| То есть узнает муж жену и жена мужа и, конечно, дети родителей, но муж жену не по этим земным влечениям узнает, а по любви, которая их в этом мире и соединила. Рождение и брак связаны с этим миром. На том свете люди не женятся и не выходят замуж, но подобны ангелам. То есть узнает муж жену и жена мужа и, конечно, дети родителей, но муж жену не по этим земным влечениям узнает, а по любви, которая их в этом мире и соединила. Саддукеи не верили в ангелов. А Христос, говоря с ними, говорит и об ангелах, хотя они Его об этом и не спрашивали. Помните, когда Моисей, сбежав из Египта, пас стадо своего тестя, он увидел купину, которая горела, но не сгорала, и подошел посмотреть, что это. И Господь обратился к нему из огня и сказал: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая. И сказал [ему]: Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова (Исх. 3, 5–6). В этом смысле Бог Моисея утешил: народ еврейский не погибнет в египетском рабстве, он горит, как в огне, но не сгорит. И еще чудо неопалимой купины — символ, знак Святой Богородицы, Которая приняла Сына Божиего и родила, символ того, что Она — Купина, Которая не сгорела от огня Божиего. Нужно иметь в виду: Бог — Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Бога не называют Богом миллионов, но Богом каждого из них, в каждом поколении — целого человечества: в одном поколении — Богом святого Авраама, в другом — Богом святого Исаака, в третьем — Богом святого Иакова. Будем же стараться, братья и сестры, чтобы Бога можно было назвать и Богом нашим, потому что мы — Его искренние сыны и дочери. Да благословит вас Бог! скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии АлександрГ. 26 марта 2017, 11:42 Рационализм саддукеев, проявился и в учении манихеев, противопоставлявших естествознание, Вере в Господа. Так, что современное противопоставление науки и Веры, это всего-лишь отголосок споров, отгремевших в далеком прошлом. Исторически, Вера в Господа, в те далекие времена выиграла этот спор. Уверен, что так произойдет и в этот раз. С Постом, всех. Радостно. |
| Тот настрой царя Давида, который нам хочет передать Церковь, звучит очень кратко: во всех случаях — к Богу! Давид, будучи и пастухом, и военачальником, и беглецом, и правителем, всегда, во всех случаях старался все свои нужды и радости делить с Богом. И этому мы должны учиться у него. Люди очень часто не способны поучаствовать в нашей радости или в нашем горе, но Бог слышит каждого человека и в любых ситуациях нас поддерживает. Нужно хвалить Бога, благодарить Его, славословить Ему, нужно опираться на Него и в горе, и в радости. Нужно учиться надеяться на Него во всех путях Божиих. Как учиться? При помощи псалмов царя Давида! Именно царь Давид своими псалмами помогает нам настроиться на этот удивительный лад постоянного реального общения человека с Богом. Поэтому царь Давид и говорил: «Возлюблю тебя, Господи, крепость моя! Господь — твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой, — скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего и убежище мое» ( Пс. 17:2-3 ). Сколько прекрасных имен он сочинил для того, чтобы именовать Бога? Как влюбленный все время говорит о возлюбленной, так и царь Давид все время говорит о Боге. Потому что он любит Бога всем сердцем своим, он полагается на Него всей душой своей. Он только о Нем и говорит, только Его и славит. И Бог воздает ему за это немыслимой радостью. Этому нужно учиться. Мы слишком часто уходим в суету и печаль этого мира, но, чтобы вырваться из суеты и печали, необходимо начать славить, хвалить Бога, или плакать перед Богом словами царя Давида. Как говорит апостол Иаков: «Весел ли кто, пусть поет псалмы» ( Иак. 5:13 ). Псалмы хороши во всех случаях и являются как бы духовным лекарством, которое лечит нашу душу, они являются инструментом, который учит нас радоваться. Давайте этому учится, и пусть Господь Бог молитвами царя и псалмопевца Давида помилует всех нас! Спаси вас Господь! День памяти святителя Василия Великого Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Поздравляю вас с днем памяти великого Вселенского учителя Василия Великого! Этот святитель — один из ярких столпов IV века, который сияет перед лицом Божиим как образец и богословия, и мужества. Василий Великий родился в семье христианских родителей, его отец и мать канонизированы Церковью, так же, как и он сам, и причислены к лику святых. Святыми являются его сестра и два его брата. Но, по обычаю того времени, после рождения детей не крестили, в то время была практика крестить детей уже по достижению совершеннолетия. Василий поступил в Афинский университет и учился вместе с будущим римским императором Юлианом Отступником. Там же он приобрел и лучшего друга — Григория Богослова . У них было только две дороги: к учителям и в храм Божий. Василий Великий очень быстро освоил весь университетский курс, став блестящим ритором, великим знатоком философии и естествознания. |
