| Хотя время было каникулярное, но среди оставшихся в Академии студентов нашлось достаточное количество певцов, которые ради духовного торжества своего товарища оставили одушевленный хор, чтобы пропеть умилительные песнопения церковного чина. Все торжество была скромно, тихо, умилительно и радостно. И. Соловьев С.М., свящ. Памяти Ю.А. Сидорова († 21 января 1909 г.) (Некролог)//Богословский вестник 1914. Т. 1. 1. С. 223–225 (2-я пагин.). —223— 21 января исполняется пять лет со смерти Юрия Ананиевича Сидорова, юноши-поэта, умершего двадцати одного года от рождения. Вскоре после его смерти вышла книга его стихов (книгоиздательство „Альциона“). Но эта книга дает очень слабое представление о покойном Сидорове, о том, что было в нем особенно характерного, о его религиозной личности. Я простился с Ю.А. за месяц до его смерти. Он говорил мне, что решил принять священство, что иначе он более не выдержит жизни. Он казался глубоко утомленным, хотя бодрым и полным надежд. Тогда сложилось уже его миросозерцание, проникнутое духом византийского аскетизма. Раньше Сидоров прошел через увлечения современности, он были поклонником Бодлера, его влекло к себе учение египетских офитов. Из этой школы он вынес верное понимание греха, евангельское отрицание мира. Любимыми писателями его были Гоголь и Константин Леонтьев . Характерно его отрицательное отношение к Достоевскому. Он любил повторять слова К. Леонтьева , что христианство Достоевского „розовое, сентиментальное“ христианство. Во имя византийского аскетизма он вступил в спор с В.Ф. Эрном, который в то время пробовал основать на „Пастыре“ Герма односторонне-оптимистическое понимание христианства. —224— Однажды я, исходя из фальшивой точки зрения на Франциска Ассизского, противопоставлял его якобы природное христианство византийскому аскетизму. Сидоров, еще не покидая той же фальшивой точки зрения на Франциска, оживленно воскликнул: „Что написал Франциск? Гимн солнцу! А Златоуст написал литургию!“ Я признал себя побежденным. Сидоров был глубоко прав, не принимая Франциска в том виде, в каком любят представлять его модернисты. Но исторически Франциск не покидал церковной почвы, он был постником и аскетом в самом строгом смысле слова. |
| Ее коллега из РГГУ Наталья Бакши посвятила доклад антропологии известных теологов Барта и Бальтазара в контексте общественных потрясений и кризисов ХХ века, осмыслению ими новых взаимоотношений человека и Бога после Второй мировой войны. Отношение Католической Церкви к коммунизму, фашизму и национал-социализму осветил Евгений Розенблюм (РГГУ). Он проанализировал с этой точки зрения энциклики Римских Пап с конца XIX века до Второй мировой войны. Иван Лупандин («Католическая энциклопедия») рассмотрел развитие учения Католической Церкви о богатстве и бедности, начиная от Франциска Ассизского и до Папы Франциска, заострив внимание на защите бедных и критике «духа капитализма» со стороны Церкви. Латиноамериканская теология освобождения стала предметом исследования П. Крылова (СПб, Институт истории РАН). Он представил социальные идеалы и исторический опыт этого течения, отметив, что в последнее время интерес к нему возрождается, а «между «теологией» и «освобождением» появился союз «и», т.е. основы учения тоже подвержены переменам. Социальные проекты апологетов «теологии освобождения» -- «ответственное соседство», «цивилизация взаимной заботы», «главный этический императив – обязательное сострадание ко всему творению» и т.д. – П.