| Из «Диоптры» Филиппа пустынника. Разговор души и плоти Подготовка текста, перевод и комментарии Г. М. Прохорова «Диоптра, или Душезрительное зерцало» – произведение византийского писателя-монаха XI в. Филиппа Монотропа, «Пустынника», или – можно перевести – «Уединенника». В XIV в. оно было переведено на славянский язык, попало на Русь и по крайней мере в течение трехсот лет пользовалось здесь большой популярностью. «Диоптра» в целом представляет собой композицию из сравнительно небольшого «Плача», горестного обращения к самому себе («Плачеве и рыдания инока грешна и странна, имиже спирашася к души своей»), и пространного «Диалога», разговора Души-госпожи и служанки-Плоти. «Диалог» разделен на четыре части, «слова» (первое «слово» представляет собой «Плач», так что в «Диоптре» всего пять «слов»). Композиции предпосланы три предисловия – знаменитого византийского писателя и деятеля XI в. Михаила Пселла , некоего Константина Ивеста и самого автора, – сопровождают ее авторское послесловие и несколько добавочных статей. «Плач» датирован автором 12 мая 1095 г., «Диалог» – 1097 г. В заключительном «Оглаголании, яже к любозазорным» Филипп сообщает, что написал «Диоптру», будучи понуждаем своим духовным отцом Каллиником, жителем Смоленских стран, или пределов. Некоторые ученые считают вероятным, что имеется в виду русская Смоленщина, другие полагают, что речь идет о балканском г. Смолян или вообще о месте расселения славянского племени смолян в Македонии. По содержанию в значительной мере «Диоптра» представляет собой собрание всевозможных сведений о человеке, почерпнутых из античной и раннесредневековой литературы. Для нее характерно соседство свидетельств из Священного Писания и из произведений отцов Церкви со ссылками на Платона, Аристотеля, Гиппократа, Галена, Плотина и других языческих мыслителей. В XI в., когда жил Филипп, Византия переживала своего рода «возрождение» – усиление интереса к античной культуре. Сам широко образованный, будучи озабочен нравственным и культурным просвещением своих читателей, Филипп определяет свою задачу как вторично-литературную – приведение трудных для восприятия речей «в удобь приятен вид». |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВИТАЛИЙ († между 1607 и 1612, Вильно?), игум., церковный писатель, поэт, связанный с кружком кн. К. К. Острожского . Биографические сведения о В. отрывочны. Его мирское имя неизвестно, В. отождествляют с соименным «нотарием и анагностом» (чтецом) Уневского мон-ря (близ Острога), фигурирующим в монастырских актах 1601 г. В июле 1603 г. кн. К. К. Острожский, во владениях к-рого находился Дубенский Крестовоздвиженский мон-рь, выдал В. презенту на игуменство в обители. В послесловии к рукописи «Диоптры», завершенной в 1604 г., В. именуется «игуменом Честнаго Креста в Дубне». В 1607 г. В. присутствовал на судебных заседаниях в Остроге в связи с тяжбой между мон-рем и дубенским мещанином Харком Григоровичем. Позднее при невыясненных обстоятельствах (возможно, после смерти в 1608 своего покровителя) В. оставил мон-рь и переехал в Вильно, где до конца жизни исполнял обязанности проповедника Виленского православного Свято-Духовского братства . Эпитафия В. помещена в предисловии к 1-му изданию его «Диоптры» (Евье: Тип. братства, 1612). В. знал греч. и лат. языки. Основной труд В.- морально-аскетическое соч. «Диоптра, сиречь Зерцало, албо Изображение известное живота человеческого в мире» (в рус. рукописной традиции принято также сокращенное название «Зерцало мирозрительное») - посвящен обличению суетности мирской жизни, рассматриваемой на примере отдельных ее проявлений. Сочинение состоит из 3 частей, каждая подразделяется на 50 глав, как правило сопровождающихся в конце виршами. За исключением начала заглавия, «Диоптра» В. не имеет ничего общего с одноименным соч. Филиппа Монотропа , переведенным с греческого и широко распространенным в слав. списках начиная с сер. XIV в. По мнению И. З. Мыцко, вирши, сопровождающие главы «Диоптры», первоначально были снабжены фразовым акростихом в комбинации с мезостихом (последний выделялся размером и/или цветом сигнальных литер) - в частности, при 1-м разделе в издании 1612 г. и в старшем списке, не связанном с печатной традицией, читается имя автора (BUTAЛI), имеются и др. фрагменты. Однако этот прием не был замечен ни переписчиками, ни печатниками и оказался по большей части утрачен (применительно к изданию это свидетельствует скорее всего о том, что оно готовилось после смерти В.). