| ния Тацита. Вот его характеристика (из Лоренца 61 стр. и след.): «Он с горечью видел раболепную покорность Римлян, и чем более чувствовал себя в противоречии с настоящим порядком вещей, тем более должен был изливать в своих сочинениях негодование на всеобщий разврат. По отношению к изображаемым в его летописи Императорам справедливо сравнивают Тацита с карой, следующей за преступлением. В таком же духе писал он даже и о варварском народе, находившегося ещё в естественном состоянии, он хотел поставить как бы зеркало пред испорченной жизнью Римлян. И жизнеописание, бывшего жертвой Домициановой гордости, Римского полководца (Агриколы) представляет противоположность всеобщей испорченности нравов, показывая Римлянина, среди разврата современников сохранившего древний народный характер. Но надобно заметить, что этот знаменитый писатель века Траянова такое своё направление получил главным образом от философии Сенеки, на мысли которой влияние христианского нравоучения, несомненно. – Написанное в правление также Траяново другим учёным (Флором), обозрение Римской Империи противопоставляет современному состоянию Империи славу и благосостояние древней Римской республики. – Из поэтов Анний Лукан избрал предметом своего творения междоусобную войну между Цезарем и Помпеем с той именно целью (скажем словами опять Лоренца), чтобы в стихах высказать истины, которых не смел говорить в прозе. Его римский дух, благородное презрение ко всему низкому и смелые нравоучения часто возвышают его поэму больше, нежели самая живая фантазия. Такое направление тем резче высказывается в сатириках. Персий со строгой важностью открывает первые причины разврата и без пощады порицает ложное направление поэзии, философии, религии и нравственности. Ювенал изображает в подробностях и раскрывает до наготы порки общества. Даже и принимающие участие в развратной вольности современников, осмеивают оную, как Петроний. По самой всеобщей испорченности нравов, тогда подлинно горькое удовольствие в собирании всего, что было говорено худого о значительных и должностных |
| Некоторые из «противоречий», приписываемых евангельским рассказам, объясняются явно пристрастной или безграмотной интерпретацией соответствующих текстов. Но к историческому доказательству дискуссии о правильном решении этих спорных вопросов никакого отношения не имеют. Даже беглое знакомство с документами, составляющими основу светской истории, демонстрирует, что в сообщениях авторитетных историков и даже очевидцев всегда обнаруживаются избирательность в отборе материала и субъективные различия в акцентах, а довольно часто они прямо противоречат друг другу. Данное обстоятельство, однако, не разрушает и даже не подрывает сколько-нибудь серьезно нашу веру в надежность этих источников применительно к важнейшим событиям, о которых идет в них речь. Едва ли найдутся хотя бы два автора, согласные между собой в том, сколько же войска собрал Ксеркс для вторжения в Грецию – но ведь само вторжение и его катастрофический финал сомнений не вызывают. Оценка Флором численности армий, сражавшихся при Фарсалах, отличается от оценки, данной самим Цезарем, на 150 тысяч человек, однако никто не сомневается, что битва эта действительно состоялась и что выиграл ее Цезарь. Согласно Иосифу Флавию, посольство к императору Клавдию евреи отправили во время посевных работ, тогда как Филон относит его к периоду жатвы, но сам факт посольства является бесспорным. Подобные примеры можно умножать почти до бесконечности. В судопроизводстве давно считается общепризнанным, что мелкие расхождения в показаниях свидетелей не лишают законной силы их показания, более того – служат доводом против возможности предварительного сговора. Выдающийся правовед Томас Старки, анализируя проблему свидетельских показаний, специально подчеркивает это обстоятельство: Здесь следует заметить, что отдельные противоречия в показаниях свидетелей, относящиеся к деталям мелким и побочным, хотя и служат нередко адвокатам противной стороны удобным предлогом для пространных рассуждений, однако сами по себе большого значения не имеют – если только они не являются слишком разительными и очевидными, чтобы их можно было объяснить простой небрежностью, невнимательностью или забывчивостью. |
