| Ruf. HE Rufini Aquileiensis Presbyteri Historiae Ecclesiasticae libri duo//Patrologia Cursus Completus: Series Latina/Rec. J.-P. Migne. T. 21. Sall. Cat. C. Sallustius Crispus. De Catilinae conjuratione/Ed. J. Hellegouarch. Paris. 1972. Sall. BJ С Sallustio. Bellum Jugurthinum/A cura di E. Malcovati. Torino, 1971. Socr. HE Socrates. Ecclesiastical History/Trans. By A. C. Zenos. New York, 1890. Sulp.Sev. Chron. Sulpicius Severus. Chronica//Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Wien, 1866. T. 1. Tatian. Ad Graecos. Tatiani Oratio ad Graecos//The writings of Tatian and Theophilus and the Clementine recognitions. Edinburg, 1867. Tertull. Ad nat. Tertullianus. Ad nationes//Tertulliani opera. Turnholti, 1953. Vol. 1. Tertull. Apol. Tertulliani Apologeticus//Tertulliani opera. Turnholti. 1953. Vol. 1. Theoph. Послания к Автолику Theophilus of Antioch. Ad Autolycum/Ed. П. М. Grant. Oxford. 1970. ТЮЛЕНЕВ Владимир Михайлович (род. 1 2.09.1971) в 1993 г. закончил исторический факультет Ивановского государственного университета по кафедре истории древнего мира и средних веков. В 2000 г. под руководством профессора И. В. Кривушина в Санкт-Петербургском государственном университете защитил кандидатскую диссертацию «Историческая концепция Лактанция ». С 1995 г. преподает на историческом факультете Ивановского государственного университета, с 2003 г. заведует кафедрой истории древнего мира и средних веков. С 2001 г. обучался в докторантуре Санкт- Петербургского государственного университета. В октябре 2004 г. под руководством профессора Г. Е. Лебедевой защитил докторскую диссертацию «Возникновение и развитие латинской христианской историографии в IV – начале V века». Автор более 30 научных публикаций. Занимается проблемами развития позднеантичной и средневековой исторической мысли. Является автором переводов с латинского языка сочинений Лактанция и Павла Орозия. Читать далее Источник: Рождение латинской христианской историографии : С приложением перевода «Церковной истории» Руфина Аквилейского/В.М. Тюленев. – Санкт-Петербург : «Изд. Олега Абышко», 2005. – 288 с. (Серия «Библиотека христианской мысли. Исследования»). |
| Скачать epub pdf Содержание 1. Общие курсы 2. Общие работы справочного характера 3. Труды по истории Русской Церкви X-XVII вв. 4. Историография Русской Церкви XVIII – начала ХХ в. (синодальный период) 5. Историография Русской Церкви ХХ в. Список сокращений Историографии Русской Церкви еще только предстоит стать самостоятельным и полноправным разделом русской исторической науки. А.В. Карташев в середине 50-х гг. ХХ в. в очерке «Систематические построения истории Русской Церкви» отмечал, что «особо богатого отдела специальных источников для построения истории Русской Церкви... не существует», и адресовал читателя к общей русской историографии ( Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Париж, 1959. Т. 1. С. 10). Г.В. Вернадский, обратившийся к этой теме в конце 60 – начале 70-х гг., посвятил церковной историографии несколько страниц, ограничившись кратким описанием трудов митрополита Макария (Булгакова) и Е.Е. Голубинского (Вернадский Г.В. Русская историография. М., 1998. С. 356–360). Более подробно историография Русской Церкви представлена в очерке С.Г. Пушкарева, хотя и этот автор ограничился кругом лишь наиболее известных исследователей (Пушкарев С.Г. Историография Русской Православной Церкви//ЖМП. 1998. С. 67–79; С. 46–61). Необходимо иметь в виду, что русская церковная история как наука существует менее двух веков, из которых большую часть последнего столетия она находилась под запретом. Богатство и достижения церковной истории обусловлены прежде всего общим подъемом церковно-научной мысли 2-й половины XIX – начала XX столетия. История Русской Церкви была введена в программы семинарий и академий в середине XIX в., и с этого времени стали появляться капитальные исследования, а статьи по истории Церкви начали публиковаться в периодических изданиях при духовных академиях: «Христианском чтении» (СПб., 1821–1917); «Православном собеседнике» (Казань, 1855–1917); «Трудах Киевской духовной академии» (Киев, 1860–1917); «Прибавлениях к творениям святых отцов в русском переводе» (М., 1843–1891); «Богословском вестнике» (Сергиев Посад, 1892–1918) и др. |
