| В Константинополе повсюду раздавались клики: «лучше достанемся туркам, чем папистам, лучше турецкая чалма, чем папская тиара». В таких обстоятельствах Константинополь был взят Магометом II, 29 мая 1453 г. Уния флорентийская не только не предотвратила, но может быть, напротив, ускорила падение греческой Империи, возбудив против греков особенную подозрительность со стороны турок, и, увлекши народ в религиозные волнения в то время, когда ему нужно было сосредоточить все остававшиеся у него силы на поддержание погибавшей свободы и народности. Запад не оказал никакой помощи погибавшему Константинополю. Правда, была после флорентийского Собора сделана к этому одна попытка; но попытка эта кончилась в высшей степени несчастливо. Воззвания папы Евгения IV, и хлопоты одного из главных деятелей флорентийской Унии, кардинала Юлиана Цезарини, равно как и сознание опасности, угрожавшей от турок всему Западу Европы, побудили, наконец, в 1444 году одного молодого горячего европейского Государя, Владислава Венгерского с большим войском выступить на борьбу против турок. Но войско это было разбито на голову под Варною; сам Владислав был убит, также и кардинал Цезарини. После этого никто из европейских государей не осмеливался противостать сокрушительной силе турок. Подобно тому как в Греции, и в других православных странах – в России, Грузии, Молдавии, Сербии, Болгарии – флорентийская Уния не имела никакого успеха. В России, при первой попытке возвратившегося из Италии митрополита Исидора, помянуть имя папы на богослужении, великий князь и народ так восстали против этого, что Исидор едва успел бегством спастись от раздражения народного. Он ушел в Рим и там умер кардиналом; точно также другой из греческих митрополитов, ревностный приверженец Унии, Виссарион никейский, поселившись в Италии, не только в награду за свою приверженность к Унии получил кардинальское достоинство, но и приобрел даже себе такое уважение в Западной Церкви, что его неоднократно хотели избрать папою. Таким образом все результаты Флорентийского Собора по отношению к Восточной Церкви, очевидно, были ничтожны; тем не менее, западные ученые богословы и историки доселе стараются представить эти результаты в другом, совершенно неверном и преувеличенном виде. |
| V. Laurent, краткая заметка в Buchberger Lexikon für Theologie und Kirche”. 1934. t. 6. p. 958–9. Дается краткая биография св. Марка Ефесского , в которой упоминаются две древнейшия службы Святителю, составленные Иоанном Евгеником и Великим Ритором Мануилом. Loch Valentin, Antiel des Markus Eugenikus an dem Fortbestehen des griechischen Schisma durch seine Agitation auf dem Concile zu Florenz und nach demselben». Amberg 1844. Как и другое сочинение сего автора – Das Dogma der griechischen Kirche vom Purgatorium” Regensburg 1842, не представляет собою какого-либо ценного труда; имеет чисто полемический характер и лишена объективной оценки событий и личностей. Так напр. автор утверждает, что учение о чистилище свойственно также и Православной Церкви и всю вину за неуспех Флорентийской Унии, имевшей своей целью излечить раскол между Восточной и Западной Церквами, бросает на «фанатизм и узость воззрений» св. Марка Ефесского . S. G. Mercanti, in Enciclopedia Italiana” 1932, t. 14, pag. 561–2. Краткая биографическая заметка, приводящая основные данные о св. Марке. Phil. Meyer in Realencyclopädie fur Protestant. Theologie und Kirche”. Band 12 p. 287–8. В статье, написанной в благожелательном тоне по отношению к св. Марку Ефесскому , автор сначала вкратце дает основные данные о великом Ефесском Святителе. Автор также говорит, что вопрос даты смерти св. Марка остается открытым. Он также считает, что благодаря противостоянию св. Марка Ефесского , Флорентийская Уния потерпела крах. В конце своей статьи автор оспаривает утверждение Калогера (см. о нем выше в перечислении литературы о св. Марке Ефесском на греч. языке), говорящаго, что св. Марк Ефесский боролся против Унии с Римской Церковью по политическим причинам, так как предвидел, что еллинскому народу будет национально и церковно легче под турками, нежели оказаться под властью Папы. Мейер утверждает, что у св. Марка Ефесского были исключительно богословския и церковные побуждения в противостоянии Унии: именно – св. Марк не допускал компромиссов в делах веры; в подтверждение сказанного автор приводит три цитаты из творений св. Марка Ефесского: «Никоим образом не исправляется посредством компромиссов то, что относится к Церкви», «нет середины между истиной и ложью», и «нарушение кафолической веры есть общая гибель». |
