| Часами длился отчаянный рукопашный бой. Турки несли большие потери. Две первые колонны их были отбиты. Султан двинул резервы из лучших войск, между ними 1000 взводов («котлов») янычар, и приказал усилить обстрел. Большая пушка разбила стену между двумя башнями. Дрогнули защитники лишь в ту минуту, когда Джустиниани, душа обороны, был ранен и оставил свой пост, невзирая на просьбы Константина; он удалился в Галату, откуда бежал на Хиос, где (или на пути) умер от раны и позора. Многие генуэзцы последовали за своим вождем. Константин остался у Романовых ворот и совершал чудеса храбрости вместе с доном Франциском Толедским, Иоанном Далматом, с доблестным Феофилом Палеологом, подоспевшим на помощь. Между тем калитка Керкопорта у Адрианопольских ворот, открытая перед штурмом, осталась без охраны, и полсотни турок ворвались на террасу между двумя стенами. Они бежали к Романовым воротам, сбрасывая со стены немногочисленных и ослабевших защитников. Среди христиан, увидевших турок и их значки на стенах, возникла паника, раздались крики, что город взят; защитники прыгали со стен и, давя друг друга, завалили своими телами Адрианопольские ворота. Константин со своими соратниками погиб героем, и тело его, не узнанное турками, лежало в куче из 800 христианских трупов. Последний Палеолог не посрамил своих воинственных предков XII и XIII вв., по матери в его жилах текла сербская кровь. Его униатство было быстро забыто, и для греков, начиная с современного автора «Плача», оправдывавшего Константина, он остался благоверным царем Константином, национальным героем и богатырем. В простом народе живут о нем легенды до сих пор. Освободителем Константинополя, по народному поверью, явится православный царь Константин, когда-то русский, ныне из Греческого королевства, и это убеждение приходилось слышать в глуши, до которой не доходило какое-либо книжное влияние. Исторически засвидетельствовано, что немедленно по прекращении резни султан приказал разыскать тело Константина. После долгих поисков к нему принесли голову, которую Нотара признал за царскую. |
| Анонимный продолжатель пользовался также соч. «Покорение Египта» ( ) Абдаррахмана ибн аль-Хакама и сочинениями др. мусульм. авторов. Впервые «История» была введена в научный оборот пресвитерианином Дж. Селденом: в 1642 г. он издал отрывок из нее, содержащий рассказ о проповеди ап. Марка, в качестве материала для доказательства первоначального равенства в Александрии епископского и священнического сана. В 1660-1661 гг. маронит Ибрахим аль-Хакилани (латиниз. Абрахам Экселленсис) издал свой перевод этого фрагмента, не совпадающий с прежним и опровергающий выводы Селдена. Этот текст получил широкое распространение среди католиков, боровшихся с протестантизмом. Полный текст «Истории» с лат. переводом и хронологическими таблицами был издан в 1658-1659 гг. Э. Пококом под названием «Анналы», надолго закрепившимся за «Историей» в научных кругах, несмотря на его несоответствие содержанию произведения. В 111-м т. «Patrologia graeca» Ж. П. Миня было воспроизведено предисловие Селдена и лат. перевод с таблицами Покока. В кон. XVII в. Христодул, митр. Газский, перевел «Историю» Е. на греч. язык; этим переводом пользовался Иерусалимский патриарх Досифей II Нотара (1669-1707). В 1906-1909 гг. издание «Истории» в 2 частях осуществил Л. Шейхо в сотрудничестве с др. исследователями в серии «Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium» с вариантами текста, содержащимися в издании Покока. В 1985 г. в той же серии часть араб. текста с нем. переводом была издана М. Брайди. Через 2 года появился полный аннотированный перевод на итал. язык, подготовленный Б. Пироне по изданию Шейхо. Переводы отдельных фрагментов «Истории» на русский язык были опубликованы Н. А. Медниковым (1897) и А. А. Васильевым (1902). В наст. время готовится полный рус. перевод. Е. является автором ныне утраченной «Книги спора между еретиком и христианином», упоминаемой им в «Истории» (Ibid. P. 176) и представлявшей собой расширенное изложение его аргументов против учения несториан и яковитов. В ответ на обличение последних копт. |
