| Среди западных христианских писателей «классического периода» святоотеческой письменности (простирающегося примерно до начала VIII века) св. Григорий, завершающий этот период, был одним из самых плодовитых. Его, конечно, нельзя сравнивать по многогранности и яркости литературного таланта, например, с блж. Августином, но со св. Амвросием Медиоланским он вполне сравним. Среди творений св. Григория на первое место, по значимости и по хронологии, следует поставить «Изъяснение Книги Иова» (или «Моралии на Иова»). Это сочинение посвящено уже упоминавшемуся епископу Леандру Севильскому и представляет собой запись бесед, которые вел св. Григорий среди кружка своих друзей, будучи апокрисиарием в Константинополе 425 . Позднее, уже вернувшись в Рим и став папой, он отредактировал их и выпустил в свет. Сам св. Григорий в предисловии говорит, что братия просили его объяснить глубокие тайны, содержащиеся в «Книге Иова», не только путем аллегорического толкования буквы этой книги (non solum verba historiaeperallegoriam sensus excuterum), но и нравственный смысл иносказаний ее (sed allegoriarum sensus sensus protinus in exercitium moralitatis inclinarem)-, поэтому он иногда употребляет буквальное толкование, иногда – «анагогическое» (percontemplationis ascensum), а порой – «тропологическое» (per moralitatis instrumentum). Буквальный смысл признается святителем в качестве своего рода фундамента изъяснения (ргитит quidem fundamenta historiae ponianus); на этом основании, посредством «типологического» (прообразовательного) толкования, возводится «строение ума» как оплот веры (per significationem typicam in arcem fideifabricam mentis erigmus), а затем этот оплот украшается росписями нравственного христианского учения (quasi superducto aedificium colore vestimus). Впрочем, св. Григорий отмечает, что буквальное толкование не всегда приложимо к этой ветхозаветной книге, а, кроме того, некоторые ясные места ее и вовсе не требуют объяснения 426 . В этих методических установках святителя прослеживается, на наш взгляд, одна важная черта его экзегезы: иносказание («аллегория») здесь почти отождествляется с «типологией», а следовательно, разъяснение христологического смысла «Книги Иова» поставляется в качестве наиважнейшей задачи толкователя. |
| В-пятых , историко-критический метод неправильно определяет богодухновенность Писания. По представлению либеральных ученых, Бог не заботился о земных писателях, чтобы обеспечить безошибочную передачу Своего Откровения. Согласно одной из популярных концепций, авторы Писания, фактически, записали представления еврейского народа о том, как он понимал Бога и Его дела. Даже редакторы библейского текста в работах библейских критиков предстают более духовными, чем первоначальные авторы, так как редакторы смогли из множества противоречащих друг другу кусочков собрать более или менее единый текст 173 . 3.3. Небуквальные (духовные) методы толкования Есть несколько небуквальных методов толкования: аллегорический, тропологический (нравоучительный), типологический (преобразовательный) и анагогический. Все эти методы основываются на представлении о том, что за буквальным смыслом лежит еще более глубокий, таинственный смысл. В Церкви всегда обсуждался вопрос о том, имеет ли каждое место Писания, кроме буквального смысла, духовный смысл. Одни из экзегетов это допускали, другие отрицали и считали, что Писания имеют только буквальный смысл 174 . Самое трезвое мнение высказал об этом споре блж. Августин, который осуждал крайности: На мой же взгляд, как сильно заблуждаются те, которые думают, что в этом роде Писаний нет таких событий, которые бы обозначали что-либо иное, кроме того, что известным образом совершилось; так много берут на себя и те, которые утверждают, будто там во всем сокрыт аллегорический смысл (О граде Божием. XVI. 3) 175 . 3.3.1. Аллегорический метод толкования Аллегорический метод толкования – это раскрытие и объяснение абстрактных идей из области философии, богословия, нравственности или аскетики через толкования библейских историй или законов. Аллегория (λληγορα [аллигориа] – «иносказание», отсюда λληγορω [аллигорео] – «говорить иначе», «объяснять в переносном смысле») в данном методе – это условное изображение абстрактных идей (понятий) посредством конкретного художественного образа. Этот вид толкования основывается на предположении, что автор толкуемого места хотел выразить что-либо иное, нежели то, что выражено его буквальным (прямым или переносным) смыслом, т. е. реальные истории и законы являются иносказаниями 176 . В аллегорическом толковании к библейскому тексту иногда обращаются исключительно как к иллюстративному материалу, чаще всего не учитывая его первоначального смысла и не интересуясь его историческим значением. 3.3.1.1. История аллегорического метода толкования |
