| Хотя в священных книгах Нового Завета нет никаких, указаний на существование этого крещения, тем не менее свидетельства иудейских ученых, тщательно собранные Буксторфом, Зельденом, Лигтфоотом, Данцом, Зиглером и друг. 54 столь многочисленны и определенны, что принимать их за вымысел никак нельзя 55 ; поэтому, согласно Августи 56 , нужно сказать, что существование крещения прозелитов прежде христианства отрицать нельзя и нет оснований. Оно существовало со времени разделения прозелитов на два класса 57 и в период после Маккавеев «как символ очищения и отречения от идолослужений и языческих суеверий» и было необходимым актом, сопровождавшим вступление в лоно иудейства прозелитов, второго класса 58 . На существование его даже в самом Евангелии можно видеть указание в том факте, что Иоанн, как замечает Ейзенлор, не произвел никакого шума своим крещением, как новым не слыханным или чуждым явлением, (хотя оно и отличалось, от прозелитского) почему фарисеи и члены синедриона, обходя вопрос о самом акте крещения, только спрашивают Иоанна: почему он, не будучи ни Мессиею, ни Илиею, ни другим пророком, совершает однако крещеное, как бы самовластно 59 ? Но, если, крещение прозелитов существовало у иудеев, то следует ли выводить отсюда, что христианское крещение есть ни более ни менее как, его продолжение? Некоторые ученые запада и между ними Августи думают именно так, при чем, впрочем, христианское крещение считают соединением крещения прозелитского с Иоанновым 60 . Доказательством в пользу своего предположения Августи выставляет тот факт, что прозелитское крещение, по его мнению, как и христианское, с самого начала совершалось над всеми без различия пола и возраста 61 . Но это мнение в свою очередь есть тоже не более как предположение. На самом деле еще неизвестно, простиралось ли прозелитское крещение на членов женского пола. По крайней мере, сам Августи в том же произведении 62 , только несколько прежде, совершенно отрицает употребление прозелитского крещения, в отношении к женщинам. |
| Нестяжание он простер так далеко, что продал даже книги (раздав деньги бедным). Но главный его подвиг – молитва . Читая всегда «запрещательные молитвы», он приобретает особую власть над бесами и дар чудотворений. Он имеет обычай молиться в погребе, что уже приближает его жизнь к пещерному затворничеству. Три чудесных встречи его с разбойниками сами собой напрашиваются на сравнение с аналогичными эпизодами Феодосиева жития. Разбойники, пытавшиеся ограбить церковь , не наказываются Феодосием, но обращаются им на путь истинный. Григорий тоже обращает, но через наказание. Воры, покусившиеся украсть его книги, по молитве святого засыпают на пять дней, после которых изнемогают от голода. Этого наказания с них достаточно. Узнав, что «градской властелин» повелел их «мучить», Григорий выкупает их от казни. С другими ворами, ограбившими его огород, он поступает строже. Три дня они не могут сойти с места, моля о прощении, но слышат следующий приговор: «Понеже праздни пребываете, весь живот свой крадуща чужая труды, а сами не хотяще трудитися, ныне же стойте тут праздни и прочая лета до кончины живота своего». Однако их слезные мольбы и обещания исправиться заслужили им условное прощение. Святой осудил их на вечную работу в монастыре. Так он поступает и с третьими ворами, из которых один гибнет ужасной смертью , удушенный на ветвях дерева. Святой не определяет ему этой смерти, но он предрекает ее. Но суровость наказания остается. Одно из таких суровых предсказаний было причиной насильственной смерти святого. Оскорбленный на реке отроками князя Ростислава Всеволодовича, он предрекает им: «все вы в воде умрете, и с князем вашим». Жестокий князь, велевший утопить святого, показывает себя заслужившим этот конец. Но мы не видели, чтобы Св. Феодосий руководился в отношении к людям законом возмездия. Отмеченные выше образы святых всего ближе к образу Преп. Феодосия. В рассказах о затворниках различие двух духовных направлений в монастыре выступает с особенной рельефностью. Исаакий был постриженником и учеником самого Антония. |
