| В Красноярской епархии рассматривается вопрос об организации совместно с краевой администрацией Совета по паломничеству 2 октября 2006 г. 12:39 29 сентября по благословению архиепископа Красноярского и Енисейского Антония прошла пресс-конференция для региональных СМИ, посвященная шестилетию паломнической службы Красноярской епархии . «Итоги деятельности созданной в октябре 2001 г. структуры оцениваются и священноначалием, и общественностью сугубо положительно, — отметил, открывая пресс-конференцию, секретарь Красноярского епархиального управления, благочинный церквей Красноярского округа протоиерей Вячеслав Бачин. — В первый год работы нового отдела всего 65 человек побывали в святых местах на территории России и в регионе. К нынешнему году только количество предлагаемых паломникам маршрутов достигло более 300, а число красноярских паломников по сравнению с прошлым годом увеличилось вдвое. Главное же — все больше жителей региона открывают для себя необходимость и сокровенную цель паломничества: поклониться святыне, прикоснуться к истории, сопережить события, описанные в Священном Писании или относящиеся к церковной истории, которые в местах паломничества происходили и касаются каждой души человеческой». О непосредственной организации деятельности паломнической службы епархии подробно рассказал журналистам ее руководитель Сергей Овчинников. Он ответил на вопросы журналистов, связанные с отличием паломнических поездок от туристических и касающиеся посещения святынь России и зарубежья. С. Овчинников также представил популярные среди красноярцев местные маршруты — «Азы православия» (по храмам Красноярска) и «Один день в монастыре» (бесплатный маршрут, посвященный Свято-Успенскому мужскому монастырю). Руководитель пресс-службы епархии Геннадий Малашин сообщил на пресс-конференции, что в настоящее время рассматривается возможность организации в Красноярском крае Совета по паломничеству, в который войдут представители Красноярской епархии, администрации края, туристических фирм и будущих инвесторов. Это позволит разработать и осуществить новые паломнические маршруты непосредственно на территории края, ведь, как известно, история православия в регионе насчитывает более четырех столетий и связана со многими христианскими реликвиями и прославленными святыми, жившими на берегах Енисея. Г. Малашин отметил, что такие маршруты социально востребованы, они интересны не только красноярцам, но и жителям России и зарубежья. Появление таких маршрутов отвечает также и проводимой сейчас краевой администрацией политике интенсивного развития туризма и отдыха в регионе, поэтому есть все основания рассчитывать на поддержку этого проекта властными структурами и широкой общественностью. Сайт Красноярской епархии /Патриархия.ru Календарь ← 7 мая 2024 г. 5 мая 2024 г. |
| Его соседом по койке и соперником по древности рода был шляхтич вольный Стась Свида-Свидерский, герба Яцута, тоже хранитель феодальных традиций, на иного порядка. Пан Свидерский был молод, силен, красив и неглуп, но делом, достойным его древнего, от самого Казимира Великого, происхождения, он признавал только войну и охоту. Сколь доблестны были его подвиги на войне, мы знали только по его заставлявшим вспоминать пана Заглобу рассказам, но во всем, что касалось охоты, он был действительно большой и глубокий знаток. Распознавание следов зверя, обкладка его дрессировка собак, пристрелка ружей – весь обширный и сложный комплекс охотничьих наук не имел от него тайн. Право на жизнь в десятой роте ему давала очень приятная для него и небезвыгодная служба. Он был егерем Эйхманса и проводил все дни, скитаясь по острову, выслеживая дичь и тренируя собак. Сожитель он был приятный, веселый, покладистый и забавный собеседник. – Пан, спать еще рано, читать не хочется, поври чего-нибудь, – просил его по вечерам бесцеремонный и простоватый Овчинников. – Лайдак! – беззлобно огрызался Свида – учись гонору. Врут только хлопы и хамы, а шляхтич если и мовит неправо, то фантастикует, – однако тотчас же начинал красочный рассказ о какой-нибудь необыкновенной охоте или о роскоши «палаца» князей Любомирских. Шестым в келье был я. По странной случайности мы все были не только разных вероисповеданий, но и религиозного воспитания. Вася Овчинников – истовый старообрядец, Решад – правоверный мусульманин, барон – умеренный, как и во всем, добропорядочный лютеранин, пан Стась – фанатичный католик, я – православный, с налетом тогда деизма, Миша Егоров – полный и убежденный атеист-эпикуреец. Однажды, в декабрьский вечер, случилось так, что мы все шестеро собрались в келью довольно рано. Так бывало редко. Пан обычно поздно возвращался из леса, я репетировал или выступал в театре, Миша Егоров засиживался у своих многочисленных приятелей, и лишь барон в одиночестве перебирал в памяти своих предков – магистров и комтуров – перед уходом на сторожевку. |