| Что касается текста Священного Писания, то с ним гипотеза Пеера находится в полном противоречии, ссылками на Писание обосновать ее невозможно. В Быт.2:5 , говорится: «Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделывания земли», и дальше сразу же идет повествование о сотворении Адама. Очевидно, что до Адама людей на земле не было: «Но для человека не нашлось помощника, подобного ему» ( Быт.2:20 ), значит, опять-таки до сотворения Адама никаких других людей не было. «И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих» ( Быт.3:20 ). Слова из молитвы Товии: «Ты сотворил Адама и дал ему помощницею Еву, подпорою – жену его. От них произошел род человеческий» ( Тов. 8:6 ). «От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли» ( Деян.17:26 ). Таким образом, Священное Писание не дает никаких оснований для гипотез, подобных гипотезе Пеера. Впоследствии, в XVIII в., в эпоху Просвещения, преадамизм сошел с христианской почвы и трансформировался в небогословское учение, которое называется полигенизм. Сущность его заключается в следующем: на земле существует несколько различных человеческих видов, которые отличны друг от друга так же, как отличны друг от друга различные виды животных, имеющие различное происхождение и различных родоначальников. Адептами таких воззрений в XVIII в. были Руссо, Вольтер, Гельвеций и др. Обосновать эту гипотезу пытаются или с помощью естествознания, ссылаясь на различие анатомических признаков (цвет волос, кожи и т.п.), различие языков, данные палеонтологии и т. д. Однако убедительных аргументов в пользу этого учения нет, наука свидетельствует, что умственные способности у людей всех рас и национальностей при одинаковых условиях жизни практически не отличаются. Анатомия и физиология тоже у всех людей одинаковы. Представители всех рас и национальностей способны вступать в смешанные браки и давать потомство. Психология также не находит существенных различий между представителями различных рас. Например, дар слова, обучаемость иностранным языкам, способность самосовершенствования, базовые нравственные понятия, сходство религиозных преданий не дают основания говорить о различных национальностях, как о различных видах. Не подтверждают истинности полигенизма и данные сравнительного языкознания. Полемика с полигенизмом имеет и нравственное значение, поскольку на основе полигенизма строятся разные античеловечные учения, типа расизма, национал-социализма и т.п. |
| Явились еще и другие гипотезы о потопе (Раймонда Жирара, Шварца). Сущность их всех сводится к признанию фактической основы в библейском повествовании. С другой стороны, у богословов обнаруживается стремление идти навстречу геологам. Начинает развиваться мысль, что Библия говорит не о всемирном потопе, что ее выражения нельзя принимать в строго буквальном смысле. Еще блаж. Августин в одном своем письме к Павлину Ноланскому написал: «scripturae mos est ita loqui de parte tanquam de toto» – Св. Писание, обычно, о части говорит так, как бы, о целом. Приводят много цитат, подтверждающих это положение. Так, в книге Бытия (41) при повествовании о голоде, постигшем Египет и окрестные страны при Иосифе, говорится: «был голод во всех землях» ( Быт. 41:54 ), «из всех стран приходили в Египет покупать хлеб» ( Быт. 41:57 ), никто из комментаторов слово «весь» в этих текстах не прилагал ко всему земному шару. Во второй главе Второзакония, Моисей в своей речи так передает слова Господа к евреям, когда они шли на Сигона Амморейского: «с сего дня Я начну распространять страх и ужас пред тобою на народы под всем небом» ( Втор. 2:25 ). Но, конечно, далеко не все народы даже слышали и знали о евреях, тем менее чувствовали пред ними страх и ужас. О Соломоне говорится, что «все (цари) на земле искали видеть Соломона» ( 3Цар. 10:24 ). В книге деяний повествуется, что ко дню пятидесятницы «в Иерусалиме находились иудеи, люди набожные из всякого народа под небесами» ( Деян. 2:5 ). В обоих местах слово «весь», очевидно, должно пониматься в ограниченном смысле. Особо руководящее значение в вопросе о понимании библейского повествования о потопе придают начальным стихам книги пророка Софонии. «Все истреблю с лица земли, говорит Господь: истреблю людей и скот, истреблю птиц небесных и рыб морских, и соблазны вместе с нечестивыми, истреблю людей с лица земли, говорит Господь» ( Соф. 1:2, 3 ). Из дальнейшего содержания пророческой книги открывается, что это грозное пророчество должно относить далеко не ко всей Земле, а только к Иудее и – самое большое – еще к финикиянам и вавилонянам. Не должно ли принять, что и в повествовании о потопе totum ставится pro parte? Некоторые католические богословы идут далее и допускают, что потоп не был всемирным не только в географическом, но и в антропологическом смысле. Они производят от Ноя лишь арийцев, семитов и хамитов, а для прочих народов ищут предков в допотопных племенах. Но нет пока никакой нужды обращаться к этой гипотезе. Для нас важно пока то, что курсы геологии начинают отводить главу «всемирному потопу» (См., например, Неймайра – Историю земли. 1897 г.). Это великий шаг на пути к признанию библейской истины. |
