| Суворова на кн. К. Голля Entusiasmus und Bussgewalt... Виз Врем. 1899, 3, отд. Отт. стр. 36–37. 1531 λλ» πειδ ρ πικρατοσαν τν αρεσιν, κα στεν μφοτρωθεν παριστμενα ε παντας τος προθυμομενους σθαι τ συμπεσντα νοσματα, ς καστος χει δυνμεως, ε ποιων θεσπεσιωτατος. ς μτε νομοθεσας εναι τ τελομενον, μτε μν σθερπευτον ψυχν πρ ς Χριστς πθανε, καταλιμπνεσθαι κα τοτο δηλαδ μχρις ρθαδξου συνδου πηνκα κα τ καλς πηργμνα γκριθσεται κα τ λλως χοντα ποδοκημαστσεται (col. 1508). 1532 Патр. Никифор был свержен в начале 815 г., умер в 829 г. Но преп. Феодор сам скончался в 826 г. Следовательно время составления послания 815–826 г. Этим определяется и интересующее нас распоряжение патриарха Никифора. – Известно, что, после свержения Никифора и возведения на патриарший престол Феодота Касситера, сторона православных не признала нового патриарха и крепко держалась за прежнего – Никифора. Душею этих приверженцев был преп. Феодор Студит , который открыто заявил о своей приверженности к прежнему патриарху и его делу. А.П. Лебедев , Ист. всел. соб. II. Ч. 221. Об отношениях преп. Феодора к св. Никифору можно читать в кн. свящ. Преображенского, Преп. Феодор Студит , гл. VII, VIII и IX. 1533 „Как дерзок язык, говорящий, что Христос не осмеливался на это (отпущение грехов. людям) прежде, нежели сам понес все праведное наказание, следовавшее по мере и до весу правды, и таким образом – осуждать распоряжения принимающих покаяние, как дерзких и высокомерных, без предварительного наказания по всей строгости правды? Не очевидно ли, что это – осуждение фарисейского ума и приговор новацианского бесчеловечия“. 1534 Πντες αυτος πιτρπουσι τ πρ δναμιν, κα ττονας γονται τος λλους κα τ λειν κα δεσμεν σχτως κα κλτως πιτρχουσι κα πντας φιλονεικοσι πρς τος οκεους λκειν πδας κα μηδνα τερον τν λοντα εναι, νομζεσθαι θλουσι κα φθονοσι τος τ τοιδε πρττουσι κα τοτους μνους δχεσθαι, ος ατο λελκασι τος δε φ» τρων τετυχηκτες πιτιμσεως, ποστερεφεσθαι κα γκαλεν πει μ πρς ατος δεδρομκασι κα παρ ατν τσαντο τυ φεσιν (col. 1513). |
| На Камчатке прошел региональный этап ХХХ Международных Рождественских чтений 17 декабря 2021 г. 11:53 13 декабря 2021 года в городе Петропавловск-Камчатский состоялось открытие регионального этапа ХХХ Международных Рождественских чтений «К 350-летию со дня рождения Петра I: секулярный мир и религиозность». Утром архиепископ Петропавловский и Камчатский Феодор совершил Божественную литургию в Камчатском Морском соборе. В 14.00 в Малом зале Правительства Камчатского края состоялось торжественное открытие и пленарное заседание. Открыл официальную часть архиепископ Петропавловский и Камчатский Феодор. В зале присутствовали: заместитель председателя Правительства Камчатского края П.Е. Ясевич, заместитель председателя Правительства В.И. Сивак, министр развития гражданского общества, молодежи и информационной политики А.Ю. Ковалык, ее заместитель В.В. Махиня, министр образования А.Ю. Короткова, министр по делам местного самоуправления и Корякии С.В. Лебедев, и.о. заместителя командующего войсками и силами на Северо-Востоке России капитан 2 ранга Е.В. Мищенко, представители Управления МВД по Камчатскому краю, УФСИН и Росгвардии, руководитель Общественной палаты Камчатского края А.В. Костылев, представители министерств и ведомств, Петропавловской епархии , гости форума. Дистанционно принимали участие руководители районных администраций, жители Камчатского края. Архиепископ Феодор обратился с приветственным словом к участникам встречи и вручил архиерейские грамоты тем, кто ежегодно помогает в организации регионального этапа Рождественских чтений и участвует в епархиальных просветительских мероприятиях. От имени губернатора Камчатского края В.В. Солодова к аудитории обратился П.Е. Ясевич, вручивший благодарственные письма гостям форума. Приветственный адрес председателя Законодательного собрания Камчатского края И.Л. Унтиловой прочитал депутат Заксобрания В.А. Агеев. Также прозвучали приветственные адреса заместителя председателя Государственной Думы ФС РФ И.А. Яровой, командующего группировкой войск и сил на Северо-Востоке РФ А.Ю. Юлдашева. Приветствие председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Евгения огласил заведующий сектором мероприятий и конкурсов ОРОиК иеромонах Трифон (Умалатов). |