| Иерей Евгений Струговщиков сам отмечает, что «на Ветхий Завет Тейяр практически никогда не ссылается» 642 . Причина такого «молчания» или «уклонения» от тем, раскрываемых в Слове Божьем, очевидна: Тейяр совсем не стремился примирить своё с библейским, это не входило в его задачу. Поэтому он даже не пытался интерпретировать или трактовать книгу Бытия. Он утверждал свою «естественно-научную» точку зрения на эволюционное происхождение и человека без всякой оглядки на Священное Писание. В таком творчестве вообще нет богословия – в отличие от александрийской школы, давшей высокие и изящные образцы толкования Слова Божьего. Приведём авторитетное мнение профессора афинского университета, патролога Иоанниса Панагопулоса о сопоставлении аллегорического и буквального методов толкования: «Подобное разделение двух «методов» в сущности неизвестно святоотеческому церковному Преданию. Согласно духу Святых Отцов толкователей... аллегория (иносказание) составляет лишь одну из многих сторон библейского смысла. Одновременно существуют и тропологический (образный) смысл, нравственный, анагогический (возвышающий) и другие смыслы, которые вкупе образуют так называемое «духовное созерцание» Священного Писания. Аллегорический смысл ищется обычно за образными, метафорическими, приточными и загадочными фразами и словами. Аллегория также скрывается за сочетаниями чисел, и вообще на неё могут указывать самые разные житейские ситуации, символические имена лиц и животных, географические названия и т.п.» 643 . Тейяр не стремился искать какой-либо смысл в Священном Писании. Он не использовал ни один из способов его толкования, разработанных Святыми Отцами. Православные учителя приложили огромное усилие к тому, чтобы скрытое содержание Библии выявить и сделать его достоянием Церкви. Тейяр (вопреки заверениям некоторых эволюционистов) не предложил никакого аллегорического способа прочтения Слова Божьего, если, конечно, не считать «аллегорическим толкованием текста» отрицание его прямого буквального смысла без рассмотрения какой-нибудь возможной альтернативы его понимания. |
| Но кому придёт в голову обращать на это внимание во время молитвы или при толковании Священного Писания?! Наконец, о. Леонид уверяет читателя в том, что выделенная им библейская цитата представляет собой «семь слов в трёх предложениях». Однако в трёх приведённых им строчках не содержится трёх предложений... Автор сознательно не расставил в конце каждой строки знаков препинания. Если же это сделать, вся хитроумная конструкция рухнет, как карточный домик. Дело в том, что две первые строки составляют единый библейский стих ( Быт.2:2 ) в виде сложносочинённого предложения. Ритмический параллелизм этой фразы можно почувствовать как на еврейском, так и на русском языке. Поэтому первая строка должна завершаться запятой, а вторая – точкой. Третья же строка в смысловом и поэтическом отношении отличается от двух предыдущих, так как является половиной следующего библейского стиха ( Быт.2:3 ). В силу этого, она должна оканчиваться запятой, поскольку продолжающаяся фраза представляет собой сложноподчинённое предложение, связанное предлогом «ибо» (по-еврейски ки ): ...ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал ( Быт.2:3 ). Последняя фраза в еврейском тексте, между прочим, состоит из девяти слов. 3. Непростительное упущение Итак, протоиерей Леонид Грилихес предложил, а протоиерей Владимир Шмалий положил в качестве методологической основы работы конференции следующую классификацию способов толкования Священного Писания: 1. Буквальный («вульгарный буквализм»). 2. Аллегорический («смысловая интерполяция»). 3. Метод учёных- " книжников» («имманентная интерпретация»). К сожалению, никто не поставил вопрос: является ли эта классификация исчерпывающей и соответствует ли она традиции Православной Церкви? Греческий богослов Иоаннис Панагопулос, отмечая выделяемый Святыми Отцами буквальный и аллегорический смыслы, указывает: «Одновременно существуют и тропологический (образный) смысл, нравственный, анагогический (возвышающий) и другие смыслы, которые вкупе образуют так называемое «духовное созерцание» (πνευματικ θεωρα) Священного Писания» 567 . |
