| Если вспомнить, что через год произошло восстание декабристов, то ясно станет, где его корни. Отметим здесь, что после подавления этого бунта молодой Император Николай Павлович сам еженощно допрашивал арестованных, обходился с ними внимательно, хотя и строго, и большинство из них расположил к себе. Письма и записки сосланных в Сибирь и воевавших на Кавказе простыми солдатами декабристов свидетельствуют о том, что многие из них покаялись, вернулись в лоно Православной Церкви, стали патриотами Святой Руси (об этом историки всегда умалчивали, как и о предсмертном покаянии Рылеева и Муравьёва-Апостола, о котором свидетельствовал их духовник протоиерей Пётр Мысловский, о чем говорили и их последние письма, полные веры в Промысл Божий). Вот только к 1840-м годам пришло время для великого дела – издания святоотеческих православных книг. Благому начинанию оптинцев помог благоволивший к старцам Московский митрополит Филарет, член Святейшего Синода: он взял на себя ответственность за эти издания и благословил издателей. Нашлись и благочестивые помощники из мирян: в Петербурге А.С. Норов , министр народного просвещения, ученый путешественник по православному Востоку (пять томов составили его замечательные записки); в Москве патриоты и славянофилы М.П. Погодин (историк, писатель, профессор Московского университета), С.П. Шевырёв (поэт, критик, тоже профессор), М.А. Максимович (писатель и профессор), духовный писатель А.Н. Муравьёв , С.А. Бурачок (издатель журнала «Маяк»), Т.И. Филиппов (литератор), В.И. Аскоченский (писатель, издатель журнала «Домашняя беседа»). Но наиболее существенную помощь оказывали старцу Макарию его духовные чада супруги Иван Васильевич и Наталья Петровна Киреевские. В скиту сотрудниками старца Макария по изданию книг стали послушник Леонид (Кавелин , будущий церковный писатель и наместник Троице-Сергиевой Лавры в сане архимандрита), иеромонах Амвросий – будущий преподобный старец, монах Ювеналий (Половцев , впоследствии архиепископ Литовский и Виленский), послушник Павел (впоследствии иеромонах Платон). Не остался в стороне от этого дела и настоятель Оптиной пустыни отец Моисей. |
| Исполняя обет, монашеского послушания, О. Моисей покорился воле архипастыря и принял управление Обителью; но вслед за этим, благоговейно чтимый им Владыка Филарет, указом Св. Синода от 28 января 1825 года, был переведен в Рязань и на его место прибыл Пр. Григорий I, бывший впоследстии, архиепископом Казанским и Митрополитом Петербургским. Знаменитый ревнитель православия выразил и Оптиной Пустыни в лице ее тогдашнего правителя общего духовника Обители О. иеромонаха Моисея свое полное сочувствие. Преосв. Григорий I указом Калуж. Консистории, от 17 августа 1826 года утвердил О. Моисея в должности строителя Оптиной Пустыни и вместе с тем наградил его набедренником. Никого из братий, Преосвященный Григорий не помещал в Обитель и не брал из нее, без согласия настоятеля и даже приносил в жертву Оптиной Пустыни удобства своего собственного Лаврентьева монастыря. Доказательством последнего, братья старожилы Оптинские, приводят такой рассказ. При тогдашней скудости в иеродиаконах, один из них по имени Серапион, родом из Орловских мещан, поступив из мира в Оптину Пустынь, настолько здесь образовался и приучился к церковному богослужению, что мог быть довольно хорошим иеродиаконом. Он и был посвящен; но через короткое время выпросился на богомолье на Калужку к чудотворной иконе Божией Матери и подал в Калуге прошение о переводе его в архиерейский монастырь праведного Лаврентия. Эконом архиерейского дома иером. Августин и казначей были этому очень рады, потому что и в Лаврентьевом монастыре в то время нуждались в иеродиаконах, и Консисториа поспешила его переместить. Преосв. Григорий, бывший, в то время в Петербурге, для