| Став верховным правителем огромной империи, в руках которого практически сосредотачивалась вся полнота законодательной, исполнительной и судебной власти, Николай Александрович взял на себя громадную историческую и моральную ответственность за все происходящее во вверенном ему государстве. И одной из важнейших своих обязанностей почитал Государь хранение веры православной, по слову Священного Писания: «царь... заключил пред лицем Господним завет — последовать Господу и соблюдать заповеди Его и откровения Его и уставы Его всего сердца и от всей души» (4 Цар. 23, 3). Через год после свадьбы, 3 ноября 1895 года, родилась первая дочь — Великая княжна Ольга; за ней последовало появление на свет трех полных здоровья и жизни дочерей, которые составляли радость своих родителей, Великих княжон Татианы (29 мая 1897 года), Марии (14 июня 1899 года) и Анастасии (5 июня 1901 года). Но эта радость была не без примеси горечи — заветным желанием Царской четы было рождение Наследника, чтобы Господь приложил дни ко дням царя, лета его продлил в род и род (Пс. 60, 7). Долгожданное событие произошло 12 августа 1904 года, через год после паломничества Царской семьи в Саров, на торжества прославления преподобного Серафима. Казалось, начинается новая светлая полоса в их семейной жизни. Но уже через несколько недель после рождения Царевича Алексия выяснилось, что он болен гемофилией. Жизнь ребенка все время висела на волоске: малейшее кровотечение могло стоить ему жизни. Страдания матери были особенно сильны... Глубокая и искренняя религиозность выделяла Императорскую чету среди представителей тогдашней аристократии. Духом православной веры было проникнуто с самого начала и воспитание детей Императорской семьи. Все ее члены жили в соответствии с традициями православного благочестия. Обязательные посещения богослужений в воскресные и праздничные дни, говение во время постов были неотъемлемой частью быта русских царей, ибо царь уповает на Господа, и во благости Всевышнего не поколеблется (Пс. 20, 8). |
| Трубящий ангел. Роспись Успенского собора во Владимире. Прп. Андрей (Рублёв). 1408 г. Христос придет на землю в конце времен в славе (Мф 24. 30). Его явлению будут предшествовать космические знамения («…солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются» - Мф 24. 29). Пришествие Христа будет подобно молнии, к-рая «исходит от востока и видна бывает даже до запада» (Мф 24. 27). «Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе» (Мф 24. 30), к-рое, по мнению свт. Иоанна Златоуста , будет представлять собой крест, являющийся знамением победы над грехом и смертью ( Ioan. Chrysost. In Matth. 76. 3). Др. толкователи усматривали в «знамении» парусии звезду (по аналогии с Вифлеемской звездой, явившейся в начале Рождества Иисуса Христа); третьи полагали, что «знамением» будет Сам Сын Человеческий или всеобщее воскресение, к-рое произойдет в момент В. п. ( Лопухин. Толковая Библия. Т. 3. С. 375-376). Пришествие Иисуса Христа произойдет «в сопровождении ангелов» (Мф 24. 31; Мк 13. 27) или «гласа» архангела (1 Фес 4. 16) и звука трубы, к-рый, по-видимому, будет очень сильным: греч. μετ σλπιγγος μεγλης (с трубой великой) передается в Синодальном переводе выражением «с трубой громогласной», в слав. тексте переводится: «с трубным гласом великим». Ап. Павел называет эту трубу «трубой Божией» (1 Фес 4. 16). Она является символом окончательной победы Христа над силами зла, Его величия и славы, а также торжества всеобщего воскресения человеческого рода. Этот символ берет свое начало в ВЗ, где он мог означать победу над врагами (Нав 6), праздничное торжество (Лев 23, 24), величие царя (4 Цар 11. 14), собирание народа (Ис 27. 13) и т. п. (Числ 10, 2-10). Для ап. Павла «труба Божия» - это «последняя труба» (1 Кор 15. 52), звук к-рой при конце мира огласит просторы земли. Звук этот, по-видимому, будет не только очень сильным, но и весьма кратким. Все произойдет «во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (1 Кор 15. 52). |