| Но ничто в мире не происходит вопреки желаниям ангелов и других блаженных, поскольку их желания целиком совпадают с порядком божественного правосудия, а в мире не случается ничего такого, что не было бы произведено или попущено божественным правосудием. Таким образом, ничто в мире не происходит вопреки желаниям блаженных. Далее, как сказал Философ, просто произвольным является то, чего люди хотят в конкретных обстоятельствах и в определенное время, но если взять это безотносительно, то может оказаться, что никакой произвольности тут нет; так, вообще-то моряк отнюдь не хочет выбрасывать имущество за борт, но [во время бури] он может этого захотеть в связи с угрожающей его жизни опасностью 662 . Поэтому, как говорится далее, такие поступки следует считать скорее произвольными, чем непроизвольными. Таким образом, в безотносительном смысле ангелы не желают грехов и страданий своим подопечным, но они желают исполнения порядка божественного правосудия в том, что [порою] бывает связанным со страданиями некоторых людей или с попущением им согрешить. Ответ на возражение 1. Эти слова Исайи могут быть истолкованы буквально как сказанные о послах Езекии, плачущих из-за слов Рабсака, о чем сказано ниже ( Ис. 37, 2 и далее). Если же слова «послы для мира» понимать аллегорически, то речь идет об апостолах и проповедниках, плачущих о человеческих согрешениях. А если использовать анагогическое толкование и [под «послами для мира»] понимать блаженных ангелов, то в таком случае это выражение является метафорой и указывает на то, что в безотносительном смысле ангелы желают спасения человечества (ведь в этом смысле мы можем приписывать страсти Богу и ангелам). Ответ на возражение 2 явствует из вышесказанного. Ответ на возражение 3. И в покаянии человека, и в его согрешении у ангелов одна и та же причина для радости, а именно исполнение порядка божественного Провидения. Ответ на возражение 4. Ангелы приводятся на суд над людскими грехами не как обвиняемые, а как свидетели, дабы обличать человеческие пороки. |
| 2) если противоречит здравому смыслу, например, в словах Господа «если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя (...) и если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя» ( Мф.5:29–30 ); 3) если противоречит толкованию данного события в других текстах Священного Писания. Павел Иванович Савваитов даёт следующее определение таинственному смыслу: «когда в Священном Писании для выражения понятий и мыслей, сообщаемых людям по намерению Святого Духа, употребляются лица, вещи и действия, изображённые словами: тогда смыслом Писания называется таинственный». 56 Он также отмечает, что таинственный смысл можно именовать как посредственным, так и мистическим. В таинственном смысле, Павел Иванович выделяет следующие виды. Во-первых, иносказательный или приточный, в котором вещи, лица и действия взяты не из истории. Во-вторых, типический или прообразовательный, который заключает в себе собственно исторические события. Причём типологическое толкование трактуется достаточно широко, приближаясь к аналогическому толкованию – выяснению эсхатологического смысла Священного Писания. Можно согласиться с разделением смыслов на буквальный и таинственный, а особенно с выделением «собственного» и «несобственного» или «переносного» в буквальном смысле. С другой стороны отнесение к таинственному смыслу притч не понятна, так как притчи очень хорошо вписываются в категорию «несобственного» буквально-исторического смысла. К сожалению, Павел Иванович опускает тропологическое или моральное и анагогическое (то есть выяснение эсхатологического смысла Священного Писания) толкования. Ничего он не говорит и об аккомодативном толкованием 57 – механическом приспособлении библейского текста, чаще всего пророчеств, под современные события, не имеющие прямого отношения к контексту библейского текста. Анализируя приточный или иносказательный смысл в притчах, он пишет, что таинственный смысл в притчах составляет сущность их, являет подлинный смысл Писания, а значит, имеет силу не только изъяснительную, но и доказательную и обязательную. 58 Хотя автор и использует слова «приточный» и «иносказательный» смысл можно понять, что он говорит не о притчах, а скорее об аллегорическом смысле. |