присутствования в Св. Синоде, утвердил это перемещение; но когда О. Моисей донес ему о том, что иеродиакон Серапион, нужен для Оптиной Пустыни, то Преосв. Григорий, на его доношение, написал такую резолюцию: «Возвратить иеродиакона, не смотря на то, что дом наш остается пуст». Консистория и возвратила О. Серапиона при указе, от 9 дек. 1827 года, в котором прописана резолюция Преосвященного. И после своего перемещения из Калуги Преосв. Григорий I сохранил навсегда добрую память об Оптиной Пустыне и ее настоятеле. Во время управления своего Казанскою паствою приглашал туда монахов из Обители О. Моисея, а в бытность свою Митрополитом Петербургским с участием осведомлялся об Оптиной Пустыни и с любовью вспоминал об О. Моисее. Распрашивал о нем, приезжавших из Оптиной Пустыни в столицу, и выражал со своей стороны очень доброе к нему расположение. |
| Касательно приюта кажется надобно рассчитывать наиболее на купцов. Господь силен расположить сердца их к этому делу, но вообще все подобное в настоящее время достается все с большим трудом. Отовсюду слышатся жалобы на безденежье. Мало благоденствующих, больше страждущих. Надежды мои на приобретение чего-нибудь для Обители до сих пор еще вовсе не осуществились. Что-то Господь даст далее? Всепокорнейше благодарю Вас, Преосвященнейший Владыко, за позволение пробыть здесь сколько будет нужно для дела нашего. Оно теперь в Министерстве Государственных Имуществ и, как говорят, может быть будет окончено недели через две. Дай, Господи, чтобы в пользу Обители, иначе скучно будет возвращаться, пробившись столько времени в Петербурге понапрасну. Как только узнаю от П.И. Саломона желаемое Вами, Преосвященнейший Владыко, немедленно доложу Вам об этом письменно, а книги 320 экз. будут отправлены не ранее, как на будущей неделе. – Прошу святых молитв Ваших и Архипастырскаго благословения и с чувством совершенной сыновней преданности и таковаго же высокопочитания имею счастие быть Вашего Преосвященства нижайший послушник многогрешный игумен Ювеналий 3 марта 1862 г. С. -Петербург М.С.О.н.Г.И.Х.Б.н.п.н. Ваше Преосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец! На благосклонное писание Ваше от 24 февраля я имел уже честь отвечать и, вслед за отправлением того письма, поехал к Петру Ивановичу спросить о вакансиях в Курском девичьем монастыре и о возможности закрытия Духовных Правлений. В первый раз я не застал Саломона, на другой день был счастливее и услышал от Петра Ивановича, что протокол о прибавлении вакансий в Курском девичьем монастыре уже в ходу. Был вопрос, надо ли испросить на это Высочайшее разрешение, но решили, что не надобно, и дело это будет решено в пользу монастыря. Касательно же закрытия Духовных Правлений Петр Иванович говорит, что это представление несомненно пройдет, потому что Правления эти вообще составляют ненужную инстанцию и была мысль о совершенном их уничтожении. |
| Когда Александру было четыре года, он, имея необыкновенно тонкий слух, каждую ночь просыпался при первом ударе в колокол ко утрени и будил родителей и братьев своих, говоря: «Дон! дон! Ангелы поют. Вставайте молиться». Единственная дочь Путиловых Анисия, еще в ранней молодости пожелала поступить в монастырь к двоюродной сестре своей монахине Максимилле, но отец не согласился. Иван Григорьевич был человек благочестивый, но конечно имел и свои недостатки. Как глава семейства, он был настойчив и привык к тому, чтобы дети во всем, беспрекословно исполняли его волю. Несогласие отца, на исполнение благочестивого желания дочери, имело влияние и на образ действий старших сыновей его, Тимофея и Ионы, как мы увидим ниже. В начала 1800 года, Анисия Ивановна, против своего желания, была выдана замуж, за Пошехонского купца, Козьму Дементьевича Крундышева; но недолго прожила она в супружества. В 1803 