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИОАСАФ (Кириаков Иван; † 27.07. 1644), уставщик (предположительно с 1617) и книгохранитель (1631/32-1644) Троице-Сергиева мон-ря. Сын протопопа Кириака из г. Балахны, впосл. занял место отца. В 1617 г. сделал вклад в Троице-Сергиев монастырь - Кормчую книгу ценой в 10 р. При И. была составлена первая опись книг обители (1641-1643), включавшая более 600 единиц, из к-рых более 80 книг поступило в период его служения (СПГИАХМЗ. 289. Л. 271-344). Его имя упоминается в публикациях некоторых материалов монастыря. В. М. Ундольским был напечатан «Список надгробий Троицкого Сергиева монастыря, составленный в половине XVII века» по рукописи РГБ. Троиц. 820, где упоминается под 1644 г. «уставщик Иасаф Кирьяков» (ЧОИДР. 1846. 2. С. 33-50). А. П. Голубцов в работе «Автор древней повести о Феодоровской иконе Божией Матери» пишет о Иване Милютине, к-рый встретился (в лавре в дек. 1631) «с своим земляком - бывшим соборным протопопом тоже города Балахны старцем-книгохранителем Иосафом Кирьяковым» (БВ. 1911. Т. 3. 10. С. 365). Записи И. сохранились в ряде рукописей из собрания ТСЛ: в «Диоптре» Филиппа философа (Филиппа Монотропа) (РГБ. Троиц. 193) - «Иасафа Кирьякова» и «Книга Ивана Кирьякова»; в «Книге Василия Великого о постничестве» (Там же. 132) - «Асафа Киръякова», «Книга Ивана Киръякова сына Протопопова», «Продал сию книгу поп Семеон Николска Ивану Кирьякову сыну Протопопову» и др. Предположительно И. является составителем певч. сборника (РГБ. Троиц. 449). Сборник не содержит полных нотированных книг, но в нем представлены авторские разводы (в частности мастера Логгина (Шишелова) ), разные мелодические версии стихир (на целование плащаницы «Приидите ублажим Иосифа приснопамятного» и др.), образцы многоголосия, ряд осмогласников и др. Лит.: Горский А. В. Ист. описание Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1890. 2 ч.; Голубинский Е. Е. Прп. Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. М., 19092; Белоброва О. А. Иоасаф (в миру Иоанн Кириаков)//ТОДРЛ. 1990. Т. 44. С. 129-130; Николаева С. В. Состав монашеской братии Троице-Сергиева мон-ря в XVII в.: (По Описи 1641 г. и Описи 1701 г.)//Труды по истории Троице-Сергиевой лавры. [М.], 1998. С. 34-55; она же. Вклады и вкладчики в Троице-Сергиев мон-рь в XVI-XVII вв.: (По вкладным книгам XVII в.)//Церковь в истории России. М., 1998. Сб. 2. С. 81-107. З. М. Гусейнова Рубрики: Ключевые слова: |
| По сути, взаимодействие души и тела строится именно на мозге и его здоровье. Плоть затрагивает вопрос о локализации ума в каком-либо органе и приводит мнения Аристотеля, Галена и Григория Нисского, соглашаясь с последним. Филипп принимает тезис о нелокализуемости ума на физическом уровне. Сама душа является самодвижущейся, а значит, имеет постоянное бытие от вечного движение. Бытие тела зависит от воздействия этих качеств души. Таким образом обосновывается важное для Филиппа единство души и тела. Оно вытекает также из его космологии, которая излагается следом. Бог сотворил мир ради души. Он сначала создал два мира: умопостигаемый (верхний) и материальный (нижний). Человек является соединением этих двух миров. Человек был помещен в чувственном мире как образ двух миров, чтобы он мог наслаждаться ими обоими. Плоть утоляет потребности, а ум, как ангельская часть, заботится о спасении и сохранении плоти. Человек – властитель мира, и поэтому ему следовало появиться в конце творения. Тело создано из четырех стихий и связанных с ними четырех гуморов. Причина грехопадения в том, что душа неправильно использовала свою ярость и влечение. Плоть доказывает душе, что наказание на самом деле понесла душа, а не тленное тело. При этом произошло искажение тела: человек получил мерзкое и ужасное тело вместо прекрасного прежнего. После распада тела душа в зависимости от своих дел уходит к соответствующей умопостигаемой области, то есть к ангелам или демонам. Филипп также отождествляет «я» с разумным началом в душе, показывая, что «я» не может относиться к телу. Ум также является образом Бога, подобие же зависит от дел. Оставшаяся объемная часть главы посвящена вопросам смерти, загробной участи, воскресения и идее обновления всего сущего Богом после Страшного суда (в т. ч. с опорой на ответы св. Макрины Григорию Нисскому). Четвертая глава посвящена состояниям души после смерти, обновлению всего сотворенного в будущем и ангелологии. Филипп считает, что то, как душа вела себя в этом мире, прямо влияет на ее состояния в мире умном. |
