| Не иную, как можно полагать, имел мысль о бессмертии души и св. Феофил Антиохийский , хотя не высказывает ее вполне ясно и определенно. На вопрос: создан ли человек по природе смертным или бессмертным, он отвечает следующим: «Бог сотворил его ни смертным, ни бессмертным, но... способным к тому и другому, чтобы, если устремится он к тому, что ведет к бессмертию, исполняя заповедь Божию, получил от Него в награду за это бессмертие и сделался бы Богоподобным, если же уклонится к делам смерти, не повинуясь Богу, сам был бы виновником своей смерти» 375 . Из приведенного места нетрудно видеть, что Феофил, подобно Иустину, бессмертие не считал существенной и необходимой принадлежностью природы человеческой, а поставлял его в исключительную зависимость от правосудной воли Божией, располагающей им, соответственно с нравственной заслугой человека. Но при этом нужно заметить, что Феофил ведет здесь речь не о бессмертии одной души, а всего в совокупности человека, состоящего из души и тела, а потому, хотя он и говорит об утрате человеком через грех и смерть бессмертия в означенном смысле 376 , вовсе не поднимает и не решает вопроса о том, продолжает ли по смерти существовать душа сама собой, независимо от тела или нет, и если продолжает и никогда не перестает существовать, то что служит для этого ручательством? Впрочем, если у самого Феофила нет прямого ответа на эти вопросы, то им по крайней мере сделаны были весьма важные указания на то, где нужно искать их разрешения, а именно указано было, с одной стороны, на предназначение Богом человека к бессмертию, а с другой – на дарование Богом его природе, кроме способности к смерти, и способности к бессмертию, каковая, конечно, должна быть относима по преимуществу к душе, а не к телу. На этом-то и останавливает свое особенное внимание Афинагор, имевший прямую цель определить и разъяснить те основы, на которых непоколебимо зиждется вера в бессмертие. По его воззрению, главная причина бессмертия души заключается в воле на то Божией; но воля Божия являет себя в самой же душе человеческой, которая создана ею так, что по своей природе есть совсем не то, что чувственные и неразумные существа; потому что тогда как последние существуют не в себе и не для себя, а ради других, именно разумных созданий, почему и мгновенно то возникают, то погибают, разумная душа человеческая, наоборот, представляет собой нечто в себе самом и для себя самого, но ничуть не для чего-либо скоропреходящего и тленного существующее, а потому она не может уничтожиться и должна существовать непрерывно, подобно тому, как существуют и духи бесплотные 377 . |
| Успехи этого восстания выразились, в частности, в том, что Фома Славянин получил венчание на царство от Антиохийского патриарха. Это произошло, конечно, по желанию арабов восточных соседей Византии, которым это восстание было очень выгодно. Но Фома Славянин потерпел в конце концов неудачу. Последним императором-иконоборцем стал сын Muxauлa II Феофил (829-842). Он был человеком прекрасно образованным и имел особую любовь к наукам и искусствам, хотя отец его был грубым полуграмотным военачальником. Император Феофил был большим почитателем арабской культуры и никогда ни до, ни после него влияние арабской культуры в Константинополе не было так велико. Феофил был убежденным иконоборцем. В своей деятельности он стремился доставить победу иконоборчеству. ЛЕКЦИЯ 14 Вторая волна иконоборчества закончилась вместе со смертью императора Феофила — последнего императора-иконоборца. После его смерти начинается новый период церковной истории — период большого подъема, но и новых больших трудностей. Эпоха иконоборчества увеличила разрыв между Римом и Константинополем. Разрыв стал таким большим, что и конец иконоборчества не означал того, что разрыв этот будет преодолен. Императоры-иконоборцы по-новому провели границу между патриархатами Константинопольским и Римским. Эта новая граница стала более естественной. Иконоборцы изъяли из римской юрисдикции некоторые территории Южной Италии, а самое главное — обширные территории на Балканах, потому что там римская юрисдикция простиралась вплоть до Салоник. Эту довольно большую греческую территорию (от Салоник до Южной Италии) иконоборцы передали Константинопольской патриархии. Надо сказать, что Южная Италия — тоже исконно греческая территория, в древности она называлась Великой Грецией. Благодаря этим размежеваниям граница между двумя патриархатами более или менее совпала с естественной границей греческого и латинского мира, что, конечно, еще больше содействовало размежеванию в более глубоком плане. В этом новом периоде Константинопольской Церкви пришлось выполнить новые огромные задачи. |