| Слова “эти символы” применительно к Святым Дарам следует понимать вовсе не в том смысле, что преп. Максим отрицал реальность Тела и Крови Господа в Евхаристии, рассматривая их символически, но в силу стремления Максима видеть во всем совершающемся в Церкви и в Священном Писании “особый” или сверхъестественный смысл, т. е. смысл таинственный, заключающий в себе Божественные тайны, касающиеся Бога, Домостроительства спасения и жизни будущего века и открывающиеся при анагогическом истолковании помимо смысла строго евхаристологического (в то время как реальность Тела и Крови вряд ли можно было в ту эпоху называть “особым смыслом”, ибо это была и есть общая вера Церкви). Преп. Максим не мог оставить без такого истолкования и главное таинство Церкви. Впоследствии он посвятит этой теме отдельное произведение ” Мистагогия ”. В связи с приводимым Максимом толкованием возникают два вопроса: о евхаристическом символизме и смысле самого толкования. Вряд ли стоит “подозревать” преп. Максима в евхаристическом символизме в протестантском смысле этого слова. Преп. Максим здесь, возможно, стоит в определенной зависимости от “ Ареопагитик ”, к которым он питал большой пиетет и которые характеризуются “символической” терминологией при описании Евхаристии. Однако необходимо отметить также, что “символами”, как указывает на это Ларше, преп. Максим называет Святые Дары еще до Преложения – в Предложении, а не после Преложения (Larchet J. C. La Divinisation de l’homme selon saint Maxime le Confesseur. Р. 429). Выражение же Максима о предложении неравных хлебов и чаш может относиться именно к хлебам, то есть к просфорам, а не к чашам (чаше), и само это неравенство, по мысли Максима, в данном месте указует на несоизмеримость статуса “участвующих сторон” как в онтологическом смысле несоизмеримости твари и Творца, так и в смысле икономическом – в таинстве Спасения в целом, и в Таинстве Евхаристии в частности, которые хотя и являются в каком-то смысле синергийными, ибо без участия свободной воли и содействия человека не могут быть реализованы, но все же Божественный вклад в Домостроительство спасения является несоизмеримо превосходящим человеческий ответ на него. |
| нашел применение в целях библейского толкования: в «трех смыслах (τρισσς, τριχς)» и в «двух смыслах (διχς)». Апелляция к трихотомической антропологической модели - наиболее распространенный прием О. (ср., напр., «музыкальную аналогию» при толковании псалмов: тимпан - тело, псалтирь - душа, кифара - дух; см.: In Ps. hom. gr. 27. 4). На ее основании О. построил 1-ю в истории патристики теорию экзегезы: «…как человек состоит из тела, души и духа, точно так же устроено и Писание, промыслительно данное Богом во спасение людей» (De princip. IV 2. 4). О. использует трихотомическую схему для объяснения различных аспектов, связанных как с природой Свящ. Писания, так и с процессом толкования: многозначность Свящ. Писания; вариативность экзегетических методов; стратификация экзегетических позиций, или духовного состояния экзегета; темпорально-историческая перспектива Откровения и богопознания. В смысловом строении священного текста О. усматривает 3 уровня: «буквальный», т. е. максимально приближенный к букве Писания, но не тождественный ей, соответствует «плоти», или «телу»; возвышенный соответствует «душе»; таинственный соответствует «духу»: «…мысли священных книг должно записывать в своей душе трояким образом: простой верующий пусть довольствуется как бы плотью Писания - так мы называем наиболее доступное толкование; сколько-нибудь совершенный должен следовать его душе»; «совершенный в разумении Премудрости Божией пусть уразумеет [его] духовный закон, содержащий тень будущих благ» (Ibidem). С принципом многоуровневости Свящ. Писания связана широкая вариативность методов толкования О. К нему возводят классическую герменевтическую схему средневек. экзегезы, состоящую из 4 методов толкования - буквального, аллегорического, морального, анагогического ( Lubac. 1959. P. 198-219). Одни исследователи предпочитают называть иносказательную экзегезу О. расширительно «духовной экзегезой» ( Idem. 1950; Crouzel. Origène. 1985. Р. 91-113). Она принципиально отличается от греч. аллегоризма, применявшегося для толкования поэм Гомера и Гесиода, будучи глубоко укоренена в Свящ. |