| 12 декабря 1452 г. кардинал Исидор отслужил в св.Софии мессу по униатскому обряду. Жители шумно выражали свое недовольство: «Не нужно нам ни помощи латинян, ни единения с ними». Глава туркофилов мегадука Лука Нотара бросил в те дни пророческую фразу: «Лучше увидеть в городе царствующей турецкую чалму, чем латинскую тиару!» Во Фракии вовсю шла подготовка к штурму греческой столицы. В мастерской близ Адрианополя венгр по имени Урбан, не согласившийся в свое время остаться на службе у нищего Драгаша, делал султану пушки. В начале 1453 г. была готова самая большая, способная палить каменными ядрами в 1200 фунтов (ок. 400 кг) 132 ! Для передвижений этого монстра требовались две сотни людей и шестьдесят пар волов. К середине марта огромная (по данным различных историков, от восьмидесяти до трехсот тысяч человек) турецкая рать была готова. Эскадра в несколько сот военных и вспомогательных кораблей ждала только приказа выйти в море. Месемврия, Анхиал и Виза были без особого труда покорены султаном, из фракийских городов под властью Палеолога остались Силим-врия и Эпиваты. Секретарь и друг императора Георгий Сфрандзи, оставивший впоследствии яркие воспоминания об осаде Константинополя, произвел по указанию государя перепись всех мужчин города, способных носить оружие. Результаты подсчетов – 4973 грека и около двух тысяч иноземцев 133 – оказались настолько удручающими, что Константин велел хранить их в тайне. На рейде столицы, за вычетом нескольких бежавших в преддверии турецкой осады, осталось двадцать шесть кораблей: по пять – венецианских и генуэзских, три – с Крита, по одному – из Анконы, Каталонии и Прованса, и десять императорских. Их команды поклялись не бросать Константинов град в беде и стоять до конца. Все трудоспособные жители с воодушевлением приводили в порядок заваленные разным хламом рвы и латали древние стены. И только население Галаты держало граничивший с предательством нейтралитет. Впрочем, к концу осады галатцы уже открыто помогали Мехмеду. В конце марта 1453 г. на окрестных холмах появились первые разъезды султанской кавалерии, а вскоре и части легкой турецкой пехоты. Османы полагали, что греки в страхе перед ними попрячутся по домам, но просчитались. Утром второго апреля христиане, руководимые своим храбрым императором, предприняли вылазку, перебили несколько десятков врагов и, ликуя, возвратились в город. Настроение осажденных поднялось, и когда в четверг 5 апреля к стенам города подошли заполонившие предместья главные турецкие силы, мысли защитников не были мрачными. |
| Впервые " История " была введена в научный оборот пресвитерианином Дж. Селденом: в 1642 году он издал отрывок из нее, содержащий рассказ о проповеди ап. Марка, в качестве материала для доказательства первоначального равенства в Александрии епископского и священнического сана. В 1660-1661 годах маронит Ибрахим аль-Хакилани (латиниз. Абрахам Экселленсис) издал свой перевод этого фрагмента, не совпадающий с прежним и опровергающий выводы Селдена. Этот текст получил широкое распространение среди католиков, боровшихся с протестантизмом. Полный текст " Истории " с лат. переводом и хронологическими таблицами был издан в 1658-1659 годы Э. Пококом под названием " Анналы " , надолго закрепившимся за " Историей " в научных кругах, несмотря на его несоответствие содержанию произведения. В 111-м толме " Patrologia graeca " Ж. П. Миня было воспроизведено предисловие Селдена и лат. перевод с таблицами Покока. В конце XVII века Христодул, митр. Газский , перевел " Историю " Евтихия Александрийского на греч. язык; этим переводом пользовался