| Нередко князья приходили к нему, а также приглашали к себе. Однажды, пришедши к князю Святославу Ярославичу, он застал там большое веселье: одни играли на гуслях и органах, другие пели песни. Феодосий сидел и слушал их с печальным видом и, наконец, проговорил: " Будет ли так на том свете! " Князь приказал немедленно остановить веселье, из уважения к присутствию отшельника, и на будущее время Феодосий уже не встречал у него таких забав; но это не мешало князю предаваться забавам в отсутствие Феодосия. Добрые отношения к князьям не мешали Феодосию обличать их за несправедливые деяния. Когда Святослав изгнал брата своего Изяслава, Феодосий порицал его и в своем послании к нему уподоблял его Каину, убившему брата своего Авеля. Святослав так рассердился за это, что грозил послать печерского игумена в заточение. " Я этому рад, - сказал Феодосий, - для меня это самое лучшее в жизни. Чего мне страшиться: потери ли имущества и богатств? Разлучаться ли мне с детьми и селами? Нагими пришли мы в мир, нагими и выйдем из него! " Князь не стал более преследовать Феодосия, всеми уважаемого, но и Феодосий перестал обличать Святослава, а только при всяком случае просил его возвратить княжение брату, и в своем монастыре повелел поминать на ектеньях сперва Изяслава как великого князя, а за ним, уже в виде снисхождения, Святослава. К нам дошло несколько поучений игумена Феодосия: одни из них обращены собственно к монахам и касаются более вопросов богослужения и монашеской жизни; другие - вообще к христианам. В одном из поучений последнего рода " О казнях Божиих " , - в котором Феодосий признает общественные бедствия, как-то: голод, болезни, нашествие врагов, последствиями наших грехов, влекущих за собой кару небесную, - он порицает, между прочим, разные языческие суеверия, господствовавшие в обществе, еще недавно принявшем христианство. Таким образом, встреча с чернецом, черницею, лысым конем и свиньею считались дурным предвестием и побуждали идущего возвращаться назад. Феодосий нападает также на верование в чихание, на чародейство, гадания, приметы, взимание процентов, на светские забавы, на музыку, состоявшую тогда из гуслей и сопелей, на скоморохов, на языческий обычай целоваться с женщинами во время пиров; более всего распространяется о пьянстве, как о пороке, господствовавшем в тогдашнем обществе, но дозволяет, впрочем, пить умеренно. |
| 448 Относительно спорных или ошибочно приписываемых сочинений см.: Срезневский И.И. Источник поучения, внесенного в Повесть временных лет и приписанного преп. Феодосию Печерскому //Он же. Сведения (прим. 357). С.34–43 24); он же. Поучение о пьянстве и пении тропарей при часах//Там же. С.321–326 58); Вадковский А. Так называемые поучения Феодосия Печерского к народу русскому//ПрСоб. 1876. Октябрь-Ноябрь. С.277–297; он же [Антоний] (прим. 26). С.275–296, 326–332 (об “отрывках”; О казнях Божиих); П[етров] Н. Археологические заметки, IV: Источники Поучения преп. Феодосия Печерского о казнях Божиих//ТрКДА. 1887. С. 79–94; он же. Подлинность поучений преп. Феодосия Печерского о питии и часах тропарных и о казнях Божиих//ИОРЯС. 1897. Т.2. С. 783–785; Бельченко Г.П. Поучение блаж. Феодосия, игумена Печерского, о казнях Божиих//Летоп. ИФОНУ. 1900. Т.8. Визант.-слав. отд. С. 137–162; Харлампович К.В. О молитвах преп. Феодосия Печерского //ИОРЯС. 1912. Т.17. С. 165–172; Смирнов С. [И.] (прим. 248). С.315 и сл. (об одном из канонистических произведений), 446–450 (Наказание о пьянстве); Аничков Е.В. Два взгляда (прим. 98); Ledit J.H. (прим. 435). Р. 171. Относительно рукописной традиции в целом см.: Никольский Н.К. (прим. 37). С. 157–197, 521–526. 450 См. об этом: Финдейзен Н. (Findeisen). Очерки по истории музыки в России. Μ., Л., 1928. Т.1. Вып.2. С. 145–170; Белкин А.А. Русские скоморохи. Μ., 1975. С.3–53. 451 Ср. параллель в Житии Феодосия: Успенский сборник (прим. 161). С. 123 и сл. (59г–60а); см.: Златковская Т.