| Прокламации и угрозы, — свидетельствует Лебедев, — были также со стороны не учащейся молодежи, и по адресу преподавателей были употреблены даже насилия». В связи с этим Правление семинарии просило архимандрита Феодора ходатайствовать перед Его Преосвященством о прекращении занятий в семинарии. Но «Его Преосвященство приказали продолжать занятия до конца трети» (ГАТО, ф. 186, оп. 109, д. 36, л. 4). «В это последнее время, — продолжает Н. Лебедев, — вражда партий сделалась откровенной и мне, как временно исправлявшему должность инспектора (бывший до того инспектором Павел Потоцкий был к тому времени уволен согласно прошению, по семейным обстоятельствам — Р. П.), приходилось нередко увещевать обе партии примириться между собою и не употреблять насилия. Соглашаясь на последнее, обе партии не отказывались от бойкота в других формах» (ГАТО, ф. 186, оп. 109, д. 36, л. 4). 24 ноября Его Преосвященство, сам явившись в семинарию, собрал всех воспитанников в общий зал и «лично увещевал примириться обе партии и предложил на обсуждение взаимных между собою недоразумений три дня». На другой день ученики V и VI классов с разрешения о. ректора собрались в столовой и «после двухчасовых переговоров вынесли резолюцию о прекращении занятий». По прочтении в присутствии преподавателя Н. Лебедева, врача И. П. Звонарева, преподавателя И. П. Гагарина, дежурных помещения и инспектора семинарии, резолюцию представили ректору, а затем и Его Преосвященству. Другие — в количестве 60 человек — пожелали продолжить занятия, но по распоряжению Владыки 1 декабря учебные занятия были прекращены (ГАТО, ф. 186, оп. 109, д. 36, л. 5). На первом пастырском собрании духовенства Тамбовской епархии, происходившем в Тамбове 25—27 января 1906 года, архимандрит Феодор «по желанию многих» докладывал: «Сознаюсь, что не имею достаточной опытности, хотя два последних беспокойных года все же дали мне такой опыт, которого не дадут и 15 лет спокойной жизни. По моему мнению, желательно внести в воспитательное дело как можно более семейного, нравственного начала. |
| е. Северно-коптском наречии) Пахомия и Феодора. Возник вопрос об отношении этих коптских житий к греческим житиям этих преподобных. Сам Амелино отдавал предпочтение найденным им коптским житиям перед греческими, и его взгляд разделяли на западе Грютцмахер 86 , а в России А. П. Лебедев 87 и архим. Палладий 88 . Но в 1894 году вышло специальное исследование о киновитстве Пахомиевом в IV веке и в первой половине V в. другого французского учёного Ладэза 89 , который по вопросу о достоинстве житий преп. Пахомия к совершенно противоположному выводу: он считает первоначальным греческое житие Пахомия, изданное Болландистами. Этот вывод Ладэза приняли немец Шивитц 90 и И. Троцкий, который подверг этот вопрос самостоятельному исследованию и по пути отрицания всякого научного значения за открытыми Амелино документами пошёл ещё дальше Ладэза. «Но действительно ли», – спрашивает А. А. Спасский 91 , – «этот отрицательный вывод в отношении к коптским источникам должен быть признан окончательно установленным и не нуждающимся ни в каком дальнейшем подтверждении? Правда ли, что будущий историк Пахомия и основанного им киновитства может вполне спокойно отложить коптские документы в сторону и удовольствоваться одним греческим произведением неизвестного автора?» и отвечает: «Как ни крепка стена аргументов, приведённых в настоящее время в защиту оригинальности греческого жития, все же при ближайшем рассмотрении в ней можно заметить не мало