| Историография Кто изучает историю истории? 17 июня, 2012 Кто изучает историю истории? Кем были первые ученые, занимающиеся историографией? Что такое историография? Историография — это научная дисциплина, которая изучает опыт познания истории. Можно назвать ее «историей самой истории». Благодаря историографии мы знаем: Так как наука стремится к объективности, а история может зависеть от идеологических предпочтений ученого, историографию можно назвать необходимостью. История науки Историография берет свое начало с древней Греции, первыми историографами были Гекатей и Герадот. Герадот написал обширный исторический трактат о Греко-персидских войнах, благодаря чему стал считаться «отцом истории». Однако совершенным этот труд назвать было нельзя. Автор не был сильно обеспокоен достоверностью фактов и лишь излагал то, что ему известно о событиях. «Отцом церковной истории» называют Евсевия Кесарийского, греческого богослова, с 314-го года епископа Кесарии Палестинской. Пример с греческих историков очень скоро взял Рим. Цицерон и Цезарь занимались историографией. В Китае тем, чтобы сохранить страницы истории для потомков, занимался Конфуций. Византийская же литература древности хранит много ценных сведений о становлении христианской Церкви. Историография и история в период становления историографии считались синонимами. Историографами называли и тех, кто просто излагал исторические факты. Впоследствии значение термина изменилось, теперь историографами можно назвать только тех, кто изучает «историю истории». Изучении истории нередко бывало идеологизировано и отпадало от истиной цели историографии — сохранить четкость и непредвзятость. Так во времена СССР марксистско-ленинская философия оказала большое влияние на науку. Современная историография Идеал сегодняшней историографии это: Наука активно развивается и работает над изучением способов сбора исторической информации и проверки ее достоверности. Читайте также: Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| 2 Барг М.А. Эпохи и идеи становление историзма М, 1987 Коллингвуд Р Дж Идея истории Автобиография М, 1980 Данная точка зрения получила достаточно большое распространение даже в популярной литературе См , например Балла О Время и Другой Средние века в европейском историческом самочувствии//Знание – сила, 1,2001 С 55 Правомерность употребления термина «историзм» по отношению к более раннему времени признается многими исследователями истории и культуры античности и средневековья 7 Гуревич А. Я. Проблема ментальностей в современной историографии//Всеобщая история дискуссии, новые подходы Вып 1 М, 1989 С 85 13 Sevcenko Ihor Was Originality one of the important concerns of Byzantine literati? Does originality belong to the spirit of Byzantine literature?//XX Congrès International des Etudes Byzantines College de France – Sorbonne Pre-actes T 1 Pans, 2001 P 57 14 Обзор имеющихся работ см Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего средневековья М Наука, 1989 С 14 и далее 15 Барг М.А. Эпохи и идеи Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии Латинская патристика М, 1979 Уколова В И Античное 19 См., например: «Евсевий, скорее, завершает линию раннехристианской исторической мысли, чем создает новый путь в историографии» (Там же. С. 225). 20 Более подробно о биографии Евсевия см.: Лебедев А. П. Церковная историография в главных ее представителях с IV до XX вв. Издание 2-е/Под ред. М. А. Морозова. СПб.: Алетейя, 2000. С. 26–33. Кривушин И.В. Рождение церковной историографии: Евсевий Кесарийский Иваново, 1995. Он же. Ранневи зантийская С 8–11 Удальцова З.В. Развитие исторической мысли//Культура Византии IV-nepbaя половина VII века М , 1984 С 182–191 Barnes Т D Constantine and Eusebius Cambridge (Mass), 1981 P 93–149 Chesnut G F The First Christian Histories Eusebius. Socrates, Sozomen, Theodoret and Evagnus Paris, 1977 Grant R M Eusebius as Church Historian Oxford, 1980 P 164–165 Schwartz E Griechische Geschichtsschreiber Leipzig, 1957 S 495–598 WallaceHadrill D S Eusebius of Caesarea London, 1960 |