Крылов называет «утопическими мечтами». Константин Костюк (Фонд им. Аденауэра) говорил о социально-экономических и политических идеалах православия, которое «было и будет в оппозиции социальному концепту модернизма». Это, по словам докладчика, означает, что православие (а он говорил о православии в целом) противопоставляет модернизму «просвещенный консерватизм», и в этом православие ближе к исламу, чем к западному христианству. Православная «этика политических идеалов» противостоит западной «этике социальных институтов», которая на востоке не сформировалась. В православии общественная дискуссия сосредоточена не на норме социальной жизни, а на политических максимах (героизация, державность и т.д.), что не коррелирует с понятием правового государства в его западном понимании, утверждал К. Костюк. Он затронул также проблему отношения православия к концепции прав человека. |
| Погребен в Камерино в ц. св. Франциска. В 1873 г. мощи И. П. были перенесены в кафедральный собор. Почитание И. П. спиритуалами установилось довольно рано. Так, в «Historia septem tribulationum Ordinis Minorum» (История семи бедствий ордена миноритов) Ангела Кларенского (Анджело Кларено) († 1337) он представлен истинным учеником католич. св. Франциска Ассизского ; в описанном 4-м «бедствии» подробно рассказывается о противостоянии праведника И. П. и Бонавентуры, к-рый представлен «приспешником Антихриста». 1 марта 1777 г. почитание И. П. было подтверждено папой Пием VI , в 1780 г. служба И. П. разрешена для францисканского ордена. Ист.: Salimbene A., de. Cronica//MGH. SS. T. 32. Р. 21, 294-313, 320-322, 550-553, 718 (рус. пер.: Салимбене А., де. Хроника. М., 2004); ActaSS. Mart. T. 3. P. 57-67; Angelus Clarenus. Chronicon seu historia Septem Tribulationum Ordinis Minorum/Ed. A. Ghinato. R., 1959; Ordinationes Divini Officii//AFH. 1910. Vol. 3. P. 55-81; Chronica XXIV generalium ordinis minorum//Analecta franciscana sive chronica aliaque varia documenta ad historiam fratrum minorum spectantia. Quaracchi, 1897. T. 3; Thomas de Eccleston. De adventu Minorum in Angliam//Monumenta Franciscana. L., 1858. Vol. 1. P. 3-72. Лит.: Brooke R. B. Early Franciscan Government. Camb., 1959. Р. 255-272; Lambert M. D. Franciscan Poverty. L., 1961. Р. 103-125; Gordini G. D. Giovanni [Buralli] da Parma//BiblSS. Vol. 6. Col. 636-639; Moorman J. R. H. A History of the Franciscan Order from its Origins to the Year 1517. Oxf., 1968. P. 110-116; Franchi A. La Svolta politico-ecclesiastica tra Roma e Bisanzio, 1249-1254: La legazione di Giovanni di Parma, il ruole di Federico II//Picenum Seraphicum. 1977/1978. Vol. 14. P. 7-288; Douie D. L. The Nature and the Effect of the Heresy of the Fraticelli. N. Y., 1978; Aubert R. Jean de Parme//DHGE. T. 27. Col. 425-426; Merlo G. G. Nel nome di san Francesco: Storia dei frati Minori e del francescanesimo sino agli inizi del XVI secolo. Padova, 2003; Cadderi A. C. Il beato Giovanni da Parma (1208-1289): Settimo Ministro Generale dei Frati Minori dopo san Francesco. Villa Verucchio, 2004; Giovanni da Parma e la grande speranza: Atti del III congresso storico di Greccio/A cura di A. Cacciotti, M. Melli. Mil., 2008. |
| — Все так. Как вы знаете, Хорхе Марио Бергольо, сын итальянских эмигрантов в Аргентине, а ныне папа Франциск, во многих вещах стал первопроходцем. Он первый папа-иезуит, первый представитель американского континента, а также первый, кто выбрал себе имя в честь Франциска Ассизского, известного святого и реформатора церкви, посвятившего свою жизнь защите интересов бедных. Все это я знал, конечно, но, когда в конце 2013 года в мой офис пришло письмо с вензелем Ватикана, приглашающее меня обсудить новый совместный проект, я, естественно, был удивлен и даже смущен. Конечно, мне был интересен папа Франциск, однако снять фильм с его участием не входило в мои, даже самые смелые, планы. Между тем Ватикан обещал обеспечить все необходимые условия, открыть бесценные архивы и дать полную свободу действий во время съемок и после них. Конечно, я сразу