| Прошедшее и будущее миров Задача естествознания, по определению многих физиков и натуралистов, состоит в том, чтобы создать систему представлений о мире согласующихся с впечатлениями получаемыми от мира. Естествознание не претендует на то, чтобы овладеть истиной, оно только хочет установить согласие между миром и человеком. Отказываясь от того, чтобы отыскивать начало всех начал, естествознание претендует на то, что оно может поставить человека в правильные отношения к миру. Естествознание решает задачу не метафизическую, а практическую. В этом взгляде, который обыкновенно формулируется несколько иначе, но смысл которого всегда таков, как я изложил 15 , заключается недоразумение. Все метафизические изыскания всех веков своею конечною целью имели решение задачи о том, как поставить человека в правильные отношения к миру или, что тоже, к бытию. Сущность всех религиозных учений заключается в их ответах на этот вопрос. Современное естествознание на самом деле вовсе не отказывается от метафизических задач, напротив, оно претендует на то, что только оно нашло метод и ключ для их правильного решения. По-видимому у естествознания имеются основания для того, чтобы претендовать на это. Так проблемы пространства и времени доселе имели метафизическую постановку, теперь ими занялись математики и физики. Постепенно выясняется, что наша геометрия не априори, а имеет эмпирическое происхождение. Геометрия доселе утверждается на принципе, что форма не зависит от величины. Новая геометрия представила против этого ряд возражений, теперь их выдвигает и физика выясняющая, что свойства матери изменяются с изменением величины частиц. Доселе величина трактовалась как нечто относительное, все сравнивалось с произвольной и сама в себе неопределимой единицей; теперь выдвигается вопрос об абсолютном значении величины. Должно признать, что этот вопрос – глубоко метафизический выдвинут математическими дисциплинами. Но это – проблемы теоретические. Современное естествознание выдвинуло другой тезис имеющий всеобъемлющее практическое значение. Современное естествознание устанавливает принцип проходимости всего существующего. Миры возникают и гибнут. Каждая из форм бытия существует лишь временно. Все рождается, растет, стареется и умирает. Духовная энергия, являющаяся в форме моего „я“, подлежит этому всеобщему закону. Мое „я“, сначала развивающееся и потом имеющее постепенно разрушаться, существует лишь временно. Нужно ли говорить, что теория временного существования личности и факт несоответствия между счастьем и добродетелью чреваты выводами бесконечной важности. Ими утверждается, что все наши суждения, ценности имеют лишь субъективное значение. |
| Оставаясь феноменологом, Гуссерль в работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» несколько по-другому смотрит на те же предметы, которые он описывал в более ранних трудах. Главная проблема, которую он ставит в этой работе, написанной в 1930-х гг., это проблема кризиса наук. Проблема, на первый взгляд, странная – в начале XX в. науки развиваются бурно, и тем не менее Гуссерль ставит вопрос именно о кризисе наук, который понимается им как жизненный кризис европейского гуманизма. По Гуссерлю, вся научная картина мира оказывается лишённой того значения, которое она имела для человечества вплоть до эпохи Возрождения. В своё время Галилей математизировал естествознание и таким образом сузил сферу действия научного метода, приведя его к чисто математическому. Физика Галилея, как пишет Гуссерль, радикальным образом отличается от той концепции естествознания, которую мы встречаем у Фрэнсиса Бэкона – человека, который пытался через естествознание решить все жизненные проблемы. Естествознание у Бэкона было ещё включено во всю жизнь человека, оно отвечало на все насущные вопросы: о смысле жизни, о счастье и т.д. Нам это кажется наивным, но тем не менее Бэкон так понимал задачи развития науки, и в этом отношении он был человеком скорее античного миросозерцания, или ренессансного, чем Нового времени. Наука же Нового времени, провозвестником которой явился Галилей, – это математическое естествознание. Оно занимается только познанием природы и не отвечает на вопросы о смысле жизни и т.п. и даже не пытается их ставить. С одной стороны, это правильно – физика, как и химия или биология, не может отвечать на вопросы о смысле бытия, о нравственности и т.