Д. (прим. 98); Шелов Д.Б., Златковская Т.Д. К вопросу о происхождении восточнославянского обряда Русалий//Древняя Русь и славяне. Μ., 1978. С.426–433. 452 Апостол Германии Бонифаций также с сожалением писал о пьянстве как об особом пороке своей паствы: “Hoc (sc. ebrietas) enim malum speciále est profanorum et nostrae gentis. Hoc nec Franci пес Galli пес Langobardi пес Romani пес Greci faciunt” (Ep.78//Tangl Μ. [прим. 97]. S. 171.16–18) [т.е.: “Это зло (пьянство) свойственно язычникам именно нашего племени. Такого не творят ни франки, ни галлы, ни лангобарды, ни римляне, ни греки”. – Прим, перевод.]. |
| Армянская география VII в. по Р. Х. (приписывавшаяся Моисею Хоренскому)/пер. К. П. Патканова. СПб.: [Б. и.], 1877. Вртанес Кертог. Об иконоборцах/предисл., пер. с др.-арм. и коммент А. С. Рамазяна//Богословский вестник. Сергиев Посад: МДА, 2015. 18–19. С. 393–425. Всеобщая история Степаноса Таронского, Асохика по прозванию, писателя XI ст./пер. с др.-арм. Н. Эмина. М., 1864. Еремин И. П. Литературное наследие Феодосия Печерского//ТОДРЛ. Л., 1947. Т. 5. С. 159–184. Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского монастыря//Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 14–55. История Армении Фавстоса Бузанда/пер. М. А. Геворгяна. Ереван: Академия Наук Арм. ССР, 1953. Киприана, смиренного митрополита Киевского и всея Руси, ответ ко Афанасию, вопросившему о некоих потребных вещах, 1390–1405 гг.//Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1: Памятники XI–XV вв.)/ред. А. С. Павлов. СПб., 21908. С. 244–269. Киракос Гандзакеци. История Армении/пер. Л. А. Ханларян. М.: Наука, 1976. Маттеос Урхаеци. Хронография. Вагаршапат, 1898. Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк/пер. Ш. В. Смбатяна. Ереван: Матенадаран, 1984. Об арменской ереси//Отдел рукописей Российской национальной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ОР РНБ). Софийское собрание. 1245. Л. 225об.–230об. О святем и блаженнем Агапите, безмездном враче//Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб.: Изд. Императорской археографической комиссии, 1911. С. 93–95. Остромирово Евангелие 1056–1057 гг. с приложением греческого текста Евангелий/изд. А. Востоковым. СПб.: Тип. Акад. наук, 1843. Повествование вардапета Аристакеса Ластиверци/пер. с др.-арм., вступ. ст., коммент. и прилож. К. Н. Юзбашяна. М.: Наука, 1968. Повесть временных лет (ПВЛ): В 2-х ч./пер. Д. С. Лихачева и Б. А. Романова. М.; Л.: Изд. Акад. наук СССР, 1950. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. I. СПб.: Тип. Эдуарда Праца, 1846; Т. 1. Л.: Изд. АН СССР, 1928; Т. 1. М.: Изд. АН СССР, 1962; Т. 3. СПб.: Тип. Эдуарда Праца, 1841; Т. 6. СПб.: Тип. Эдуарда Праца, 1853; Т. 6. Вып. 1. М.: ЯРК, 2000; Т. 9. СПб.: Тип. Эдуарда Праца, 1862; Т. 11. СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1897; Т. 15. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1948; СПб: Тип. Леонида Демиса, 1863; Т. 20. Ч. 1. СПб.: Тип. М. А. Александрова, 1910; Т. 22. Ч. II. СПб.: Тип. М. А. Александрова, 1914; Т. 25. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1949; Т. 28. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1963; Т. 39. М.: Наука, 1994. |
| Нередко князья приходили к нему, а также приглашали к себе. Однажды, пришедши к князю Святославу Ярославовичу, он застал там большое веселие: одни играли на гуслях и органах, другие пели песни. Феодосий сидел и слушал их с печальным видом и, наконец, проговорил: «будет ли так на том свете?» Князь приказал немедленно остановить веселие, из уважения к присутствию отшельника, и на будущее время Феодосий уже не встречал у него таких забав; но это не мешало князю предаваться забавам в отсутствие Феодосия. Добрые отношения к князьям не мешали Феодосию обличать их за несправедливые деяния. Когда Святослав изгнал брата своего Изяслава, Феодосий порицал