году от простуды занемогла и скончалась мирною, христианскою кончиною, а муж ее, на другой же год после ее кончины, как бы исполняя ее обет и желание, удалился в Саровскую Пустынь и посвятил себя монашеской жизни. Этим он проложил путь в Саровскую Пустынь и родственникам своим Тимофею и Ионе Ивановичам, а сам, после долговременной чахотки скончался там, в 1823 году. Вскоре после брака дочери, совершившегося против ее воли, дела Ивана Григорьевича, на время расстроились. В августе месяце 1800 года, хозяин почему-то отказал ему, а также и двум старшим сыновьям его Тимофею и Кириллу от должности и Ивану Григорьевичу пришлось ехать с тремя старшими сыновьями в Москву для приискания новых должностей. После трех месяцев хлопот, ему удалось, наконец, с сыном Кириллом найти место по питейным сборам в г. Угличе Ярославской губернии, куда он и перебрался со всем семейством из Романова, а сыновей Тимофея и Иону определил в Москву, к откупщику Карпышеву. Тимофею тогда был 19-й год от роду, до сего времени он жил в своей семье, на глазах у родителей, а теперь для него началась новая, более самостоятельная и независимая жизнь. |
| Нам сопутствовал некто странник О. Павел, знавший хорошо все святыя русские места. Мы прибыли в Киев 4-го сентября, а 7-го приехал туда Государь Император Александр Павлович. Он изволил слушать обедню в пещерах; никого из посторонних не пускали; но мы, благодаря ходатайству всех знающего и всеми знаемого проводника нашего, были допущены. Государь сам подпевал певчим и внимал Божественной службе с чувством сердечного умиления, выражавшегося слезами. Встречал Императора, по чиноположению, Митрополит Серапион. Государь милостиво принял поднесенные иконы. Когда мы пришли к Митрополиту просить его напутственного благословения, Старец удержал нас еще на сутки, ибо намеревался на другой день сам служить литургию в пещерах, и дал нам на благословение один из больших, нарочито приготовленных для Государя благословенных хлебов, сказав: «Это Вам на благословение, и всем пустынножителям разделите!». Были мы также обласканы и Наместником Лавры, тогда еще иеромонахом Антонием, скончавшимся в сане Архиепископа Воронежского. Ехали обратно на Сафрониеву пустынь, где были знакомы нам Старцы: Настоятель Игумен Варлаам, Казначей Герман, Духовник Симеон, – все из учеников О. Архимандрита Феодосия, ученика мудрого Старца Василия Поляномерульского , которого учеником и пострижеником был и Старец Паисий Величковский . «Вместе с нами из Киева выехал иеромонах Исаакий, по приглашению коего заехали в единоверческий Максаковский монастырь, где он и остался на время 12 . Далее посетили Глинскую пустынь (Курской губернии), где тогда жил О. Василий Кишкин, бывший Велобережский Строитель; он принял нас с любовью и приглашал остаться здесь навсегда. Заезжали и в Площанскую пустынь, где в первый раз видели О. Макария, тогда еще бывшего в сане иеродикона, а в проезд чрез Орел видели известного Старца, Игумена Филарета, Настоятеля Глинской пустыни; наконец через Белые берега и Свенский монастырь, возвратились в свое пустынное пребывание». «В 1819 году, ездили вдвоем с братом в Оптину пустынь на одной лошадке. |
| не бросай себя подобно какому-нибудь негодному сосуду. Ибо отречением от земных вещей ты украсил уже себя пред Христом. Но с великою заботливостью и внимательностью постарайся найти мужа, который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни, хорошо умел руководить шествующих к Богу, украшен был добродетелями, в собственных делах своих имел свидетельство любви своей к Богу, был сведущ в Божественных Писаниях, не рассеян, не сребролюбив, не озабочен многим, безмолвен, боголюбив, нищелюбив, не гневлив, не памятозлобен, силен в назидании сближающихся с ним, не тщеславен, не высокомерен, не льстив, не изменчив, ничего