| Любопытно изменение интенсивности переписки, умножения на Руси переписчиками этой литературы, да и перемена с течением времени мест, где она была, судя по количеству списков, популярна. В Троицкой Сергиевой лавре наиболее интенсивно переписывали (а значит, и читали) эти сочинения в 20−30-е гг. XV в., а затем пошёл волнообразный спад интереса к ней, закончившийся нулевым уровнем в XVII в. В Кирилловом Белозерском монастыре после некоторого снижения интереса к ней около середины XV в. пошёл резкий подъём, превысивший изначальный Троице-Сергиевский, и высокий уровень этого интереса продержался там, в Белозерье, весь XVI в. Несомненно, росту и поддержанию в «Заволжье» интереса к исихазму и его литературе, очень способствовали такие личности, как Нил Сорский и его ученик Иннокентий Комельский, и своей деятельностью, и своими собственными сочинениями 1646 . Но в XVII в. интерес этот и там опустился до нуля. Он сдвинулся на север. Начавшись на Соловецких островах вместе с монастырём в XV в., интерес этот далее рос там так, что в XVII в. превысил «максимумы» не только Троице-Сергиева, но и Кириллова монастыря 1647 . Кроме того, в XVII в. и скитский устав Нила Сорского был использован на Анзерском острове Соловецкого архипелага преподобным Елиазаром Анзерским 1648 . Так что «исихазм» в Московской Руси, начиная с XIV по XVII в. заметным образом двигался из центра на Север, чтобы быть там разгромленным царскими войсками во время осады 60−70-х гг. XVII в. В следующем же, XVIII в., в Петровское время, скитское жительство, самое подходящее для «безмолвия», практически было запрещено в сделавшейся империей России, так что люди, к «безмолвию» стремившиеся, стали покидать Россию, эмигрируя на территорию Турецкой империи в Молдо-Влахию и на Афон. Среди них был и Паисий Величковский , без деятельности и без учеников которого не случилось бы, не образовалось бы в России XIX в. такого важного центра духовной культуры, как знаменитая Оптина пустынь. Примерно в середине XIV же века в среде балканских исихастов была переведена с греческого на славянский среди прочих книг и «Диоптра» Филиппа Монотропа, «Уединенника», или Пустынника, византийского писателя-энциклопедиста XI в. |
| По словам Н. С., уже в старости он написал трилогию «О душе», «Созерцание рая» и «Созерцание и священное собрание небесной и церковной иерархии». Рукописная традиция трилогии изучена Даррузесом. Многочисленные отрывки из нее были включены в «Диоптру» Филиппа Монотропа (написана в 1097), где они были объединены составителем по своему усмотрению (Η Διπτρα. III 3, 5; IV 7, 8, 10, 11//Ο Αθως. Αθναι, 1920. Τχ. 1/2). В ряде рукописей (Angel. 90; Ath. Vatop. 531; Vindob. Suppl. 15) трилогии предшествуют 2 посвящения, первое из к-рых адресовано синкеллу и хартофилаксу Никите, сыну Корониды, а второе - «дорогому ближнему». После сочинений «О душе» и «Созерцание рая» в этих рукописях расположены письмо Н. С. к тому же синкеллу и хартофилаксу Никите, сыну Корониды, ответ синкелла Никиты на обращенное к нему посвящение и отрывок др. его письма, в котором он отвечает на письмо Н. С., ответное послание Н. С. к тому же Никите и 4 «опровержительных» (ντιητικα) послания к «софисту» Григорию. Далее в этих рукописях находится сочинение об иерархии, за которым следуют послание к Н. С. и стихи диакона и философа Алексея - очевидно, автора одной из эпиграмм к «Гимнам» прп. Симеона Нового Богослова. По наблюдениям Даррузеса, «Созерцание и священное собрание небесной и церковной иерархии» написано вскоре после составления Н. С. «Гимнов св. Симеона» и еще до написания им сочинений «О душе» и «Созерцание рая». По мнению исследователя, философ Алексей мог подготовить указатель, предшествующий трилогии Н. С., и даже сам текст трилогии под наблюдением автора ( Darrouz è s J. Introd.// Nic é tas St é thatos. 1961. P. 18-19). В письмах Н. С. к «софисту» Григорию упоминается соч. «О пределах жизни», которое появилось до написания трилогии. В рукописях Bodl. Clark. 2 и Bresc. Quer. A. IV. 3 перед этим произведением расположено принадлежащее Н. С. «Слово против иудеев и обвинение их непокорности и неверия». Письмо Н. С. к Афанасию, игумену мон-ря Всесвятого, о канонах, ответ Афанасия и следующее письмо Н. С. к Афанасию, посвященное икономии канонов, являются сохранившимся в рукописи Vindob. Hist. gr. 7 (Fol. 204v - 207v) извлечением из 3-й «Сотницы» писем Н. С. Т. о., имело место собрание из по меньшей мере трех сотен писем Н. С. Не исключено, что к этому собранию принадлежало и сохранившееся в рукописи Baroc. 27 извлечение из письма Стифата к игум. Филофею. |