| Это рассуждение о возможности познания Бога из природы имеет вид физико-телеологического доказательства бытия Божия; но оно не полно, или, как говорят, не формулировано ученым образом. Нет сомнения в том, что природа громко возвещает нам о Боге: «невидимая Его», говорит слово Божие, «от создания мира твореньми помышляема, видима суть, и присносущная сила Его и божество». Но надобно иметь в виду при этом, что природа есть только предмет нашего познания и средство для познания Творца; но сама по себе она не имеет ни сердца для того, чтобы любить своего Бога, ни смысла для того, чтобы Его понимать. Следовательно, видеть в ней действия и свойства Божии может только существо, способное к тому; мало этого, для того чтобы правильно познать Бога из природы, разум наш должен подчиниться известным условиям, без которых невозможно истинное богопознание. Хотя и Феофил представляет некоторые условия; но не объясняет, почему они необходимы. Он говорит, наприм., что для правильного познания Бога из природы, надобно утвердить в душе веру и страх Божий 148 . Но истинная вера и страх Божий бывают или даром благодати, или следствием истинного богопознания. Автолик, как язычник, еще не мог пользоваться этими средствами; ему нужно было средство более близкое к нему, естественное. Далее, для того чтобы Автолик не перенес на божественное существо недостатков, замечаемых в мире, Феофил говорит, что надобно отвлечь мысль от всего ограниченного и тленного, и возвести взоры к бесконечному и вечному. Но почему это необходимо, когда конечное действие не ведет прямо к причине бесконечной, апологет не объясняет. Не удивительно впрочем, что он не обратил внимания на подобные недостатки. Целью его рассуждения было не столько то, чтобы из природы научить естественному богопознанию, сколько то, чтобы проложить путь к познанию откровенному, т. е. доказать из природы необходимость христианского средства богопознания – «веры». Феофил прибавляет даже, что в видимой природе можно найти подтверждение христианского догмата о воскресении мертвых. |
| Поэтому, по мысли св. Феофила, человек был создан ни целиком смертным ( υτε θνητς λοσχερς), ни полностью бессмертным ( υτε θνατος τ καθλου), но как бы «средним» ( μσος): способным воспринимать и то и другое ( δεκτικς δ κατερων). Ибо если бы Бог сотворил человека изначально бессмертным, то, значит, Он соделал бы тварь Свою богом; а если бы создал смертным, то Сам бы стал причиной смерти человека. Соответственно этому, перед первозданным человеком открывалась дорога как к бессмертию, так и к смерти, поскольку он был сотворен «свободным и самовластным» ( λεθερον γρ κα ατεξοσιον). Если бы человек избрал путь исполнения заповедей Божиих, то наградой ( μισθν – мздой) за это было бы бессмертие, и тогда человек стал бы богом. Но так как он избрал противоположный путь, то есть непослушание Богу, то сам явился причиной своей смерти. Таким образом, согласно св. Феофилу, человеку изначально было дано «побуждение (предпосылка) к преуспеянию» ( φορμν προκοπς), однако он не осуществил этот первоначальный замысел Божий о себе. Впрочем, св. Феофил не считает судьбу человека безнадежной, поскольку человеколюбие и милосердие Божие велики и беспредельны. На сей счет апологет говорит: «Как преслушанием человек навлек на себя смерть, так и повиновением воле Божией желающий [спасения] ( βουλμενος) может добыть себе вечную жизнь. Ибо Бог дал нам закон и [Свои] святые заповеди, исполняя которые всякий может спастись и, получив воскресение, наследовать нетление». Следовательно, учение о человеке св. Феофила органично перерастает в сотериологию, которая, в свою очередь, тесно сопряжена с этикой. Естественно, что сотериология предполагает грехопадение человека, историю которого апологет излагает, целиком опираясь на Священное Писание. По его словам, Ева первая была прельщена змием, то есть сатаной, и стала «родоначальницей греха» ( ρχηγν μαρτας; II, 28). Затем св. Феофил повествует о судьбах ветхого Израиля, усматривая в них мудрый Промысл Божий. Следует отметить, что внимание апологета вообще привлекает главным образом ветхозаветный этап Домостроительства спасения. |