его, и в своем послании к нему уподоблял его Каину, убившему брата своего Авеля. Святослав так рассердился за это, что грозил послать печерского игумена в заточение. «Я этому рад, – сказал Феодосий, – для меня это самое лучшее в жизни. Чего мне страшиться: потери ли имущества и богатств? разлучаться ли мне с детьми и селами? Нагими пришли мы в мир, нагими и выйдем из него!» Князь не стал более преследовать Феодосия, всеми уважаемого, но и Феодосий перестал обличать Святослава, а только при всяком случае просил его возвратить княжение брату, и в своем монастыре повелел поминать на ектениях сперва Изяслава, как великого князя, и за ним, уже в виде снисхождения, Святослава. К нам дошло несколько поучений игумена Феодосия: одни из них обращены, собственно, к монахам и касаются более вопросов богослужения и монашеской жизни, другие – вообще к христианам. В одном из поучений последнего рода, «О казнях Божиих», Феодосий признает общественные бедствия, как то: голод, болезни, нашествие врагов – последствиями наших грехов, влекущих за собою кару небесную; он порицает, между прочим, разные языческие суеверия, господствовавшие в обществе, еще недавно принявшем христианство. Таким образом, встреча с чернецом, черницею, лысым конем и свиньею считались дурным предвестием и побуждали идущего возвращаться назад. Феодосий нападает также на верование в чихание, на чародейство, гадания, приметы, взимание процентов, на светские забавы, на музыку, состоявшую тогда из гуслей и сопелей, на скоморохов, на языческий обычай целоваться с женщинами во время пиров; более всего распространяется о пьянстве, как о пороке, господствовавшем в тогдашнем обществе, но дозволяет, впрочем, пить умеренно. |
| В.В. Лопатин 1. Замечания общего характера История открытия и хронология публикаций группы поучений преп. Феодосия Печерского достаточно подробно описаны И. П. Ереминым в его издании текстов великого киево-печерского подвижника. 1 В то же время за пределами этого обзора осталось мнение ряда исследователей о том, что в соответствующих рукописных сборниках могут присутствовать и другие поучения преп. Феодосия. 2 Необходимость проверить эту информацию и побудила нас пройти по стопам предшественников – сперва еще раз изучить охватывающие период церковных чтений от Недели мытаря и фарисея до Лазаревой субботы рукописные сборники 224(50), 225(48), 226(47), 227(49) собрания Киево-Печерской лавры, хранящиеся сегодня в Институте рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского, а затем и триодный Румянцевский сборник 406, 3 в котором и были обнаружены в свое время А. X. Востоковым поучения преп. Феодосия. В ходе этого изучения выяснилось, что группа гомилий второго киево-печерского игумена, находящаяся в этих сборниках в качестве чтений со вторника по пятницу третьей седмицы Великого поста, состоит не из семи, как считалось ранее, а из восьми поучений. Специфика этой группы (стилистическое единство поучений и одновременная их тематическая разноплановость производят впечатление своеобразного цикла) как бы определяет ее капсулированность среди других чтений. Это позволило В. А. Чаговцу предположить, что поучения могли быть извлечены из гипотетического «Великопостного Златоуста», составленного преп. Феодосием для чтения на монастырских богослужениях во время его пребывания в пещерном затворе. 4 Схожую мысль высказал и Н. К. Никольский , отметивший, что составители в данном случае, «очевидно, только выбирали из одной более обширной группы поучений те, которые казались пригодными для целей церковного чтения в 3 неделю поста». 5 Что же касается возможности наличия в этих сборниках других учительных слов преп. Феодосия, скрытых под чужими именами или анонимных, то пока здесь можно лишь отметить следующее. Два текста Румянцевского сборника 406, привлекшие внимание А. X. Востокова своей схожестью с изложенным в «Повести временных лет» предпостным поучением преп. Феодосия, в действительности ему не принадлежат. Первый из них, читавшийся во вторник первой седмицы поста (л. 40–42 об.; нач.: «В законе повеле Бог сыном иисраилевым, да кождо от себе Богу десятину давали...»), достаточно быстро был идентифицирован как поучение аввы Дорофея . 6 Текст второй «В неделю 2 поста слово душеполезно» (л. 91–93; нач.: «Придите, друзи и братье, возлюбленное стадо Христово, да мало и еще нечто изреку») сегодня атрибутируется св. Клименту Охридскому. 7 |