| Эта идея была также воспринята Ю. Велльгаузеном и его школой и остается актуальной для совр. библеистики (см., напр.: McCarter P. K. The Religious Reforms of Hezekiah and Josiah//Aspects of Monotheism: How God is One/Ed. H. Shanks, J. Meinhardt. Wash., 1997. P. 57-58). Другие исследователи отождествляли найденный свиток с Девтерономическим кодексом (Втор 12-26) либо с текстом Втор 5-26 или 5-28 ( Браулик. 2008; см. далее в ст. Пятикнижие ). Однако, искореняя широко распространенный в обществе культ духов предков и истребляя ( букв.- «он сжег») медиумов и ведунов (4 Цар 23. 24), И. скорее руководствовался законами, засвидетельствованными в священническом кодексе и требующими их истребления (Лев 20. 6; ср. также: 1 Цар 28. 9), побития камнями (Лев 20. 27), а не указанием Втор 18. 11-12, предполагающим изгнание таковых. Существует т. зр., согласно к-рой под «Книгой закона» может подразумеваться все Пятикнижие (ср.: 4 Цар 23. 25, где говорится, что И. обратился «к Господу… по всему закону Моисееву»). В результате проведения И. религ. преобразований на территории сев. колен все Пятикнижие было воспринято и предками самаритян (см.: Шифман. 2006). Гибель И. и оценка его деятельности Фараон 26-й династии Нехао II (ок. 609-594), вероятно стремясь предотвратить полное уничтожение Ассирийского государства, чтобы противопоставить его все более усиливавшейся Вавилонии, двинулся с войском «путем моря» на помощь ассирийцам, пытавшимся в это время отбить у вавилонян г. Харран в верховьях Евфрата (в Сев. Сирии). Очевидно, И., имея какие-то договоренности с Вавилонией, выступил с войском наперерез егип. армии и подошел к Мегиддону (Мегиддо). В битве с Нехао И. был смертельно ранен и скончался. Погребен был в Иерусалиме, «в гробницах отцов своих» (см.: 4 Цар 23. 29-30; 2 Пар 35. 20-24). Впрочем, в 4-й Книге Царств битва не упомянута, а сказано лишь, что И. «вышел... навстречу» фараону, а «тот умертвил его в Мегиддоне, когда увидел его» (4 Цар 23. 29). В этой связи высказывается предположение, что И. |
| Посему-то так утвердительно и дал обещание, превышающее немощь естества. А соманитяныня, дознав опытом силу пророка, понадеялась, что воскресит он и умершего сына. Ибо, положив мертвого на одр пророка и затворив дверь, пошла к пророку, не объявив даже мужу причины отшествия. Он, не зная, спрашивал: «что яко идеши к нему днесь? не нов месяц, ниже суббота» (4 Цар. 4:23), — потому что в субботы и в новомесячия имели они обыкновение совершать празднества. Она же «рече: мир», — т. е. хочу побеседовать с ним. Пророк, увидев ее издали, спросил чрез Гиезия, здоровы ли она, и муж ее, и сын? Ибо сие значат слова «мир ли тебе? мир ли мужу твоему? мир ли отрочищу твоему?» (4 Цар. 4:26) — т. е. как живете, здоровы ли вы? Соманитяныня сказала Гиезию мир, но, обняв ноги пророка, объявила ему горе свое, а скорбь ее показывали слезы. Когда Гиезий покушался поднять ее, пророк сказал: «остави ю, яко душа ея болезненна, и Господь укры от мене, и не возвести мне» (4 Цар. 4:27). Так и отсюда видно, что не все провидели пророки, а только то, что открывала им Божия благодать. Вопрос 17. Почему Елисей, посылая Гиезия воскресить отрока, приказал ему: «аще обрящеши кого на пути, да не благословиши его, и аще благословит тя кто, не отвещай ему» (4 Цар. 4:29 )? Пророк знал, что Гиезий честолюбив и тщеславен и что встречающимся на пути расскажет причину своего путешествия, а тщеславие препятствует чудотворению. Вопрос 18. Что значит сказанное: елаад на него (4 Цар. 4:34 )? Иные переводчики выразили сие: «дуну на него». Ибо как Творец всяческих, создав тело Адама, дуновением вдунул в него душу, так пророк, дунув, воскресил юношу. Но Творец, дунув, сотворил душу несуществовавшую, а пророк существовавшую душу возвратил в собственное ее тело. Слова же дуну на него иные перевели «покрыл его». Собственные свои орудия чувств пророк приложил к орудиям чувств умершего, глаза — к глазам, уста — к устам, руки — к рукам, чтобы умерший стал причастен жизни живого, очевидно, по действию духовной благодати, дарующей жизнь. |