| Лечит он их молитвой и, для виду, " зелием " – теми овощами, которые составляют его пищу. Но его житие, посвященное любви, превращается в патерике исключительно в историю борьбы Агапита с врачом-армянином и его светской медициной. В борьбе этой святой побеждает, а армянин кончает пострижением в Печерском монастыре. Однако победа достигается силой чудес, а не кротостью. Святой довольно суров к своему противнику. Он обращается к нему " с яростью " и, узнав о его неправославной вере, укоряет: " Почто смел еси внити и осквернити келию мою и держати за грешную мою руку? Изыде от мене, иноверне и нечестиве " .Григорий Чудотворец от самого Феодосия " научен бысть житию чернеческому, нестяжанию, смирению и послушанию " . Нестяжание он простер так далеко, что продал даже книги (раздав деньги бедным) после того, как воры покушались обокрасть его. Но главный его подвиг – молитва. Читая всегда " запрещательные молитвы " , он приобретает особую власть над бесами и дар чудотворений. Он имеет обычай молиться в погребе, что уже приближает его жизнь к пещерному затворничеству. Три чудесные встречи его с разбойниками сами собой напрашиваются на сравнение с аналогичными эпизодами Феодосиева жития. Разбойники, пытавшиеся ограбить церковь, не наказываются Феодосием, но обращаются им на путь истинный. Григорий тоже обращает, но через наказание. Воры, покусившиеся украсть его книги, по молитве святого, засыпают на пять дней, после которых изнемогают от голода. Этого наказания с них достаточно. Узнав, что " градской властелин " повелел их " мучить " , Григорий выкупает их от казни. С другими ворами, ограбившими его огород, он поступает строже. Три дня они не могут сойти с места, моля о прощении, но слышат следующий приговор: " Поднеже праздни пребывасте, весь живот свой крадуще чужая труды, а сами не хотяще трудитися, ныне же стойте ту праздни и прочая лета до кончины живота своего... " Однако их слезные мольбы и обещания исправиться заслужили им условное прощение. Святой осудил их на вечную работу в монастыре. |
| Григорий Чудотворец от самого Феодосия «научен бысть житию чернеческому, нестяжанию, смирению и послушанию». Нестяжание он простер так далеко, что продал даже книги (раздав деньги бедным) после того, как воры покушались обокрасть его. Но главный его подвиг – молитва. Читая всегда «запрещательные молитвы», он приобретает особую власть над бесами и дар чудотворений. Он имеет обычай молиться в погребе, что уже приближает его жизнь к пещерному затворничеству. Три чудесные встречи его с разбойниками сами собой напрашиваются на сравнение с аналогичными эпизодами Феодосиева жития. Разбойники, пытавшиеся ограбить церковь, не наказываются Феодосием, но обращаются им на путь истинный. Григорий тоже обращает, но через наказание. Воры, покусившиеся украсть его книги, по молитве святого, засыпают на пять дней, после которых изнемогают от голода. Этого наказания с них достаточно. Узнав, что «градской властелин» повелел их «мучить», Григорий выкупает их от казни. С другими ворами, ограбившими его огород, он поступает строже. Три дня они не могут сойти с места, моля о прощении, но слышат следующий приговор: «Понеже праздни пребываете, весь живот свой крадуще чужая труды, а сами не хотяще трудитися, ныне же стойте ту праздни и прочая лета до кончины живота своего…» Однако их слезные мольбы и обещания исправиться заслужили им условное прощение. Святой осудил их на вечную работу в монастыре. Так он поступает и с третьими ворами, из которых один, однако, гибнет ужасной смертью, удушенный на ветвях дерева. Святой не определяет ему этой смерти, но он предрекает ее. Внешне поступки сами накликивают эту смерть, пытаясь обмануть святого жалостью, как в обычном типе этой распространенной легенды о корыстном мнимоумершем. Но суровость наказания остается. Одно из таких суровых предсказаний было причиной насильственной смерти святого. Оскорбленный на реке отроками князя Ростислава Всеволодовича, он предрекает им: «Все вы в воде умрете, и с князем вашим». Жестокий князь, велевший утопить святого, показывает себя заслужившим этот конец. Но мы не видели, чтобы святой Феодосий руководился в отношении к людям законом возмездия. |