| В какой же мере эти противоречивые упреки могут относиться к византийскому богословию? Это мы и попытаемся рассмотреть, сосредоточив прежде всего свое внимание на определении того места, которое занимало само Боговидение у христианских восточных авторов, предшественников собственно византийских богословов. Итак, мы прежде всего остановимся на двух христианских авторах II века: св. Феофиле Антиохийском и св. Иринее Лионском . Единственный дошедший до нас целиком труд Феофила, это его Апология в трех книгах, обращения к образованному язычнику Автолику. Она, по-видимому, была составлена между 178 и 182 гг. В книге первой в главах 1–7 12 Феофил рассматривает вопрос возможности Боговидения. Автолик, приверженец культа идолов, просит Феофила показать ему Бога христиан. Феофил ему отвечает: «Прежде чем я покажу тебе нашего Бога, покажи мне себя как человека; дай мне доказательство того, что душевные твои очи могут видеть и что сердечные твои уши могут слышать, ибо видеть Бога могут только те, чьи очи душевные открыты. Напротив же, те, чьи очи затемнены ( υποκεχυμενους) греховной катарактой, не могут видеть Бога. Можно ли описать Бога тем, которые не могут Его видеть? Но Его облик ( ειδος) неизречен, невыразим, ибо невидим для очей телесных. Если я говорю, что Он свет, я говорю о чем-то произошедшем ( ποιημα). Если я называю Его Словом ( Λογος), я говорю о Его начале ( αρχη)». Несомненно, здесь речь идет о началах Его проявлений. Термины, которые здесь употребляет св. Феофил, несколько расплывчаты, и мы не осмеливаемся слишком их уточнять, чтобы, толкуя эти выражения в том точном смысле, который они приобретут в богословии последующих веков, не исказить собственной его мысли. Поэтому неясно, означает ли термин ποιημα, приложимый к φως, свет – «сотворенное» (тогда речь шла бы о тварном свете, и это наименование было бы здесь дано Богу просто по аналогии), или же этот термин означает «последствие», некий «эффект», в котором Бог проявляет Себя, как свет. Этого мы, собственно говоря, не можем уточнить. |
| Значит, последователи одной школы не представляли из себя какой-либо партии и представители противоположного направления не всегда являлись друг для друга друзьями на сцене исторической. Факт, безусловно, справедлив. Но из него ничего не следует для вопроса: действительно ли не было различия, и строгого различия, между представителями школ александрийской и антиохийской. Феофил александриец гнал и преследовал тоже александрийцев-оригенистов не за то, что они были оригенисты, а за другое – нечто личное и частное; Златоустый принимает под свое покровительство оригенистов не потому, что они были последователями Оригена , а потому, что они были несчастными людьми, которым не мог отказать в помощи любвеобильный архипастырь; Феофил преследовал оригенистов, но это не мешало ему увлекаться чтением сочинений Оригена и после борьбы его с указанными оригенистами, а Златоустый и после оказания помощи этим лицам не думал зачитываться Оригеном , как не зачитывался им и прежде. Значит, школы здесь совсем не при чем; пример выбран неудачно. Удачнее подобраны другие частные примеры, доказывающие мысль о. Иванцова, что школы и их представители не составляли собой каких-нибудь двух миров, не имеющих между собою никакого общения (37–39) 64 . Как ни мало отчетливости и научной простоты в разъяснениях о. Иванцова по поводу характера школ александрийской и антиохийской, однако ж, несомненно, что различие между ними он сводит к методу толкования Св. Писания, к общим принципам, которые высказывались в богословских трудах, вышедших из той и другой школы, в особенностях направления, но не думает соглашаться с мнением, что различие простиралось и дальше, что оно порождало своеобразные частные воззрения у представителей школы александрийской и антиохийской. Таких воззрений, разделявших школы, о. Иванцов, во всяком случае, не видит во времена арианских движений (128). Позволим себе не согласиться с подобным суждением о. Иванцова и постараемся, наоборот, доказать, что существовало даже в IV веке между представителями школ различие и в религиозных воззрениях, которые ставили школы в, известного рода, противоположность одна к другой. |
