| Второй резон – это то, что трудно справлять Новый Год, проходя Рождественский пост. Довольно странный аргумент для человека, не чуждого церковности, потому что устав никак не запрещает нам ни служения новогоднего молебна, который происходит во всех православных храмах, ни тихой семейной радости общения за праздничным, хотя и постным, столом в теплоте и взаимном приятии, ни дружеской встречи, которая будет именно встречей друзей, а не отрывом в ночном клубе или пьянкой. Так что все это не возбранено нам церковным Уставом. А поставить себе Новый Год после Рождества как возможность по полной " оторваться " – по крайней мере, сторонникам этой точки зрения нужно понять, что они могут ее придерживаться, но трудно побудить Церковь считать этот аргумент серьезным для перемены церковного календаря. В начале двадцатых годов при Патриархе Тихоне под сильным давлением большевистской власти был издан его указ о переходе на новый стиль, но когда решительное большинство священства и церковного народа и отказавшись посещать богослужения по новому стилю, и письменными и устными заявлениями засвидетельствовав святому Патриарху Тихону то, что они не принимают этого перехода, он в том же году этот указ отменил, и Русская Церковь вернулась к старому стилю, который употребляет и поныне. В православном понимании главным праздником является Воскресение Христово, в западной же традиции – Рождество. Не как какую-то несомненную данность, а скорее как тенденцию, можно здесь увидеть то, что Православию более свойственно переживание Церкви как Тела воскресшего Христа, в котором все мы реально соединены благодатью Святого Духа. И поэтому событие Воскресения Христова, событие, когда Новый Завет становится реальностью не только для окружавших Спасителя учеников, но и для бесчисленного количества людей, которые входят в Его Церковь как клеточки одного организма, на Востоке является главным праздником. Западу же скорее было свойственно, особенно в Средние века, понимание следования за Христом, подражание Ему. Не случайно название одного из главнейших аскетических и мистических трактатов Средневековья – трактата Фомы Кемпийского – " Подражание Христу " , то есть повторение тех или иных Его поступков в земной Его жизни. И вот отсюда такое пристальное внимание не к тому, что дано нам в Его спасительной Плоти, Его подвигу ради Церкви, а к тому, что происходило со Спасителем в дни Его земной жизни. И понятно, что начальными, центральными и одновременно более тщательно исторически описанными событиями являются события Рождества. |
| Для доникейской эпохи неправомыслие было сплошь и рядом и на Востоке, и на Западе. Например, у Оригена можно найти все, что угодно. Итак, при изучении отцов, в частности западных, необходимо за основу брать догматику Православной Церкви и с этой точки зрения рассматривать их учение. Я это озвучил в предисловии к первому тому «Латинской патрологии», и буду придерживаться этой позиции и дальше. Чтобы было какое-то руководство в виде православного догматического богословия и чтобы не было абсолютизации западных отцов и противопоставления их восточным отцам. Согласен, что к западным отцам и учителям Церкви, особенно поздним, необходимо относиться с определенной долей осторожности. Но это касается все-таки больше догматических вопросов. Что же касается аскетики и мистики, то даже блаженный Августин с его учением о предопределении ничем не отличается от современных ему и позднейших восточных авторов. То есть во внутренней духовной жизни гораздо меньше различий, как мне кажется, чем в догматике. Иером. Адриан: Когда же на Западе начался отход именно в мистике и в аскетике вплоть до хорошо известных искажений в духовной жизни? А.