согласился, но с проектом пришлось немного подождать. Нужно было завершить другие фильмы, а также написать эскиз сценария для этого фильма — иначе были бы проблемы с финансированием. В итоге начали съемки три года спустя, в начале 2016 года. В качестве жанра выбрали не традиционную для документального кино форму вопросов и ответов, а парадоксальную — форму беседы «наедине со всем миром». Конечно, я подготовил темы, которые мне хотелось бы обсудить. Но меня нет в кадре, там даже не слышно моего голоса. Папа смотрит и говорит прямо в камеру, то есть с каждым зрителем напрямую, минуя посредников. Поэтому получился не фильм-биография, а бегло нарисованный портрет и личное путешествие человека, который хочет быть услышанным. Очень долго у картины не было названия. Но когда я посмотрел отснятый материал, пришло на ум, что самое подходящее название должно охарактеризовать папу как человека слова: он живет по правилам, которые сам же и проповедует. Эти правила не для христиан или не христиан, а для всего человечества. Его интересуют многие темы: защита окружающей среды, справедливость и равенство, нищета и миграция, семья и положение женщины в обществе. Но все эти темы можно свести к одной: «забота об общем благе». В мире, где у каждого своя повестка дня и свои политические интересы, этот человек выступает за социальный баланс между 20 процентами человечества, которым принадлежит более 80 процентов благ мира, и всеми остальными, кто вынужден довольствоваться остатками с этого стола. Задача нелегкая, но важная и ответственная. |
| Не таково христианство Пушкина: оно чуждо всякой теологии, всяких внешних форм; оно естественно и бессознательно. Пушкин находит галилейскую, всепрощающую мудрость в душе дикарей, не знающих имени Христа . Природа Пушкина — русская, кроткая, «беспорывная», по выражению Гоголя: она учит людей великому спокойствию, смирению и простоте. Дикий Тазит и старый Цыган ближе к первоисточникам христианского духа, чем теологический Doctor Marianus . Вот чего нет ни у Гёте, ни у Байрона, ни у Шекспира, ни у Данте. Для того чтобы найти столь чистую форму галилейской поэзии, надо вернуться к серафическим гимнам Франциска или божественным легендам первых веков. III Религию жалости и целомудрия как философское начало, которое проявляется в разнообразных исторических формах — в гимнах Франциска Ассизского и в греческой диалектике Платона, в индийском нигилизме Сакья–Муни и в китайской метафизике Лао–Дзи, — можно определить как вечное стремление духа человеческого к самоотречению, к слиянию с Богом и освобождению в Боге от границ нашего сознания, к нирване, к исчезновению Сына в лоне Отца. Язычество как философское начало, которое проявляется в столь же разнообразных исторических формах — в эллинском многобожии, в гимнах Вед, в книге Ману и в законодательстве Моисея , — можно определить как вечное стремление человеческой личности к беспредельному развитию, совершенствованию, обожествлению своего «я», как постоянное возвращение его от невидимого к видимому, от небесного к земному, как восстание и борьбу трагической воли героев и богов с роком, борьбу Иакова с Иеговой, Прометея с олимпийцами, Аримана с Ормуздом. Эти два непримиримых или непримиренных начала, два мировых потока — один к Богу, другой от Бога, вечно борются и не могут победить друг друга. Только на последних вершинах творчества и мудрости — у Платона и Софокла, у Гёте и Леонардо да Винчи — титаны и олимпийцы заключают перемирие, и тогда предчувствуется их совершенное слияние в быть может недостижимой на земле гармонии. Каждый раз достигнутое человеческое примирение оказывается неполным — два потока опять и еще шире разъединяют свои русла, два начала опять распадаются. Одно, временно побеждая, достигает односторонней крайности и тем самым приводит личность к самоотрицанию, к нигилизму и упадку, к безумию аскетов или безумию Нерона, к Толстому или Ничше, — и с новыми порывами и бореньями дух устремляется к новой гармонии, к высшему примирению. |