| Во всех известных произведениях Максима Грека , в том числе и в его полемике, нет ни одного слова о Флорентийской унии 69 . Он был, несомненно, сторонником соединения христианских церквей, но под эгидой константинопольского патриарха, а никоим образом не римского папы. Одно из произведений А. М. Курбского, написанное под явным впечатлением бесед с Максимом Греком , посвящено специально обличению Флорентийской унии с точки зрения ортодоксального православия 70 . Однако нет ничего невероятного в том, что Исидор мог возбуждать симпатии Максима Грека независимо от оценки этим последним унии – своей широкой начитанностью, знанием античных писателей, дружбой с итальянскими гуманистами. К сожалению, «судный список» очень кратко и неясно излагает весь этот эпизод, вкрапленный в обсуждение на соборе совсем другого вопроса. Остается неизвестной реакция Максима Грека на это обвинение: «судный список» приводит лишь его ответ по главному обвинению – относительно осуждения порядка поставления московских митрополитов. Здесь Максим остается верен своим взглядам: «А ведь там во Царьгород послы ходят, и митрополиту чем не ходити там на благословение и на поставление на митрополию, как преже из старины бывало»/л. 343/. Этим выражением резкого несогласия Максима с русскими порядками поставления митрополитов умело закончил Даниил обсуждение на соборе «вин» Максима. Затем последовало упоминавшееся уже нами чтение «свидетельств от божественных писаний» по трем названным выше вопросам. «Судный список» подчеркивает, что во время чтения этих «свидетельств» присутствовали «Максим и Васьян туто же на соборе и со единомысленники своими». Мы еще раз видим, как процессы Максима Грека и Вассиана Патрикеева в 1531 г. объединялись подчас в единое судилище. В словах «судного списка» об этом чтении «свидетельств» звучит уже прямая угроза в адрес обвиняемых, когда говорится, что святые чудотворцы, имевшие села у церквей и монастырей, судили как зависимое, так и свободное население, «бесчинных же и непокоривых и в темницы затворяли исправления и спасения ради их»/л. 343/. |
| Давно уже прошли четыре недели, на которые отсрочена была поездка в Рим Потея и Терлецкого, и прошли бесплодно. Православные не только не сдавались на унию, но еще сильнее против нее вооружились. Опасно было более выжидать и отсрочивать поездку, чтобы не погибло и то, что было подготовлено для заключения унии. И вот, вероятно, 24 сентября Потей и Терлецкий отправились наконец в Рим . Пускаясь в такой дальний путь, Терлецкий счел нужным написать духовное завещание: 19 сентября оно было написано в Кракове, 22-го занесено по просьбе Терлецкого в книги королевской канцелярии, а 24-го выдано ему в копии, утвержденной самим королем. И в тот же день король издал на польском языке манифест ко всем своим подданным, в котором говорил: «Считая за величайшее счастие, если бы нам со всеми верными и любезными нашими подданными находиться в одной католической Церкви, под властию одного верховного пастыря, Римского папы, и вместе с ними славить Бога едиными устами и единым сердцем, и признавая такое соединение наших подданных по вере весьма полезным и необходимым для целости и прочности самой Речи Посполитой, мы старались и не престаем стараться, чтобы и тех из наших любезных подданных, которые уклонились от единства католической Церкви, отечески привести к этому единству ради их собственного блага. И Господь, по милости Своей, благословил наше старание: пастыри греческой веры с немалым числом народа обратились к соединению с католическою Церковию под властию Римского апостольского седалища. Объявляем о сем всем нашим подданным, как тем, которые принадлежат к Римскому Костелу, чтобы они вместе с нами возрадовались обращению собратий и возблагодарили Бога, так и тем, которые еще не соединились с католическою Церковию, чтобы они последовали примеру своих пастырей и приняли унию, которую еще на Флорентийском Соборе, при наших прадедах, приняли сам греческий цезарь и патриарх. И как тогда при соединении по вере были дозволены апостольским престолом и в целости сохранены обряды и церемонии Греческой Церкви, так и теперь, приступая к той же унии, Киевский митрополит и иные владыки желают, чтобы им были сохранены все стародавние обряды и церемонии их Церкви, и для того послали (wys³aly) в Рим к святому отцу братий своих, двух владык, Владимирского и Луцкого» . |