| Общепринятым было представление о том, что женщина в нравственном отношении стоит ниже мужчины. Это представление разделяют Филон Александрийский и Иосиф Флавий, эллинизированные иудеи, жившие в I веке. По словам Филона, ессеи избегают вступления в брак по той причине, что женщины корыстолюбивы и все свои силы отдают на то, чтобы ввести своих мужей в соблазн . У Иосифа же мы находим такую интерпретацию предписаний закона Моисеева: «Показание одного свидетеля не должно иметь законной силы, но свидетелей должно быть трое или в крайнем случае двое, безупречный образ жизни которых мог бы служить гарантией справедливости их показаний. Свидетельство женщин, ввиду их легкомыслия и пристрастия, не должно быть принимаемо во внимание» . В данном случае Иосиф основывается на библейских текстах, касающихся необходимости двух или трех свидетелей (Втор. 17:6; 19:15-21), однако добавляет к этим текстам запрещение привлекать в свидетели женщин. В древней иудейской традиции достаточно широкое распространение имела полигамия и бигамия. Две жены было у Ламеха (Быт. 4:19), Елканы (1 Цар. 1:1), ряда других упоминаемых в Библии персонажей. Закон Моисеев предусматривал возможность для человека иметь две жены — одну любимую, другую нелюбимую (Втор. 21:15). Помимо двух или нескольких жен, мужчине дозволялось иметь наложниц из числа рабынь. Примеры такого рода в Библии многочисленны. Авраам имел жену и несколько наложниц, число которых не уточняется (Быт. 25:1). У Исава было три жены (Быт. 26:34; 28:9). Иаков имел двух жен и двух наложниц: все вместе они родили ему двенадцать сыновей и одну дочь (Быт. 29:23 — 30:13). О Гедеоне говорится, что у него было много жен, от которых он имел семьдесят сыновей, и наложница, родившая ему еще одного сына (Суд. 8:30–31). Много жен и наложниц было у царя Давида: сначала в Хевроне, а потом в Иерусалиме (2 Цар. 5:13). Рекордное число жен и наложниц, согласно Библии, было у царя Соломона: 700 и 300 соответственно (3 Цар. 11:3). Во всех упомянутых случаях речь идет о лицах богатых и знатных: патриархах, царях, судьях. Между представителями среднего класса полигамия была распространена в гораздо меньшей степени, а малообеспеченные мужчины довольствовались одной женой. Полигамия сохранялась в иудейской среде достаточно долго. Царь Ирод Великий, по свидетельству Иосифа Флавия, имел девять жен (по другим сведениям их было десять). |
| 2003. Р. 385). Гл. 6 посвящена родословию колена Левия и превосходит по объему тексты, описывающие родословие др. колен, за исключением колена Иуды ( Japhet. 1993. P. 145). Кроме того, если родословия Иуды (1 Пар 2. 3 - 4. 23) и Вениамина (8. 1-40) являются своего рода рамками для всех родословий Израиля (2. 3 - 9. 1), то священническое колено Левия занимает среди них центральное место ( Knoppers. 2003. Р. 402). В гл. 7 представлены родословия остальных колен: Иссахара , Вениамина, Дана (?), Неффалима , полуколен: Манассии , Ефрема и Асира . Отсутствует здесь только колено Завулона , судя по всему по причине ошибки переписчика. По той же причине не упоминается имя Дана, к нему скорее всего относится 2-я часть стиха 12 ( Williamson. 1973). В завершении родословий сыновей Израиля автор вновь описал колено Вениамина (1 Пар 8), а также упомянул о жителях Иерусалима (1 Пар 9). Описание сделано в соответствии с географическим циклом: от Иуды до Вениамина (гл. 8) и далее до Иерусалима (гл. 9) ( Japhet. 