| События, послужившие поводом к письму, разыгрались в 1096 году. В междуусобной битве был убит сын Мономаха Изяслав. Старший сын Мономаха Мстислав послал письмо Олегу с требованием отступиться от незаконно захваченных Олегом владений и предложением примирить Олега с Мономахом. Олег отказался, двинул войска против Мстислава, был наголову им разбит и бежал за пределы Руси. Мономах пишет не просто убийце своего сына: Олег в какой-то краткий промежуток примирения крестил Изяслава, был его крестным отцом и, по представлениям средневековья, должен был поэтому считаться больше, чем сыноубийцей. О чем же пишет Мономах разбитому в бою убийце своего сына? Он прощает его. Он предлагает ему вернуться на принадлежащие ему земли, он утешает его. Он пишет ему, что жизнь человеческая в руках Божьих, и просит его только отпустить молодую вдову Изяслава, чтобы он мог утешить ее. Письмо Мономаха свидетельствует об очень высоких нравственных представлениях Мономаха и о его готовности от многого отказаться ради мирного утверждения принципа – «пусть каждый князь владеет княжеством своего отца». Другой памятник, очень характерный для начального этапа древнерусской литературы,– «Житие Феодосия Печерского ». «Житие Феодосия Печерского » представляет собой совершенно особый и уже вполне законченный тип повествования. И это удивительно, так как оно принадлежит тому же Нестору, который придал окончательное и совсем другое оформление Начальной русской летописи, созданной на основе предшествующих летописей «Повести временных лет». Умение подчиниться требованиям жанра – признак писательской зрелости в средние века. «Житие Феодосия», хотя и являлось по существу первым русским житием, сообщило завершенность биографическому жанру. Рассказ о человеке ведется в этом произведении путем выделения только некоторых моментов его жизни: тех, в которых он достигает как бы наивысшего своего самопроявления. Из «Жития Феодосия» мы узнаем многое об окружающем его быте и целиком погруженных в этот быт людях. Здесь и быт богатого провинциального дома в Васильеве,– дома, руководимого его властной матерью. |
| Напротив, спор шел только о том, кто из князей, какая из княжеских родовых линий лучше всего служит единству Русской земли. Та же постоянная общерусская интеграция пронизывает собой и наиболее значительный памятник историко-церковной литературы рубежа XII–XIII веков – Киево-Печерский патерик. Он создавался постепенно в разных концах Русской земли, на основании различных предшествующих ему литературных памятников и был проникнут идеей общерусского значения Киево-Печерской обители. Патерик возник в двух крайних концах Русской земли – из переписки киево-печерского монаха Поликарпа с владимиро-суздальским епископом Симоном. В своем письме из Киева во Владимир Поликарп пожаловался Симону, что его обходят в церковных назначениях. Симон ответил Поликарпу наставительным письмом на тему о великой чести подвизаться в Киево-Печерской земле и к своему письму присоединил несколько коротких рассказов о жизни печерских монахов. Письмо, очевидно, подействовало на Поликарпа, и он дополнил рассказы Симона своими собственными в письме к печерскому игумену Акиндину. Письма Симона и Поликарпа были объединены в XIII веке со сказанием Нестора о первых черноризцах печерских, которое в свое время было включено в состав «Повести временных лет» со сведениями из не дошедшего