| Церковная уния с папой Православных жителей Галиции и литовской Руси была для короля польского и для великого князя литовского, в видах политических, делом в высшей степени желаемым. И, однако, эта уния, быв устроена на соборе Флорентийском и быв принесена Исидором в Польшу и Литву, вовсе не была введена и вводима здесь между Русскими. Так что перед нами весьма странное явление: с одной стороны, люди весьма усердно желали унии, а с другой стороны – когда эта уния, действительно устроенная, была принесена к ним, они как будто не обратили на неё никакого внимания. Таким, на первый взгляд загадочным фиаско, постигшим флорентийскую унию в Польше и Литве, здешние Русские обязаны были весьма счастливым для них обстоятельствам. Предварительно должно быть, впрочем, замечено, что если бы уния и была вводима и введена, то, как со всей вероятностью нужно думать, она вовсе не была бы тем кровавым делом, каким явилась в конце XVI – в начале XVII века. В первой половине XV века польские короли, польское католическое духовенство и вообще все Поляки ещё вовсе не были такими крайними фанатиками, какими они стали к концу XVI века, ибо они ещё не прошли воспитательной школы иезуитов и не стояли ещё под руководством людей, подобных этом последним. Что касается до счастливых для Русских Польши и Литвы обстоятельств, которые устранили даже попытку введения унии, принесённой Исидором, то они состояли в том, что ни король польский, ни великий князь литовский не могли взять дела введения унии на себя и должны были предоставить её собственной её судьбе. Прежде всего, в минуту прибытия Исидорова с унией Поляки находились в таком церковном положении, что не признавали папы, от которого она была принесена. В то время были два папы: Евгений IV, устроивший унию на Флорентийском соборе, и Феликс V, избранный собором Базельским. И Поляки, не находя удобным признавать которого-нибудь одного папу, не признавали ни того ни другого 910 . А таким образом, уния, хотя и представлявшая собой нечто весьма желаемое, быв принесена от непризнаваемого папы, являлась таким желаемым, которым неудобно было воспользоваться. |
| Глава II. Прибытие греков в Италию. Открытие Собора в Ферраре и обсуждение повестки деятельности Собора. Речь св. Марка Ефесского папе Евгению IV. Источники для истории Флорентийского Собора весьма немногочисленны. Деяния Ферраро-Флорентийского Собора, которые велись на латинском и греческом языке, утеряны. Анонимное изложение истории переговоров между греками и латинянами на этом Соборе, написанное на греческом языке, с краткими выдержками из Деяний Собора, которое С. J. Hefele 34 , Th. Erommann 35 , J. Gill 36 и др. справедливо приписывают Дорофею, Митрополиту Мителенскому, помещаются у Манси 37 и Хардуина 38 . Известная реконструкция этих деяний была напечатана недавно в 2 томах (история источников и само помянутое изложение на греческом и латинском языках) J. Gill-oм под названием: “Quae supersunt Actorum Graecorum Concilii Florentini”. Roma 1953. 39 . Второй источник для истории Флорентийской Унии это – история ея, переданная Дорофеем, Митрополитом Мителенским. Поскольку автор ея был ревностным униатом, за свой труд получившим денежное вознаграждение от Папы, этот источник не всегда безпристрастен, что даже до некоторой степени относится и к вышепомянутому первому источнику. Эта история помещена у Хардуина 40 , но не имеется у Манси. Третий основной источник, быть может наиболее важный, это – изложение истории Флорентийского Собора, сделанное греческим диаконом Сильвестром Сиропулом, великим екклисиархом храм св. Софии в Константинополе. Эта история была издана английским богословом Робертом Creyghton в сопровождении латинского перевода под названием: “Vera Historia unionis non verae inter Grecos et Latinos: sive Concilii Florentini exactissima narratio, Graece scripta per Sylvestrum Sguropulum Magnum Ecclesiarcham etc.” (т. e. “Истинная история неистинной Унии между греками и латинянами, или точнейшее изложение истории Флорентийского Собора, написанное по гречески Сильвестром Сгуропуломъ”. Гага 1660 г. 41 . Эта история, написанная противником Унии, участником Собора, занимавшим высокий административный пост в Церкви, который вопреки своей совести, должен был подписаться под Актом Унии, со своей стороны не всегда безпристрастна. Для истории деятельности св. Марка Ефесского этот источник весьма ценен. |