Р. Фокин: Когда это возникает? Наверное, на Западе уже в Средние века стали заметны такие искажения в духовной жизни. Но в святоотеческий период ничего подобного я не встречал. Мистика того же блаженного Августина, преподобного Иоанна Кассиана, который вообще большую часть жизни провел на Востоке, папы Григория Великого, который был сильным мистиком, ничем не отличается от восточной. Единственное, что я нашел, это трактовка нетварного света как Божественной сущности, или природы, а не как энергии. Но опять же это именно догматическое осознание опыта видения этого нетварного света. Но все они и другие мистики описывают видение этого света. И никаких чувственных увлечений, чувственных видений, типа распятия Христа и медитаций над ним, конечно же, тогда еще не было. Это начинает появляться в Средние века, но только в Новое время мистика Запада кардинально отличается от мистики восточной, может быть, начиная с Фомы Кемпийского, Игнатия Лойолы, с женских мистиков. Я этой проблематикой всерьез не занимался и мало что могу сказать более подробно. Но, во всяком случае, такие искажения духовной жизни не распространяются на древнюю западную святоотеческую традицию. |
| И всё же не только священнослужители помогали «оттачивать» духовную зоркость. В Болдинском монастыре я познакомился с богословом и педагогом, профессором Московской духовной академии Алексеем Ильичем Осиповым, заезжавшим в обитель по дороге из Смоленска в Москву. Алексей Ильич четко расставил приоритеты – что необходимо читать для становления в духовной жизни, а что для священника и монаха не полезно и даже вредно. Тогда, в начале 90-х годов в провинциальных монастырях были большие трудности с духовной литературой. Часто книги присылали или привозили из-за границы. Христианское издательство «Жизнь с Богом», существовавшее в Брюсселе, помимо Библии с комментариями, прислало и книгу «О подражании Христу» Фомы Кемпийского. Наш гость, увидев ее в трапезной, сообщил братии, что святитель Игнатий Брянчанинов подверг этот труд резкой критике, поскольку святитель-богослов считал: это было написано Фомой Кемпийским в состоянии «самообольщения и прелести». Профессор Осипов назвал нам целый список душеполезных книг, с которыми мы по мере развития православного книгоиздания в нашей стране смогли познакомиться. Позже я виделся с Алексеем Ильичом в день памяти игумена Никона (Воробьева), обретшего свой покой за алтарем Вознесенского храма в Гагарине. Отец Даниил, судя по информации, Вы, когда-то окончивший художественно-графический факультет Смоленского вуза, уже будучи в монашеском сане выполнили большую серию графических работ по Кипру. Значит, бывали там, видели великие православные святыни? И, наверное, встречали людей, которые, как и наши русские старцы, умеют напитать человеческую душу словом Божиим? Встречал я на Кипре таких людей, и немало. В первую очередь назову архимандрита Афанасия – известного старца, духовного писателя, являвшегося настоятелем самого большого и почитаемого там монастыря, посвященного святому Кресту. Это монастырь Ставровуни. Геронда Афанасий, несмотря на свой почтенный возраст, находил силы ежедневно неукоснительно посещать все богослужения. Находил он время и силы для духовных бесед с паломниками, приезжавшими из разных стран. |
| Но все это должно последовать, когда болящий всею силою духа и ума, всем напряжением мыслей своих уверует, что Христос Спаситель приходил в мир грешных спасти, и что Он, по неизъяснимой любви Своей к человекам, оставил нам средство соединяться с Ним невидимо, духовно; а где Он, там радость, мир, блаженство, жизнь души и тела. Христианские Пастыри обязаны вразумлять о сем великом Таинстве каждого, готовящегося к Причащению, и не по одним требникам, но благоговейно, назидательно и, чтобы проникнуты были душевным желанием, духовным восторгом, возбудить веру в причащающемся. Этот духовный восторг пастыря и пламенная безмолвная его молитва производят в сем случае великое действие. Он, непостижимым нам образом, возбуждает дух причастника и содействует к возбуждению и живой веры в нем. О! если бы все мы посвящали себя