| Иоанникия III хотя и одобряют за мягкость в обращении, но упрекают за роскошь. Наконец, патриарх Киприан если не был сребролюбцем, как иные его выставляют, и если ненависть к нему многих основывалась на том, что он был слишком строг, то во всяком случае, кажется, нет оснований не считать его наклонным к пьянству. В XVIII в. было обращено внимание на урегулирование выбора в патриархи. Дело это велось большей частью нестройно. Для приведения в порядок процедуры выборов в патриархи постановлено определение частью в правление Церковью того же патриарха Паисия, а частью в правление Самуила I. Первое из сейчас указанных определений, впрочем, сделано не по инициативе патриарха Паисия. В 1741 г. по ходатайству Герасима, митрополита Ираклийского, имевшего влиятельных пособников при дворе, султан Махмут I издал фирман, которым повелевалось, чтобы никто не был поставляем в архиереи, не получив наперед одобрения своей жизни и поведения со стороны пяти митрополитов — Ираклийского, Кизикского, Никодимийского, Никейского и Халкидонского, которые с этих пор получили влияние на выбор Константинопольского патриарха. Вообще эти пять архиереев с именем геронтов приобрели значение по отношению к распоряжению церковными делами. Указанное сейчас определение было несколько видоизменено и дополнено при патриархе Самуиле I в 60-х гг. Он узаконил, чтобы восемь из старейших архиереев считались непременными членами синода; они стали называться геронтами, причем, впрочем, не были устранены от присутствия в Константинопольском синоде и другие архиереи, по какомулибо случаю пребывавшие в столице; без согласия этих восьми архиереев или большинства их не решалось ни одно церковное дело. Эти восемь геронтов поэтому получили большое влияние на избрание патриархов. Без согласия этих восьми равнозначащих геронтов — с присоединением четырех епитропов (мирского звания) и так называемого логофета Церкви — не мог происходить выбор нового патриарха, а также не могла происходить и смена уже существующего патриарха. Эти определения утверждены султанским фирманом. Самуил I вообще положил некоторое основание для ограничения власти патриархов. Так как патриарх до его времени, имея в своих руках патриаршую печать, мог писать какие угодно доносы Порте на любого из архиереев и мог налагать на них же подати по своему произволу, то Самуил решил ограничить власть патриарха. Для достижения цели он определил, чтобы печать слагалась из нескольких частей, из которых одна должна была храниться у патриарха, а прочие — у четырех старших архиереев. Очевидно, в силу этого определения патриарх только тогда мог воспользоваться патриаршей печатью, когда на это изъявляли согласие хранители всех частей печати. |
| 51 Позднейший ответ, в котором делается ссылка на прежний, находится и в числе упомянутых 6-ти, известных по печатным изданиям греческого подлинника. В этих изданиях он начинается словами: Περ τατης τς ποϑσεως (о половой связи жениха с матерью невесты) κα πρτερον πεκρϑημεν, κα νν δ τ παριστμενον μν ποχρινομεϑα (Синтагма Ралли и Потли, т. V, стр. 442). Кормчая передаёт эти слова со значительными дополнениями: «о сей вин и прежде вть дахомъ твоему, сестричища твоего (отв. 4). Ясно, что это – перевод с другого оригинала. 52 Нам известны ещё по печатным каталогам греческих рукописей, находящихся в иностранных библиотеках, два списка ответов Никиты Ираклийского, сходные с Московским синодальным: один – указан Коксом в каталоге графических рукописей Бодлеевой библиотеки (р. 375, 215, fol. 15), другой – в библиографическом труде Пападопуло-Керамевса: Μαυρογορδτειος Βιβλιοϑκη, т. I, стр. 89, 121, л. 21. В обеих рукописях издаваемый памятник начинается теми же словами, как и в синодальной: Γυν τις τν νδξων κτλ. 53 Мы предпочли текст рукописной Кормчей тексту печатной потому, что в последнем один ответ (параллельный 11 греческому) опущен, а другой (по печатной Кормчей 5) исправлен довольно неудачно. Эти и другие варианты печатной Кормчей указаны у нас под издаваемым славянским текстом. 