| Не скажут ли еще: «для чего украшать храмы и иконы? – лучше употребить деньги сии на добрые дела». Как иногда опрометчивы такие суждения! Часто приходят мне на память слова Господа бывшему ученику Своему о напрасной, по его мнению, трате драгоценного мира женою, помазавшею ноги божественного Учителя. Приведу подлинные слова Евангелиста Иоанна (12: 5, 8.): чего ради миро сие не продано бысть на трехстах пенязь и дано нищим? Сия же рече, не яко о нищих печашеся, но яко тать бе, и ковчежец имеяше и вметаемая носяше. Рече же Иисус: не дейте ея, да в день погребения моего соблюдет е, нищия бо всегда имате с собою, Мене же не всегда имате. Если столь драгоценное миро не отвергнуто самим Господом, для честных ног Своих, то мы ли дерзнем осудить украшающих драгоценные сосуды, в коих преподается нам или соблюдается все Его пречистое тело и честная кровь? или алтари, на коих приносится бескровная за нас жертва, или святое Евангелие, заключающее в себе словеса Божия, или животворящий крест в память распятого, и священные лики Господа, пречистой Его Матери и святых Его угодников, одним словом, весь храм, в коем воспоминается тайна нашего спасения? – Говорю сие для верующих, ибо для неверующих все сие тщетно и чуждо. Такое суждение особенно страшно, когда мы взглянем на роскошь собственных наших жилищ и на драгоценные украшения близких нам по сердцу, что едва ли не более прилично святыне. Что же касается до снабдения нищих, то, конечно, люди усердные, жертвующие святилищу Христа ради, не забывают и нищей братии Христовой; но поскольку они творят это втайне от мира, то и не может быть оно столь видимо, как явное для всех украшение ими святилищ. Слышу еще громкий голос: «монашествующие праздны, тунеядцы, и даром живут на свете! » Это мне напоминает вопль Египтян о народе Божием: «праздни, праздни есте, сего ради глаголете, да идем пожрем Богу нашему: ныне убо шедше делайте » (Исход. 5: 7).–Как будто можно назвать праздным делом самое упражнение молитвенное! Хорошо, если бы наша праздность всегда протекала в молитве, хотя бы мы ничего иного не делали! Лики Ангельские на небесах непрестанно хвалят Бога. – Положим опять руку на сердце и скажем мы, осуждающие праздность иноков: каковы собственные наши труды и подвиги, и многие ли из нас оставляют по себе след жизненный и благую память? Не протекает ли вся наша жизнь, большею частью, в праздных увеселениях и суетных беседах, где даже нет места для молитвы? – Люди истинно деятельные меньше осуждают, ибо не имеют на это времени. Случалось мне еще слышать от некоторых: «по крайней мере, мы воздали долг природе, оставив по себе потомство»; – но воспитали ли они детей своих в страхе Божием и приготовили ли в них истинных сынов Церкви и отечеству? это еще вопрос; а без сей единственной цели, и данная ими преемственно жизнь едва ли принесет пользу обществу и будет спасительна как для собственной их души, так и для рожденных ими. |
| В VIII главе Деяний, где рассказывается о крещении самарян Филиппом, говорится: находившиеся в Иерусалиме апостолы, услышав, что самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые пришедши помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго. Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Св. Точно также говорится в XIX главе о двенадцати ефесских учениках. Апостол Павел спрашивает их: приняли ли они Духа Св. и узнав, что они и не слыхали: есть ли Дух Святой, и что крещены Иоанновым крещением, сообщил им понятие об этом крещении. «Услышав это они крестились во имя Господа Иисуса. И когда Павел возложил на них руки, низшел на них Дух Св., и они стали говорить иными языками и пророчествовать». Западные протестантские ученые не хотят видеть в этих фактах того самого таинства, которое в после – апостольской практике приняло насколько иную форму и получило иное название, т. е. миропомазание или конфирмацию. Августи думает, что в приведенных местах идет речь о каком – то чрезвычайном событии, об особенном сообщении апостолами благодатных чудесных даров. В доказательство этого ссылается на то обстоятельство, что Симон волхв, увидевши, что чрез возложение рук апостольских подается Дух Св., хотел купить у них власть низводить Духа Святаго. Этим, по его мнению, нужно объяснять и то, что при других случаях крещения о рукоположении вовсе не упоминается. Так при торжественном крещении трех тысяч человек, где хотя упоминается о сообщении Св. Духа, но не упоминается о возложении рук, или при крещении Лидии и ее дома, или больничного стража и его семейства. Подобным же образом объясняют приведенные места и почти все новейшие толкователи с тою незначительною разницею, что многие с Ейхгорном под πνεμα γιον разумеют особенный энтузиазм. Странно, что Августи, повидимому добросовестно и непредубежденно относящийся к фактам апостольской жизни, в этом случае поступает как будто с предзанятою мыслью. |