на изучение, что такое вера, Таинство и все Христианство , по учению Евангелия и великих Святителей, Отцов Церкви; то какой бы переворот увидели в семействах, Обществах, в Государствах; тогда было бы небо, или блаженство не земле. Вые еще говорите, что наслаждаетесь чтением книги Фомы Кемпийского о подражании Христу. Читайте эту драгоценную книгу ежедневно, ежечасно; там есть такие мысли, особенно же об Исповеди и Св. Причащении, которые великое множество Христиан просветили и возродили жизнь по заповедям Господа Иисуса Христа. Об этой книге, переведенной с латинского на все европейские языки, даже и на турецкий, писано много и знаменитыми по учености людьми в Италии, Франции, Германии, Англии и у нас в России. Прощайте! Господь да сохранит вас на пути спасения! Призываю на вас Его благословение». Другое письмо Михаила и к тому же Д….не менее первого важно и поучительно; вот его содержание: «недавно посетил меня ваш родственник П… И… Р…., проезжая через Чернигов в Каменец-Подольский. Он пробыл у меня два дня и от него узнал я некоторых давних знакомых моих в Москве. Много было говорено и о вас, но не все слышанное радовало меня: вы впали в задумчивость, сделались нелюдимым, убегаете даже родных и какая-то странность в поступках ваших. |
| Но что всего суетнее, горше и пагубнее во дни сии делается еще? Некоторые из верных сынов царствия почивают на западных и новейших (а лучше сказать, суемудрых) словесниках и витиях, покушаясь научиться [от них] суетному лепетанию слова и учения в Церкви. Живых же вод источника Израилева,– вод благодатного учения св. Златоуста Иоанна, Василия Великого , Григория Богослова и прочих святых отцов и учителей Церкви не хотят и видеть, как бы не нужных для настоящего рода людей. О времена! О обычаи! Неужели Массиньон, Бурдалу, Боссюэт, Флешье и прочие подобные им в своих хартиях заключают нечто больше и святее живых вод учения Христова, чем [источник], истекший от златых уст св. Иоанна Златоуста и иных отцов Церкви и учителей богомудрых, святых небесных человеков, во плоти сущих Ангелов? Неужели мрак учености нечестивого Иакова Бема, сатанинские глубины в книге «Таинство креста», в бреднях Штиллинговой «Победной повести», в брожении и кружении ума француженки де-ла-Мот Гюйон и прочая вражия тьма мира и плоти представляется ныне сладостнее слезных источников богомыслия и боголюбия св. Ефрема, преп. Иоанна Дамаскина , св. Кирилла, преп. Иоанна Лествичника , аввы Дорофея и Максима Исповедника ? Боюсь, не исполняется ли частично во дни наши слово апостольское: в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским ( 1Тим.4:1 ). Ибо вижу, что избранные дщери нового Иерусалима, Церкви нашей Восточной, Святой, Православной, читают басни и сказки Штиллинга лукавого, Эккартгаузена безумного, прелестного Фомы Кемпийского, безбожного Иерузалема, Иоанна Масона, адское зеркало адского внутреннего человека, и прочих вольнодумцев, лепетунов, лжеучителей и лжепророков суемудрых, гордых, совершенно плотских и развращенных человеков, никуда и ни к чему не годных. И вижу, что более чтут все оное бесово учение, нежели повести святых, чудеса, жития и сказания девственников, постников, совершенно бесстрастных человеков, святых избранных Божиих, святого праха которых недостоин весь мир, и плоти и кости которых хранит Господь нетленными, и Церковь почитает? Беда, если еще к тому же дохнет в дому Божием новый, коварный дух антихристов, под видом очищенной религии и вновь рождающейся церкви, ныне слывущей за святость в сынах тьмы и противления». 82 |
