных учителей ветхозаветной Церкви. По своему содержанию ветхозаветный закон может быть разделен на: а) закон нравственный, излагающий правила об отношении человека к Богу и ближнему; б) закон обрядовый, излагающий правила о скинии, священных лицах, праздниках, жертвах, и в) закон гражданский, излагающий правила общественной и семейной жизни евреев. (Закон обрядовый и закон гражданский имели только временное значение, и их обязательность прекратилась вместе с появлением евангельского закона.) По своему составу Моисеев закон чрезвычайно велик и многообразен. Так, в Пятикнижии раввины насчитывали 248 повелений и 365 запрещений. Кратко главное содержание ветхозаветного нравственного закона изложено в десяти заповедях, данных Моисею на Синае и написанных на двух каменных скрижалях. Сущность же всего нравственного ветхозаветного закона заключается в любви к Богу и ближним, сообразной с любовию к себе. |
| 11 ст. Тогда как и Ангелы, превосходя их крепостью и силою, не произносят на них пред Господом укоризненного суда. Т. е. тогда как ангелы Божии, стоя неизмеримо выше всякого земного человеческого начальства, превосходя их силою и крепостью, не произносят над ними укоризненного суда, и хотя бы они (начальство и власти) были и с недостатками и допускали погрешности при исполнении своих обязанностей, предоставляют суд Богу, а лжеучители – ничтожество по сравнению с ангелами – не только презирают Богом поставленное начальство и власть, но и злословят их. 12 ст. Они, как бессловесные животные, водимые природою, рожденные на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растлении своем истребятся. Т. е. ваши лжеучители не выше и не лучше бессловесных животных. Как те водятся только своею природою, так и лжеучители живут и водятся не духовными потребностями своей души, а низшими, животными инстинктами и влечениями своей плотиной греховной природы. Как животные рождаются только для того, чтобы быть пойманными и истребленными, так и лжеучителей ждет подобная же участь, т. е. быть пойманными в сети дьявола и погибнуть для спасения. Не преследуя в своей жизни каких либо высших духовных целей, да и не понимая их, они злословят то, что не понимают, а отсюда в растлении своем истребятся, т. е. благодаря такой своей жизни нравственно падут и погибнут духовно. 13 ст. Они получат возмездие за беззаконие: ибо они полагают удовольствие во вседневной роскоши; срамники и сквернители, наслаждаются обманами своими, пиршествуя с вами. Они получат возмездие за беззаконие, т. е. будут наказаны за свой нравственно преступный образ действий, тем более, что они полагают удовольствие во вседневной роскоши, т. е. в удовлетворении всех своих греховных склонностей и привычек; срамники и сквернители, т. е. будучи нравственно растленны, они оскверняют и растлевают всех, с кем входят в общение. Пиршествуя с вами и обманывая вас своими льстивыми речами, они наслаждаются своими обманами и стараются извлечь из них как можно больше для себя пользы. |
| Но так как эти формальные обнаружения нравственной потребности человеческой природы развивались в нём нормально: «Он не знал греха», т. е. как свободного противонравственного хотения или действия ( 2Кор. 5, 21 ), то Он не мог сознавать чувства несогласия своей воли с требованиями нравственного закона; поэтому не мог испытать и того, что называется совестью, под которой и в Слове Божием, и в обыкновенном словоупотреблении разумеется сознание чувства не только согласия, но и несогласия воли с нравственным законом. Вот почему не только в Евангелиях, где о совести только один раз упоминается в отношении к фарисеям (Евангелие от Иоанна), но и в посланиях апостольских, где это понятие часто встречается в смысле и доброй, и злой совести, оно нигде не применяется и не могло быть применено к человеческой природе Спасителя. Безусловно следуя указаниям нравственного закона и неотделимому от этого сознания чувству долга, Спаситель в каждом частном случае жизни, каждую возникающую перед Ним нравственную задачу неуклонно разрешал согласно с этими чувствами и законом и не мог поэтому не преуспевать более и более и в развитии этих самых чувств, и в понимании нравственного закона, а с ними