| При жизни наибольшую популярность она приобрела как детская писательница. Дебютировав в 1878 году в журнале «Детское чтение» переложением рассказа Бреет Гарта «Малютка Сильвестра» и стихами для детей «По речке, по быстрой…», она издала в дальнейшем несколько книг для детей и юношества, среди которых наибольшей популярностью пользовалась книга «Два мира. Повесть из римской жизни первых времен христианства», выдержавшая семь изданий. Но помимо переложений раннехристианских легенд ей принадлежат замечательные молитвенные стихи для детей и перевод римна Франциска Ассизского. Гимн Франциска Ассизского Господь, Творец благой, Всевышний, Всемогущий! Тебе хвала и честь и слава вся присуща: С Тобой, Господь, благословенья все! Тебя единого нам должно прославлять; Но нет достойного хвалу Тебе воздать. Хвала Тебе, Господь, во всем Твоем созданьи! О Господи! Велик Ты в солнце золотом, Что озаряет день приветливым лучом; Оно, прекрасное, в торжественном сияньи Тебя являет нам во образе своем. Хвала Тебе, Господь, в луне и в звездах ясных: Ты в небе создал их, и светлых, и прекрасных. Хвала Тебе, Господь, и в свежем дуновеньи В туманные часы, и в ясные мгновенья, Которыми даришь Ты все свои творенья. Хвала Тебе, Господь, в стихии вод смиренной, Столь чистой, девственной, полезной, драгоценной! Хвала Тебе, Господь, в огне, что посылаешь: В могучей красоте его Ты возжигаешь И пламенем его мрак ночи озаряешь. Хвала Тебе, Господь, и в матери-земли, Чьи соки нам и жизнь, и силу принесли И яркие цветы, плоды произвели! Хвала Тебе, Господь, за тех, кто все прощает И из любви к Тебе других не оставляет! Блаженны вечно те, кто в мире пребывает… Всевышний, Твой венец их славой увенчает! 1878 Хлеб наш насущный Дитя мое! Сквозь сон твердишь За мной молитву ты послушно И, засыпая, говоришь: «Господь, даждь днесь нам хлеб насущный!» Но помолись еще без слов И за того, кто хлеб посеял И, не щадя своих трудов, На ниве тягостно взлелеял! Под вольным небом голубым Возрос и вызрел хлеб насущный, Пригретый солнцем золотым, |
| Согласно Житию, К. А. руководила общиной с любовью и со снисходительностью, усердно поддерживала дисциплину. Она была строга прежде всего по отношению к себе: соблюдала умеренность в еде, под одеждой носила свиную кожу щетиной к телу и власяницу из конского волоса, спала на голой земле или на охапке виноградных ветвей, положив под голову камень (Франциск Ассизский велел ей использовать мешок с соломой). Трижды в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, она совсем отказывалась от еды, до тех пор, пока Франциск Ассизский и Гвидо, еп. Ассизи, обеспокоенные здоровьем К. А., не предписали ей принимать хотя бы полкуска хлеба в день. Посетивший Ассизи Жак де Витри , еп. Акры, в письме от 1216 г. описывал женщин, вдохновленных примером Франциска Ассизского: «Однако я обнаружил в этих краях одну вещь, которая доставила мне великое утешение: людей обоих полов, мирян и богачей, каковые, оставив всякое имущество ради Христа, покинули мир. Они называют себя меньшими братьями и меньшими сестрами и пользуются особым уважением папы и кардиналов… Женщины проживают вместе недалеко от городов и не принимают никаких даров, но живут трудом собственных рук. Они весьма огорчаются и смущаются почтением со стороны клириков и мирян, которое им оказывают вопреки их желанию» ( Jacques de Vitry, é v ê que. Lettres/Éd. R. B. C. Huygëns. Leiden, 1960. P. 71-78). Среди церковных иерархов, проявлявших интерес к деятельности жен. общины в Сан-Дамиано, был кард. Уголино деи Конти ди Сеньи, в те годы папский легат в Центр. Италии. Он ознакомился с образом жизни неск. жен. общин, стремившихся к новым практикам монашеской жизни, и составил для них устав, за основу которого было взято правило свт. Венедикта Нурсийского (устав утвержден папой Гонорием III ). Впоследствии К. А. обращалась к папе Римскому Григорию IX с просьбой подтвердить дарованную ее общине «привилегию бедности», т. е. право не принимать никакой собственности даже в общее пользование (см.: Seraphicae Legislationis. 