54 Эти дополнения, в ряду которых ответы Никиты Ираклийского занимают 2 место, указываются во всех подробных описаниях греческих и славянских рукописей, содержащих в себе полную Синтагму Властаря. 55 См. Востокова Описание рукописей Румянц. Музея, стр. 327; ср. Калачова Исследования о Русской Правде, стр. 149–150. 56 См. Горчакова сочинение «О тайне супружества», стр. 185, примеч. 2. От себя прибавим, что в позднейших изданиях Требника, начиная с 1677 года, ответ Никиты о второбрачных приводится в той же (Властаревой) редакции, но уже в другом, позднейшем переводе. Этот перевод принадлежит известному справщику печатного двора монаху Евфимию, который вновь перевёл всю Синтагму Властаря, но так, что для русских читателей она в этом переводе была, по всей вероятности, менее понятна, чем в старом сербском. |
| Эти и подобные им события показывают наличие резкого разрыва между архиереями КПЦ, поддерживающей их верхушки фанариотов и молдав. княжеских дворов, с одной стороны, и огромным большинством правосл. населения Османской империи - с другой. Живущие в роскоши среди столичных интриг Патриархия и Фанар уже давно не пользовались должным почтением и авторитетом у простых христиан, отвыкших от подлинной пастырской заботы о них. КПЦ неожиданно столкнулась с тем, что паства не верит словам образованного клира и готова свергать патриархов, исходя из собственных представлений о Православии. «Народное православие» малограмотного большинства с его неизбежной ксенофобией готово восторжествовать над книжной культурой, древней, но погруженной в упадок, и принужденной к ложному положению приспособления к иноверной власти. Отношения между патриархами и архиереями - членами Синода в XVIII в. по-прежнему не были упорядочены и основывались лишь на личных связях и взаимных интересах. В 1726 г. патриарх Паисий II в праздник Сошествия Св. Духа на апостолов провел особую церемонию, в к-рой поклялся перед Евангелием на аналое, что не будет никогда преследовать кого-либо из находившихся в тот момент в К-поле архиереев, а те в свою очередь дали клятву не интриговать против патриарха. Однако вскоре разгорелся очередной конфликт между патриархом и митр. Феоклитом Филиппопольским; Паисий II нарушил клятву, из-за чего лишился поддержки в Синоде и через нек-рое время был низложен. В 1741 г., во время 2-го Патриаршества Паисия II, продолжавшиеся в Синоде конфликты привели к своеобразному разделению на 2 категории всех членов этого органа. По инициативе митр. Герасима Ираклийского султан Махмуд I издал фирман, согласно к-рому выборы патриарха должны были происходить с одобрения 5 митрополитов КПЦ, к-рые получали титул геронтов (старейшин): Ираклийского, Кизического, Никомидийского, Никейского и Халкидонского. В 60-х гг. XVIII в., при патриархе Самуиле I (1763-1768, 1773-1774), новыми фирманами число геронтов было расширено до 8 и было принято решение, что патриаршая печать на документах должна состоять из нескольких частей, которыми наряду с патриархом также должны владеть 4 геронта. Тем самым власть патриарха КПЦ была существенно ограничена в пользу коллегии из старших архиереев Синода. Вместе с тем внутри епископской иерархии возникла еще одна ступень. Присутствие геронтов при Патриаршем престоле значительно снижало влияние всех проч. архиереев, включая все наиболее почетные митрополичьи кафедры КПЦ: Кесарию, Эфес, Фессалонику и др. Введение института геронтов в Синоде привело к существенному изменению режима управления КПЦ и оказало существенное влияние на большинство событий в истории Церкви с кон. XVIII в. и на соборные решения, принимавшиеся Церковью в позднейший период. |