| Поэтому, по мысли св. Феофила, человек был создан ни целиком смертным (οτε θνητς ολοσχερς), ни полностью бессмертным (οτε αθανατος το καθλου), но как бы «средним» (μσος): способным воспринимать и то и другое (δεκτικς δε κατρων). Ибо если бы Бог сотворил человека изначально бессмертным, то значит Он соделал бы тварь Свою богом; а если бы создал смертным, то Сам бы стал причиной смерти человека. Соответственно этому, перед подданным человеком открывалась дорога как к бессмертию, так и к смерти, поскольку он был сотворен свободным и самовластным» (ελεθερον γαρ και ατεξοσιον). Если бы человек избрал путь исполнения заповедей Божиих, то наградой (μισθον — мздой) за это было бы бессмертие, и тогда человек стал бы богом. Но так как он избрал противоположный путь, т. е. непослушание Богу, то сам явился причиной своей смерти. Таким образом, согласно св. Феофилу, человеку изначально было дано «побуждение (предпосылка) к преуспеянию» (αφορμην προκοπς), однако он не осуществил этот первоначальный замысел Божий о себе. Впрочем св. Феофил не считает судьбу человека безнадежной, поскольку человеколюбие и милосердие Божие велики и беспредельны. На сей счет апологет говорит: «Как преслушанием человек навлек на себя смерть, так и повиновением воле Божией желающий [спасения] (о βουλμενος) может добыть себе вечную жизнь. Ибо Бог дал нам закон и [Свои] святые заповеди, исполняя которые всякий может спастись и, получив воскресение, наследовать нетление». Следовательно, учение о человеке св. Феофила органично перерастает в сотериологию, которая, в свою очередь, тесно сопряжена с этикой. Естественно, что сотериология предполагает грехопадение человека, историю которого апологет излагает, целиком опираясь на Священное Писание. По его словам, Ева первая была прельщена змием, т. е. сатаной, и стала «родоначальницей греха» (αρχηγν αμαρτας II, 28). Затем св. Феофил повествует о судьбах ветхого Израиля, усматривая в них мудрый Промысл Божий. Следует отметить, что внимание апологета вообще привлекает главным образом ветхозаветный этап Домостроительства спасения. |
| Недаром Плотин, родоначальник неоплатонизма, «захотел познакомиться и с тем, чем занимаются у персов, и с тем, в чем преуспели индийцы». А «Священные Книги» евреев в глазах греков представлялись образцами «восточной мудрости». Как уже было сказано, сотериология (вкупе с антропологией) определяет и основные черты нравственного учения св. Феофила. Отмеченный «библейский характер» его богословия накладывает заметный отпечаток и на этику апологета, основные контуры которой определяются известными десятью заповедями. Весьма знаменательно то, что и в плане нравственных предписаний он подчеркивает единство обоих Заветов. Так, говоря о заповеди любви, св. Феофил свободно цитирует Ис. 66:5 («скажите ненавидящим и проклинающим вас: вы братья наши...») и тут же сополагает эту цитату с известным евангельским изречением из Мф. 5:44-46 («любите врагов ваших...»), являя внутреннее созвучие ветхозаветной и новозаветной этики (III, 14). Акцент на различии их он старается не ставить, вероятно опять исходя из апологетических задач своего произведения. В то же время нельзя не отметить один немаловажный нюанс: высказываясь о чистоте (непорочности — περ αγνεας) в брачных взаимоотношениях мужа и жены, св. Феофил приводит выдержку из Притч. 4:25, но тут же замечает, что «евангельский глас более повелительно научает» ( δε εαγγλιος φων πιτακτικτερον διδασκει) относительно нее (III, 13). Данное замечание безусловно предполагает, что для него евангельская этика стоит выше ветхозаветной, хотя он и указывает постоянно на их единство. В общем для св. Феофила характерно глубокое убеждение в высоком нравственном достоинстве религии Христовой, которая вне сомнения и в этом плане превосходит язычество. Например, он говорит о христианах следующее: именно у них обретается целомудрие (σωφροσνη); христиане более всех подвизаются в воздержании (εγκρατεια ασκεται); они блюдут единобрачие, сохраняют непорочность, истребляют неправду, искореняют грех; праведность составляет их главное попечение (δικαιοσνη μελεταται), закон управляет их жизнью (νμος πολι-τεται); христиане творят дела благочестия, исповедуют Бога, а поэтому ими управляет Истина, их хранит благодать и ограждает мир (ειρνη); святое Слово является их Путеводителем, Премудрость [Божия] научает их, а Бог царствует среди них. |