| Вследствие всего этого, св. отец «чувствовал раздражение и скорбь в сердце от таких несправедливостей» (С. 470 – 471). Августа даже св. Златоуста выставляет противником путешествий ко св. местам вообще. В доказательство Августы приводит следующие слова из бесед Златоуста к антиохийскому народу: «Адам был в раю и пал, потому что сделался беспечным; Иов сидел на гноище и победил, потому что был бдителен. Во сколько раз рай лучше гноища? Однако же, свойство места не помогло обитателю, когда он сам предал себя, точно так же, как нечистота места не повредила Иову» (Рус. пер. Т. 1.С. 291). Допустим, что будто здесь св. отец говорит против путешествий; но как в таком случае понимать следующие слова его о том же Иове: «От воззрения на гноище Иова каждый получит великую пользу, великое вразумление в терпении. Поэтому многие ныне предпринимают дальний и морской путь и со всех копире земли текут в Аравию, чтобы увидеть эти гноища и облобызать землю» и пр. (Там же. С. 297). Августи в доказательство той же своей мысли приводит еще следующее изречение св. отца из бесед к антиохийскому народу (С. 124): «Не нужно переплывать моря, не нужно пускаться в дальний путь; каждый и каждая пусть приходят в церковь или в доме призывают Бога» (С. 251). Но достаточно прочесть это место в контексте, чтобы убедиться в неправильности выводов, которые делает Августи. А в контексте приведенные слова Златоуста читаются так: «Призовем Бога и помолимся Ему, и Он несомненно укротит гнев царя (т.е. Феодосия Великого) и избавит нас от всех угрожающих нам скорбей. Отец (т.е. архиепископ Антиохийский Флавиан) там (т.е. в столице, у царя) предстательствует; а мы (т.е. антиохийские христиане) здесь будем предстательствовать перед Царем небесным и помогать ему (Флавиану) молитвами. Много может целая Церковь . Не нужно переплывать моря, не нужно пускаться в дальний путь (подразумевается, как сделал это Флавиан, отправляясь предстательствовать перед императором Феодосией): каждый и каждая, и приходящие в церковь , и остающиеся дома, призовем Бога со всеусердием, и Он, конечно, приклонится к нашим мольбам» (С. |
| Когда должно бывает затем дать и принят целование мира, то опять все вместе приветствуем им друг друга. Далее, при наступлении совершения страшных Таинств, опять – так же, священнодействующий молится о народе, молится и народ о священнодействующем, ибо слова: «с духом твоим» значат не другое что, как именно это. Возношение Евхаристии равным образом опять – дело общее, ибо не один только священнодействующий благодарит, но и весь народ: он только прежде других начинает речь, а народ потом присоединяет, что так и следует – «достойно и справедливо», и когда затем начинается самое благодарение, то что тут удивительного, что вместе с священнодействующим говорит народ, когда он даже с самими Херувимами и с горними Силами сообща возносит их священные песнопения»? Св. Кирилл Иерусалимский в 5-м Тайноводственном поучении говорит: «Потом диакон взывает: обнимите друг друга и будем друг друга приветствовать.. Целование это есть таким образом знак единения душ и напоминание об отогнании от себя всякого памятозлобия». 73 Августи (Denkw. VIII, 111) полагает, что под «первой молитвой» надобно разуметь ту часть литургии, при которой могли присутствовать и оглашенные, или литургию оглашенных. Если же под «первой молитвой» разуметь, как Даниель (Cod. Liturgic. Т. IV, 60), молитву, «в молчании» приносимую верными (см. с. 97, прим. 2), о которой известно по указанию 19-го правила Лаодикийского Собора, или вообще вышеизложенную ектению о верных, то вместо: выйдите ( πρελθετε), надобно будет предположить чтение: προσλθετε, т.е. войдите, или приступите. Мы предпочитаем мнение Августи, тем более что оно не вынуждает делать произвольного предположения о повреждении текста и в этом месте. Св. Иоанн Златоуст в 3-й беседе на Послание к Ефесянам говорит: «Ты слышишь, как глашатай станет и говорит: «кающиеся, идите все». Кто не причащается, значит кается. Если ты из числа кающихся, то не должен причащаться». И в 1-й беседе против иудеев: «Не видите ли перед совершением таинств, как часто взывает диакон: “опознайте друг друга”?» 74 Т.е. |