| Греческий текст издаётся по рукописи Московской синодальной библиотеки 1477 года 455, л. 20 об.–24 52 , а славянский перевод – по рукописной Кормчей XVI века той же библиотеки 222. л. 338–339 53 . Теперь несколько слов о самом авторе издаваемых ответов – Никите Ираклийском. По общепринятому мнению, он жил во второй половине XIII века, именно – есть тот Никита, митрополит Ираклийский, о котором упоминает Пахимер в рассказе об отречении патриарха Арсения от престола (в 1260 году). Сколько известно, это мнение впервые высказано Лекеном в его знаменитом труде Oriens Christianus 57 . Затем оно повторено Мотрелем 58 , издателями афонской Синтагмы канонов 59 , Цахарием 60 и нашим учёным канонистом, проф. М.И. Горчаковым 61 . Несостоятельность этого факта – появления славянского перевода ответов Никиты в составе Кормчей, изготовленной св. Саввой сербским незадолго до или вскоре после вступления его на архиепископский престол в своём отечестве, т. е. не позднее первой четверти XIII века 62 . Лекен, которому этот факт, конечно, не мог быть известен, обосновал своё мнение на довольно загадочным заявлении, будто из самых ответов Никиты видно, что он жил позднее Василия Ахридена, архиепископа Солунского присутствовавшего на соборе 1156 года по делу Сотериха Пантевгена (loc. cit). Ничего подобного из ответов Никиты не видно, и надобно думать, что хронология Лекена основана исключительно на том обстоятельстве, что в известных изданиях источников византийского права – Бонефидия и Леунклавия, ответы Никиты Ираклийского поставлены после сочинений Василия Ахридена (именно вслед за ними) 63 . Такое размещение названных иерархов-писателей должно было казаться Лекену хронологически правильным уже потому, что между двумя Никитами, митрополитами Ираклийскими, из коих один жил в последней четверти ΧΙ века, а другой во второй половине XIII, в Ираклии не было ни одного митрополита этого имени. Но почему бы не признать автором издаваемых ответов старшего Никиту Ираклийского, если они не могут принадлежать младшему? Упомянутый старший Никита, современник Феофилакта Болгарского , который состоял с ним в переписке 64 , известен в истории византийской литературы как один из самых видных и плодовитых писателей. Однако Алляций, подробно обозревший сочинения этого Никиты, почему-то не решился приписать ему издаваемые нами ответы, а высказался об них надвое: «принадлежат этому, или другому Никите» 65 . Вопрос, действительно, представляет немалые трудности, в виду следующих обстоятельств. |
| (ср. также Глава 3, § 8 о филологических критериях определения происхождения переводного текста). Трудно угадать, каким путем были получены необходимые греческие источники для составления катен на Песнь песней, если вся работа осуществлялась на Руси, а не на славянском юге. В этом смысле привлекают внимание фигуры епископов Феофилакта Болгарского и Никиты Ираклийского. Появление славянского перевода Толкового евангелия стоит слишком близко ко времени создания греческого оригинала, чтобы быстрота, с которой был выполнен перевод, не нуждалась в объяснении. Феофилакту принадлежит греческое пространное житие его предшественника по кафедре – Климента Охридского, которое, впрочем, не было переведено славянами. В это же время на Руси появился и завоевал популярность перевод толкований Никиты на Беседы Григория Великого , в восточнославянских списках XVI в. известно также его предисловие к толкованиям на Псалтырь (РНБ, Соф. 1464 , л. 200–217; РГБ, Унд. 53; РГАДА, ф. 181, 478, л. 97 об.–116). Об этих византийских богословах см.: Krumbacher 1897, S. 133–134,211–212,215; Beck 1959, S. 649–653. Имя Никиты названо в послании Климента Смолятича, что намекает на определенный круг образованных лиц на Руси, который мог бы находиться в сношениях с византийскими церковными писателями; в Рязанской кормчей 1284 г. находится статья под названием 21;тъвети преблаженаго митрополита ираклискаго никиты противу посланым к въпрошением (РНБ, F.n.II. 1, л. 36 об.). По осторожному предположению Н. В. Понырко (1992, с. 113), Климент мог иметь отношение к переводу некоторых творений Никиты Ираклийского. § 10. Переводы с еврейских оригиналов на Руси К кругу этих текстов относится прежде всего славянский текст книги Есфирь. Основания, по которым ее можно считать переводом с еврейского (МТ), а не греческого (LXX), следующие: (1) канонический размер текста, т. е. 1–10:3, что совпадает с МТ, а не с LXX, где 16 глав; (2) содержательная и текстовая близость славянской версии к МТ на фоне расхождений в соответствующих местах с LXX; (3) преимущественная близость ономастикона к МТ, но не к LXX; (4) несколько ошибок перевода указывают на еврейский оригинал, а не греческий. |