1993. Р. 189). В указанных генеалогических рамках, созданных Летописцем, частью начального родословия Иуды является ветвь Давида, в завершающей части описано колено Вениамина, из к-рого происходит царственный род Саула . Особое внимание, уделяемое Летописцем этому колену (1 Пар 7. 6-11; 8. 1-40; 9. 35-44), объясняется стремлением автора обосновать выдающееся положение потомков Вениамина в Иудее персид. эпохи ( Knoppers. 2003. Р. 492). История Израиля во времена правления Давида и Соломона (1 Пар 10 - 2 Пар 9) Царь Давид. Миниатюра из Псалтири. XII в. (Vat. Barb. gr. 320. Fol. 1v) Царь Давид. Миниатюра из Псалтири. XII в. (Vat. Barb. gr. 320. Fol. 1v) I. История Давида (1 Пар 10-29). В полном смысле слова история Израиля для Летописца начинается с царствования Давида. Гл. 10, повествующая о смерти Саула и его сыновей, служит введением в историю Давида, т. к. падение дома Саула предрешило воцарение Давида сначала над коленом Иуды (2 Цар 2. 2), а затем и над всем Израилем (2 Цар 4. |
| К такому заключению приходят самые осторожные в своих выводах западные исследователи критической школы. Параллель между постановлениями Второзакония о судебном устройстве и правлением судей, конечно, представляется довольно естественною; она имеет то важное преимущество пред рассмотренным выше сопоставлением с учреждениями при Иосафате, что здесь не нужно истолковывать слова Второзакония применительно к позднейшему установлению: история этого времени представляет в действительности важнейшие элементы того образа народного управления, который начертывает говорящий во Второзаконии, – и старейшин, управляющих отдельными городами, и судью, распространявшего свою власть над несколькими городами или коленами, или судью-священника; всякое другое ветхозаветное время имеет действительно менее сходства с этим образом, так как затем привходят новые элементы, значительно изменяющие этот образ. Но на основании подобной сообразности закона с исторической действительностью следует ли превращать закон в копию этой действительности? Даже справедливо ли представлять великого законодателя столь бедным идеалами и приписывать ему рабскую зависимость от жизни народа, вместо присущего всякому законодателю стремления – управлять через закон этой жизнью? С другой стороны, начертанный во Второзаконии образ общественного устройства слишком прост и немногосложен для того, чтобы нужно было прибегать к особому объяснению его происхождения. Неужели законодатель, издающий свои постановления в виду предстоящего поселения народа в своей собственной стране, не мог – даже независимо от высших своих дарований – додуматься до того, чтобы представлять отдельные города под управлением местных своих властей, а целый народ – обращающимся за решением своих недоумений к первосвященнику или судье, подобно тому, как это было при самом законодателе? ( Исх. 18:26 ). И то, что правителями отдельных городов являются во Второзаконии именно старейшины городов, не составляет какой-либо характеристической особенности известного времени: старейшины у еврейского народа, как и у других, явились, конечно, с самым происхождением народа; они существовали у евреев еще в Египте и были здесь руководителями народа ( Исх. 4:29–31 ); и они сохранили отчасти свое значение и при царях: старейшины избирают Давида царем над всем Израилем ( 2Цар. 5:3 ), с старейшинами, бывшими при Соломоне, советуется Ровоам (3 Цар., 12:6); старейшин Иуды и Иерусалима собирает Иосия для прочтения им найденной книги завета (4 Цар., 23:1); к старейшинам города, как правителям и судьям, адресует письмо Иезавель ( 3Цар. 21:8 ). |