до нас Жития Антония Печерского, а также Житием Феодосия Печерского и некоторыми другими литературными материалами. Так создалось сводное произведение, не совсем похожее по форме и жанровым признакам на византийские патерики, но тем не менее названное в поздних своих списках именно патериком, чтобы как-то ввести его в привычные церковные жанры. В Киево-Печерском патерике сказались разнообразные влияния: и влияние эпистолярной практики своего времени, и воздействие тех же греческих патериков, отразились летописная форма изложения, стиль житийной литературы, стиль учительных сочинений и, наконец, содержание устных слухов, преданий и других жанров восточнославянского фольклора. В литературной истории Киево-Печерского патерика можно проследить удивительный процесс формирования оригинального по своим жанровым признакам большого памятника на основании множества самых разнообразных и порой неожиданных влияний. |
| Генетическую и историко-литературную связь русского летописания и патерикографии нельзя преувеличивать и абсолютизировать. Историко-литературный феномен Киево-Печерского патерика был подготовлен освоением патериковой формы повествования не только русскими летописцами, но и первыми агиографами, например, авторами житий Феодосия и Антония. Из текстов этих памятников с течением времени вычленились и оформились в самостоятельные произведения фрагменты о печерских монахах, современниках основателей лавры: Моисее, Варлааме, Стефане и др. Следовательно, в период интенсивного жанрообразования в литературе Киевской Руси граница между отдельными видами агиографии и – шире -различными жанрами отличалась некоторой условностью, что привело к формированию отечественной патерикографии на стыке многих традиций: переводной и оригинальной, летописной и агиографической. В отличие от переводных патериков, в русских документально-летописное начало, конкурируя с художественно-беллетристическим, ослабляло его. В них меньше «благочестивых романов» и произведений новеллистического типа, чем, например, в Синайском патерике, где слились воедино традиции ранней христианской агиографии и поздней эллинистической романистики. Ученые не раз отмечали многообразие типов житийных героев в переводных патериках, где рядом с монахами-отшельниками изображаются миряне: нечестивый царь и мудрая жена, благонравный юноша и блудница... Вот почему в переводной литературе «отечников» с агиографическим началом успешно конкурирует новеллистическое, восходящее к сюжетам восточной сказки. В отличие от Киево-Печерского патерика, где столкновение земной любви женщины к мужчине и любви монаха к Богу лежит в основе лишь Слова о Моисее Угрине и начальных фрагментов Жития Феодосия Печерского , Волоколамский патерик содержит целый цикл дидактических новелл на тему «бесования женского», популярных в монашеской среде. Эта часть патериковых «слов» остросюжетна, занимательна и противостоит «мемуарной» части произведения, куда входят рассказы-воспоминания о святых, бывших современниками Иосифа Волоцкого и Досифея Топоркова. Здесь повествователь больше дорожит историческими и бытовыми подробностями, его рассказ имеет публицистическую направленность, так как события недавнего прошлого еще не успели подвергнуться процессу фольклоризации, стать монастырским преданием. |
| Первый вид (О I ). Чертой, объединяющей списки Патерика редакции О I является расположение дополнительных текстов в конце сборника. Данный вид редакции О ближе к архетипу памятника, чем второй вид этой редакции, так как распространение Патерика, естественно, шло путем механического прибавления, приписки текстов, которые следовали за произведением как «конвой». Редакция O I известна в сравнительно большом количестве списков, среди которых есть ранние, конца XV – начала XVI в. Приводя перечень списков редакции О I значком « » мы выделяем те, что впервые вводятся в научный оборот, «=» – те, которые нами визуально не обследованы (утрата списка, неизвестность его современного местонахождения, недоступность работы с рукописью и др. причины). Без особых помет идут списки, учтенные исследователями вв.: К – А.