| Если первое сочинение лаконично подчеркивает значимость и важность духовного сословия, то второе, во многом автобиографичное, свидетельствует о том, что к моменту революционных событий ни одна из дискутируемых на протяжении почти 70 лет проблем, связанных с социальным статусом и материальным положением духовенства, не была решена. Неотъемлемой частью дореволюционной историографии являются исследования историков Церкви, в которых затрагиваются проблемы, связанные с духовенством. Так, анализу правового и материального положения духовного сословия, а также некоторым другим вопросам, с ним связанным, посвящены разделы фундаментальных трудов А.П.Доброклонского , А.В. Карташева и С.Г. Рункевича 26 . Анализ положения приходского духовенства предпринимался в монографиях донского правоведа и историка, впоследствии принявшего священный сан, П.В. Верховского и С.Г. Рункевича 27 . В целом об историографии дореволюционного периода следует сказать, что, с одной стороны, она представлена публицистикой, посвященной вопросам, связанным с бытом, материальным обеспечением и статусом духовенства, с другой стороны, в конце XIX – начале XX вв. начинается фундаментальная разработка курсов истории Русской Православной Церкви, в которых духовенству уделено значительное внимание. Характерной чертой советской историографии является то, что изучение истории Русской Православной Церкви и ее духовенства определялось задачами научно-атеистической пропаганды. По замечанию Е.А. Преображенской, многие работы 1920-х гг. отличались «в методологическом плане... существенными недостатками. Их авторы подошли к событиям церковной истории с заранее заданной установкой разоблачить деятельность церкви как махрово-реакционную и черносотенную» 28 . К таким работам относятся книги А. Людмилина, Д.Г. Венедиктова и ряд работ Б.П. Кандидова 29 . На общем фоне выделяются исследования менее идеологизированные, в основу которых были положены архивные источники. К такому роду изданий относятся работы Б.В.Титлинова 30 и Н. Ростова 31 . Однако ценность данных исследований все же нивелировалась тем, что из всего массива источников выбирались те, которые повествовали прежде всего о негативных сторонах жизни духовенства. Исследования ранних советских авторов стали своего рода обличением христианства и христиан в отступлении от собственного вероучения. |
| Мы поняли, что учить не по чему. В течение первого года я сделал конспект лекций, читал весь поток и все спецдисциплины. Но так продолжаться долго не могло. Любой исторический учебник начинается с введения в него: предмет, метод, дальше — источники и историография, потом уже идет собственно профессиональный материал. Соответственно, мы начали писать введение — и сразу выяснили, что источниковедческая проблематика в нашей области науки в литературе практически не систематизирована. Конечно, есть много исследований источников раннехристианского периода, в XIX веке был Лебедев, давший обзор нарративных источников по ранней церковной истории, — но на этом все и завершилось. В результате источниковедение общей церковной истории оформилось в отдельный труд: одна книга по общей церковной истории и два тома — по истории Церкви в России. Потом мы обратились к историографии и поняли, что и до ее обобщения в отечественной науке дело не дошло. Поэтому появилась отдельная книга по историографии общей церковной истории. Наконец, мы преодолели проблему введения и перешли к собственно тексту. Встал серьезный вопрос: насколько детализированным (соответственно, и объемным) должно быть изложение. В западной учебной литературе по истории Церкви сейчас принято отдавать предпочтение проблемному принципу: учебники строятся не по хронологическому принципу, а в существенной степени диахронически и отталкиваются не от событий, а от проблем и попыток их обобщения. Событийная же история служит базой или фоном для системного проблемного анализа. Но в западной историко-церковной науке буквально на любом приличном языке есть некий базис, к которому можно отправить студентов. Во Франции — 20 томов «Церковной истории», в Германии — десятки томов по истории папства, ряд попыток системного изложения церковной истории англоязычных специалистов и так далее. Есть протестантские издания, католические издания на любом языке. На русском же ничего подобного не было. Все, чем мы располагали — это фундаментальный многотомный труд митрополита Макария (Булгакова) по истории Русской Церкви и несколько попыток его предшественников и современников. До Макария есть пособие Преосвященного Платона (Левшина), история Российской иерархии Амвросия (Орнатского) и Евгения (Болховитинова), «История» Муравьева и ряд других, после Макария — «История» академика Голубинского. |