| Но жалкий, растерявшийся правитель, он все-таки хотел выгородить себя от страшной ответственности в столь ужасном попрании справедливости, и хотя внешним знаком думал заявить иудеям о своей непричастности к великому злодеянию. Естественным символом для этого издавна служило омытие рук. Этот символ употреблялся и у язычников, но он имел особенную обрядовую важность у евреев, где он встречается уже в отдаленной древности. Так, по закону Моисееву, в случае неизвестно кем совершенного убийства, старейшины города, близ которого найден убитый, должны были совершить омовение рук с произнесением слов: “руки наши не проливали крови сей, и глаза наши не видели“. 47 Отсюда естественно самое выражение “омывать руки“ вошло в пословицу и оно неоднократно встречается в поэтически восторженных псалмах Давидовых. 48 Мишна свидетельствует, что самый обряд продолжал сохранять свое значение до позднейшего времени. 49 И вот этим-то обрядом и воспользовался Пилат для заявления о своей непричастности к осуждению Праведника. Замечательно, что само употребленное им при этом выражение вполне соответствует именно характеру иудейского обряда. Желая придать в глазах иудеев особенную выразительность своему действию, он не ограничился простым языческим символом, а совершил именно иудейский обряд со всей его узаконенной торжественностью. Приказав принести себе сосуд с водой, он “умыл руки пред народом и сказал: невиновен я в крови праведника сего. 50 Смотрите вы“, – с грозною торжественностью прибавил он. По свидетельству мишны, когда старейшины, совершив установленный обряд и омыв руки, заявляли о своей непричастности к крови убитого, священники отвечали на это заявление молитвой, которая гласила: “Прости, о Господи Боже, дело сие народу Твоему, который Ты искупил, и не возложи невинной крови на народ Твой Израиля!“ Эта молитва не могла не быть известна присутствовавшим тут первосвященникам и книжникам, и потому должна бы хотя на момент затронуть их закоснелую совесть. Да она несомненно и припомнилась им; но это только еще более разъярило их, и заявление Пилата было мгновенно заглушено воплями обезумевшей от злорадства черни и ее вождей: “кровь Его на нас и на детях наших! “ Многие из этой самой толпы, наверно, живо припомнили себе эту ужасную клятву, когда лет тридцать спустя на этом самом месте произнесен был разъяренным прокуратором Флором приговор, в силу которого 3,600 иудеев, и среди них много знатнейших, подвергнуты были бичеванию и распятию, 51 а несколько лет спустя тому же наказанию подвергнуты были уже бесчисленные массы злополучного народа, так что, по ужасному свидетельству иудейского историка, “места недоставало для крестов, и крестов недоставало для тел.“ 52 Поистине безумная клятва возымела свою силу, и на евреях вполне оправдался древний богоустановленный закон, угрожавший взыскать кровь пролитую рукой человеческой. |
| Преемник же его Альбин вел правление совсем в другом духе, чем первый. Не было того злодейства, которого он бы не совершил. Мало того, что он похищал общественные кассы, массу частных лиц лишил состояния и весь народ отягощал непосильными налогами, но он за выкуп возвращал свободу преступникам, схваченным или их непосредственным начальством или предшествовавшими правителями и содержащимся в заключении как разбойники. Только тот, который не мог платить, оставался в тюрьме. При нем опять в Иерусалиме подняли голову сторонники переворота. Богатые посредством подкупа заручились содействием Альбина настолько, что они, не встречая препятствий с его стороны, могли безбоязненно возбуждать мятеж; и та часть народа, которой не нравилось спокойствие, примкнула к тем, которые действовали заодно с Альбином. Каждый из этих злодеев окружал себя своей собственной кликой, а над всеми, точно разбойничий атаман или тиран, царил Альбин, использовавший своих сообщников на ограбление благонамеренных граждан. Дошло до того, что ограбленные, вместо того чтобы громко вопиять, как естественно должно было быть в таких случаях, вынуждены были молчать; те же, которые еще не пострадали, из боязни перед подобными насилиями даже льстили тем, которые должны были бы подлежать заслуженной каре. Вообще никто не смел произнести свободное слово - люди имели над собой не одного, а целую орду тиранов. Тогда уже было брошено семя вскоре наступившего разрушения города. 2. Но Альбин являлся еще образцом добродетели в сравнении с его заместителем Гессием Флором. В то время когда тот совершал свои злодейства большей частью втайне и с предосторожностями, Гессий хвастливо выставлял свои преступления всему народу напоказ. Он позволял себе всякого рода разбои и насилия и вел себя так, как будто его прислали в качестве палача для казни осужденных. В своей жестокости он был беспощаден, в своей наглости без стыда. Никогда еще до него никто не умел так ловко опутать правду ложью или придумывать такие извилистые пути для достижения своих коварных целей, как он. |