| И папа осудит нас с полным правом: он скажет, что мы по собственному желанию распустили Собор и [потому] должны компенсировать все расходы. И будет нам от этого великое зло. Поэтому нужно проявить большую заботу, чтобы догнали с усердием [уехавших] и вернули их. Патриарх сразу послал [людей], и в келье [митрополита] Ираклийского не нашли ни [одного] человека, ни [каких-либо] вещей. В келье [митрополита] Эфесского нашли монаха и немного вещей. Монаха спросили о [митрополите] Эфесском, но он ответил, что не знает, куда тот пошел. 17. Патриарх сразу послал меня к деспоту, чтобы я с чувством рассказал ему о происшедшем и об ожидаемом от этого зле, чтобы попросил коня, догнал и возвратил их. Придя к деспоту, я все ему рассказал. Это и ему показалось ужасным, но деспот, впрочем, коня мне не дал. Другого Патриарх послал к императору по этому же делу. Тот отправил верхом Ласкаря и [дал] коня, на которого я сел, и мы спешно отправились во Франкулин. Мы нашли [митрополита] Эфесского на берегу реки, беседующего с номофилаком, и [митрополита] Ираклийского внутри корабля вместе со своими вещами. Мы сразу вошли на корабль и передали [митрополиту] Ираклийскому повеление императора, чтобы он возвратился. Он же не хотел, говоря, что по воле императора идет в Венецию и затем вновь возвратится. Мы же сказали ему, что «то было предшествующее решение, и тогда не было никаких возражений, чтобы ты ушел. Но сегодня император и Патриарх повелевают, чтобы ты возвратился. Просим этого и мы, как друзья, поскольку [сейчас] готовятся к соборным встречам и дискуссиям». Он же много говорил в пользу бегства и о том, что они обманывают нас и не будет Собора, и что для него позор уйти и возвратиться вместе с вещами. Поскольку он не повиновался словам, мы арестовали корабль, и [митрополит] Ираклийский и номофилак по необходимости вернулись. [Митрополит] же Эфесский сказал, что он пошел ради сопровождения брата и [вот, он] возвращается. Когда наши начальники увидели их неудачу и то, что некоторых нужно насильно удерживать от стремления к бегству, тогда император и Патриарх подумали и посовещались наедине о том, что лучше было бы нас увести вглубь страны, в лучшее и более безопасное закрытое пространство. |
| 469 Аркас 3. Описание Ираклийского полуострова и древностей его: История Херсонеса//ЗООИД. – 1848. – Т. 2. – С. 35–179; Аркас 3. Описание Ираклийского полуострова и древностей его. – Николаев, 1879; см.: Тункина И. В. Русская наука... – С. 517, 520. 470 См.: Карейша А.В. Археологические исследования вокруг Керчи, Севастополя и на Таманском полуострове//ЖМНП. – СПб, 1848. – Т. 21. – С. 425–450; Тункина И. В. Указ. соч. – С. 517, 522–523; ШаманаевА.В. Деятельность Одесского общества истории и древностей по изучению Херсонеса//АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 34. – С. 417–418. 471 Уваров А. Несколько слов об археологическом разыскании близ Симферополя и Севастополя//Пропилеи. – М., 1854. – Кн. 4. – С. 525–537; Уваров А. С. Всеподданейший доклад Его Величеству за 1853 год//Сборник мелких трудов A.C. Уварова. Т. 3: Материалы для биографии и статьи по теоретическим вопросам. – М., 1910. – С. 58–126; ЯщуржинскийХ. Очерк археологических разведок и исследований в области Херсонеса Таврического//ИТУАК. – 1898. – 28. – С. 106–114; Тункина И. В. Указ. соч. – С. 523–529. 473 Антонова И. А., Филиппенко В. Ф. Монастыри Крыма: история и легенды//Боги Тавриды: История религий народов Крыма. – Севастополь, 1997. – С. 148. 476 Отчет имп. Одесского общества истории и древностей с 14 ноября 1875 года по 14 ноября 1876 года. – Одесса, 1877. – С. 10; Юргевич В. Исторический очерк пятидесятилетия Имп. Одесского общества истории и древностей 1839–1889. – Одесса, 1889. – С,62–63; Гриневич К.Э. Столетхерсонесских раскопок. – С. 19. 479 См.: Стржелецкий С. Ф. Изучение стратиграфии Херсонесского городища//Отчет о раскопках объединенной Херсонесской археологической экспедиции Херсонесского историкоархеологического музея и Уральского государственного университета в 1963 году//Архив НЗХТ. –Д. – Л. 217. 