| Напротив, немало его работ было написано под непосредственным влиянием и вдохновением западных образцов. Но не следует в этом видеть простую компиляцию. Эти работы служили только отправной точкой в дальнейшем собственном творчестве». 39 Профессор А. А. Спасский отмечает: « А. П. Лебедев также занял в нашей науке роль публициста по отношению к западной, и своей целью поставил ознакомление русской публики со всякой ученой новинкой, появившейся на западе и сколько-нибудь заслуживавшей внимания, и здесь, как и везде, он внес систему в свое дело». 40 « Все мнения и теории западных историков критически перерабатывались, и из-под пера Алексея Петровича выходил совершенно новый и оригинальный труд. В этом контексте надо отметить первый том сочинений А. П. Лебедева , посвященный церковно-исторической литературе с IV по XIX век. 41 Это та научная почва, на которой работал ученый. В этом труде прослеживается прогресс церковно-исторического познания, как он отразился в литературе. Автор начинает свое изложение с еще несовершенных опытов церковной историографии вроде «достопамятностей» Гегесиппа, и через Евсевия Кесарийского (первого церковного историка в собственном смысле слова) подходит к Сократу, Созомену и Феодориту Киррскому. Затем он характеризует развитие западно-европейской церковно-исторической науки в ее главных представителях: Магдебургские центурии, «Анналы» Барония, труды Августа Неандера, Фердинанда Баура и кончает свое повествование Адольфом Гарнаком. 42 Исследование А. П. Лебедева завершается «наблюдением касательно развития русской церковно-исторической мысли и науки» с XVIII века до середины XIX века. Научная значимость данного труда очевидна до сих пор. Он дает занимающемуся церковной историей тот необходимый материал, чтобы он не только надлежащим образом воспользовался теми источниками для воспроизведения церковной историографии, какими являются древние памятники церковно-исторической литературы, но и сумел извлечь из них необходимые и отвергнуть ненужные. Боясь детальных и частных изысканий, А. |
| Однако эта общетеоретическая позиция, близкая к оценкам Иеронима Стридонского , во-первых, высказана в связи с рассказом о торжестве еретиков на Ариминском соборе, а во-вторых, не развивается Руфином на уровне исторического рассказа. Обращение к конкретным сюжетам «Церковной истории» показывает, что Руфин вовсе не воспринимал недавнее прошлое Церкви как период неизлечимой болезни, постоянной и непреодолимой смуты. Напротив, создавая свой труд в момент внешней опасности, принесшей в римский мир уныние, автор стремится обнаружить серьезную позитивную составляющую в недавнем прошлом Церкви, последовательно изображая стойкость православных в борьбе со своими религиозными противниками, как из еретического, так и из языческого стана. Мотив торжества православной Церкви становится ведущим для обеих финальных книг «Церковной истории» Руфина. Изображая внутрицерковную борьбу, Руфин стремится свести все объяснение происхождения смуты к обману немногими. Все повествование этого историка показывает, что главная и единственная причина всех ересей кроется прежде всего в порочных качествах незначительной части церковных лидеров и в их мелочных эгоистических страстях. Лидеры еретических партий используют как против православных священнослужителей и паствы, так и против власть имущих обман и притворство. Еретики лицемерят: некоторые из сторонников Ария, по словам Руфина, подписывали Никейский Символ веры «только рукой, но не сердцем [manu sola non mente]» (X.5). Ими движет расчет: Евсевий Никомидийский «ждал удобного момента», чтобы добиться от императора восстановления Ария (Х.12). Они испытывают страх перед правдой: боясь, как бы Афанасий Александрийский не открыл перед императором истину и не уличил их в извращении веры, ариане измышляют против этого епископа обвинения (Х.15). Еретики изначально дурные люди: ересиарх Евномий прокажен не только телом, но и душой (Х.25); в Аримине и Селевкии собрались «хитрые и лукавые люди [callidi homines et versuti]» (X.21). Даже если они скрывают свою дурную суть, она все равно открывается: арианский епископ Луций, дождавшись кончины Афанасия, получил возможность проявить «свою жестокость» в отношении православных (XI.3). Еретические учения часто выглядят на страницах «Церковной истории» не столько извращением веры, сколько способом, используемым недостойными священнослужителями решить вопросы, не имеющие прямого отношения к вере. Не случайно Руфин говорит, что Арий «человек более религиозный по форме и виду, нежели по добродетели [vir specie et forma magis, quam virtute religiosus]» (X.1), который «безмерно жаждал власти и почестей» (Х.1). |