Иерусалимский патриарх Досифей II Нотара (1669-1707). В 1906-1909 годы издание " Истории " в двух частях осуществил Л. Шейхо в сотрудничестве с другими исследователями в серии " Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium " с вариантами текста, содержащимися в издании Покока. В 1985 году в той же серии часть араб. текста с нем. переводом была издана М. Брайди. Через два года появился полный аннотированный перевод на итал. язык, подготовленный Б. Пироне по изданию Шейхо. Переводы отдельных фрагментов " Истории " на русский язык были опубликованы Н. А. Медниковым (1897) и А. А. Васильевым (1902). На 2013 год готовился полный русский перевод. Евтихий Александрийский является автором ныне утраченной " Книги спора между еретиком и христианином " , упоминаемой им в " Истории " и представлявшей собой расширенное изложение его аргументов против учения несториан и яковитов . В ответ на обличение последних коптский епископ г. Ашмунейн Севир ибн аль-Мукаффа (X в.) написал после смерти Евтихия сочинение под названием " Книга Соборов " . Со стороны несториан опровержение Евтихия предпринял Илия бар Шинайя (X-XI вв.) в " Книге доказательства истины веры " . С защитой несториан и яковитов также выступил мусульманский автор Ахмад ибн Таймия, стремившийся опровергнуть доводы патр. Евтихия и показать, что учение мелькитов является еще более противоречивым. |
| Падение Константинополя Неслыханные зверства, совершенные в ходе IV крестового похода, сделали Запад непримиримым врагом православного мира Но неслыханные зверства, совершенные в ходе IV крестового похода, сделали Запад непримиримым врагом православного мира. Известный в криминалистике и психопатологии комплекс ненависти убийцы к жертве своего преступления стал одним из главных ориентиров западного самосознания. С тех пор в Ватикане речь могла идти уже только об унии с поверженным конфессиональным соперником; и ряд таких провалившихся уний состоялся – Лионская, Флорентийская, – из них особенно зловещую в православном мире репутацию стяжала локальная Брестская уния. Но и в Константинополе, в канун его завоевания османами, недоверие к Западу было столь острым, что едва ли не большинство ромеев соглашалось тогда с высказыванием Луки Нотара: «Лучше пусть будет турецкая чалма, чем папская тиара». Падение Константинополя снизило накал вражды Запада к поверженному противнику. К тому же пока Запад оставался монолитно католическим, неприятие восточных «схизматиков» не могло распространяться на патристическое наследие Востока, на грекоязычных отцов, творения которых входят в состав Предания самой Католической церкви. Поэтому на уровне богословской элиты известная доля пиетета по отношению к византийскому наследию первого тысячелетия от Р. Х. неизбежным образом сохранялась. Перемены в сторону полной дискредитации Византии в ее восприятии на Западе произошли отчасти под влиянием Реформации, отвергшей авторитет Предания и, значит, авторитет как греческой, так и латинской патристики, но, самым радикальным образом, вследствие распространения антихристианской идеологии в век так называемого «Просвещения». В византологии этот катастрофический рубеж, положивший начало апостасии в среде западной «интеллигенции», обозначен многотомной «Историей упадка и разрушения Римской Империи» Э. Гиббона, в которой черным по белому был провозглашен ложный с разных точек зрения, в том числе и академически-исторической, тезис о том, что христианство стало главной причиной разрушения Римской Империи. В концепции Гиббона Византия – это Римская Империя эпохи ее упадка. Историософская схема Гиббона надолго стала господствующей в западной исторической науке, в западной идеологии, в расхожем общественном мнении. Так формировалась византинофобия, проникшая в общественное сознание западноевропейских народов настолько глубоко, что сами слова «византизм» или «византинизм», за рамками научной византинистики, приобрели на разных языках – немецком (Byzantinismus), итальянском (bisantismo), английском (byzantism) – резко негативную семантику, обозначая деспотизм, обскурантизм, раболепство, лицемерие, коварство, интриганство, в сфере интеллектуальной – педантизм, начетничество, буквоедство, в эстетике – вычурность, манерность. |