| Это жена Овчинникова, Эльвира Частикова, поэтесса, она живет в Обнинске и заведует читальным залом в библиотеке. Дело всей жизни — сохранение памяти Первый вопрос у Овчинникова к приехавшим журналистам – о чем хотят писать: о его «картинках» на городских стенах, которые он небрежно называет хобби, или о том, что для него дело всей его жизни: о сохранении памяти. Я, конечно, хочу и о том, и о другом, потому что это и есть Владимир Александрович Овчинников. Дело всей жизни – это сохранение памяти о репрессированных боровчанах. Уже не первое десятилетие он на всех фронтах сражается за это с местной властью: добивается реабилитации всех жертв репрессий (на сегодняшний день пересмотрены дела только 30% репрессированных). — Я хочу, — говорит Владимир Александрович и строго смотрит на меня, — чтобы результаты реабилитации опубликовали в газетах, как это предусмотрено законом. Закон обязывает прокуратуру подавать в местную печать сведения о репрессированных, где указывается, в чем человек обвинялся, его биографические данные. Они этого делать не хотят. Я хочу, чтобы был поставлен памятник жертвам политических репрессий. Занимаюсь этим 12 лет. Местная власть– ни в какую. Я два раза судился, доходил до Верховного суда… Не дают устроить выставку в память о репрессированных, не дают помещение, чтобы собрать общественность, отказывают в праве провести встречу на открытом воздухе. В результате мы собирались на моем участке, тридцать человек, из Москвы приезжали… Ничего не дают. Из архива Овчинникова проект памятника жертвам репрессий скульптора Сергея Лопухова и художника Владимира Овчинникова Правда, кое-какие подвижки в борьбе Владимира Александровича есть – на десятом году власть наконец согласилась поставить памятник, но – на кладбище и без фамилий. Это его не устраивает. У него уже готов проект памятника (пять обрубленных колонн, на которых сидят птицы) и определено место, куда его следует поставить: воинский мемориал в центре города с фамилиями боровчан, не вернувшихся с войны. Когда памятник «подвис», Овчинников пошел и на обратной стороне воинского мемориала нарисовал памятник. По этому поводу был большой скандал, часть изображения замазали, часть смыло дождями. |
| На углу одного из домов – Циолковский и его письмо, где он рассказывает о «громадном болиде», полетевшим над Боровском, «где я проработал учителем 12 лет». Его сосед – математик Чебышев на фоне грифельной доски и с циркулем в руках. Картину сопровождает четверостишие: Кто сей Чебышев, живший в прежние лета? Учись хорошо, изучай все предметы! Ты станешь гордиться своим земляком, Когда с математикой будешь знаком. Назидательная работа не понравилась местным недорослям, и в одну из ночей Чебышева изуродовали краской из баллончиков, приписав ответ: «Не хочу учиться, хочу жениться!». В результате большую часть картины пришлось уничтожить. Превосходны картины Овчинникова в нарисованных или закрытых фанерой окнах. На проезжающих по Коммунистической улице – одной из главных городских трасс – печально смотрит и красавица в кокошнике, и девочка с букетом в вазе (внучка Эльвиры Частиковой Полина). Герои Овчинникова сидят у окон, пускают пузыри, читают TheTimes и просто радуют своим присутствием. «Глобус Боровска» — одна из главных работ художника, которую надо стоять и долго изучать. Длинная легенда к глобусу сочинена им в соавторстве с женой, в ней есть все, чем богат город, в том числе как безобидные «Протва, в которую можно бросить бутылку с запиской», «отсюда живописный вид», «гостиница, где останавливался Козьма Прутков», организации, где «связывают с внешним миром», «охраняют», «судят по законам», так и социально заостренные «сквер, ожидающий благоустройства», «непостроенные железная дорога, перрон, oбщecmbehhыйWC», «неустановленные урны для мусора», «обязательный монумент» (легко узнаваемый силуэт памятника Ленину), «миражи уничтоженных храмов», «апогей украшения города «Джинс». Некоторые миражи Владимир Александрович творит сам – со стен улыбаются лица со старинных фотографий, манят черно-белые пейзажи, давно частично или полностью канувшие в небытие. Основательно замерзнув, мы возвращаемся домой к Владимиру Александровичу, к коту Ваське, к прекрасному виду из окна, к многочисленным работам художника, ярким и светлым. |