д. Но всё же во времена Галилея наука включала в себя не только познавательный аспект, но и человеческий и старалась дать системное знание о человеке и его месте в мире. Во времена Гуссерля естествознание стало развиваться особенно бурно (Гуссерль всегда чувствовал себя человеком, тесно связанным с наукой, и именно наука была для него, как и для многих других философов, основой познания, критерием истины и той областью, на которую философия должна ориентироваться). Переворот в науке в начале XX в. ещё более углубляет разрыв в миросозерцании между научной картиной мира и всем остальным бытием человека. Наука теперь сводится исключительно к познанию природы и в принципе исключает вопросы, которые для человека являются наиболее жгучими, наиболее существенными и важными. Это вопросы о смысле или бессмысленности человеческого существования. |
| Цель сочинения автора, по его собственным словам, «историко-дидактическая» и состоит, главным образом, в том, чтобы содействовать распространению верных сведений относительно, частью недостаточно известных, частью ложно понимаемых и превратно объясняемых фактов из истории отношений между богословием и естествознанием (T. I, стр. VII). Появление труда автора нельзя не признать, как нельзя более своевременным, в виду развития в новейшее время крайне предзанятых взглядов на отношение богословия к естествознанию, распространению которых, особенно много, способствовали новейшие историки культуры, принадлежащие к отрицательной школе: Гартполь Лекки, Дрэпер и др. Отсутствие подробного и обстоятельного исследования истории действительных отношений между богословием и естествознанием в значительной степени содействовало успеху упомянутых предзанятых взглядов и их влиянию на современное общество, падкое вообще на отрицания. Выходя из наперед составленного понятия о непримиримом противоречии между религией и наукой, библией и естествознанием, тенденциозные историки культуры старались представить ее несовместимой по самому ее принципу с верой, всячески усиливались выставить на вид задерживающее влияние богословия в ходе развития естествознания, проходя полным молчанием его благотворное влияние и содействие успехам этой области. Подобные теории легко принимались на веру значительной частью общества за отсутствием достаточно полновесного противодействия им со стороны ученой литературы. В критических статьях, являвшихся, и в нашей, и в западной богословской литературе по поводу этих предзанятых теорий, высказывались иногда прекрасные мысли и совершенно верные замечания касательно не научности приемов, поспешности выводов, вообще научной несостоятельности подобных построений. Но те взгляды на отношение между богословием и естествознанием, которые противопоставлялись в подобных случаях предзанятым воззрениям на этот вопрос, не всегда оправдывались достаточным количеством фактических данных. |
| «Основы современного естествознания: Православный взгляд» Вышла в свет книга В.И. Неделько, А.Г. Хунджуа «Основы современного естествознания: Православный взгляд» (М.: «Паломник», 2008) – научно-популярное издание, в котором рассматриваются современные научные представления об окружающем нас мире через призму православного мировоззрения. В.И. Неделько, А.Г. Хунджуа «Основы современного естествознания: Православный взгляд» (М.: «Паломник», 2008) Авторами книги – Неделько Виталием Ильичем, кандидатом физико-математических наук, доцентом физического факультета МГУ, и Хунджуа Андреем Георгиевичем, доктором физико-математических наук, профессором физического факультета МГУ, – выбраны главные концептуальные вопросы, без знания которых нет правильного понимания объективной реальности. В издании освящены темы, не подвластные науке и требующие привлечения философских и теологических знаний, раскрыты основы естественнонаучных дисциплин и предпосылки формирования целостного мировоззрения. Книга рассчитана на широкий круг читателей, она будет полезна студентам-гуманитариям при знакомстве с курсом «Концепции современного естествознания», учителям физики, химии, биологии, студентам и аспирантам технических специальностей, школьникам старших классов. Авторы отдают себе отчет, что не скажут ничего принципиально нового, но считают предлагаемый на суд общественности учебник полезным, ибо, как отметил Блез Паскаль: «Пусть не корят меня за то, что я не сказал ничего нового: ново уже само расположение материала; игроки в мяч бьют по одному и тому же мячу, но не все с одинаковой меткостью. С тем же успехом меня могут корить и за то, что я употребляю давным-давно придуманные слова. Стоит расположить уже известные мысли в ином порядке и получится новое сочинение, равно как одни и те же, но по-другому расположенные слова образуют новые мысли». Да и что можно сказать принципиально нового, ведь «нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: “смотри, вот это новое”, но [это] было уже в веках, бывших прежде нас (Еккл. 1: 9–10). |