| Свою первую книгу я, в бытность еще аспирантом, впечатленный лекциями Прохорова, назвал его любимым словосочетанием: «Вечное в настоящем». Когда праздновался 600-летний юбилей Куликовской битвы, широкий общественный резонанс получила его работа «Культурное своеобразие эпохи Куликовской битвы». Ее можно назвать манифестом русского православия. Укоренилась тогда точка зрения (да и поныне встречаем ее отголоски), что в истории России, в отличие от Запада, роковым образом не случилось Возрождения, а вместо чаемых секуляризации культуры и победы гуманизма воцарилось церковное «новое средневековье». И в этом явно или подспудно усматривали ущербность отечественной истории. В академически-выдержанную, но принципиальную полемику с маститыми академиками вступил Прохоров. Нет, писал ученый, не «пред-возрождением» была эпоха XIV-XV веков, а самым настоящим «православным возрождением». Это было время культурного и политического подъема Великой Руси. И важнейшую роль для развития русской цивилизации играли идеи и практики исихазма. Именно православие «дало Руси духовные силы пережить своих поработителей, сбросить их иго, воссоединиться и стать величайшей Россией В критический для страны момент не гуманисты с их холодными рассуждениями, а исихасты с их горячими молитвами оказались близки народу, жаждавшему жить». Сегодня диву даешься, как такие строки пропускала цензура, придиравшаяся тогда и к куда более безобидным пассажам. Прохоров увидел духовную суть эпохи: «речь шла именно о присутствии действующего Бога во времени и о возможности личных контактов с ним здесь и сейчас. Люди желали не только интеллектуально, но всем своим существом, во плоти, проникать в царствие небесное. В миге вмещать вечность». Позже эти идеи были систематизированы и изложены в книгах «Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы», « " Так воссияют праведники... " Византийская литература XIV в. в Древней Руси» и других. Из-под пера Прохорова вышел целый ряд статей, посвященных исихастской литературе. Он стал публикатором славянских и своих собственных переводов с древнегреческого сочинений Дионисия Ареопагита, «Диоптры» Филиппа Монотропа, византийского императора Иоанна Кантакузина, гимнов и молитв патриарха Филофея. |
| Так, если душа, например, вела чистую жизнь, то она сразу присоединяется к ангелам, забывает все земное и обретает вдохновение. В аду же она продолжает претерпевать страдания, как в нашем мире. В связи с этим душа расспрашивает плоть об ангелах. Плоть в ответ кратко воспроизводит ангелологию Псевдо-Дионисия, но при этом отмечает, что Христос возвысил природу человека выше ангелов своей любовью, из-за чего можно допускать, что ангелы тоже хотят, чтобы Христос воспринял и их природу. На вопрос об обновлении мира после Страшного суда плоть отвечает, что мир перестанет быть тленным и потеряет все те составляющие (например, не будет стихий), из-за которых в нем возможно изменения и претерпевания. В конце главы отдельно выделен раздел об Антихристе, который является дополнением к уже изложенному. В этом разделе Филипп критикует представление о скончании мира после 7000 лет его существования. Он предлагает трактовать тысячу лет (отождествляемую с веком) как неопределенность, а также ссылается на Григория Богослова, считая, что конец мира наступит, когда количество святых восполнит количество отпавших ангельских воинств. Далее он рассуждает об условиях и причинах прихода Антихриста в мир. В пятой главе разбираются связанные с предыдущими темами частные вопросы. Например, почему души творятся до сих пор, чем они различаются. Филипп считает, что творение душ нужно для того, чтобы Бог являл ангелам свою силу и славу и чтобы они также почитали Его, как и прежде. А различия в людях автор прежде всего связывает с телами и для этого снова задействует теорию гуморов, показывая соответствия между их соотношениями и пропорциями в зависимости от возраста, здоровья и времени года. Душа связана с телом, которое содержит эти гуморы и серьезно от них зависит в своих действиях. Пятая глава при этом в рукописях обычно сопровождалась комбинаторной схемой, наглядно поясняющей отношение между гуморами, возрастом, здоровьем и временами года. В конце главы Филипп рассказывает о концепции мысленного рая и для этого приводит текст из сочинений Никиты Стифата. |