и во всех добродетелях. Совершенно согласно с ходом постепенного нормального развития сил человеческой природы, Он, по свидетельству Слова Божия, как в детском возрасте «был в повиновении» у Матери Своей по плоти и мнимого отца ( Лк. 2, 51 ), постепенно «преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков» ( Лк. 2, 52 ), так и в последующей своей земной жизни только постепенно приобретал навык в добре, или добродетели, например страданиями – навык послушания, хотя Он и Сын Божий (Καπερ ν υς, μαθεν φ ν παθε τν παχοην – Евр. 5, 8 ) и быв «искушен во всём, кроме греха, может потому сострадать нам в немощах наших» ( Евр. 4, 15 ), «может помочь и искушаемым» ( Евр. 2, 18 ); подобно тем «совершенным людям, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» ( Евр. 5, 14 ), и Он только постепенно навык в добре 104 . |
| Наряду с этим библейское учение, снисходя к потребностям человеческого ума, поразительно тонко и прозорливо соединяет в одно целое расчлененные признаки явления любви, указывая их связность и неразрывную соотносительность. Этот богооткровенный синтез беспримерно ценен улавливанием в любви совокупности совершенства 232 , или единства в многогранности и простоты в многообразии. По исключительно проникновенному суждению апостола Павла, любовь, как своего рода душа, лежит в основании множества разных нравственных явлений и состояний человека и есть осуществление разных заповедей закона Божиего. «Она, – по словам апостола, – долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает... Теперь пребывают сии три: вера, надежда и любовь; но любовь из них больше« 233 . Без нее ничего не значат сухие познания языков и даже – священных тайн веры, самый дар пророчествования, раздача бедным имения и сожжение своего тела неполезны. Только любящий другого исполнил весь закон, и лишь его вера, действующая любовью от чистого сердца и доброй совести 234 спасительна. Любовь не делает ближнему зла... и есть исполнение закона 235 . Потому-то все заповеди закона таковы: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого, и все другие заключаются в сем слове: »Люби (Бога) и ближнего твоего как самого себя " 236 . Ввиду единственно важного в нравственной жизни значения любви основная задача земной жизни человека состоит в том, чтобы облечься в любовь, как в броню, всегда держаться ее и ни на мгновение не утрачивать готовности служить всем искренне, сердечно, с усердием горячего сочувствия 237 . Библейские мысли о центральном и основоположном значении любви четко оттеняют то, что нравственной делают любовь прилепление ума к истине, сочувствие сердца всем людям ради Бога и ненависть ко всему несовместимому с любовью. Воля любящего придает нравственный характер переживанию любви своим прилеплением к добродетелям и жертвенным служением Богу и ближним. |
| В христианском богословии вопросы этики относятся к дисциплине нравственного богословия. Эта наука систематически излагает евангельский нравственный закон применительно к конкретной человеческой жизни 326 . Вот как определяет нравственность преподаватель нравственного богословия Киевской духовной семинарии Гермоген Иванович Шиманский († 1970): «...предметом нашей науки нравственного богословия является христианская нравственность (слово „нравственность“ одного корня со словами „нрав“ и „нравиться“. „Нрав“ есть нечто постоянное, присущее человеческому духу, проявляющееся и во внешней жизни. Глагол же „нравиться“ указывает на приятные чувствования, внутреннюю удовлетворённость. Внутреннюю же удовлетворённость и приятность чувств вносит в душу добро, осуществление добра в жизни. Отсюда – общее определение нравственности. Но это общефилософское определение с богословской точки зрения неудовлетворительно, именно вследствие неопределённости и отвлечённости самого понятия добра... В основу нравственности надо полагать то, что выше отвлечённого добра, а именно личное общение человека с живым личным Богом-Отцом Небесным, жизнь по воле Божией, для славы Божией)» 327 . Евангельской нравственности, о которой проповедовал Христос Спаситель и образец которой Он всесовершенно явил в Себе, предшествует нравственность ветхозаветная. Она стала своего рода приготовлением жестоковыйного народа к принятию истины Христовой. Ветхозаветный закон был дан Богом через пророка Моисея на Синайской горе. Его необходимость была обусловлена недостатком так называемого естественного нравственного закона, который присущ каждому человеку. Естественный нравственный закон – это присущее человеку от рождения свойство различать добро и зло. О.