| Так рассказывала карта. А то еще увидишь среди ровной зелени крохотный кружочек, километрах этак в тридцати даже от грунтовой дороги, и вот уж воображение рисует десяток темных бревенчатых изб, к которым вплотную подступили молчаливые сосново-бурые стволы. Или же увидишь такой кружочек среди самого что ни на есть болота и думаешь: «Эк, куда занесла их нелегкая! Наверно, жутко там в лунные ночи, зато закаты должны быть хороши!» Закаты закатами, а хлеб в лесу да и на болотах родится неважный. Владимирцы давно поняли, что одной землей не проживешь, поэтому и уходили из своих деревень на отхожие промыслы, поэтому и появились все эти владимирские богомазы, лапотники, овчинники, шерстобиты, валялы, шорники, вышивальщицы, угольщики, смолокуры, серповщики, игрушечники, корзинщики, рожечники, рогожники, дегтярники, столяры, щетинники, колесники, сундучники, бондари, плотники, гончары, кирпичники, медники, кузнецы, каменотесы… Каждое ремесло имело свой аромат. Шорники пахли сыромятиной, угольщики – березовым дымком, овчинники да валялы – овечьей шерстью, рогожники – душистой мочалой, богомазы – олифой, бондари да колесники – дубовой стружкой, гончары да кирпичники – просыхающей глиной, корзинщики – горькой ивой, про смолокуров с дегтярниками и говорить нечего. Перед весной начались соблазны. Тот из товарищей по работе поехал во Вьетнам, тот – не то в Сирию, не то в Ливан, а тот – так и вовсе в Африку. Очередь могла подобраться и ко мне. Появились сомнения. Ну а вдруг предложат поехать, неужели откажешься или, может, скажешь так: «Нет, дорогие товарищи, я, конечно, поехал бы в Сингапур, но мне, к сожалению, нужно в Петушки и Воспушки». А поездка между тем была предложена. Не в Сингапур, правда, гораздо ближе, но в такую страну, в которой я мечтал побывать с детства. Друзья, к советам которых я прибежал, отнеслись к вопросу по-разному. Первый – человек трезвого взгляда на вещи – сказал: «Владимирские проселки от тебя не уйдут, поедешь будущим летом». Второй, сохранивший еще офицерскую выправку, воскликнул без колебаний: «Собрался – не раздумывай. Никогда не нужно менять раз принятое решение». Третий – философ – глубокомысленно заметил: «Имей в виду, что, разъезжая по другим странам, ты узнаешь нечто, а путешествуя по родной земле, познаешь себя». Четвертый – поэт и мечтатель – выразился фигурально: «Что лучше: ехать целый месяц на автомобиле сквозь толпу красивых женщин или тот же месяц провести с одной, но любимой?» И наконец, нашелся друг, который в одну секунду поставил это Колумбово яйцо. |
| Хоружий С.С.: … а в конце — печаль. Овчинникова Т. : Можно ли символ пустить в свою душу как некое чувство и следовать за ним для того, чтобы реализовать смыслы, которые он несет? Можно ли руководствоваться символическим, следовать ему не как образу, а как символу? Жертва ведь тоже может быть символической. Роберт Бёрд: Не уверен, что я уловил суть вопроса. Хоружий С.С.: Речь, видимо, идет о личном воздействии. Роберт Бёрд: Знаете, есть опасность в слове «символичность». Может показаться, что я принес символическую жертву, как говорится, для проформы. Есть такая опасность, что символическая жертва может противопоставляться реальной жертве. Хоружий С.С.: Вопрос здесь в другом. Овчинникова Т. : «Символическая» в другом смысле. Жертвенность может проявляться в различных формах в зависимости от ситуации. Когда идет война — это одна ситуация, когда ты живешь в семье и растишь детей — это ситуация другая, когда ты работаешь и реализуешь себя в какой-то социальной сфере — это третья ситуация. Жертвенность здесь диктуется и побуждается внешней средой, а для внутренней жертвенности остается только символ? Роберт Бёрд: С одной стороны, это может быть так. А с другой стороны, я хотел бы напомнить прочитанные мной в докладе стихи Вяч. Иванова из книги «Младенчество», где он обращается к старцу: «Икону кроткую свою в душе мятежной и бездонной хотел навек отпечатлеть,/Чтоб знал беглец, о чем жалеть». Хоружий С.