| И что же? Вот он уснул, как он выражался; умер и то друг, к которому писал он; они не кончили, – нынешним богословом приходится продолжать их дело. Но следует ли нынешним богословам разрешать этот безотрадный взгляд Шлейермехера на положении богословской науки? Приблизившись к земле обетованной, Израильтяне послали соглядатаев – осмотреть ее и собрать сведения о жителях страны, которую собирались завоевать. С устрашенным сердцем возвратились соглядатаи и устрашили народ Израильский. Только мужественные Иисус Навин и Халев, полагаясь на Бога и на правоту дела, настаивали на том, чтобы идти вперед. Что же вышло? Известно, что. Сравните теперь Шлейермахера с теми соглядатаями, которые были посланы осматривать землю. Совершивши беглый поход в сторону наук, он выбежал оттуда с оробевшим и разбитым сердцем. Но отсюда еще не следует, что и вся богословская наука, вслед за ним, должна оробеть и отступить перед возражениями естественных наук!.. Первое, что нужно сделать в виду этих возражений, это – установить границы естествознания и богословия; – люди часто спорят потому, что выходят из должных границ. В религии много истин неведомых для естествознания, равно как и естествознание открывает истины, до которых нет дела религии; а если и религия, и естествознание рассматривают что-нибудь одно, то рассматривают совершенно с различных сторон. Например, мы, обращаясь к Богу, говорим: «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Здесь мы выражаем ту мысль, что хлеб дает нам Бог: естествознание же говорит, что хлеб вырастает на земле. Очевидно, оба положения справедливы; стало быть тут нечего и войну заводить, а следует только определить границы наук. Теперь о происхождении мира… Понятие творения, очевидно принадлежит религии, а не естествознанию. Естествознание начинает с готового материала; для него безразлично, вечна ли материя, Богом ли она сотворена, или ангелами, есть-ли она истечение из божества и пр. – естествознание берет материю готовой, и начинает свои исследования. Действительно, оно сообщит нам кое-что о внешнем ходе творения, исследует разные законы природы; но все-таки оно должно остановиться на известных законах, на известной материи. |
| Свободная философия творческой эпохи начнется с сознательной жертвы научно-общеобязательной, к данному миру приспособленной и по-мирски дифференцированной философией. Жертва эта совсем не такая легкая: она предполагает большую свободу духа и отречение от буржуазного устроения, от буржуазного общения во имя иного мира и иного общения. Это — отказ от философской безопасности, согласие подвергнуть себя опасности в познании, это отталкивание от твердых берегов и отречение от мещанского духа, т. е. от занятия определенного познавательного места в данном мире. Философия творчества может быть лишь философией творящих, т. е. в творческом акте переходящих за границы данного мира. Философия творчества и предполагает философию свободы, это философия освобожденных. Творческая философия не может быть философией академической, государственной, буржуазной философией. Философ — свободный, не зависимый от «мира», ни к чему не приспособляющийся человек. Философ не может служить государству или политическим партиям, академиям или профессиональным целям. Философ не может служить благу людей, не может быть на службе у людей и у частных целей человеческих. Говорю о философии как творческом акте, а не о философии как системе приспособления. Философия новых времен была слишком поглощена проблемой науки, поразившей человеческое воображение. Философия превратилась в теорию научного познания, в логику науки. Она пожелала «ориентироваться» на науке. Само философское познание как самостоятельный акт было заслонено проблемой научного познания. Объектом философии оказалась наука, а не бытие. И метод философствования силится быть научным в соответствии со своим объектом. Но философия должна, наконец, освободиться от этой исключительной поглощенности проблемой науки. Кант был совсем подавлен фактом математического естествознания, делом Ньютона и подавил философию проблемой математического естествознания. Но само существование идеального математического естествознания сейчас подвергается сомнению, в самой науке совершается кризис математизма и механицизма. Философии придется уже иметь дело с проблемой прагматической науки, и это освободит ее от кошмара математического естествознания. Научный прагматизм окончательно подрывает идею научной философии, которая питалась призрачным фактом существования идеальной математической науки, абсолютного естествознания. Будущее принадлежит не Когену — этой последней попытке абсолютизировать и математизировать научное знание, а скорее Бергсону, глубокомысленно и революционно отвергшему математизм. Со стороны самой науки готовится кризис научной философии. А на вершинах своих философия освобождает свою творческую интуицию. |
|
|