| Тирш, ссылаясь на 1Кор.14, 26 : «καστος υμν ψαλμον εχβι», находит возможным понимать дело так, что один после другого пел свободно импровизированный гимн 106 . В пользу этого, по-видимому, может служить и то обстоятельство, что свободная импровизация певцов при богослужении не угасла с апостольским временем, но в частных случаях еще продолжалась долгое время, так что еще собор Лаодикийский нашёл себя вынужденным – правилом 59 запретить пение мирянами составленных и вообще церковью не принятых песней 107 . Но и допустив, что у вифинских христиан пение псалмов каждым порознь еще существовало, все-таки толкование слов Плиния Тиршем нельзя признать верным. Против него, как справедливо замечает Гарнак, говорит уже secum; ибо для обозначения только последовательно сменяющегося пения отдельных членов каждого порознь вполне достаточно слова: invicem. Дальше, в рассматриваемое время, богослужение уже в значительной степени было упорядочено в своих составных частях, на что и Тирш в другом месте обращает слишком большое внимание, чтобы теперь ограничивать песнопение церковное всецело или хоть преимущественно первоначальною случайною детскою формою, в какой явилось оно в апостольское время. Наконец эта форма свободного произношения псалмов каждым отдельно и в апостольское уже время не исключала другой формы взаимного обмена между поющим и обществом. Более естественным и верным поэтому представляется нам – взгляд Августи и особенно Гарнака. Августи не хочет утверждать, что «secum invicem» обозначает именно антифонии и респонсории и т. п., хотя по- видимому не прочь признать здесь указание на нечто подобное 108 . По словам Гарнака, выражение «secum invicem» нужно понимать в самом общем смысле, как обозначение общего взаимного или совместного исполнения этого акта. Оно не заключает в себе прямого указания на какую-нибудь определённую форму взаимного пения, т. е. оно не показывает–разуметь ли здесь антифонную, или ипофонную или епифонную форму. А между тем эти три формы различают в древнехристианском церковном песнопении. |
| Итак, закрытое богослужение и «Тайноводственное учение» – две вещи совершенно различные, и незначительное сходство между ними, как мы уже сказали, ограничивается одною внешностью. И хотя закрытое богослужение является обычным при существовании «Тайноводственного учения» и представляет как бы часть его, – тем не менее оно может быть и совершенно независимым от него, вытекая из других причин и оснований. Поэтому, его существование во времена Апостолов (как и во всякое другое время) не может служить еще доказательством существования в то же время «Тайноводственного учения». С этим предварительным замечанием мы и перейдем к разбору оснований для мнения о существовании в Церкви «Тайноводственного учения» ранее конца II в. Так Августи существованием его во времена Апостолов объясняет, почему апостол Иоанн в своем Евангелии ничего не говорит об установлении Иисусом Христом таинства Евхаристии. «Можно удивляться тому, – говорит он, – что защитники 207 «Тайноводственного учения» не пользуются этим обстоятельством, чтобы доказать из молчания Иоанна глубокую древность «Тайноводственного учения», главный предмет которого и составляет Евхаристия»... 208 Не должно ли, однако, признать непонятным удивление самого Августи и удивительным, наоборот, его толкование дела? Указывать на молчание евангелиста Иоанна в данном случае, как на обстоятельство, вызванное существованием «Тайноводственного учения», – значит общепринятому и самому естественному объяснению молчания евангелиста Иоанна вообще во всем, что уже было сказано синоптиками, предпочитать самое произвольное толкование его. И сверх того: не тот ли самый евангелист Иоанн передал весьма подробное учение Господа об Евхаристии, какого не передали и Евангелисты, писавшие о Тайной Вечери? Едва ли самое подробное описание последней могло быть более сильным для характеристики таинства Евхаристии, чем, например, переданные евангелистом Иоанном слова Господа: хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя ( Ин. 6:51 ), и подобные сему выражения Спасителя об учрежденной им жертве. |
|
|