| Религиозно-историческая школа не имеет четких границ, так как у разных библеистов ее методы присутствуют в различной степени. Из отечественных авторов эти методы применяли киевский профессор-латинист и библеист Николай Михайлович Дроздов (1849–1920?) 121 , акад. Б.А. Тураев , М.Н. Скабалланович ; библеист и гебраист, профессор Св.-Сергиевского института в Париже протопресвитер Алексей Петрович Князев (1913–1991) 122 и др. Следует отметить также увлечение зарубежной историографии теорией Дарвина, породившей в исторической науке явление, известное под именем социального дарвинизма. Из ученых этого направления можно отметить Отто Зéека (1850–1921), который объяснял крах Римской империи в стиле теории естественного отбора («История падения античного мира») 123 ; он опубликовал в 1919 г. монографию, связанную с проблемами просопографического исследования христианского мира в первые века распространения христианства в его имперской форме 124 . § 9. Католическая историография конца XIX – начала XX в. Из католических исследователей, предпринявших попытки синтетического подхода к церковной истории на основе собранного в XIX в. источникового материала, необходимо прежде всего упомянуть крупного историка церковных соборов монсеньора Карла Йозефа фон Гéфеле (1809–1893), епископа Ротенбурга (в королевстве Вюртемберг) 125 , а также мюнхенского профессора, священника Иоганна Йозефа Игнация фон Дёллингера (1799–1890), оказавшего серьезное влияние на становление Старокатолической церкви своими историко-церковными трудами и отрицанием догмата I Ватиканского собора о папской непогрешимости (Дёллингер, которого считают «идейным вождем антиультрамонтанской партии», и его сторонники были отлучены от Церкви в 1871 г.). Важную роль в развитии немецкой историко-церковной науки сыграл католический церковный историк Йозеф Лортц (1887–1975), профессор вначале в Мюнстере, а после Второй мировой войны в Майнце. Он известен как активный исследователь Реформации и взаимоотношений Римско-католической церкви с реформированными церквами, а также своей попыткой (в частности, в работе 1933 г. Katholischer Zugang zum Nationalsozialismus – «Католический подход к национал-социализму») найти точки сближения католицизма и национал-социализма (до 1938 г. Лортц был членом НСДАП). |
| Над всеми интересами богословской науки господствовал интерес полемический. Но чем больше догматизм господствовал в сфере церковной, чем больше было споров из-за него, тем сильнее многие начали чувствовать – как мало такое положение дел благоприятствовало истинному процветанию христианской жизни, христианского общества. Споры казались бесконечными и бесплодными. Отсюда в противоположность догматизму, господствовавшему вообще в протестантстве, в некоторых сферах его развивается так называемое пиетистическое направление, которое, придавая слишком малое значение формулам и определениям веры, сущность христианства полагало лишь в деятельной христианской жизни, в благочестии сердца. Представителем этого антидогматического движения в протестантстве был Шпенер. Новое движение не было бесплодным, оно значительно охладило догматический жар времени, оно развило само из себя большую силу и жизненность. Этому-то направлению церковная историография и обязана появлением значительного после центурии церковно-исторического сочинения, изданного в конце 17-го столетия и озаглавленного: «беспристрастная история церкви и ересей» и принадлежащего перу пиетиста, ученика Шпенерова, Готтфрида Арнольда (1666– 1714) 329 . Церковно-исторический труд Арнольда, хотя и выходит из другого лагеря, чем откуда вышли магдебургские центурии, тем не менее он стоит на той же полемической почве, на какой стояли центуриаторы. В этом отношении Арнольд принадлежит к одной и той же церковно-исторической группе вместе с этими последними. Как у них задача церковно-историческая еще не выделена от задачи полемической, так и у Арнольда. Не живой, непосредственный интерес к изучению истории, служит побуждением к написанию исторического труда, но дух полемики, – крайнее нерасположение к направлению тогдашней церкви, желание борьбы с своей эпохой. Арнольд был крайне недоволен духом своего времени: споры и взаимные проклятия, составлявшие преобладающий элемент тогдашней протестантской церкви, насилие над свободой совести, выражавшееся в стремлении одной партии восторжествовать над другою в деле формулирования догмы и многие другие нерадостные явления, замечавшиеся в протестантской церкви, приводили Арнольда к убеждению, что истинное христианство не в догматах и символах, но в покаянии и обращении сердца к Богу, в искренней вере и любви, – словом во всем том, что облагораживает нравственные инстинкты человека и его практическую жизнь. |
|
|