| Сразу отметим, что среди многочисленных свойств или атрибутов Бога в Библии святость занимает совершенно особое место (см., напр.: Исх 15. 11; Лев 11. 44–45; 19. 2; 20. 26; 21. 8; Нав 24. 19; 1 Цар 6. 20; Иов 6. 10; Пс 21. 3; 98. 9; 144. 13; Ис 5. 16; 6. 3; 40. 25; 43. 5; 57. 15; 65. 5; Иер 50. 9; Иез 39. 7; Ос 11. 9; Авв 1. 12; Лк 1. 49; Ин 7. 11; 1 Пет 1. 16; Евр 7. 26; Откр 4. 8, 6. 10; 15. 4). Именуя Бога Святым, Писание провозглашает, с одной стороны, абсолютное превосходство Всевышнего, обособленность и отделенность Его естества от всего тварного, с другой, совершенную благость, непорочность и нравственную чистоту Творца, Его полную непричастность к каким-либо формам скверны, греха и зла . Таким образом, участник Завета, ищущий освящения и желающий принадлежать реальности (Царству) Бога (Исх 19. 6), должен проявить в себе две основные черты. Во-первых, некую обособленность и отделенность от реальности профанной, обыденной, а также от всего нечистого, противоестественного, мерзкого и скверного . Во-вторых, благость, доброту и высоту собственного нравственного облика по примеру своего Создателя. Средства стяжания такого Богоуподобления имеют разную природу: культовую и этическую. Первые из них весьма многочисленны и направлены на достижение следующих целей: 1) сакрализация пространства (постройка и освящение главных культовых сооружений Древнего Израиля и их принадлежностей — скиния, храм и их утварь (Исх 25–27; 30–31; 35–40; 3 Цар 5–8; 2 Пар 2–7)); 2) сакрализации времени (выделение особых дней или периодов, посвященных на сугубое служение Богу — праздники (Исх 20. 8–11; 23. 14–17; Лев 23; Лев 25. 11–13); 3) сакрализации определенных социальных институтов (выделение жреческой корпорации, обладающей исключительными правами на отправление культа — левиты, священники, первосвященники: (Исх 28–29); 4) сакрализация ритуала (разнообразные жертвоприношения): (Лев 1–7). Все это в целом способствовало систематизации и структуризации религиозной жизни Израиля и его самоидентификации как отдельной самобытной нации — народа Божия. Установления культа имели и важнейшее прообразовательное значение, научая еврейский народ основополагающим принципам домостроительства спасения. Главная из них, очевидно, — идея прощения грехов через пролитие крови невиновного животного (грядущий Мессия как непорочный Агнец, закланный в умилостивительную Жертву за грехи людей). Пользуясь сокровенным языком теней и образов, символизм культа давал возможность будущим поколениям чад Завета узнать пришедшего к ним обетованного Мессию, о Котором говорили Закон и пророки . |
| В повествовании о Давиде и его преемниках (1 Пар. 11 – 2 Пар. 36 гл.) священный историк также не допускает какой-либо разбросанности и неопределенности. Он сообщает далеко не все факты, известные ему, относительно описываемых лиц и событий, а делает определенный их выбор. Здесь центром его повествования служат: Иерусалим, храм и богослужение. Так, подробно описываемая в книгах Царств борьба Давида с Саулом (1 Цар. 17 –31 глл.) опускается писателем Паралипоменон, его царствование описывается с воцарения в Хевроне, причем преимущественно говорится, как в генеалогиях о жителях Иерусалима (1 Пар. 9:1-34), так здесь о завоевании Иерусалима (1 Пар. 11:1-9), перенесении туда ковчега (13 – 17:27), определении по чудесному откровению места для храма (21:1-30), приготовлении материала для последнего (28 гл.) и распределении службы левитов в скинии (23–26 глл.). Заканчивается история Давида завещанием его и молитвой о благочестивой жизни Соломона и еврейского народа (1 Пар. 29 гл.). О войнах Давида и отношении к Вирсавии и Авессалому не говорится. В повествовании о Соломоне (3-я часть) также говорится лишь о построении и освящении храма и жертвах в нем (2 Пар. 1– 8 глл.), немного о царице Савской и построении дворца (9 