| Можно ли отрицать указанную цель сотворения? – Нет; иначе для чего же человек создан? – Разве на беззаботливость, на сладострастие? Такое сотворение было бы недостойным Бога. Если же в деле творения заключалась другая цель, то воскресение тем необходимее. Вот сущность творения Афинагора, труд философа возвышенного, достойного ученика Платона и просвещенного христианством. Великий святитель Феофил антиохийский , подобно Афинагору, вошел в состязание с языческой философией своими книгами к Автолику. 964 Личность эта, вымышленная или действительная, нападала на христианство насмешками, полагая, что они остроумны. Это был красноречивый говорун, 965 мало заботившийся о том, что блестящий слог его только прикрывал заблуждения. Это был художник, усердный поклонник богов своих: металлических, мраморных, деревянных, литых, резных, иссеченных из камня и который никак не мог понять, что христиане довольствуются Богом духовным, невидимым. «Покажите мне Бога вашего, всё повторял он. 966 – Покажи мне сперва, что ты человек, отвечал ему на то Феофил, тогда поважу тебе Бога моего. Докажи, что у души твоей есть очи, чтобы видеть и уши, чтобы слышать. Глазами и ушами тела своего ты видишь одно только материальное и слышишь звуки, а душевными рассматривается и слышится духовное. Во внешней природе есть слепые и глухие, тоже есть и по природе духовной. Бога узреть ты не можешь, пока очи души твоей не станут здравы. Но здравы ли они? Не ослеплены ли они твоими дурными поступками? Взгляни на самого себя, рассмотри жизнь свою, не проводится ли она безнравственно, тогда узнаешь ты, почему не видишь Бога». Начиная с этого, ученый епископ, излагает сущность и свойства Божества. 967 Бог духовен и мы увидим Его в Нем Самом только по воскресении, потому что отказываться верить в воскресение – нелепо. Затем уже противопоставляет языческие понятия о божестве понятиям христианским. 968 Автолик насмехался над христианами потому, что, для сообщения им этого имени, их помазывали елеем. Но странная насмешка эта послужила для нас свидетельством о помазании, которое совершалось тогда над крещаемыми. 969 «Не знаешь ты, отвечает Феофил, что говоришь, издеваясь над именем христианина. Помазание благотворно и полезно и не понимаю, что находишь ты в нем смешного. Разве не нужно намазывать корабля, чтобы совершил свое плавание и не потонул? Разве не окрашивают маслом башни и дома, чтобы были прочнее и красивее? Разве детей, когда родятся, и бойцов, когда выступают на поприще, не помазывают елеем? Какое художественное произведение не подвергается известному помазанию? Воздух, земля и все сотворенное разве не принимает, как помазание, свет и жизнь? А тебе, не хотелось бы, чтобы мы получали помазания божественным елеем? Так знай же, что посредством этого божественного елея становимся мы достойными имени христианина». |
| V. 4. Характеристика Феофила Антиохийского как писателя и богослова Таким образом, Феофил развивал широкую и многостороннюю деятельность: он писал в защиту Христианства против отрицательного отношения к его достоинству со стороны язычников и в защиту Церковной веры против современных лжеучителей, а также для наставления верующих. О Феофиле Антиохийском как писателе и богослове, можно судить только на основании трех книг его к Авто лику. В них ясно виден писатель, получивший богатое и многостороннее Эллинское образование и обладающий обширною начитанностью в литературе и истории. В философской области он уступает Иустину и Афинагору и не носит имени Философа; впрочем, не будучи оригинальным писателем, он в своей апологии всюду обнаруживает самостоятельность суждения и умело защищает исповедуемую религию. Феофил называет себя «невеждой в слове» ( διτης τω @ λγω) – II, 1; сравн.: 2Кор. 11:6 ), но три книги к Автолику показывают, что это не более, как риторический оборот: он пишет легко и непринужденно; его речь богата образами, почему уже Иероним отметил изящество и привлекательность стиля (elegantia – De vir. ill., 25). В формальном отношении произведение Феофила должно быть поставлено среди лучших произведений этого периода. В своем отношении к философии Феофил напоминает Татиана, Христианской истины он ни разу не называет философией, так как это имя в его глазах было слишком дискредитировано, для него Христианство – «мудрость Божия». Христианство и философия решительно противопоставляются друг другу. Религиозная и нравственная культура Греков возводится к поэтам, историкам и философам II, 3 и др. места). Но поэты и философы высказывают противоречивые суждения (II, 5); последние противоречат друг другу (II, 4; II, 8; III, 7) и даже сами себе (III, 3). Все так называемые философы без исключения не могут иметь серьезного значения; даже Платон, наиболее почтенный из них по своей философии и мудрейший из Эллинов, не выше Эпикура и стоиков и говорил несообразности (III, 6 и 16). |
|
|