1897. P. 97). Вероятно, такая привилегия была уже предоставлена папой Иннокентием III (1198-1216), но К. А. добилась ее подтверждения от Григория IX (17 сент. 1228). Еще раз она была подтверждена за 3 дня до смерти К. А. папой Иннокентием IV, находившимся тогда в Ассизи. |
| – Если вам надо, – сказала она и откинула волосы с лица. На лбу доктор Пларр заметил маленькую серую родинку, там, где индуски… Он спросил: – В каком месте болит? Покажите. Она отвернула простыню и показала пальцем место на голом теле. Он протянул руку, чтобы пощупать живот, но она отодвинулась. Он сказал: – Не бойтесь. Я не буду вас осматривать, как доктор Беневенто, – и услышал, как у нее перехватило дыхание. Тем не менее она разрешила ему подавить пальцами живот. – Здесь? – Ничего страшного. Небольшое воспаление кишечника, и все. – Кишечника? Он видел, что слово это ей незнакомо и пугает ее. – Я оставлю для вас немного висмута. Принимайте с водой. Если добавить в воду сахар, будет не так противно. На вашем месте виски бы я не пил. Вы ведь больше привыкли к апельсиновому соку, верно? Она поглядела на него с испугом и спросила: – Как вас зовут? – Пларр, – сказал он. И добавил: – Эдуардо Пларр. Он сомневался, звала ли она по имени кого-нибудь из мужчин, кроме Чарли Фортнума. – Эдуардо, – повторила она и на этот раз поглядела на него смелее. – Я ведь вас не знаю, а? – спросила она. – Нет. – Но вы знаете доктора Беневенто. – Раза два с ним встречался. – Он встал. – Его визиты по четвергам вряд ли были приятными. – И добавил, не дав ей ответить: – Вы не больны. Вам нечего лежать в постели. – Чарли, – она произнесла его имя с ударением на последнем слоге, – сказал, что я должна лежать, пока не придет доктор. – Ну вот, доктор пришел. Значит, надобности больше нет… Дойдя до двери, он обернулся и увидел, что она на него смотрит. Простыню она так и забыла натянуть. – А я и не спросил, как зовут вас, – сказал он. – Клара. Он сказал: – Я там никого не знал, кроме Тересы. Возвращаясь назад по коридору, он вспоминал статуэтку святой Терезы Авильской, которая осеняла как его упражнения, так и более литературные занятия доктора Сааведры. А теперь, наверно, подруга святого Франциска [имеется в виду св.Клара (1194-1254), сподвижница Франциска Ассизского] смотрит сверху на постель Чарли Фортнума. Пларр вспомнил, что, когда он впервые увидел девушку, она стелила в своей каморке постель, гибко перегнувшись в талии, как негритянка. Теперь он уже навидался самых разных женских тел. Когда он стал любовником одной из своих пациенток, его возбуждало не ее тело, а легкое заикание и незнакомые духи. В теле Клары не было ничего примечательного, кроме немодной худобы, маленькой груди и девичьих бедер. Может быть, ей уже около двадцати, но по виду ей не дашь больше шестнадцати – матушка Санчес набирала их совсем юными. |