не предпочитал Богу. И если найдешь такого, предай ему себя, ни во что вменив и отринув прочь всякую свою волю, чтобы оказаться тебе подобным чистому сосуду, и, что вложено в тебя доброго, хранить к своей похвале и славе. Поэтому, если по благодати Божией найдешь (а поискав, непременно найдешь) учителя добрых дел, наблюдай за собою, чтобы не делать тебе ничего вопреки воле учителя». Преподобный Симеон Новый Богослов говорит «если хочешь отречься от мира и научиться Евангельскому жительству, то отдай себя не неопытному и чуждому страстей учителю. Молитвами и слезами умоли Бога послать тебе руководителя бесстрастного и святого» 9 . Св. Иоанн писатель Лествицы: – «желающие истинно работать Христу прежде всего да приложат старание, чтобы при помощи духовных отцов и собственным разумением избрать себе приличные места и образы жизни, пути и обучения... каждому должно рассматривать, какой путь соответствует его качествам (Сл. 1-е, § 25-й). Не должно искать таких руководителей, которые имели бы дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых, и по нраву и местопребыванию своему приличных нашим недугам (Сл. 4-е, § 120-й). Когда мы в намерении и разуме смиренномудрия желаем покорить себя ради Господа и без сомнения вверить спасение наше иному, то, еще прежде вступления нашего на сей путь, если мы имеем сколько-нибудь проницательности и рассуждения, должны рассматривать, испытывать и, так сказать, искусить сего кормчего, чтобы не попасть нам вместо кормчего на простого гребца, вместо врача на больного, вместо бесстрастного на человека, обладаемого страстьми, вместо пристанища на пучину и, таким образом, не найти готовой погибели (Сл. |
| Но и на свободе, с 14-и летним братом своим Ионою, он продолжал держать себя также благочестиво и богобоязненно, как в родительском доме, и своим пребыванием в Москве пользовался лишь для того, чтобы свободнее удовлетворять своим духовным стремлениям. С ревностью, предался он здесь чтению духовных и других полезных книг. В Москве было ему удобнее доставать их, нежели в уездном городке, где он прежде жил. Тимофей и во время трудов по должности, урывками, в свободное время любил сидеть за книгою. Когда приходил покупатель, он оставлял свое чтение и исполнял, что от него требовалось, а когда покупатель уходил, он снова принимался за книгу, так что никогда не был в праздности. Такая привычка много помогала ему, впоследствии продолжать, таким же образом чтение при недосугах настоятельской должности. – Тимофей, живя в Москве, читал много и читал внимательно: с молодых лет, он привык из прочитанных им книг выписывать все, особенно замечательное, для памяти и назидания своего. Кроме чтения книг, душеполезного содержания, духовное настроение Тимофея и Ионы поддерживалось знакомством и беседами с замечательными духовными лицами. По какому-то особенному случаю, им пришлось познакомиться с благочестивою старицею Московского Ивановского девического монастыря, монахинею Досифеею. Эта таинственная инокиня, 4 по общему мнению, была известная княжна Августа Тараканова, дочь Императрицы Елисаветы Петровны, по повелению Екатерины II, заточенная в 1785 году в Ивановский монастырь, и постриженная в монашество. Невольная затворница несла возложенный на нее Господом нелегкий крест в духе христианской веры, в терпении, со смиренною покорностью воле Божией и с упованием на небесные воздаяния, обещанный в будущем веке невинным страдальцам. – Жизнь свою, монахиня Досифея проводила в духовных подвигах, и слава об ее добродетелях разносилась по Москве. По смерти Императрицы Екатерины II, когда Досифея стала пользоваться большею свободою, многие стали приходить к ее окнам и просили ее молитв и наставлений; некоторых она допускала и в свою келью. |