бреш, которые в конце концов приводят к крушению всей стены...» – А. А. Спасский и ставит себе задачей пробить эти бреши и выдвигает снова значение коптских житий. Он прежде всего 92 опровергает заимствуемый Ладезом и Троцким из греческого языка аргумент, что первоначальное житие Пахомия было написано на греческом языке и приходит к выводу, что житие это в действительности написано было братьями-переводчиками «на том языке, на каком говорил Феодор и все пахомиевские обители» [т. е. на южно-коптском]. А затем 93 ставит вопрос: «Где же нужно искать – первоначальной, написанной под руководством самого Феодора: «Жизни Пахомия»? Сохранившиеся до нашего времени и изданные Алемино отрывки из фивского» [т. е. |
| 439 Историк Никита, говоря о царствовании Алексея, брата Исаака Ангеля упоминает о каком–го Феодоре Иринике, который состоял на государственной службе и был, по словам историка, «человеком старательным, любезного характера, изысканно красноречивым, умевшим ко всякому снизойти и примениться» (Царствование Алексея, брата Исаакова. Кн. II, гл. 4). Но одно ли и то же лицо Феодор ириник, описанный Никитой, и Феодор–патриарх – утверждать не беремся, хотя и склоняемся больше в пользу тождества этих лиц. 440 Георгии Акрополит. Летопись, гл. 19. У Ефремия, известия которого о Патриархах отличаются панегирическим характером, сейчас приведенное замечание опущено. К тому же нужно сказать, что Ефремий написал свое летописание стихами, ли, точнее, виршами, а стихотворцы, как известно, отличаются поэтической вольностью в сообщении известий 453 Содержания этих определений не приводим, так как они касаются частных вопросов: в них находим разбор одной жалобы епископа, решение некоторых вопросов о ставропигии и т. д.: Migne. PG. Т. 119, pp. 798–808. Напрасно в издании Миня, по примеру Леунклавия, к имени патриарха Германа сделано примечание: «Этот патриарх сначала был епископом Адрианопольским» (798). Здесь, очевидно, перемешаны два Германа: Герман II, о котором мы говорим, с Германом III, который был патриархом Константинопольским по возвращении столицы из Никеи в Константинополь и который действительно сначала был епископом Адрианопольским. 455 Преосв. Порфирии. Проповедники в Константинополе и Адрианополе. Труды Киевской Духовной Академии, 1880, II, с. 498–500. – Герману, кроме вышеуказанных сочинений, принадлежит еще письмо к деспоту (Деспот – высший титул византийской иерархии. Присваивался, как правило, Детвенникам императора. Этот титул носили также правители Эпиры и Морей.) Мануилу (написано в 1232 году), но оно не замечательно. Miklosich. Acta et diplomata. Т. Ill, 62–65. 456 Первым преемником Германа был Мефодии II, но он правил Церковью только три месяца (в 1240 г.) Акрополит делает нелестную характеристику Мефодия:«Мефодий слыл за человека многосведущего, но на самом деле он знал очень немногое» (Летопись, гл. 42). |
| А так как он этого не сделал, без нужды увлекшись любовью к тщетной славе, то он не мало повредил мнению о праведнике у тех, которые о божественных писаниях судят обыкновенно не с должным благоговением, и тем многих заставляет порицать написанное. О самых начальных словах, которые писатель влагает в уста Иова, когда пришли к нему друзья (Иов. гл. 3), какой человек, верно смотрящий на все или здраво обо всем рассуждающий, может думать или утверждать, что слова эти приличны мужу праведному? Собирать с первого раза так много злословий и обрушивать их на такие предметы, которые не могут принять злословия – кто подумает, что это прилично мужу богобоязненному? Но этот позор еще мал в сравнении с тем, что находится в конце книги (гл. 42). Там говорится, что Иов третью дочь свою назвал «Амалфеев рог». Это значит показать, что Иов верил в языческие басни и уважал вымыслы идолослужения, тогда как несомненно, что Иов человек необразованный, по происхождению идумеянин не мог даже и знать языческих басней