480 Юргевич В. Н. Краткий очерк деятельности императорского ООИД//ЗООИД. – 1886. – Т. 14. – С. 57– 58; Юргевич В. Исторический очерк... – С. 62–65. 481 Поскольку ООИД было утверждено 14 ноября 1839 г., все ежегодные отчеты Общества представлялись к этому числу и публиковались в виде небольших брошюр, издаваемых в Одессе. См.: Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1876 г. по 14-е ноября 1877 года. – Одесса, 1877. – С. 9–10; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1877 г. по 14-е ноября 1878 года. – Одесса, 1879. – С. 6–10; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1879 г. по 14-е ноября 1880 года. – Одесса, 1881. – С. 8; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1881 г. по 14-го ноября 1882 года. – Одесса, 1882. – С. 7–8; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1882 г. по 14-е ноября 1883 г. – Одесса, 1884. – С. 8–10; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1884 г. по 14-е ноября 1885 г. – Одесса, 1886. – С. 9–14. |
| Хотя роль Ираклийского митрополита во Фракийском диоцезе некоторыми исследователями чрезмерно умаляется, но не по причине каких-либо исторических данных о существовании внутренней конкуренции положению этой столичной кафедры в диоцезе, а «ввиду близости Константинополя». Влияние Константинополя не дало возможности полноценно развиться церковному управлению во всех трех диоцезах, включая Фракию, но это не означает, что данные диоцезы вообще никогда не представляли собою никакой церковной общности и что влияние епископов столичных диоцезиальных кафедр ограничивалось простой митрополичьей властью в пределах собственной епархии. Право рукоположения епископа Константинополя, которым обладал Ираклийский митрополит в силу древней зависимости от него Византия, как бы значение этого права не пытались умалить, свидетельствует, наряду с политическим статусом столицы диоцеза, о выделении Ираклийского архиерея из среды рядовых фракийских митрополитов. Конечно, вряд ли можно согласиться с мнением знаменитого канониста Н. С. Суворова о том, что права диоцезиальных митрополитов Азии, Понта и Фракии, как обладающих в диоцезах архиепископской властью, прямо устанавливаются еще в 6 правиле Никейского Собора, которое, в частности, гласит: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества церквей…». «Под другими епископами, - пишет Н. С. Суворов, - о которых глухо говорится в 6 никейском каноне, как о лицах, обладающих подобными же преимуществами, которые признаются за александрийским и антиохийским епископами, нельзя понимать кого-либо другого, кроме епископов главных городов трех остальных восточных диоцезов: Ефеса, Кесарии и Ираклии». Здесь, скорее, можно согласиться с А. С. Павловым, который, исходя из того же 6 правила Никейского Собора, заключает, что между митрополитами епархий, входивших в состав диоцезов Азии, Понта и Фракии, «издавна установились отношения старейшинства (τ πρεσβεα), основанные как на сравнительной древности их церквей, так и на политической важности городов, в которых находились их кафедры», но при этом «здесь не было митрополитов, власть которых простиралась бы на несколько гражданский провинций». Это преимущество чести лишь постепенно обретало черты первенства власти, которое так и не достигло полного развития, будучи подавлено первенством Константинополя во всех трех диоцезах сначала де-факто, а затем де-юре. |
| В XVIII веке обращаемо было внимание на урегулирование выбора в патриархи. Дело это велось большею частью нестройно. Для приведения в порядок процедуры выборов в патриархи постановлено определение частью в правление церковью того же патриарха Паисия, а частью в правление Самуила I. Первое из сейчас указанных определений сделано, впрочем, не по инициативе патриарха Паисия. В 1741 году по ходатайству Герасима, митрополита ираклийского, имевшего влиятельных пособников при дворе, султан Махмут I издал фирман, которым повелевалось, чтобы никто не был поставляем в архиереи, не получив наперед одобрения своей жизни и поведения со стороны пяти митрополитов – ираклийского, кизикского, никодимийского, никейского и халкидонского, которые с этих пор получили влияние на выбор константинопольского патриарха. Вообще эти пять архиереев с именем геронтов приобрели значение по отношению к распоряжению церковными делами. 