| Таким образом, постепенно возникло латинствование ( λατινισμς), а затем начали работать над способом заключения Унии и начали вырабатывать некоторые формулы, благодаря которым соединились бы с ними, представляющия известный компромисс, и могущия быть воспринятыми согласно и тому и другому учению (т. е. и латинскому и православному), как бы некий сапог, и на ту и на другую ногу. И по той причине им сие казалось весьма соответствующим той цели, что таким образом и наши легче были бы привлечены (к Унии) и можно было надеяться, что сие безпрекословно будет принято противной стороной. И составив известную грамату, содержащую сие, а также ясно излагающую их суждение, они направили ее им, чтобы благодаря сему заключить Унию. Но те никоим образом не желали принять эту грамату безпрекословно, но или вызывали тех на защиту и разрешение того, что было в грамате из относившагося к предмету спора, или же требовали принятия своего, что они предварительно послали, а это было полное соглашение в отношении учения латинян и греков и исповедание, что Дух Святый исходит также и от Сына” 431 . При таком положении вещей, большинство греков желало прекратить все дальнейшие переговоры и вернуться в Константинополь, о чем и открылись Императору. Но Император запретил им, действуя уже не столько увещаниями, сколько угрозами. Между тем, он вошел в тайные переговоры с Виссарионом, Исидором и протосингелом Григорием Маммой (впоследствии ярым униатом и униатским Константинопольским патриархом, большим противником св. Марка Ефесского ); Император поручил им заняться нахождением путей к заключению Унии. В то же самое время, в двух беседах с Папой он просил его не требовать от греков более точной формулировки учения об исхождении Св. Духа, а удовлетвориться той, которую греки направили латинянам ранее. Но Ватикан был непреклонен. От имени Папы кардинал Цезарини заявил Императору следующее: “Мы искали дискуссии ради того, чтобы вывести истину на свет, а вы этого не желали; мы вам послали в письменном виде наше исповедание веры, а вы отнюдь не удовлетворились. |
| Говоря о жизни св. Марка по возвращении из Италии, Георгий Схоларий весьма кратко и в туманных выражениях поминает и вышеприведенные события. Он так говорит о Святителе Марке: “Он ознаменовал себя как иерей; он проявил себя тверже адаманта в борьбе противу изменений в вере... Он постоянно радел о своей пастве и притом в самое трудное время; и даже в свободные минуты не вкушал сладкого отдохновения, борясь против разных искушений злых духов, но еще чаще противу козней человеческих, перенося все терпеливо и следуя примеру святых Отцев. Он претерпел бы больше страдания, если б не простерло ему руку помощи сердоболие Монарха, который более других дивился добродетели и мудрости этого святого мужа” 638 . Таким образом, Георгий Схоларий говорит о борьбе св. Марка за Православие, о его деятельности в Ефесе, о его болезни (“искушения злых духовъ”) и людских кознях, и кончает упоминанием о том, что Император “простер ему руку помощи”, т. е. как нам думается, – распорядился освободить Святителя и предоставить ему возможность ехать куда он желает. Судя по содержанию послания, невозможно точно определить, когда оно было написано. Нам думается, что это послание должно было быть направлено ко всем православным христианам еще до времени изгнания св. Марка на острове Лимносе. Во-первых, оно тесно связано по своему содержанию с другим догматическим сочинением св. Марка – “Исповеданием Веры”, которое было написано св. Марком еще во время Флорентийского Собора и которое должно было стать достоянием верных, несомненно, до периода заключения св. Марка. Весьма возможно, что св. Марк послал свое Окружное Послание немедленно после того, как узнал о промульгации Унии в Константинополе новоизбранным Патриархом Митрофаном, а это происходило в июне и июле 1440 г., в то время как св. Марк был уже в Ефесе. Промульгация или торжественное опубликование Унии в Константинополе, несомненно, вызвало необходимость противостать ей немедленно, именно – в ответ на Окружное Послание нового Патриарха, возвещающее о заключении Унии с Римом, – направить свое Окружное Послание, в котором явить истинное лицо Унии и предостеречь верных против ухищрений униатов. |
| Мне не случилось читать самой буллы Климента VIII, положившей начало Унии. Она не помещена в двух собраниях папских и других к Унии относящихся постановлений, в Почаевской типографии напечатанных. Сия редкость может происходить из опасения, дабы не взволновать Униатов, если содержание буллы в самом деле таково, как представляет оное кардинал Бернетти. В универсале короля Сигизмунда и объявлении Униатских епископов от лица Брестского собора, для всенародного оповещения о последовавшей Унии разосланных, именно изъясняется, что для Униатов оставлены папою на вечные времена без самомалейшей перемены есть церковные обряды Восточных и Русских церквей по древнему обычаю и уставам Святых Греческих Отец. В бреве Климента VIII, 7 февраля 1595 года, к архиепископам и епископам русского народа сказано: Мы дозволили вам сохранить обряды ваши и церемонии, которые целости католической веры и взаимному нашему соединению вовсе не препятствуют, в том смысле и порядке, как сие дозволено Флорентийским