А. Казаков, составитель практической энциклопедии по православной этике, приводит высказывание игумена Филарета (Вознесенского) : «Различие это (меж добрым и злым. – Авт.) совершается по данному нам, людям, от Бога особому нравственному закону. И этот нравственный закон, этот голос Божий в душе человека, мы чувствуем в глубине нашего сознания, и называется он совестью. Эта совесть и есть основа общечеловеческой нравственности» 328 . Об этом нравственном законе свидетельствует святой апостол Павел: ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чём свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) в день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные [дела] человеков через Иисуса Христа ( Рим. 2:14–16 ). |
| Но, быть может, из той связи, продолжает гр. Толстой, в какой находятся эти изречения с другими, видно, что Христос, говоря: не судите и не осуждайте, не думал о судах? Однако, и это не так. Напротив, из связи речи ясно, что Христос, говоря: не судите, говорит именно о судьях и о судебных учреждениях. По Матфею и Луке прежде, чем Христос сказал: не судите и не осуждайте, Он говорит: не противься злому, переносите зло, делайте добро всем. Пред этими же словами, по Матфею, Он повторяет слова иудейского уголовного кодекса, око за око, зуб за зуб. Сославшись на этот закон Он и говорит: вы же не делайте так, а затем тотчас же изрекает: не судите. Стало быть, здесь Христос говорит именно про человеческий уголовный закон и его-то отрицает словами: не судите. Кроме того, по Луке, Он говорит не только: не судите, но: не судите и не осуждайте. Прибавление последнего слова, имеющего почти то же значение, должно же выражать собою что-нибудь. Прибавление этого слова могло иметь только одну цель выяснение смысла, в каком употреблено первое слово. Если бы Он хотел сказать, не пересуживайте ваших ближних, то Он и не прибавил бы этого слова. Но, может быть, Христос все-таки не думал про суды, говоря так, и я нахожу лишь свою мысль в Его словах, означающих совсем другое? Справляюсь с тем, как первые ученики Христа, апостолы, смотрели на человеческие суды, признавали ли, одобряли ли их? В 11–12-м стихах IV главы говорит ап. Иаков: 1253 не злословьте друг друга, братия; кто злословит брата, или судит брата своего, тот злословит закон и судит закон; а если ты судишь закон, то ты не исполнитель закона, а судья. Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубит, а ты кто, который судишь другого. Греческое слово, переданное словом «злословит», есть καταλαλω. Не справляясь с лексиконом, можно видеть, что слово это значит «обвинять». И действительно, таково его значение, в чем может убедиться каждый по справке с лексиконом. Переведено же, кто злословит своего брата, тот злословит закон. Невольно возникает вопрос, почему же это так? Сколько бы я ни злословил моего брата, все же я не злословлю закона. Но коль скоро я сужу и обвиняю судом брата, то, очевидно, что я чрез то самое обвиняю закон Христа, т.е. я считаю закон Христа недостаточным и обвиняю или сужу закон. Тогда ясно, что я уже не исполняю Его закона и сам являюсь судьей. Судья же, говорит Апостол, тот, кто может спасти. Как же я, не будучи в состоянии спасти, могу быть судьей и наказывать? Все это место говорит о человеческом суде и отвергает его. |