| Сопутствуемый молитвами и сердечной любовью своего Архипастыря о. Иоанн 30 Августа выехал из Охотска в Америку на шлюпе «Константин». Путь его в Уналашку лежал чрез Ситху, куда он и прибыл впервые 20 Октября 1823 г. в 8 час. у. Прибыв в Ситху, о. Иоанн завел «журнал, в коем обозначено, чем он занимался касательно своей существенной обязанности», с 20 окт. 1823 по 1 мая 1824 г. (когда журнал этот был отослан им на рассмотрение Преосв. Иркутскому). Тотчас по приезде в Ситху о. Иоанн явился «главному правителю Российской колонии в Америке флота капитан-лейтенанту и кавалеру Матфею Иван. Муравьеву». «Дабы не праздно жить здесь столь долгое время» (корабль в Уналашку отходил лишь в Июне след. года), он занялся преподаванием Закона Божия в здешнем училище, по средам и пятницам от 9–11 час. у., а в воскресные дни, кроме совершения богослужения (иногда собором с местным священником Ал. Соколовым), объяснял воскресное Евангелие от 8 до 9 ч. у. (чем до него никто не занимался) в церкви «в том предположении, что в сие время все могут быть свободны от работы, а потому не одни ученики, но и другие желающие могут быть там и слышать Слово Божие; и поскольку не толковать только хочу слово Евангелия, в нем же мне и самому должно еще поучаться день и нощь, но выводить из оного нравственность под видом бесед». С Декабря, однако, беседы эти он перенес по понедельникам в училище, так как «в девятом часу бывает еще темно, да и в церкви холодно; к тому же и усердие посторонних слушателей начало хладеть, ибо сначала собиралось более 15 человек, а после менее и менее». Так как в распоряжении о. Иоанна оставалось много еще свободного времени, то он занялся заблаговременно изучением алеутского языка, который «необходимо было знать для обращения и назидания тамошних жителей, очень худо знавших русский яз.» Для сего он нашел в Ситхе подходящего человека, от которого перенимал алеутские слова, записывал их и затверживал (состав оных более 200). В то же время он занимался чтением книг назидательных, исторических и др.; читал, пишет он в своем журнале, Фомы Кемпийского «О подражании Христу», перевод с латинского («как сказывают») М.М. Сперанского, «Созерцание христианства», перев. преосвящ. Феофилакта, «Дух» Еккарстгаузена, «О познании самого себя» соч. И. Масона, «О таинстве Креста» соч. Дузетана, «Надежное руководство к воспитанию детей» из поучений Цолликофера, «Российскую историю г. Карамзина», «О крестовых походах Волтера», «Политику Наполеонову Невзорова», «Словотолкователь технических слов» и др. |
| Так, Ты Святый святых, а я – отребие грешников: и Ты Себя ко мне приклоняешь, когда и воззреть к Тебе я недостоин. Се, ты приходишь ко мне, Ты хочешь со мною быть, Ты приглашаешь к Своей трапезе. Ты мне даровать хочешь пищу небесную и хлебом ангельским меня насытить. И хлеб сей не иное что, разве Ты Сам, Господи, хлеб животный сшедый с небесе и живот даяй мирови. Се источник любви, ее велий свет благоволения. О, какое благодарение и хвала Тебе подобает о Твоих благодеяниях! О, как благ и спасителен совет Твой, им же все сие учредил Ты! Какая сладость и веселие в сей трапезе, в ней же Себя Самого нам даруешь в снедь! Дивно устроение Твое, Господи, сила Твоя в крепости великой, истина Твоя непреложна вовеки! Ты сказал и все совершилось и явилось, что Ты повелел. Дивное дело и веры достойное и превосходящее разум человеческий, что Ты, Господи Боже мой, истинный Бог и Человек истинный, под малым видом хлеба и вина содержишься Весь и не потребляясь, обращаешься в пищу приемлющему. Ты, Господи всех, не требуяй ничтоже, благоволил ecu таинством Твоим, храму обитания Твоего быти в нас: сохрани сердце мое и тело мое в чистоте, да силен буду в чистой совести и в радости сердечной чаще прославлять и к вечному спасению моему воспринимать Твои таинства, Тобою свято учрежденные в честь Твою и в непрестанное о Тебе воспоминание! Возрадуйся, душа моя, и воздай благодарение Богу, что в здешней юдоли слез оставил тебе дар такой многоценный и особенное утешение. Ибо всякий раз, как созерцаешь ты сие таинство и приемлешь Тело Христово, творишь дело своего искупления и участник бываешь всего служения Христова. Любовь же Христова никогда не умаляется, и никогда не истощается великая сила Христова ходатайства: посему должна ты всякий раз обновлением духа приготовлять себя снова и созерцать великое таинство спасения углубленною мыслью. Всякий раз, когда слушаешь литургию, да является оно тебе вновь в такой силе и сладости, как будто в тот самый день Христос, поначалу нисшел во чрево Приснодевы, вочеловечился. или бы, вися на древе крестном, страдал и умирал нашего ради спасения. |