гл.). Другие события также опускаются. Подобным же образом излагается история и дальнейших иудейских царей (4-я часть). Из правления их упоминаются и подробно описываются немногие факты: в правление Асы разрушение языческих идолов и высот и торжественное общенародное богослужение (2 Пар. 14 – 16:14); в правление Иосафата обучение левитами еврейского народа закону Божию (19 гл.); в правление Иоаса восстановление храма и богослужения (23 – 24, 27), особенно же подробно описываются заботы о храме, левитах, праздниках и богослужении царей Езекии и Иосии (2 Пар. 29 – 31 и 34 – 35:27). Заканчиваются книги указом Кира о дозволении евреям строить храм (2 Пар. 36 гл.). В параллель с храмом и богослужениям священный историк с особой подробностью, во всех же частях своих книг, говорит о левитах и пополняет книги Царств. Как выше замечено, в генеалогиях колену Левиину отводится большое место (1 Пар.6 и 8 глл.), причем центром его генеалогии является первосвященник Садок, и его род исчисляется в восходящей линии через Елеазара до Левия и нисходящей до Иоседека (6:1-15). В истории Давида подробно описываются участие левитов и Левиина колена в перенесении ковчега, службы их по чредам, участие в проекте и приготовлениях Давида к построению храма (1 Пар.15 – 17; 23 – 26; 28 глл.). В царствовании Соломона описывается участие их в освящении храма (2 Пар. 5 гл.); при его преемниках – переселение их из израильского царства в иудейское, обучение народа при Иосафате (2 Пар.17 и 19 глл.), помощь их Иосафату в сражении с аммонитянами и моавитянами (2 Пар. 20:18-23); участие при очищении храма и Иерусалима при Иодае, Иоасе и Иосии (2 Пар. 23:6-8, 18; 24:5-14; 34:9-33); заботы о них и содержание их Соломоном, Езекией и Иосией (2 Пар.8; 31; 35 глл.). |
| И если у Израильских пророков бывали конфликты с хакамим , то это именно тогда, когда последние, действуя как политические советники, поддерживали царей в их чисто человеческих политических увлечениях, а народ в его чисто земной устремленности (Ис 5:21; 29:14; Иер 8:8–9 и 9:23). Однако, как это подчеркивает в своем труде об израильских хакамим бенедиктинец Дюсберг 9 , вполне понятно, что мудрецы как особое сословие и особое служение возникли в связи с институтом монархии. Израильская монархия, как и все древние монархии, явилась объединительницей большого количества колен, кланов и семейств, которые она преобразовала в государство и в нацию. Для выполнения этой задачи ей было необходимо содействие аппарата чиновников, помогавших ей в центральном государственном управлении и поддерживавших ее на местах. Образовался особый класс, царевы люди, на что и указывал в момент установления монархии пророк Самуил (1 Цар 8:11–12). Естественным порядком эти царевы люди превратились в своего рода касту со своими традициями и со своим передававшимся из поколения в поколения опытом. Опыт же этот тоже предполагал своего рода премудрость в смысле умения, знания или техники. Он выражался в искусстве управлять людьми, укреплять царскую власть и попутно строить собственную карьеру. Именно у этой категории хакамим получили особое развитие та наблюдательность и то знание человеческой психологии, которые впоследствии сделались присущими всей классической хохмической мысли 10 . Связь с монархией древней премудрости объясняет, как последняя, будучи первоначально чисто секулярной, постепенно окрасилась в Израиле в религиозные тона. В этом, конечно, сказалось влияние пророков. Кроме того, монархия в Израиле всегда имела религиозный характер. Царь Израилев, сперва только военный вождь, вырос в помазанника Божия, сына Ягве (Пс 2:6–7; 109:1). Решающей также была и вдохновленная теми же пророками девтерономическая реформа (4 Цар 22–23), радикальным образом изменившая в Израиле все обычаи и взгляды 11 . |
|
|