С.: Да, это по теме. Роберт Бёрд: Здесь изнутри дается направление, которое зависит от тех дорог, которые открываются перед нами. Мы пытаемся следовать этой интенции, здесь есть определенная доля интенциональности. Мы хотим что-то сделать, но ограниченны стоящей перед нами реальностью. Печать всегда оказывается посредником между желанием и реальностью. Например, если я сделаю отпечаток на дереве — это одно, если на бумаге, то будет совсем другой эффект. Печать восприимчива к материальной основе. И также наши желания, наши интенции должны быть восприимчивы к тому миру, в котором мы находимся. Почему я об этом говорю? Потому что мне кажется, что символ — двусмысленное слово. Он мне очень часто кажется непонятным. У Иванова символ то наше молчание, то икона. А что это такое? В случае же печати, мне кажется, что это можно как-то определить. И в том числе так, как Вы говорите: что это медиация — то, где встречается духовное и материальное, где духовное принимает материальную форму, а материальное принимает в себя какой-то духовный смысл. И это есть процесс запечатления-распечатления. |
| Хоружий С.С.: То есть эвристика богаче, когда мы оперируем и тем, и другим. Генисаретский О.И.: Тем более, что в традиционалистских и сильно модернизационных контекстах у понимания способностей/компетенций на поверку оказывается много больше общего, чем кажется с первого взгляда. Овчинникова Т.Н.: А как вы относитесь к работам диалектического толка? Я имею в виду Библера и Арсеньева. Генисаретский О.И.: Применительно к докладу — никак. К диалектическому материалисту Библеру, писавшему в молодости книги по категориям материалистической диалектики, отношусь с сочувствием; а к его версии диалога культур с недоверием, в виду ее гуманитарной немощности. Овчинникова Т.Н.: Я вижу идентичность некоторых положений. Генисаретский О.И.: Не знаю. Более наивного, чем школа диалога культур, представить себе трудно. А с Арсеньевым меня сближает общая любовь к неолитической революции, из которой мы все произошли. Во всяком случае, то сословие, к которому я себя отношу, то есть крестьянство. Клеопов Д.А.: У меня вопрос по поводу плазматической функции сознания. Мне показалось, что это очень своеобразная функция, связанная со вниманием, только принадлежащим не самому сознанию, а тому, что перед сознанием высвечивается. Генисаретский О.И.: Конечно, внимание — тоже одна из способностей, которую следует иметь в виду. Сегодня она актуализируется в контекстах не только антропологических. К примеру, одно из популярных определений интернета — это экономика внимания, поскольку в сети происходит борьба за внимание пользователей. Внимание и то, что происходит при этом — сосредоточение, связывание энергий, их накачка, — конечно, дает плазматический эффект. Только при напряженности, собранности внимания что-то начинает видеться в новом свете. В этом смысле я с Вами согласен. Клеопов Д.А.: В самом начале доклада Вы сказали, что более продуктивно не противопоставление кольцевого и линейного времени, а противопоставление вечного возвращения и избирательного возвращения. Можно ли так сказать? Генисаретский О.И.: Два в одном: вечное возвращение и событийная избирательность событий сразу. |
| Нигде ранее я не встречал такой мысли: «Первое государство – протогосударство – возникло не в результате грехопадения, а фактически существовало еще в Раю как союз Бога и первой человеческой семьи». За этим суждением стоит столько дальнейших суждений и выводов. Вот один из них: если протогосударство существовало еще в Раю, то протоправо тоже присутствовало. Тогда где грань между онтологией морально-нравственного и правового первоначала? Все философы права бились над этой проблемой: в чем сущность права и морали (нравственности) ? И.Кант вообще отказал праву и государству в духовности: право – ограничение внешней свободы. Шопенгауэр, Соловьев вслед за Кантом посчитали, что право – минимум нравственности. И точка…А здесь, в статье другая мысль. Право, государство, духовный мир, Любовь, власть имеют Божественную природу. Алексей Овчинников 24 июня 2014, 13:09 В результате: большая часть идей и ценностей современной Конституции, уголовного права, гражданского права, семейного права коренится в Библии, но студенты юридических вузов не знают об этом, всерьез полагая, что все современное право и государство зародилось в Древнем Риме. Когда им рассказываешь о том, что равное достоинство каждого человека, этническое равенство, легитимность власти – Евангельские ценности, многие весьма удивлены. Поэтому данная статья актуальна и своевременна для светских учебных заведений. Что касается дискуссий об идеальной форме правления, о монархии и царевластии среди православных, то здесь вообще единства мнений нет. Дискуссии продолжаются. Пример тому статья протоиерея В.Чаплина http://dpr.ru/pravo/pravo_8_2.htm, не потерявшая свое актуальности. Алксей Овчинников 24 июня 2014, 13:07 Крайне редко оставляю комментарии под статьями в Интернете, так как большинство из статей не отвечают научным критериям по стилистике и аргументации, но здесь не могу удержаться. Статья посвящена крайне актуальной проблеме – православное отношение к форме правления государства, библейский идеал государства и правовой системы. |