| Но страшнее разбойников бывали для нас порывистые бури, ломавшие вековыя деревья и грозившие задавить нас. Однажды обрушилось огромное дерево, подле самой нашей кельи, с таким треском, что я уже думал, – вот настала последняя минута; но и тут помиловало, нас Господь, – оно лишь ветвями задело крышу. Но страшен и самый рев бури в вековом бору, когда она ходить по нему и, как трости, ломает то, что росло целыя столетия. Невольно вспоминались тогда слова Псалмопевца: «глас Господа, стрясающаго пустыни, и стрясет Господ пустыню ( Пс. 28:8 ) «В 1812 году, страх нашествия французов понудил нас оставить любезную пустыню. Я уехал в Свенск, куда прибыл 10-го августа, вслед за Преосвященным Серафимом (бывшим впоследствии Митрополитом С.-Петербургским), ехавшим тогда из Минска. Вместе с возвращавшимся к вечеру крестным ходом, вокруг обители, мы вошли в собор. Иеродиакон возгласил многолетие Царской Фамилии, а Настоятель О. Игумен Амвросий, заметив за столпом духовную особу со звездой на груди, сам возгласил: «И о здравии Преосвященного Владыки, здесь присутствующего)». Он пробыл в Свенской обители около двух недель». «Не много поживя в Свенске, я по приглашение О. Серафима (бывшего Свенского Казначея, а в то время уже Настоятеля Белобережской пустыни) переехал на жительство к нему. Он сперва, дал мне, уединенную келью за монастырем в лесу, в которой незадолго перед тем (в 1808 г.) добрым подвигом подвизались, в пустынном безмолвии, три Старца духовной жизни: бывший строитель сей пустыни О. Леонид; его спостник схимонах О. Феодор и иеросхимонах Клеопа 10 . А потом я перешел в монастырь, где ходил за добродетельным Старцем схимонахом Афанасием (учеником Молдавского Старца Паисия), скончавшим дни свои в Площанской пустыни в 1823 году на руках иеромонаха Макария 11 . Потом, когда миновался страх нашествия, я возвратился опять в свою любезную Рославльскую пустыню, где и прожил еще восемь лет». «В 1816 году (в год поступления брата моего Александра к нам в пустынножительство) мы отправились с ним на богомолье в Киев. |
| Один из Козельских граждан, бывший долго в отлучке из родного города и приехавши, потом в Оптину Пустынь для поминовения своих родных, был изумлен переменою, которую он нашел в монастыре, и, зайдя после паннихиды к О. Моисею, тогда уже Архимандриту, при других гостях, выразил ему свое удивление, сказав: «Как у Вас, Батюшка, все в Обители преобразилось. – А вы давно у нас не были?» – спросил Старец. – «Вот уже 20 лет. – Да, 20 лет времени много. – Но ведь не только время, на это и средства нужны, Батюшка; верно у вас хорошие средства», – продолжал посетитель. – «Нет, этого нельзя сказать, средства у нас, какие Господь пошлет, такие и есть. Вот мое упование!» – сказал О. Архимандрита, указав на бывший в комнате образ Спасителя, несущего Крест. «А Архимандритства, Батюшка, это Вы сами пожелали», – продолжал гость, очевидно вовсе незнакомый с порядком иерархических возвышений. При этих словах О. Архимандрита Моисей перекрестился и отвечал: «Нет, на это была воля начальства, а я просил и прошу у Господа Бога одного, чтобы быть мне монахом». – И выпросил этого у Господа Бога Старец: монахом был он в своей пустынной кельи в Рославльском лесу, монахом – и в должности настоятеля многолюдной Обители. Под именем монаха разумеем мы, разумел и О. Моисей, не подвижника только, в смысле бдения, поста, уединения, телесной молитвы и других дел самоумерщвления, но человека Евангельского, по слову Св. Пимена, научившегося умерщвлять не тело, но страсти 26 . Человека разумно управляющего собою, согласно изречению Св. Максима исповедника : «Телу определи труд по силе его и весь ум твой обрати внутрь 27 . Это последнее – обращение ума внутрь, т. е. внимание и составляет истинный подвиг разумного монаха. Постоянно ведет он борьбу со страстями душевными и телесными; при должном