о Юпитере, Сатурне и Юноне. В этом названии обнаружился писатель, проникнутый сильною, но грубою любовью к тщеславию. Ибо чтобы показать себя и знающим иностранные учения и сведущим в баснях язычников, которые они считали верными, он не усомнился нисколько заимствованное оттуда имя приписать праведнику, который будто бы хотел украсить им свою дочь. Да и все вообще изложение книги, по моему мнению, ясно показывает, что писатель образован был языческими учениями» (Д. V. 95– 97). Еще резче, еще бесцеремоннее отзыв Феодора о книге ИИеснь песней. Он и ей отказывает в каноническом достоинстве, как и книге Иова, и относится к ней с полным глумлением. Феодор писал об этой книге: «Досадно мне было перечитывать ИИеснь песней, потому что она составлена не по подобию пророческой книги и не по историческому преданию, как книги Царств, и не представляет убедительного увещания к подвигам. При чтении её я усердно зеваю и дремлю, как очарованный брачным пиром этой книги». Содержание и цель написания этой книги Феодор объясняет таким образом: «Соломон устраивает египетское пиршество, вступая в брак с египтянкой, через это делается человеком порочным между иудеями и нарушителем Отечественных законов, возбраняющих браки с иноплеменниками. |
| А так как он этого не сделал, без нужды увлекшись любовью к тщетной славе, то Он немало повредил мнению о праведнике у тех, которые о божественных писаниях судят обыкновенно не с должным благоговением, и тем многих заставляет порицать написанное. О самых начальных словах, которые писатель влагает в уста Иова, когда пришли к нему друзья (Иов. гл. 3), какой человек, верно смотрящий на все или здраво обо всем рассуждающий, может думать или утверждать, что слова эти приличны мужу праведному? Собирать с первого раза так много злословий и обрушивать их на такие предметы, которые не могут принять злословия, кто подумает, что это прилично мужу богобоязненному? Но этот позор еще мал в сравнении с тем, что находится в конце книги (гл. 42). Там говорится, что Иов третью дочь свою назвал «Амалфеев рог». Это значит показать, что Иов верил в языческие басни и уважал вымыслы идолослужения, тогда как несомненно, что Иов человек необразованный, по происхождению идумеянин, не мог даже и знать языческих басней о Юпитере, Сатурне и Юноне. В этом названии обнаружился писатель, проникнутой сильной, но грубой любовью к тщеславию. Ибо чтобы показать себя и знающим иностранные учения и сведущим в баснях язычников, которые они считали верными, он не усомнился нисколько заимствованное оттуда имя приписать праведнику, который будто бы хотел украсить им свою дочь. Да и все вообще изложение книги, по моему мнению, ясно показывает, что писатель образован был языческими учениями» (Д. V, 95–97). Еще резче, еще бесцеремоннее отзыв Феодора о книге Песнь песней. Он и ей отказывает в каноническом достоинстве, как и книге Иова, и относится к ней с полным глумлением. Феодор писал об этой книге: «Досадно мне было перечитывать Песнь песней, потому что она составлена не по подобию пророческой книги и не по историческому преданию, как книги Царств, и не представляет убедительного увещания к подвигам. При чтении ее я усердно зеваю и дремлю, как очарованный брачным пиром этой книги. Содержание и цель написания этой книги Феодор объясняет таким образом: «Соломон устраивает египетское пиршество, вступая в брак с егпитянкой, чрез что делается человеком порочным между иудеями и нарушителем отечественных законов, возбраняющих браки с иноплеменниками. |