| Они показывают, что «дело закона у них написано «в сердцах», о чем свидетельствует совесть их, и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую. В той половине 2-й гл., от 1-го до 16-го стиха включительно, Ап. говорит о суде Божием через Иисуса Христа, имеющем быть как над Иудеями, так и над язычниками в последнее время. А так как Иудеи, успокаивая себя обладанием и знанием Моисеева закона, не исполняли его, то во 2-й половине той же гл. Ап. указывает им на язычников необрезанных, которые, не имея открытого исполняют закон (27) и угрожает, что язычники осудят Иудеев, как преступников закона, имеющих, сверх естественного, писание и обрезание (27 ст.). Таким образом Ап. учит, что закон, исполнение или нарушение которого послужит некогда предметом суда Божия, есть один и тот как у язычников, так и у Иудеев. Что это за закон общий у Иудеев и язычников? Это не закон об обрезании, о котором Ап. говорит, что оно полезно только под условием, если исполняется закон (ст.22), следовательно, само не есть дело закона; это не закон и о жертвах и обрядах, о котором Ап. совсем не упоминает в этой главе, и не закон Моисея или откровенный вообще, о котором язычники могли вовсе не знать; а закон «природы», тот закон, который существует у всех людей и должен быть понятен каждому не по внешними предписанием, а по собственным делам, написанным на сердце каждого, т.е. по тем чувствованиям, которые в каждом непроизвольно возбуждаются произвольными его действиями, и о которых свидетельствует как совесть каждого, так и его мысли, возникающие по поводу этого свидетельства. Другими словами: Ап. учит о существовании в человеческой природе того чувства добра и влечения к нему, которые мы назвали нравственной потребностью, проявляющейся в форме движения нравственного чувства, возбуждаемых произвольными действиями каждого, и составляющих вместе с мыслительной силой человека основу его нравственного закона и совести, свидетельствующей как об этом законе, так и об отношении к нему произвольных действий человека. |
| Для большинства людей Пришествие Христово будет неожиданным, день Господень «придет, как тать ночью» (1 Фес.5,2), «в который час не думаете» (Мф.24:44; Лк.21:36). Внезапность Второго пришествия будет подобна пришествию потопа во дни Ноя (Мф.24,37–39). Однако если время второго пришествия Сына Человеческого сокрыто для нас, то признаки его приближения открыты нам в Евангелии и апостольских Посланиях. Так, Господь Иисус Христос говорит, что прежде Его пришествия «проповедано будет… Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (Мф.24:14). Он также указывает, что «многие лжепророки восстанут и прельстят многих, и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф.24:11–12). На обилие лжеучителей, а также оскудение веры и сильное падение нравов в последние времена указывает также и апостол Павел (1 Тим.4:1–3; 2 Тим.3:1–5). Появление таких лжеучителей будет свидетельствовать об упадке нравственного состояния человеческого общества последних времен. Ибо если общество безразлично к истине, то наравне с нею оно готово принять и то, что ей враждебно. При этом общество, пребывающее в нравственном оскудении, будет считать своим долгом защиту любого, даже заведомо ошибочного и опасного, учения, любой разрушительной доктрины. Но нравственно здоровое общество отвергает ложь.Может ли человек, постоянно лгущий, делающий гадости ближним или иным способом вносящий дисгармонию в жизнь окружающих, найти свое место в нравственно здоровой среде? Конфликты с ним будут происходить прежде всего потому, что нравственно здоровая среда отторгает морально уродливое, ущербное, нечистое. То же и в обществе. Здоровое общество способно оттолкнуть от себя порочное начало, а нравственно больное принимает заведомые ложь и обман. Будут иметь место общественные бедствия и войны: «Также услышите о войнах и военных слухах…ибо восстанет народ на народ, и царство на царство» (Мф.24:6–7); мятежи (смятения) (Мк.13:8); природные катаклизмы: «…будут глады, моры и землятресения по местам» (Мф.24:7), «знамения в солнце и луне извездах,…море восшумит и возмутится» (Лк.21:25). |