воздержании, неослабно хранить свои чувства и их органы и очищает сердце от страстных помыслов молитвою и самоукорением; следует Евангельским заповедям и советам, и таким образом стремится к чистоте сердечной, к желаемому бесстрастию, к отрешению мыслью от здешнего Мира: живет сердцем в будущем, в обетованном Спасителем паки ( Мф. 19:28 ) и с ним, соображает все шаги своей земной деятельности. Таким мы видели и знали О. Архимандрита Моисея . Его строго-монашеское, или точнее истинно-христианское направление и внутреннего и внешнего человека выражалось, в период его настоятельства и в отношениях его к Начальству и в управлении братию, в обращении его с рабочими людьми и с посетителями монастыря, как бедными, так и богатыми, наконец, и в келейной его жизни. По этим отраслям деятельности О. Моисея мы и будем теперь следить за ним. |
| Писание Ваше я получил и возблагодарил всещедрую Десницу промысла Божия, пекущагося о каждом из нас, укрепляющего немощных и устрояющего все нам во благое. – Благодарю Вас, что Вы не забываете меня и не отметаете моих советов: богатый милостию Бог обогатит Вас за сие дарами Своея благодати; токмо надлежит нам подвигом добрым подвизатися. Поставленные на ратном поле века сего воины ни о чем более не думают, как о том, чтобы одержать победу над врагами: так отвергшиеся мира должны о том токмо и помышлять, чтобы, при помощи Божией, соделаться совершенными победителями. Но как в сражении с внешними врагами, есть две крайности: сильная стремительность, – и недеятельность; так точно и в духовной брани. Стремительность часто преступает пределы благоразумия и отстраняется от истины, иногда слишком далеко, а потому не только иногда не получаете успеха, но еще в горшую впадаете опасность. Так, например, полководец пылкого духа не редко, не испытав собственных сил и твердости, и вверясь одной своей запальчивости, сильно устремляется на врагов своих, но не выдержавши борьбы, когда пройдет его жар, или совершенно погибает, или остается в посмеянии у врагов. В духовной брани случается тоже: ибо сильная стремительность к победе нередко возраждает в человеке дух самонадеянности. От сего и утвердившиеся в подвигах веры великие мужи иногда ослабевали, особенно когда благодать Божия на некоторое время оставляла их дабы испытать их и показать им собственную их немощь. Ап. Петр, сильно желавший и в темницу и на смерть идти со Христом, в опасности троекратно отвергся Его, и убоялся даже рабы Архиереевой. Из сего мы должны научиться, что во брани с внутренними врагами не должно слишком спешить, т. е. забегать вперед; впрочем и не оставаться в бездейственности. Ибо само собою разумеется, что недеятельные тоже, что безоружные, которых, пришедши, враг поемлет в плен без сопротивления. Следовательно в духовных подвигах должно держаться святой, непадательной средины. Стезя средняя есть самая наилучшая и вернейшая стезя спасения, на которую и мы с Вами почти что попали. Бодрствуйте же, стойте, укрепляйтеся, говорит Апостол. И подлинно, мы должны токмо непрестанно бодрствовать и быть как бы на карауле умственном готовыми, взирая оком разума на вездесущие Божие, и помышляя, что Он не только внешно, но и внутренно живет в нашем сердце, в нашей душе, как в своем храме. В сем-то духовном упражнении состоит страх Божий. Ибо кто точно знает, что Бог вездесущ, что Он видит все его помышления, и что Он испытует его сердце и утробу: тот побоится не только делать зло, но и помышлять о зле. Таким образом, душа рабов Божиих будет пребывать во всегдашнем приятном спокойствии, где б она ни была с телесною своею храминою. Да благословит нас Бог таковым познанием, дабы мы могли любить учение Его и следовать закону Его во всю жизнь нашу, где бы мы ни были. Простите меня, любезный брате, и не оставьте в святых молитвах. |
|
|