М. Кубаревым в работе « патерике Печерском» (ЖМНП. 1838. Октябрь); М – Макарием, еп. Винницким, в «Обзоре редакций Киево-Печерского патерика, преимущественно древних» (ИпоРЯС. СПб., 1856. Т. V. Вып. 3); Я – В.А. Яковлевым в «Памятниках русской литературы XII и XIII вв. (СПб., 1872); С – П.М. Строевым в «Библиологическом словаре и черновых к нему материалах» (Сборник ОРЯС АН. СПб., 1882. Т. XXIX. 4); Ш – А.А. Шахматовым в работе «Киево-Печерский патерик и Печерская летопись» (СПб., 1897); И – В.М. Истриным в «Замечаниях о составе Толковой палеи» (ИОРЯС. СПб., 1898. Т. III. Кн. 2); А – Д.И. Абрамовичем в «Исследовании о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике» (СПб., 1902); П – Р. Попом в «Древнейшем отрывке Послания Симона к Поликарпу» (ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24). Первый вариант (О I ,1 ). К нему относятся списки Патерика, где в качестве литературного «конвоя» выступает Житие Феодосия Печерского . В зависимости от степени пространности рассказа о жизни святого выделяются два типа редакции O I ,1 : для первого характерно включение в Патерик Жития Феодосия в его полном виде, для второго в сокращенном. Первый тип ( O I ,1–1 ): 1. РНБ. Собр. Ю.А. Яворского (Ф. 893) 9. Ркп. кон. XV – нач. XVI в. (копия списка 1317 г.); 4°; 131 л. III; полуустав, близкий к скорописи, текст без деления на главы. Список полный. |
| Киевляне обратились с просьбою к Святославу, умоляя его заступиться за них или же уговорить брата Изяслава, чтобы он не обижал их. Изяслав успокоил киевлян таким ответом: «никого не трону». Вот подошел он к городу и послал впереди себя сына своего Мстислава. Мстислав казнил в Киеве семьдесят человек; между ними были неправые, но были также и правые. Пришёл и отец, Изяслав, в Киев. Вспомнил он об Антонии, Печерском старце. «Уж не друг ли он Всеславу, что так заступается за него?» пришло ему на мысль. И он ужасно рассердился. Совсем бы лишились теперь иноки Печерской обители своего покровителя, святого Антония, и велика была бы эта потеря. Святослав Черниговский, должно быть, знал, какие мысли были в голове брата Изяслава. Он тайно увез Антония в свою область и скрыл у себя святого от княжеского гнева. И жил Антоний в Черниговской области, в Болдиных горах, где выкопал себе пещеру. Между тем время шло, a вместе со временем проходил гнев Киевского князя на Антония, так что Антонию скоро можно было возвратиться в Печерскую обитель. Восстановилось тогда нарушенное спокойствие этой обители. До самой своей смерти Святослав княжил в Киеве. Спокойно было жить киевским людям за таким добрым и храбрым князем. Святослав старался лаской склонить Феодосия на свою сторону и зазывал его к себе в княжеские хоромы, за княжеский стол. На приглашение князя Феодосий отвечал: «не вкушу я брашна, исполненного крови и убийства». Терпел Святослав эти укоры, чувствуя всю их правоту; но Феодосий не переставал укорять князя: он при каждом удобном случае говорили ему: «кровь брата твоего вопиет на тебя к Богу, как кровь праведного Авеля на Каина». Но не только он говорил это словами, но часто и писал к нему. Не трогали Святослава и эти послания Феодосия; но и Святослав, в свою очередь, не сердился и не трогал Феодосия, хотя все-таки продолжал княжить в Киеве и не возвращал Киевского княжения брату своему, чего так желал Феодосий. Горько было Феодосию, что не слушает его князь. Вздумалось тогда игумену Печерскому сблизиться с Киевским князем, поговорить с ним, «может быть живое слово правды заронит луч Божественного света в душу князя», думал Феодосий. Перестал он тогда обличать Святослава. Он дозволил даже поминать его на молитвах после имени старшего брата Изяслава. |
|
|