| По Кассиодоровой истории учился в школе даже Лютер. 254 Дальнейшие продолжатели Евсевия VI века Как Сократ, Созомен и Феодорит, церковные историки V-ro века, были непосредственными продолжателями историка Евсевия, именно его труда – история первых трех веков, так церковные историки VI-ro века – прежде упомянутый нами Феодор Чтец и Евагрий Схоластик были в свою очередь продолжателями продолжателей Евсевия. Между историками пред этим рассмотренной нами группы – Сократом, Созоменом и Феодоритом с одной стороны, и этими двумя историками – Феодором и Евагрием с другой, нет никакого существенного различия в исторической точки зрения. Отношения, в каких эти две группы историков стоять одна к другой, суть только отношения простого преемства: где одна группа оканчивает свое повествование, там подхватывает нить рассказа другая. И то, что побуждает историков этой новой группы к написанию истории – это не стремление понять и исследовать предметы церковно-исторической жизни с какой нибудь иной, новой, более основательной точки зрения, которая наиболее соответствовала бы объективной истине. Ничего такого не находим. Побуждением к начертанию церковной истории служит для них единственно сознание, что есть нечто случившееся, что никем еще не было рассказано, но что однакож заслуживает того, чтобы быть рассказанным и сохраненным для памяти потомства. В этом отношении весьма характеристичные вступительные слова, которыми открывает рассказ Евагрий и которые с полным правом мог бы повторить и другой его сотоварищ – Феодор Чтец . «Евсевий, Созомен, Феодорит и Сократ весьма усердно трудились над описанием и пришествия Сына Божия на землю (чего, заметим, эти историки в самом деле не сделали), и деяний апостолов, и подвигов мученических и всего, что прежде совершалось и похвального и противного тому, и свое описание довели до нескольких лет царствования Феодосия Младшего. Но, так как последующих событий, которые разве немного уступают прежним, никто еще не изложил в связном рассказе, то я вздумал принять на себя этот труд и написать о том историю. Пусть будет знать каждый читатель – что, когда, где, как, против кого и кем до нашего времени совершено было, пусть не утаится ни что достопамятное, что до сих пор оставалось скрытым, вследствие человеческой лености и содружественной с ней забывчивости» (Prooemium. Cnf. Lib. V, cap. 24). Вот единственно, что и побуждает эту новую группу писателей – историков взяться за перо. Здесь нет и мысли о том, чтобы критически отнестись к методу предшествующих церковных историков: он, повидимому, безусловно хорош на их взгляд. |
| Логику в наше время преподавал Василий Иванович Лебедев, магистр Академии выпуска 1850 года, по системе английского писателя Бекона, довольно непонятно; женился и скоро перешел на священническое место в Москву к Косма-Демьяновской церкви в Садовниках близ Комиссариата; был в числе первых редакторов и сотрудников по журналу «Душеполезное Чтение»; заболел чахоткой; хотя ездил на кумыс в Самару, но не поправился и скончался при означенной церкви 256 . По философии, помню, я писал семестровое сочинение о нравственном учении Сократа, по назначению профессора Левитского. Одним из почетнейших на нашем младшем курсе профессоров был Егор Васильевич Амфитеатров из Петербургской Академии. Он читал теорию словесности (эстетику) и историю литературы древней, средневековой и русской. Этот предмет для нас, семинаристов, был совершенно новый, и потому Амфитеатрова все студенты, и прежде и в наше время, слушали с жадностью, тем более, что этот профессор обладал замечательной дикцией и читал с апломбом, не спешно, внушительно, с расстановками. Самые лекции его, при мастерском изложении, были точны и немногословны, а по содержанию в умах наших возбуждали живейший интерес. Мы впервые ознакомились теперь с такими всемирно прославленными творениями древних писателей, каковы «Илиада и Одиссея», и средних – «Ад» Данте, «Потерянный рай» Мильтона, и русских – Ломоносова, Державина, Пушкина, Жуковского и Гоголя, знаменитое творение которого «Мертвые души» только что вышло в 1852 году, перед нашим вступлением в Академию. Из этого сочинения многие выдержки и типичные выражения некоторые из наших студентов знали наизусть. Помню, наш товарищ из Тверской семинарии Владимир