| Но, поэтому, тем более значения должны иметь другие указания этих писателей, столь непосредственных в выражении своих чувств по поводу описываемых событий и ни на йоту не туркофильствующих, – те свидетельства, из которых видно, что немало самых темных подробностей на этой картине дикого торжества победителей произошло от случайных ошибок, вызвано мотивами, не имеющими с религиозным фанатизмом ничего общего 28 . Известно, что сам султан приказал казнить Нотара с другими придворными и влиятельными греками и несколько знатных иностранцев. Полагают, что он распорядился так для того, „чтобы завладеть их имуществом“ 29 . Точно не мог Мухаммед II обобрать их до нитки и оставить им – жизнь, хотя бы только из презрения варвара! Но какие же глубокие расчеты побуждали его казнить их, – политические или религиозные? Всего вероятнее, ни те, ни другие, Современники говорят нам, что эти аристократы погибли ни за что, безо всяких разумных оснований, – просто потому, что султан был пьян до последней степени, когда отдал свой кровавый приказ 30 . Византийские греки давно уже были знакомы с османскими турками, имели и основание и возможность изучать их. И замечательно, преобладающей чертой турецкого характера они выставляют не фанатическую ревность об исламе, а необыкновенное корыстолюбие. Их жадность к деньгам была так велика, что заставляла их забывать даже о священной в глазах полудикого кочевника родовой мести: за хороший выкуп турок выпустит из рук живым даже убийцу своего отца 31 . Эта далеко неидеальная черта более чем иные идеальные мотивы, руководила турками и при разгроме Константинополя. Здесь победители выдержали свой характер так верно, что наблюдательному греку их бескорыстные злодейства казались почти загадкой. Таковы были их первые шаги в Константинополе. Ворвавшись в город, турки убивали всякого, кого ни встречали на пространстве от харисовых ворот до дворца. Во время этого движения их от их руки пало до 2,000 способных к оружию. После любознательный Дука спросил у турок, чем объяснить такую непрактичность их поведения. Оказалось, что они сделали это со страху 32 : им все думалось, что они имеют дело, по меньшей мере, с 50,000-й армией, и потому они спешили ослабить неприятеля. Но когда обнаружилась его действительная численность, то сами же турки раскаялись в столь нерасчетливой военной предосторожности. „Ах, если бы мы знали, – говорили они нашему историку: – что у вас так мало людей! Да мы и убивать бы не стали, a всех бы, как овец, продали“ 33 . |
| 4-летнее пребывание в Смирне негативно сказалось на состоянии здоровья К. Кроме того, он стал испытывать частые приступы меланхолии. В конце концов родители вняли настойчивым просьбам сына и благословили его продолжить обучение за границей. В 1782 г. К. опять отправился в Европу, как оказалось, навсегда. 9 окт. 1782 г. он прибыл во франц. г. Монпелье и поступил на медицинский фак-т местного ун-та. В этом учебном заведении преподавали такие известные ученые, как П. М. О. Бруссоне и Ж. А. Шапталь. К. сочетал занятия медициной, биологией и химией с чтением античных и совр. философов (Д. Юма, К. А. Гельвеция, Вольтера). В июле 1783 г. умер его отец, а через год скончалась мать. Смерть родителей поставила К. в затруднительное положение. Финансовую поддержку ему оказывали друзья и родственники. К. был вынужден заняться коммерческими переводами англ. и нем. медицинской лит-ры на франц. язык. Кроме того, он перевел «Катехизис» Московского митр. Платона (Левшина) . В 1785 г. обучение К. оплатил свт. Макарий Нотара , митр. Коринфский, один из составителей «Добротолюбия» и лидеров традиционно-просветительского движения колливадов . В 1787 г. К. завершил написание диссертации Medicus Hippocraticus и получил звание доктора медицины. Первоначально К. планировал по окончании учебы стать врачом на одном из Ионических о-вов, но потом изменил намерение и с мая 1788 г. поселился в Париже. На протяжении 10 лет он занимался переводом медицинской лит-ры на франц. язык. В Париже К. испытал сильное влияние франц. просветителей и идеологов буржуазной революции. В 90-х гг. XVIII в. в печати стали появляться его первые значимые самостоятельные труды. В 1796 г. он опубликовал во франц. ж. «Magazin Encyclopèdique» филологическое исследование, посвященное античному оратору Динарху, в 1798 г.- «Историю медицины и хирургии» англ. автора У. Блэка с собственными комментариями и подобранными им выдержками из античной литературы. По протекции Шапталя К. принял участие в переводе на франц. язык «Географии» Страбона, за что был награжден пожизненной пенсией в 2 тыс. франков. |
| 6) Τ ν τ συνδ τ γδη πραχζεντα στορικς. Это сочинение в рукописи Венской библиотеки действительно надписано именем Схолария. Но на самом деле это ничто иное, как часть изданной уже Истории Флорентийского собора Сильвестра Сиропула, начиная с 89 стр. и далее. 7) Ιστορα τν ν Φε ρ κα Φλωρεντ. Алляций приписывает эту историю (это собственно акты Флорентийского собора) Феодору Кеанфопулу; но Иоак. Бертрам в своем сочинении под названием Abhandlung vom Dorotheo von Mitylene, einem ungenanten Geschichtsschreiber. Halle. 1759, ясно доказал, что составителем её был ирисутствовавший на этом соборе Дорофей Митиленский 38 . 8) Περι τς το. Γρηγορ ευδογραφας. И это сочинение написано до рождения Схолария, именно Николаем Кавасилою , епископом фессалоникским, прощветавшим около половины XIV в. Между сочинениями Схолария не считается у г. Сафы его труд под заглавием: Βιβλον περ ρθοδξου πστεως, ν κα περ τς κπορεσεως το γου Πνεματος, хранящийся в рукописях Мюнхенской библиотеки под Сочинение Схолария Περι υχς издано не Евгением (Булгарисом) вместе с произведениями Вриенния, (как сказано у Сафы), а Панагиотом хаджи Нику вместе с сочинениями Влеммида в 1784 г.» (стр. 2–3). «На 22 стр. Сафа говорить: «и другие некоторые сочинения в защиту флорентийского собора, приписываемый Геннадию (Схоларию), подложны, – они сфабрикованы ( πλαστουργ θεντα) Матфеем Кариофилом 39 (обвинение в подлоге и фабрикации – любимый ученый прием Сафы). Что сочинеиия эти написаны не Геннадием, это – правда (д-р Пихлер предполагает, что они писаны Виссарионом); 40 но не правда, будто они сфабрикованы Кариофилом, так как они были переведены с греческого на латинский язык Фабием Беневоленцием еще в 1574 г., когда Карийфилу было всего 7 лет. Впрочем, преподавал же Макарий Нотара разный пауки в Коринфе, имея от роду 7 лет, по словам Сафы (стр. 586), почему же Кариофилу не писать богословских сочинений на 7 году возраста?» (стр. 3). «Па стр. 95 и след., описывая Συναξριον патриарха Нифонта, Сафа говорит, что он сделан был патриархом в 1498 г., что потом был изгнан султаном, за тем снова призван на кафедру, но снова был вторично низложен в 1490 г. |
| царя митры как символа имперской преемственности и прав на наследство Византии. Патриарх был брошен в тюрьму, ему угрожала казнь, однако благодаря связям с великим везиром Паисию удалось оправдаться ( Муравьев. 1844. Ч. 2. С. 311-313; Неофит Кипрский. Рассказ. 1901. С. 18-19; Ченцова. 