| Итак, признавая Луг произведением коллективным Ио. Мосха и Софрония 2897 , попытаемся теперь точнее разграничить, если это окажется возможным, размеры их единоличного вклада в общий труд; в связи с этим коснемся вопроса и о степени оригинальности отдельных частей книги. – Иванов С.В. Кто был автором анонимного жития пр. Иосифа Волоцкого?//Богословский Вестник. 1915. Т. 3. 9. С. 173–190. (1-я пагин.). —173— (К четырехсотлетнему юбилею пр. Иосифа Волоцкого ) 2898 Анонимное житие преп. Иосифа Волоцкого представляет собой одно из любопытных явлений в древнерусской житийной литературе. По своему содержанию оно отчасти подтверждает и раскрывает сведения, заключающиеся в Саввином и Досифеевом житиях Иосифа, а отчасти дополняет их, причем носит на себе характер более мягкий и в общем стиле, и в отдельных выражениях, и в отношении к лицам другой, не «иосифлянской» партии. Издавалось анонимное житие дважды. В первый раз – К.И. Невоструевым , в 1865 г., по двум бывшим до него известным спискам библиотеки Иосифо-Волоколамского монастыря (XVI в.) и собр. В.М. Ундольского (XVII в.) 2899 ; во второй – С.А. Белокуровым , в 1903 г., по двум вновь найденным им спискам собрания П.А. Овчинникова (XVI и XVII в.) 2900 . Эти два издания жития представляют две его редакции 2901 . Главная отличительная особенность —174— их сказывается в своеобразном распределении материала. Именно, в списке П.А. Овчинникова (XVI в.) средняя часть жития изложена несколько в ином порядке, чем в списках, изданных К. И. Невоструевым . Для более наглядного представления редакторской особенности расположим отдельные эпизоды средины жития в сравнительном порядке. Изд. К. И. Невоструева 1) О церковно-общественной деятельности преп. Иосифа, выразившейся в участии на московских церковных соборах (стр. 108–120). 1) О князе Андрее Голенине (стр. 26–29). 2) Об учениках преп. Иосифа и архиеп. Геннадии (стр. 120–123). 2) Об Ионе Голове, Епифании и Дионисии (стр. 29–30). 3) Об Ионе Голове, Епифании и Дионисии (стр. 120–123). |
| После поездки в Одессу он пишет сыну Алексею: «Филатов… очень хороший человек, вполне верующий. Я был у него два раза, и он приезжал ко мне в гостиницу прямо-таки для исповеди». И в другом письме: «С Филатовым долго беседовал о его научной работе и душевных делах. Он вполне религиозный человек». Для Войно религиозность ученого становится некоей гарантией против безнравственности научного поиска, против бесчеловечности будущих открытий и изобретений. Только в единении с Богом могут быть созданы подлинные ценности. Но для достижения самых высоких научных вершин и религиозности мало. В этом случае, по мнению Луки, исследователю надлежит быть отмеченным «перстом Божиим», его труд должен быть благословенным. О таких «отмеченных благодатью» научных трудах Войно говорит с подъемом, даже со страстью: «Они должны рождаться свободно, легко, без искусственности, должны быть «пропеты» миру, так же как поет свою песню птица… Она поет потому, что не может не петь. Это ее потребность, это дар Божий, как все ее бытие и ее житейская и физиологическая сущность, с каких бы философских и этических позиций вы ни рассматривали причину пения птицы… Вспоминаю свою работу по анестезии. Местное обезболивание, оно захватило меня, и я один, на периферии, безо всякого руководства со стороны клиник, сам «пел свою песню», и она рождалась с необыкновенной легкостью и продуктивностью. Мысли рождались, бежали, опережая друг друга, не создавая хаоса, и я едва успевал применять их на практике. Было необыкновенно легко и радостно». Эти слова Войно-Ясенецкого записал Николай Александрович Овчинников, в прошлом хирург, а ныне священник Вознесенского собора в Ельце. Запись эта (из которой я взял приведенные выше строки) стоит того, чтобы привести ее полностью. «Это было 27 февраля 1946 года, в канун годовщины смерти И. П. Павлова, – пишет доктор Овчинников. – Уже вечерело, и улицы Тамбова были оживленны. Я подошел к дому, где тогда жил Владыка, и, позвонив, был несколько обескуражен заявлением его келейника, что сегодня видеть Владыку мне не удастся вследствие его занятости. |
|
|