| Федор Петрович оставался католиком, но свою жизнь посвятил служению страждущим преимущественно православного вероисповедания. Он отдавал все силы на улучшение быта заключенных, на оказание им полноценной медицинской помощи, ходатайствовал перед высшими властями о помиловании или о смягчении приговоров. Он приобрел огромную популярность в народе как заступник самых презираемых в обществе людей. Кроме того, в толпе преступников, собиравшихся на Воробьевых горах, было и много осужденных ошибочно, за мелкие проступки, потерявших паспорт, и просто случайных людей. Д. А. Ровинский вспоминал, как будучи чиновником комитета по помилованию стал свидетелем столкновения доктора Гааза с его председателем митрополитом Филаретом (Дроздовым). Федор Петрович в своей речи вновь заступался за «невинно осужденных», однако митрополит резко прервал доктора: «Вы все говорите о невинно осужденных… Таких нет, если человек подвергнут каре – значит, за ним есть вина». Доктор Гааз эмоционально ответил: «Да вы о Христе позабыли, владыко!» Московскому митрополиту мало кто мог прекословить, однако тут Филарет смиренно признал правоту доктора. «Не я о Христе позабыл – Христос меня позабыл!» – произнес святитель. В 1841 году доктор Гааз напечатал огромный тираж собственной духовной книги для арестантов «А.Б.В. христианского благонравия. Об оставлении бранных и укоризненных слов и вообще неприличных на счет ближних выражений или о начатках любви к ближнему». В ней Федор Петрович приводил множество текстов из Евангелия и апостольских посланий, проповедующих христианскую любовь и прощение, и включил в нее ряд нравоучительных рассказов. Эту небольшую книгу святой доктор дарил каждому арестанту, отправлявшемуся с Воробьевых гор по этапу. Также он выдавал и маленькую сумочку, чтобы ссыльному было куда убрать книгу в пути. На отдельных листках узники получали тесты двух молитв – Фомы Кемпийского «О подражании Христу» и молитву Ефрема Сирина. В своем завещании владелец Тишково доктор Федор Петрович Гааз писал: «Торопитесь делать добро! Умейте прощать, желайте примирения, побеждайте зло добром. Не стесняйтесь малым размером помощи, которую вы можете оказать в том или другом случае. Пусть она выразится подачей стакана свежей воды, дружеским приветом, словом утешения, сочувствия, сострадания, – и то хорошо…Старайтесь поднять упавшего, смягчить озлобленного, исправить нравственно разрушенное». Память о связи подмосковного села с именем знаменитого доктора хранится в Тишково и сегодня. О христианских добродетелях врача рассказывают в местном православном приходе Николая Чудотворца, ему посвящена музейная комната в здании почты, а в 2010 году на территории бывшего усадебного парка жителями сельского поселения Ельдигинское был установлен памятный знак. |
| Автор этих благочестивых собеседований с Иисусом Христом именно желал, чтобы и другие благочестивые христиане могли воспользоваться содержащимися в них драгоценными мыслями, но в тоже время ему хотелось остаться неизвестным миру, что вполне согласно со смирением Фомы Кемпийского, который, стремясь показать красоту благочестия и изложить ее совершеннейший и Божественный Образец во всей Его любвеобильности, страшился одной мысли, чтобы в мире узнали о том. что это он сам именно и вел эти личные собеседования с Господом Христом. Без сомнения, это именно впервые и было причиной того, что он не ставил своего имени на том, что писал, так что многие, будучи незнакомы с Фомой и его сочинениями, уже тогда делали разные соображения о том, кто именно