| Разумнее, мои друзья, гораздо разумнее сидеть в гавани и выжидать погоды, чем в самую бурную стихию пускаться в открытое море, потому что, если кого неожиданно постигает несчастье, тот, по крайней мере, вызывает сожаление, если же кто сам обрекает себя на гибель, на того вместе с несчастьем сыплются и укоры. Никто же из вас не станет надеяться, что римляне будут вести с вами войну на каких-то условиях и что когда они победят вас, то будут милостиво властвовать над вами. Нет, они для устрашения других наций превратят в пепел священный город и сотрут с лица земли весь ваш род; ибо даже тот, который спасется бегством, нигде не найдет для себя убежища, так как все народы или подвластны римлянам или боятся подпасть под их владычество. И опасность постигает тогда не только здешних, но и иноземных иудеев - ведь ни одного народа нет на всей земле, в среде которого не жила бы часть ваших. Всех их неприятель истребит из-за вашего восстания; из-за несчастного решения немногих из вас иудейская кровь будет литься потоками в каждом городе и каждый будет иметь возможность безнаказанно так поступать. Если же иудеи будут пощажены, то подумайте, какими недостойными окажетесь вы, что подняли оружие против такого гуманного народа. Имейте сожаление, если не к своим женам и детям, то по крайней мере к этой столице и святым местам! Пожалейте эти досточтимые места, сохраните себе храм с его святынями! Ибо и их не пощадят победоносные римляне, если за неоднократную уже пощаду храма вы отплатите теперь неблагодарностью. Я призываю в свидетели вашу Святая Святых, святых ангелов господних и нашу общую отчизну, что я ничего не упустил для вашего спасения. Если вы теперь примете правильное решение, то вместе со мной будете пользоваться благами мира, а если вы последуете обуревающим вас страстям, то вы это сделаете без меня, на ваш собственный риск. После этих слов царь и его сестра заплакали, и их слезы подавили самые бурные порывы народных страстей. Присутствовавшие воскликнули: " Мы желаем бороться не с римлянами, но со своим притеснителем Флором " . |
| Возлюбленному господину и объемлемому объятиями Христовыми брату Валентину, Августин шлет приветствие в Господе. Я очень благодарен Твоей Любви, что ты послал ко мне желанного для меня брата Флора, но еще сильнее я благодарю Бога нашего, что нашел я его таким, каким желал найти. Но хотя может показаться, что он вернулся к вам спустя долгое время, однако он меньше пробыл со мной, чем мне хотелось. Ибо, когда был он у меня, меня сковал столь сильный и столь продолжительный телесный недуг, что не мог я быть с ним, о возлюбленный господин и объемлемый объятиями Христовыми брат. Потому вновь прошу я, чтобы ты соблаговолил исполнить уже не мое только желание, но наше обоюдное стремление, и послал бы его назад, чтобы подольше побыл он с нами. Я полагаю, что это будет небесплодно как для него самого, так и для нас. И думаю, что более обильное наставление, которое мы с помощью Господней могли бы преподать ему, принесет пользу также и всем братиям. Будь всегда угоден Богу. CPL 262. Перевод выполнен по изданию: Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum Vindobonae, 1923. Vol. 58. Р. XGIII. Это письмо отсутствует в PL. Оно было обнаружено Ж. Морэном (G. Morin) и опубликовано в предисловии к указанному тому Венской патрологической серии (изд. A.Goldbacher), где говорится, что оно должно быть помещено между письмами 215 и 216. Как нам кажется, с точки прения хронологии оно скорее должно следовать после письма Валентина Августину (среди писем Августина 216-е), являясь кратким откликом Августина па него. Судя по всему, брат Флор доставил Августину письмо Валентина, однако в связи с болезнью Августина подробного ответа не получил и был отправлен назад с данным кратким письмом. По просьбе Августина Валентин вторично отправил Флора и некоторых других монахов к нему, по-видимому, опять снабдив их письмом, до нас не дошедшим. На этот раз Августин подробно побеседовал с Флором, окончательно убедился в чистоте его взглядов и вручил ему специально написанную для адруметских монахов книгу Об упреке и благодати. Читать далее Источник: Антипелагианские сочинения позднего периода/блаженный Августин ; [пер. с латыни, примеч.: Д. В. Смирнов] ; Синодальный отд. по делам молодежи Московского Патриархата, Центр библейско-патрологических исслед. (программа поддержки молодых ученых). - Москва : АС-ТРАСТ, 2008. - 478 с./Письмо 215 А, к Валентину Адруметскому третье. 