собором. Подтверждения в подобном смысле издаваемы были неоднократно и последующими папами. Известно, что на Флорентийском соборе представители Восточной Церкви согласились отступить только несколько главных пунктов вероисповедания, остальное же всё сохранено как истинное достояние оной Церкви – и русский народ с епископами, приступая к Унии, без сомнения не надеялись, что некогда поместный Замойский синод, дерзнув восстать против постановлений собора, вселенским почитаемого, и толиких пап, посягнёт на сие священное достояние. Довольно взглянуть на учреждения Замойского собора, дабы убедиться, сколь мало оный имел в виду блюсти истинные основания своего Греко-восточного обряда: здесь всюду встречаются постановления Западной Церкви, и в самых ссылках являются почти исключительно Западные соборы и учреждения. Таковое нарушение Замойским синодом основных постановлений своей Церкви не одобрено самим Римским двором. Оный, после четырёхлетнего рассмотрения утверждая постановления сего синода, объявляет , что таковым утверждением не отменяются постановления вселенских соборов и пап, в отношении Греческих обрядов изданный, а напротив они во всей силе оставаться долженствуют. Следовательно, все нововведения Замойского синода остались без законной силы, и не могут считаться обязующими для Униатской Церкви. Сие-то без сомнения и было причиною, что учреждения сего синода до сих пор не приведены в общее употребление и действие, а только были вводимы постепенно в разных местах, сколько тому способствовало при других обстоятельствах влияние базилиан и Римского духовенства – и против сих-то сторонних средств и своевольства необходимо Высочайше порученное Греко-Униатской коллегии наблюдение. |
| Конечно, эти доводы не обладают абсолютной доказательной силой. Новые документы, который наверняка еще будут найдены и наверняка будут касаться роли Терлецкого в подготовке унии, прояснят происхождение Луцкой декларации от 27 августа 1595 г. Если наше предположение о подлоге справедливо, то автором его был, конечно, Кирилл Терлецкий. Мотивы Терлецкого понять непросто. Скорее всего, перед сентябрьскими переговорами с Варшаве и Кракове ему нужно было любой ценой доказать (ради того, чтобы довести затеянное до конца и заручиться политической поддержкой короля), что Балабан и Копыстенский пересмотрели свое отрицательное отношение к унионному проекту и поэтому посольство может быть отправлено в Рим. Может быть, поскольку печати были подлинными, Терлецкий рассчитывал таким маневром поставить Балабана и Копыстенского в очень трудное положение и заставить их «капитулировать». Совсем неясно, как в этом случае он предполагал привлечь на свою сторону и Потея, который, судя по тому, что мы о нем знаем, не был склонен к таким авантюристическим шагам. Подготовка посольства в Рим в сентябре 1595 г. Желание Терлецкого во что бы то ни стало довести дело унии до конца может быть объяснено драматичностью и напряженностью ситуации, сложившейся летом 1595 г. в православной церкви. Для него – как, впрочем, и для Потея – путь обратно был практически закрыт. А нараставшее сопротивление унии заставляло колебаться и польское правительство, и католических иерархов. Это видно, в частности, из того, как нелегко принималось окончательное решение об отправке Потея и Терлецкого в Рим. По словам Маласпины, в то время, когда Потей и Терлецкий были уже на пути в Краков, в польских кругах еще не было решено, следует ли продолжить путь в Италию или правильнее оставить их в Кракове под протекцией короля из опасения насильственных враждебных действий противников унии 832 . Более того, епископам были даже отправлены письма, в которых им приказывалось не ехать в Краков 833 . Эти письма, однако, уже не застали адресатов в их резиденциях. В первой половине сентября Потей и Терлецкий прибыли в Краков 834 . Согласно донесению нунция Маласпины, датированному 12–15 сентября, по инициативе нунция и с одобрения короля была создана комиссия («конгрегация») для собеседований с епископами и проверки их намерений и искренности. В комиссию вошли кардинал Ежи Радзивилл, перемышльский епископ Гослицкий, литовский канцлер Лев Сапега и два не названных в источниках теолога. В результате изучения документов и бесед с Потеем и Терлецким, который, судя по всему, не решился пустить в дело подложную декларацию от 27 августа, комиссия пришла к выводу, что православные епископы вели дело «достаточно канонично» и держались установлений Флорентийского собора. Было решено порекомендовать возвести «некоторых» из епископов в сенаторское достоинство, с тем чтобы не повторять ошибок, допущенных при митрополите Исидоре 835 . |
|
|