| Это угасание Римской Церкви – расплата за услуги, оказанные ей Орденом иезуитов. 6-я глава Св. Игнатий Лойола может подобно своему современнику, Мартину Лютеру, рассматриваться как наиболее типичное воплощение католического духа, поскольку для обоих – и для создателя нового исповедания, как и для возродителя Римской Церкви, исходной точкой был ужас перед своей греховностью и боязнь за судьбу своей души. Лютер разрешил для себя проблему спасения охватившей его идеей оправдания верою, и – сперва незаметно для себя – духовно отдалился от Церкви. Лойола нашел свой исход в том, что беззаветно, слепо, не рассуждая, всей душой отдался Церкви. Extra ecclesiam nulla salus стало для него не только теорией, а глубочайшим переживанием. Самозабвенная преданность Церкви, безусловный, абсолютный отказ от своей воли, полное подавление своей личности, – таков был путь к спасению, который он избрал для себя, и на который он – гениальный пропагандист и организатор, – увлек за собой столь многих. Величайшей, краеугольной добродетелью Лойола объявил повиновение. Sacta obedientia была регулятивным началом жизни и для другого, средневекового, возродителя католичества. Но у св. Франциска Ассизского его идеал духовной нищеты, смирения и послушания Церкви был следствием умиленного благоговения перед воплощенным и страдающим Богом, его детской, безграничной любви к Христу – ко всему, а чем он видел отпечаток Христов; а его полное любовью сердце открывало ему Христа во всем, в каждом человеке и во всякой твари. Его постоянным настроением был раз навсегда охвативший его перед лицом Божьего мира восторг. Доминирующими настроениями испанца были ужас и отвращение от собственной скверны и осознание своей беспомощности, слабости и ничтожества. Для Франциска целью жизни стала сама жизнь, жизнь во Христе; Лойола, рыцарь и храбрый воин, – поставил своей жизненной задачей борьбу и службу. Соответственно с этим он создал не орден, а роту Иисусову, в основу которой было положено начало дисциплины, охватывающей все поведение воинов Христовых и сознательно и намеренно сковывающей малейшее проявление их воли. |
| М. Андриё предположил, что М. папской курии сохранился в 2 рукописях (Avignon. Bibl. Municip. 100, 1276-1288 гг.; Vat. Ottob. Lat. 356, 1288-1292 гг.) ( Andrieu. 1924; Idem. 1955). Его работы подверглись критике со стороны Дейка. Он в свою очередь попытался реконструировать М. папы Гонория III (1216-1227), который, по его мнению, завершил реформу, начатую Иннокентием III (Дейк использовал рукописи кон. XIII в.: Vat. Archiv. S. Maria Majore. 104 (BB ii 15); Roma. Archivio di Stato. Archivio antico del Santissimo Salvatore. 1001). Согласно Дейку, этот М. был в 1230 г. принят францисканцами (под влиянием еп. Ассизи Гвидо II ( 1228)) в качестве М., утвержденного уставом их ордена (по терминологии Дейка - Regula Missal). В той или иной мере его воспроизводят, по мнению Дейка, рукописи: Assisi. Sacro Convento. 607 (2-я четв. XIII в.), Neap. VI G 38 (3-я четв. XIII в.), Roma. Bibl. Corsiniana. 376 (41 D 27) (1261-1264 гг.), Vat. Ross. 199 (XIV в., М. августинцев-еремитов, к-рые также следовали литургической традиции папской курии). При папе Николае III (1277-1280) францисканский М. заменил М. рим. курии и впосл. стал основой первопечатного Римского М. Однако исследования последних лет и обнаружение новых источников показали, что реконструкция Дейка имеет много недостатков, в частности, существование М. папы Гонория III и единого раннефранцисканского М. (Regula Missal) весьма сомнительно ( Welch. 2016). Первые францисканцы, среди которых довольно рано появились и священники, изначально следовали литургической традиции диоцеза Ассизи, к-рая зависела от богослужения папской курии. Однако в уставе, утвержденном буллой (1223), речь идет только о том, что францисканский оффиций во всем, кроме порядка чтения Псалтири, должен следовать богослужению рим. курии (Regula Bullata. 3). О совершении мессы ничего не говорится. На Ассизском капитуле 1230 г. обсуждалось существование орденских Бревиария и Антифонария (Chronica fratris Iordani a Iano. 1. 57//Analecta Franciscana. 1885. Vol. 1. |
|
|