| Небуквальные (духовные) методы толкования Есть несколько небуквальных методов толкований: аллегорический, тропологический, типологический и анагогический Аллегорический метод толкования. Аллегорический метод толкования — выяснение положений христианского учения через толкования аллегорий. Этот вид толкования основывается на предположении, что автор толкуемого места хотел выразить что-нибудь иное, чем то, что выражено его буквальным смыслом. Аллегория (λληγορα [аллигориа] — «иносказание», отсюда λληγορω [аллигорео] — «говорить иначе», «объяснять в переносном смысле») — это условное изображение абстрактных идей (понятий) посредством конкретного художественного образа. В эллинистической философии аллегорическое толкование применялось для истолкования мифологии, например, Гесиода и Гомера. Считалось, что в их творениях содержатся не только вымыслы, но и глубокие прозрения о природе мира и человека. Принципы, разработанные в греческой культуре, перешли в эллинистический иудаизм. Эллинизированные иудеи с помощью аллегорического метода пытались согласовать библейское учение с древнегреческой космологией, этикой и философией и защитить от нападок язычников многие места Ветхого Завета. Самым ранним дошедшим до нас памятником аллегорического толкования является «Послание Аристея». Автор стремится показать этические мотивы для всех ритуальных законов. Например, мясо хищных животных и птиц объявлено нечистым для того, чтобы показать, что насилие и несправедливость оскверняют душу. Мясо жвачных животных с раздвоенными копытами разрешается к употреблению, так как первый признак — повторяемость жвачки — есть аллегория памяти, и напоминает об обязанности человека постоянно призывать Бога, а второй признак, раздвоение копыт, символизирует различие между правдой и неправдой, между Израилем и народами, совершающими беззакония. Крупнейшим представителем иудейской аллегорической школы был Филон Александрийский. Филон писал, что его предшественники составили комментарии на Священное Писание. Он приводит пример их толкования: «Люди, изучавшие естественные науки, объясняют историю Авраама и Сарры аллегорически с большим остроумием и правдоподобием. Муж в данном случае (Авраам) символизирует добродетельную душу, а под именем его жены разумеется сама добродетель; имя этой жены, Сарра (царица), означает, что нет ничего более царственного и достойного царского величия, чем добродетель» (О переселении Авраама, XX, 8). |
| 162 . Что означает расслабленный, которого четверо спускают, раскрыв кровлю, и можно ли было, согласно истории, раскрыть кровлю дома? 746 Согласно истории, кровля дома была точно раскрыта, 747 ибо видевшие эти места своими глазами говорят, что кровли домов [там] сделаны из легчайшего камня пемзы, так что желающий раскрыть кровлю может сделать это легко и быстро. Согласно же анагогическому способу толкования расслабленный есть всякий ум, немощный во грехах и не способный узреть Слово естественным созерцанием – ведь оно и есть дверь. [И вот] он посредством веры раскрывает кровлю, то есть плотный покров буквы Закона, посредством четырех [родовых] добродетелей спускается с высоты тщеславия к уничижившему себя ( Фил. 2, 7 ) Слову и с помощью веры и делания получает исцеление. 163 . Что означает печь Вавилонская? 748 Происходит так, что искушения постигают нас двояко: по [нашей] воле, посредством страстей, [связанных с] наслаждениями, и против нашей воли, посредством нападений извне. 749 Когда это случается по нашей воле, то, по приказу Навуходоносора, то есть диавола, мы воспламеняем в себе печь страстей, разжигая ее гневом, словно хворостом, вожделением, словно смолой, наслаждением, словно нефтью, и заблуждением разума, словно паклей ( Дан. 3, 46 ) – ведь лен понимается как разум, отчего и священники, священнодействуя, носили льняное платье. 750 Поэтому, когда разум заблуждается, то всегда превращается в паклю, и через нее легко воспламеняются остальные страсти. Если же кто-нибудь, подобно блаженным отрокам, призовет Бога со смирением и усердной молитвой, тот освободится от пут на руках и ногах, что означает путь деятельный и угодный Богу, и увлажнится посещением Святого Духа. 751 Всякий же раз, когда мы впадаем в искушения против воли и умственный Навуходоносор воспламеняет для нас печь 752 посредством нападений извне, то есть болезней и иных превратностей, приходящих помимо [нашей] воли, – то и здесь мы можем посредством терпения и благодарения увлажниться 753 надеждой на избавление от страстей. |
|
|