2000. С. 169; О на же. 2004. С. 11-17, 25-26, 33-35). В 60-х гг. XVII в. в русско-вост. отношениях главную роль играло дело патриарха Никона. Опала Московского патриарха была настороженно встречена на правосл. Востоке, где его считали проводником греч. влияния. Так, патриарх Нектарий Иерусалимский (1661-1669) отказался от приглашения ехать в Москву для участия в суде над Никоном и пытался убедить царя Алексея Михайловича примириться с патриархом. Нектарий ни разу не попросил у царя денежной помощи, понимая, что за это ему придется отказаться от самостоятельной позиции в ряде политических дел ( Каптерев. 1895. Ч. 1. С. 190-207). В нач. 80-х гг. контакты России с правосл. Востоком снова оживились В этот период на ведущее место выдвинулся Иерусалимский патриарх Досифей II Нотара (1669-1707). Добившись по просьбе царя Феодора Алексеевича реабилитации патриарха Никона вост. патриархами (1682), Досифей стал главным сторонником политического влияния России в Леванте. Патриарх оказывал важные услуги рус. дипломатам, пребывавшим в К-поле, создал сеть информаторов, собиравших для России сведения военно-политического характера об Османской империи, что было связано для патриарха с огромным риском. В 80-х гг. XVII в. Досифей подбирал учителей для Славяно-греко-латинской академии в Москве. В отличие от др. греч. иерархов Досифей не просто защищал политические интересы России, но и пытался влиять на их формирование, советовать рус. царям и патриархам. Поражение турок в 1683 г. под Веной оживило надежды вост. христиан на освобождение от османского владычества и одновременно вызвало опасения установления на Балканах власти католич. стран. Патриарх Досифей поддерживал военные усилия России в борьбе с Османской империей 80-90-х гг., предостерегал от преждевременного примирения с Портой и настраивал Москву против западных держав, предрекая соперничество с ними за османское наследство. |
| переводе-пересказе), снабженные множеством дополнений и примечаний, содержащих ценнейшие сведения и ссылки, в т. ч. на рукописные источники. Оригинальных сочинений Н. С. немного, более или менее это определение можно отнести к памятнику аскетической письменности Греции поствизант. периода - «Увещательное руководство», однако и в отношении этого произведения возможны нек-рые оговорки, что связано прежде всего с обильным цитированием античных и христианских, древних и новых авторов, а также с существованием возможных прототипов (см.: Citterio. 2002. P. 929-930). Деятельность Н. С. представляла собой в первую очередь работу редактора, переводчика, схолиаста. Г. Подскальский подчеркивает, что «многие из известных нам (т. е. опубликованных) трудов [Никодима Святогорца] суть всего лишь сборники, компиляции, переработки или пересказы классических трудов других писателей. Однако их широкое воздействие сравнимо с резонансом, вызванным деятельностью аббата Миня. Впрочем, наряду с ними присутствуют и подлинно оригинальные сочинения» ( Podskalsky. 2005. S. 469). Основные труды Н. С. «Добротолюбие» (Θιλοκαλα) впервые издано в Венеции в 1782 г. Об обстоятельствах создания и публикации этой святоотеческой антологии и ее составе см. в ст. «Добротолюбие» , а также в ст. Макарий Нотара . Сведения об изданиях и о переводах см. также в работе: Citterio. 2002. P. 919-921. В 2016 г. были опубликованы статьи, в к-рых были рассмотрены рукописные сборники, по-видимому предшествующие появлению антологии и положенные в ее основу ( Deun. 2016; Paschalidis. 2016). Наиболее важными рукописями такого рода являются написанные колливадом мон. Константием: Σκιθος. Μον το Εαγγελισμο. N 10 (1768, подробное описание с идентификацией всех произведений, фрагментов и схолий см.: Deun. 2016. P. 164-198) и Ath. Karakal. 72 (1585) (1776, см.: Paschalidis. 2016. P. 215-217; о др. протофилокалических рукописях см.: Ibid. P. 217-221; о мон. Константии см.: Ibid. P. 212-215). Анализ рукописей, содержащих значительное число текстов, в дальнейшем вошедших в изданную в Венеции святоотеческую антологию «Добротолюбие», позволяет заключить, что деятельность по собиранию такого рода текстов началась задолго до встречи на Афоне свт. |
|
|