215-216 с. ISBN 978-5-903455-09-6 Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Наглое издевательство Флора над готовым было и после этого смириться народом было последним толчком к поднятию знамени вооруженного бунта. На предложение Флора доказать готовность к покорности и спокойному расположению духа – встречей шедших из Кесарии 2 когорт солдат, народ, после убедительно-трогательных увещаний первосвященников, в праздничных одеждах встретил солдат, издав обычные приветственно-дружеские клики. К общему недовольству и смущению, солдаты, заранее наученные Флором, не ответили на это приветствие: тогда в толпе послышались вымученные резкости по адресу Флора, и это было заранее условленным сигналом для зверства солдат. Окруженные со всех сторон и преследуемые конницей, несчастные, тесня друг друга, гибли массами, в то время как изнутри города сам Флор шел на них со своей ротой. Впрочем, бессильные на открытой позиции, Иудеи успели настолько затруднить движение солдат чрез тесные, узкие, запруженные народом улицы, что те предпочли оставить борьбу и убрались в дворцовые казармы. Тем временем народ, впервые оказавший деятельное сопротивление римскому войску, поспешил разрушить переходы, соединявшие храм с башней Антония, что делало совершенно невозможным проникновение туда Флора за сокровищами храма. Находя себя слабым для того, чтобы сломить сопротивление единодушно восставших на защиту храма масс, Флор, затаив новый план без поворотного вовлечения Иудеев в войну, ушел в Кесарию, оставив в Иерусалиме одну когорту и возложив ответственность за спокойствие народа на глав города. Сопротивление, оказанное Иудеями римским войскам, дало Флору прекрасный повод обвинить Иудеев в отложении от Рима, что он тотчас и сделал в доносе на них Сирийскому наместнику Цестию. Последний, после своего поражения в стычке с Иудеями, сам блестяще опроверг эту клевету, донося Кесарю на Флора, как единственного виновника начатой войны (περ λ.II, 20, 1). Одновременно с доносом Флора, Цестий получил также и объяснительные записки Иерусалимлян, поручив расследовать их дело особому уполномоченному (Неаполитану). На пути к столице, последний встретился в Иамнии с Агриппой, который был до сих пор в Александрии 1145 и, услышав о беспорядках, спешил также в Иерусалим. Почтительно встретивши обоих, народ огласил их горькими воплями наболевшего сердца, объявляя преданность Риму, но жалуясь на уничтожающую всякое послушание Риму свирепость Флора и требуя немедленного разрешения отправить депутацию к самому Нерону. При этом вполне разумном и законном требовании народа, обнаружил всю мелочь своей человекоугоднической души жалкий царь Агриппа, который, избегая навлечь на себя ненависть Флора, не нашел в себе мужества пожертвовать его дружбой в пользу целого истерзанного им народа, а нашел возможным ограничится лишь напыщенной увещательной к народу речью. 1146 |
| 28 Морен считает, что это письмо позволяет увидеть, какова была степень сочувствия к учению Августина о предопределении и благодати в североафриканской церкви. См. Morin D. G. Lettres inédites de S. Augustin et du prêtre Januarien dans l’affaire des moines d’Adrumète. P. 245. 29 Следует отметить, что главные столкновения в последние годы жизни Августина были не с африканцами: Юлиан из г. Эклана в Италии и полупелагиане в Галлии. То, что происходило в Адрумете, вряд ли можно назвать спором большого масштаба. 38 Хотя Августин проявил понимание тех проблем, которые были подняты в Адрумете, надо заметить, что мы мало знаем о североафриканском монашестве или соответствующем ему богословии, если таковое было. Напротив, в случае Кассиана, о чем пойдет речь в главе 3, мы имеем вполне разработанное монашеское богословие. 39 Ер. 215.1. Из письма Валентина (Ер. 216.2) явствует, что именно этот другой Феликс привез в Адрумет копию письма, сделанную Флором в Узалисе, а теперь прибыл в Гиппон – несколько позже, чем его два собрата-монаха. Lesousky М. А. (Р. 7, прим. 25) считает, что именно после прибытия второго Феликса Августин понял, что необходимо дать монахам дополнительные разъяснения, а потому и задержал их. 42 Ер. 215.2. Описание этих соборов и документов см. Bonner G. St. Augustine of Hippo. Philadelphia, 1963. P. 339–346. 46 Saint Augustine: Anti-Pelagian Writings/Transi, and rev. by B. W. Benjamin//Nicene and Post-Nicene Fathers, 5. P. 426, прим. 1. (Repr. Grand Rapids, 1975) Более поздняя дата невозможна потому, что этот трактат, как и De correptione et gratia, цитируется в Retractationes, опубликованных в 427 г. Более ранняя датировка также вряд ли возможна, поскольку отсылки к этим двум трактатам находятся в последних главах Retractationes. 48 В то же время надо помнить и о том, что он только что послал Валентину подборку авторитетных документов и ссылался на Киприана, а потому, возможно, он не чувствовал необходимости дублировать то, что содержалось в этих материалах, в тексте самого трактата. |