Николаевич Ретивцев, впоследствии монах и епископ Хрисанф, один из даровитейших, особенно любил декламировать эти выдержки. О Гоголе даже на классе Священного Писания читал лекции известный о. архимандрит Феодор Бухарев, причислявший Гоголя чуть не к пророкам-обличителям, вроде Иеремии, плакавшем о пороках людских. О. архимандрит Феодор был личный друг Гоголя, который приезжал к нему и посетил академическое общежитие незадолго до нашего поступления в Академию. По литературе, преподаваемой Егором Васильевичем, мы на младшем курсе писали два сочинения. Помню одно: «Как объяснить скупость, страсть, по-видимому, бессмысленную» («Скупой рыцарь», Плюшкин). Егор Васильевич Амфитеатров был секретарем академического правления, имел в посаде свой небольшой каменный дом, долго оставался холостяком, ходил в парике и казался моложавым и только в наше время женился на молодой и красивой священнической дочери Любови Васильевне, был свояком известного московского протоиерея Ефима Михайловича Алексинского 257 , а также Виктора Дмитриевича Кудрявцева. В посаде пользовался большим уважением среди купеческого и мещанского сословий, был избран городским головой и долго держался на этом месте, доставлявшем ему порядочное дополнение к средствам содержания семейства, значительно умножившегося по женитьбе его. |
| По Кассиодоровой истории учился в школе даже Лютер 256 . Евагрий Схоластик Как Сократ, Созомен и Феодорит, церковные историки V-ro века, были непосредственными продолжателями историка Евсевия, именно его труда – история первых трех веков, так церковные историки VI-ro века – прежде упомянутый нами Феодор Чтец и Евагрий Схоластик были в свою очередь продолжателями продолжателей Евсевия. Между историками пред этим рассмотренной нами группы – Сократом, Созоменом и Феодоритом с одной стороны, и этими двумя историками – Феодором и Евагрием с другой, нет никакого существенного различия с исторической точки зрения. Отношения, в каких эти две группы историков стоят одна к другой, суть только отношения простого преемства: где одна группа оканчивает свое повествование, там подхватывает нить рассказа другая. И то, что побуждает историков этой новой группы к написанию истории – это не стремление понять и исследовать предметы церковно-исторической жизни с какой-нибудь иной, новой, более основательной точки зрения, которая наиболее соответствовала бы объективной истине. Ничего такого не находим. Побуждением к начертанию церковной истории служит для них единственно сознание, что есть нечто случившееся, что никем еще не было рассказано, но что однако ж заслуживает того, чтобы быть рассказанным и сохраненным для памяти потомства. В этом отношении весьма характерными вступительные слова, которыми открывает рассказ Евагрий и которые с полным правом мог бы повторить и другой его сотоварищ – Феодор Чтец . «Евсевий, Созомен, Феодорит и Сократ весьма усердно трудились над описанием и пришествия Сына Божия на землю (чего, заметим, эти историки в самом деле не сделали), и деяний апостолов, и подвигов мученических и всего, что прежде совершалось и похвального и противного тому, и свое описание довели до нескольких лет царствования Феодосия Младшего. Но так как последующих событий, которые разве немного уступают прежним, никто еще не изложил в связном рассказе, то я вздумал принять на себя этот труд и написать о том историю. Пусть будет знать каждый читатель – что, когда, где, как, против кого и кем до нашего времени совершено было, пусть не утаится ничто достопамятное, что до сих пор оставалось скрытым, вследствие человеческой лености и содружественной с ней забывчивости». (Proemium. Cnf. Lib. V, cap. 24). Вот единственно что и побуждает эту новую группу писателей – историков взяться за перо. Здесь нет и мысли о том, чтобы критически отнестись к методу предшествующих церковных историков: он, по-видимому, безусловно хорош на их взгляд. |
|
|