| «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем, – писал Моисей в Ветхом Завете ( Лев. 19, 17, 18 ), – не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя». Соломон наставлял: «Начало ссоры – как прорыв воды: оставь ссору прежде, нежели разгорелась она» ( Прит. 17, 14 ). «Не радуйся, когда упадет враг твой, и да не веселится сердце твое, когда он споткнется» (24, 17). «Не негодуй на злодеев и не завидуй нечестивым» (ст. 19). «Не говори: как он поступил со мною, так и я поступлю с ним: воздам человеку по делам его» (ст. 29). «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою» (25, 21). У пророка Иеремии читаем: «Благо человеку, когда он... – подставляет ланиту свою биющему его» (Плач Иер. 3, 30). – Подобных изречений из ветхозаветных писаний можно привести весьма много. Но ни в Ветхом, ни в Новом Завете непротивление злу не имеет даже и вида заповеди, а преподается только как наставление, или совет, который может быть принимаем лишь свободно, без внешнего побуждения, а по одному внутреннему состоянию каждого и по степени нравственного совершенства. Очевидно, что этот совет не может иметь силы обязательного требования для всех людей в виду различия тех ступеней нравственного развития, на которых находятся и всегда будут находиться люди, а потому он не может быть положен в основание ни общественного, ни государственного строя человеческой жизни. После сказанного ясно, почему церковные проповедники не могут предъявлять к людям таких же требований при изложении учения Спасителя о непротивлении злому, как при изъяснении положительных заповедей. И мы не думаем, чтобы Толстой мог этого не понимать. Наконец, к пятому разряду Толстой относит тех своих критиков, которые, по его словам, уклоняются от ответа, делая вид, что вопрос этот (о непротивлении злу) кем-то давным-давно разрешен вполне ясно и удовлетворительно и что говорить об этом не стоит 76 . Зло издеваясь над этими критиками, Толстой так объясняет себе их поведение: «Зная, что противоречие, существующее между учением Христа, которое мы на словах исповедуем, и всем строем нашей жизни, нельзя распутать словами и, касаясь его, можно только сделать его еще очевиднее, они с большей или меньшей ловкостью, делая вид, что вопрос о соединении христианства с насилием уже разрешен или вовсе не существует, обходят его» 77 . |
| В Новом Завете есть слова Апостола Павла, которые свидетельствуют о всеобщем характере естественного нравственного закона, его направленности на добро и обязательности его требований даже для язычников, не имеющих истинного познания Бога: «Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» ( Рим. 2:14–15 ). Святитель Григорий Богослов († 389 г.) говорил по этому поводу: «Бог явил человеку величайшее милосердие, когда дал ему, кроме всего прочего, Закон, Пророков и еще прежде того естественный закон – неписаный, сего испытателя дел наших». 6 О всеобщем характере естественного нравственного закона пишет и святитель Иоанн Златоуст († 407), по его словам, человечество никогда не жило без естественного закона, т.к. Бог при сотворении Адама «вложил в него и этот закон, сделав его надежным сожителем для всего человеческого рода». 7 Особенно хорошо должны понимать характер этого закона юристы, ведь требования естественного нравственного закона нашли свое отражение в юридических законах (административном и уголовно-процессуальном кодексах). Можно сказать, что юридическое право дает нам необходимый минимум нравственности, однако это только минимум, он дает лишь оценку наиболее вопиющим явлениям – преступлениям и не регламентирует всю жизнь человека и всевозможные возникающие нравственные ситуации. Сказать, что человек, не совершивший преступлений и правонарушений, является нравственным и добрым, нельзя, т.к. возможно, что от их совершения его удерживает лишь страх перед наказанием. Об этом в своих лекциях по Нравственному богословию писал еще святитель Феофан Затворник , по его словам, «законностью дела не отрицается худое сердце, … всякий праведник по обязанностям правды может быть беззаконник нравственный». 8 Христианство принесло в мир совершенно иное, более возвышенное понимание нравственности, т.к. оно основывается не на оценке по внешним критериям, а на расположении самого сердца человеческого. По словам Священного Писания , Бог «знает тайны сердца» ( Пс.43:22 ), и Господь наш Иисус Христос открывает нам в Евангелии, что начало греха зарождается в глубине человеческой души, в нашем сердце: «ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» ( Мф.15:19 ). Поэтому критериев одной только естественной нравственности недостаточно для того, чтобы человека признать добрым и этически совершенным. Совесть и ее роль в нравственной жизни человека |
|
|