| Притом в предисловии к мартирологу сам Вандельбергь означил число стихов в нем содержащихся, именно, что от начала до конца содержится в мартирологе 960 героических стихов. Современен Вандельбертову мартирологу мартиролог Рабана Мавра. Рабан Мавр родился в 776 году в Майнце от знаменитого рода Магненциев; отданный в монастырь Фульда на воспитание, он, получив здесь весьма хорошее образование, посвятил себя монашеской жизни; в 801 году он посвящен во диакона; для окончания образования послан был в Тур к знаменитому Алкуину, которого слушал один год; Алкуин его весьма полюбил и дал ему имя Мавра, любимого ученика св. Венедикта; возвратившись в Фульду принял надзор над школою, которую привел в цветущее состояние, в 814 году сделан пресвитером, в 822 избран в настоятеля монастыря, привел его в цветущий вид, собрал богатую библиотеку; но когда сын Людовика Благочестивого Лотарь, коего сторону держал и Рабан Мавр, побежден братьями его; Рабан, боясь мщения, для блага монастыря в 842 году сложил с себя должность настоятеля и в уединении предался ученым занятиям, но в 847 году избран в архиепископа майнцкого и умер 4 февраля 856. г. Он написал много сочинений и между прочим мартиролог. По Папеброхию он написан в 830 году, а по Солье около 845, в то время, когда Рабан между 842 и 847, оставив должность настоятеля, занимался литературою. По Солье Рабан имел под руками при составлении своего мартиролога, кроме иеронимова и других, мартиролог Беды, дополненный уже Флором, а Бедов мартиролог восполнен Флором около 830 г., следовательно Рабаном еще позднее. Из предисловия мартиролога видно, что он написан по просьбе Ратлейка (аббата) настоятеля селегинстадиенского. Рабанов мартиролог по объему сказаний подходит по местам к греческим синаксарям или, что тоже, нашим прологам: в нем есть сказания пространные по объему, равняющияся проложным сказаниям; но гораздо более имен святых с весьма краткими или календарными известиями о них, каковы в большом и малом римских мартирологах; имена положены на каждый день, но их немного, так что объем мартиролога не велик (около 4 печатных листов). |
| Многих также спокойных граждан они схватили живыми и притащили к Флору, который велел их прежде бичевать, а затем распять. Усугубило несчастье неслыханное до тех пор у римлян изуверство; Флор отважился на то, чего не позволил себе никто из его предшественников: лиц всаднического сословия, хотя иудейского происхождения, но носивших римское почетное звание, он приказал бичевать пред трибуналом и распять их. 360 Описанное судебное разбирательство – а точнее, пародия на него – происходит перед дворцом царя Ирода; перед прокуратором предстают первосвященники и представители иудейской знати; дважды упоминается бичевание и распятие. По своему формату и результату судилище, устроенное Гессием Флором, очень напоминает описанный в Евангелиях суд Пилата – с той только разницей, что там первосвященники и старейшины требовали Узнику смертного приговора, а римский префект противился, тогда как здесь, наоборот, они пытаются ходатайствовать за виновных, а прокуратор приходит от этого в еще больший гнев. Вернемся к рассказу евангелиста Иоанна. Как и в случае с Гессием Флором, иудеи не входят внутрь претории, а префект сам выходит к ним. Иоанн объясняет это тем, что они не хотели оскверниться пребыванием в одном месте с язычниками, что сделало бы для них невозможным вкушение пасхального агнца. Горькая ирония этого замечания евангелиста заключается в том, что иудеи не считают для себя осквернением прямое участие в пролитии крови Праведника. Осквернением для них является лишь формальное нарушение предписаний Моисеева закона и «преданий старцев». Этот формализм Иисус, пока еще находился на свободе, неустанно обличал в Своих речах против фарисеев и книжников. Пилат требует сформулировать обвинение. Обращает на себя внимание неконкретность формулировки: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. Обвинение настолько неубедительно для префекта, что он предлагает вернуть дело в синедрион и судить Иисуса не по римскому уголовному законодательству, а по закону Моисееву. Он, очевидно, исходит из того, что вина не заслуживает смертной казни. |
|
|