2221 Сейчас указанное определение было несколько видоизменено и пополнено при патриархе —285— Самуиле I в шестидесятых годах. Он узаконил, чтобы восемь из старейших архиереев считались непременными членами синода; они стали называться геронтами, при чём, впрочем, не были устранены от присутствия в константинопольском синоде и другие архиереи, по какому-либо случаю пребывавшие в столице; без согласия этих восьми архиереев или большинства их не решалось ни одно церковное дело. Эти восемь геронтов, по этому самому получили большое влияние на избрание патриархов. Без согласия этих восьми равнозначащих геронтов – с присоединением четырех епитропов (мирского звания) и так называемого логофета церкви не мог происходить выбор нового патриарха, а также не могла происходить и смена уже существующего патриарха. Эти определения утверждены султанским фирманом. Самуил I вообще положил некоторое основание для ограничения власти патриархов. Так как патриарх до его времени, имея в своих руках патриаршую печать, мог писать какие угодно доносы Порте на любого из архиереев, и мог налагать на них же подати по своему произволу, то Самуил решил ограничить власть патриарха. Для достижения цели он определил, чтобы печать слагалась из нескольких частей, из которых одна должна была храниться у патриарха, а прочие у четырех старших архиереев. Очевидно, в силу этого определения патриарх только тогда мог воспользоваться патриаршею печатью, когда на это изъявляли согласие хранители всех частей печати. 2222 |
| Враги же и соперники Константинопольского епископа были связаны в своих действиях. Так епископ Александрийский, который обыкновенно враждовал против него, был осужден на Халкидонском соборе. То был еретик, монофизит Диоскор, а потому с этой стороны никакого протеста не могло быть. Епископ Иерусалимский Ювеналий, хотя и не мог сочувствовать (он прежде держал сторону Диоскора) возвышению Константинополя, тем не менее, как замешанный в действиях собора монофизитского, так называемого, разбойничьего под руководством Диоскора же, должен был помалкивать, потому что сам нуждался в милости и снисхождении со стороны собора. Епископом Антиохийским в это время был Максим, креатура епископа Константинопольского. Поэтому, если он и хотел протестовать, то он должен был сдерживаться. Что касается епископов ближайшим образом заинтересованным возвышением Константинополя, разумеем Ираклийского, Ефесского и Кесарийского, то и они также не могли идти против течения. Кафедра епископа Ефесского в это время объявлена была праздною, следовательно не имела защитника; предстоятеля округа Ираклийского на соборе не было; оставался один епископ Кессарийский, но он один ничего не мог сделать. Последний протестовал, но слабо, именно его подписи нет под Халкидонским определением о возвышении Константинопольской кафедры. Значит все вообще обстояло благополучно, и Константинополь возвысился на счет трех созданных предшествующею историей патриархатов: Франкийского , Азийского и Понтийского 111 . Самое сохранение Константинопольским епископом утвержденных за ним Халкидонским собором прав историки объясняют тем, что он находил в том сильную опору у императорской власти. Не мешает кроме того заметить, что с течением времени Константинопольские патриархи стали обнаруживать попытки поставить себя в совершенно исключительное положение на всем Востоке и заявлять о своем преимуществе по достоинству и власти сравнительно с патриархами Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским 112 . Но разъяснению Эпанагоги, памятника IX века, составленная, как утверждают многие исследователи, при участии патриарха Фотия, Константинопольскому предстоятелю оказывается уже дозволенным и в пределах других патриарших престолов не только давать ставропигии, но и наблюдать и исправлять возникающие разногласия и полагать пределы судам 113 ... |
|
|