был их автором, и ошибочно приписывали их другим знаменитым лицам. Приведенное свидетельство, в высшей степени важно, и его необходимо иметь в виду, чтобы добиться в этом отношении истины. Это не есть свидетельство какого-нибудь отдаленного, жившего в другой стране, лица, которое лишь мало или совсем ничего не знало о жизни и сочинениях Фомы Кемпийского, кроме как понаслышке; оно дается не таким человеком, который жил бы пятьдесят или сто лет спустя после смерти благочестивого писателя; оно написано человеком, который жил при жизни самого Фомы Кемпийского и, как можно предполагать, не в далеком расстоянии от монастыря горы св.Агнесы. Возможно даже, что он жил в одном же с ним монастыре, или по крайней мере в главном монастыре того же братства в Виндесгейме. Как бы то ни было, писатель несомненно показывает в данном им агиографическом очерке, что он имел близкое и полное знакомство как с жизнью, так и с творениями благочестивого автора. Этого рода свидетельство, повторяем, весьма важно. Оно исходит от лица, которое вполне в состоянии было дать нам основательные сведения о личности автора. Сочинение указывается ясно, и в каталоге о нем дается уверение, что Фома Кемпийский есть именно автор «Размышлений о жизни Иисуса Христа». Если бы были какие-нибудь сомнения в этом отношении, то жизнеописатель, наверно, сделал бы какое-нибудь замечание и ошибочное мнение было бы сразу исправлено. Если бы оно приписывалось кому-нибудь другому, то, несомненно, он сообщил бы и об этом; но так как в то время и в той местности мы не встречаем никакого другого указания на него, то свидетельство этого современного жизнеописателя вполне может быть принято как решительное свидетельство в пользу авторства Фомы Кемпийского. |
| Правда, преподавание Гоголю пришлось оставить: тогдашние предтечи нынешнего ливановского Минобра нашли на его место другого учителя. Но со своими друзьями – особенно с Александрой Осиповной Смирновой-Россет – он оставался учителем до конца дней. Например, он заставлял Смирнову-Россет – красивую женщину, светскую даму! – учить псалмы. И если, отвечая урок, она на секунду останавливалась, он говорил одно слово: " Нетвердо! " – и просил пересдать сей экзамен на следующий день. Кстати, Смирнова-Россет (бывшая замечательно умной женщиной и близким другом не только Гоголя, но и Пушкина) не посрамила ожиданий Гоголя, написавшего целую главу в " Выбранных местах из переписки с друзьями " о важной роли женщины в устроении государства. Она впоследствии стала супругой калужского губернатора, переехала по завету Гоголя из столицы в Калугу, казавшуюся тогда захолустьем. Говоря о ней, отмечу, что нарочно ездил в Калугу и убедился, что самые прекрасные старые здания, формирующие центр Калуги, были возведены в пору губернаторства супруга этой дамы. О Смирновой-Россет Гоголь пишет Жуковскому, тоже глубоко верующему писателю: " Состояние души ее – хотя и переходное, и тяжкое, но для нее не опасное. Бог не оставляет тех, которые уже умеют прибегать к нему " . Где Вы найдете более христианское, более каноническое к человеческой душе? Часто Гоголь со своим учительством был даже назойлив, и в этом проявлялась его этакая малороссийская хозяйственность. В тех же " Выбранных местах из переписки с друзьями " он дает подробнейшие советы, как надо заниматься образованием крестьян; как надо молиться, когда, сколько времени, до еды или после еды и т.д. Он замучил своего приятеля-славянофила Сергея Тимофеевича Аксакова (тоже писателя) бесконечными настоятельными советами о прочтении трудов Фомы Кемпийского. Гоголь даже расписал Аксакову по главам, как читать Фому Кемпийского. Это был настоящий учебный план: в январе прочтете, дескать, эту часть, а в феврале – следующую и т.д. Сергей Тимофеевич, совмещавший славянофильство с либеральным свободолюбием (это было возможно на раннем этапе николаевского правления), на Гоголя даже рассердился. |
|
|