| 25:35-36). Также следует практиковать аскезу, всячески изнурять плоть и проявлять милость, которой хочет от людей Христос, а еще лучше – иметь любовь, так как она влечет за собой все остальные добродетели. Следует подражать святым (это означает прежде всего подражание им в терпении и смирении), не отступать от добродетелей, за все благодарить Бога и не впадать в безумие. Творящий зло – не враг, а благодетель для души, и только зная это можно легко принять страдания. Ради убеждения души плоть приводит многочисленные доказательства из Писания. Затем она утверждает душу в необходимости постоянной молитвы. Молитва готовит нас к смерти, которая всегда бывает внезапна. Молитва вместе с трудами копит дары для будущего века, а душа ведь однажды отделится от тела, и возможности что-то исправить у нее уже не будет. Плоть также объясняет, почему душа, а не всепромышляющий Бог, ответственна за свою участь. Плоть ссылается на библейские примеры, согласно которым Бог распределяет время жизни и смерти, и беззаконные дела ведут к тому, что гибель может насупить прежде отмеренного срока. Добродетель дает возможность не только покаяться, но и, как следствие, быть помилованным и спасенным. Третья глава посвящена вопросу о том, как соединены душа и тело. Плоть отмечает, что она ничего не может сделать без воли души. Здесь душа проявляет высокомерие, в ответ на которое плоть выставляет обезоруживающие аргументы. Без плоти и ее органов душа не может совершать хваление и благодарность Создателю; невозможно покаяние и его проявления (например, слезы). Плоть все видят, а душу никто не может понять без видимых проявлений в теле. Материальное познается чувством, а умное – умом. В отличие от материального, то, что постигается умом, дает о себе знать своими действиями. Это относится не только к душе, но и к Богу. Проявления действий души зависит от состояния тела – его возраста, здоровья и особенно от состояний органов. Особый акцент плоть ставит на мозге, который является главным проводником сил души (памяти, воображения и мышления). |
| «Диоптра» была популярна в Византии, однако особое значение этот памятник имеет для истории русской философии. Текст был полностью переведен на славянский в 50-60-х XIV века на Балканах (вопрос о точной локализации перевода до сих пор не решен, при этом, вероятно, в 30-40-х гг. XIV в. был выполнен перевод отрывков, сохранившихся в сборнике, приписываемом Грубадину, как установил Х. Миклас), а затем до конца XV в. попал на Русь в ходе второго южнославянского влияния. Вместе со славянскими Ареопагитиками они образуют группу памятников христианского неоплатонизма на Руси, которые имели мощное и плодотворное влияние на древнерусскую богословскую и философскую мысль. Не будет преувеличением сказать, что среди подобной себе литературы «Диоптра» стала самым настоящим бестселлером. Х. Миклас насчитал приблизительно 200 славянских списков памятника, из которых 180 имеют восточнославянское происхождение. Значительный объем текста посвящен обсуждению антропологических проблем, так что это сочинение справедливо называют энциклопедией по философской и богословской антропологии. В памятнике встречаются в большом количестве медицинские сведения, воспроизводящие медицинскую теорию Галена. В первой главе, «Плаче», Филипп укоряет свою душу за отсутствие покаяния за все содеянное ей и упрекает в неготовности к разлучению с телом. Он оплакивает участь души, которая отделится от тела и пройдет мытарственные испытания, а затем будет оправдана или осуждена. Далее говорится о ее участи на Страшном суде, Филипп описывает бедствия и трагедии, которые ждут душу. Здесь также намечается одна из главных идей «Диоптры» – ответственность души (а не тела) за грехи. Со второй главы начинается диалог между плотью и душой. Плоть отвечает на вопросы души, которая, если говорить в общем, интересуется, что следует делать человеку, дабы крещение и благодать не отнялись по причине греха. Плоть отвечает, что следует сочетать веру и дела. Прежде всего следует творить шесть главных дел: голодного – накормить, жаждущего – напоить, странствующего – принять под кров, нагого – одеть, больного – посетить с заботой, заключенного в темнице – утешить (Мф. |
|
|
