| Феодосия (видимо, в разное время; Ibid. 4, 92-94, 109), игумены Григорий в Фаранской лавре (Ibid. 139), Геронтий в монастыре прп. Евфимия (Ibid. 21), Феодор в Старой лавре (Ibid. 188), Агафоний в мон-ре Кастеллион (Ibid. 167), Евстафий в мон-ре Спилеон (Ibid. 186; он же упомянут в Житии прп. Саввы: Cyr. Scyth. Vita Sabae. S. 126), Агиодул в лавре прп. Герасима ( Ioan. Mosch. Prat. spirit. 11) и др. В мон-ре прп. Феодосия, видимо, по-прежнему подвизалось наибольшее число иноков. Среди них Иоанн Мосх назвал старцев Феодосия, к-рый прежде был епископом г. Капитолиада, Конона, Феодула, Патрикия и др. выходцев не только из разных провинций, но и из многих социальных слоев визант. общества (Ibid. 4, 22-23, 92-96, 103-104, 109). Большое внимание Мосх уделял лавре прор. Илии, где он подвизался 10 лет и где в то время был великий подвижник пресв. Стефан (Ibid. 62-65, 134). Особенно много сведений в «Луге духовном» содержится о монахах лавры Каламон (Ibid. 26, 40, 46, 98-101, 157, 163). Наряду с киновийными общинами и лаврами в И. п. в уединении подвизалось много отшельников в келлиях вдоль вади и в долине Иордана. Так, в лавре прор. Илии известно предание о Феодосии Молчальнике, к-рый прожил в уединении в пустыне 35 лет (Ibid. 66-68). Старец Варнава долгое время жил в пещере у Иордана, а затем переселился в лавру Башен (Ibid. 10). Подобный образ жизни вели старцы Петр Пустынник, Сисинний, Иоанн Огненный, Александр и др. (Ibid. 19, 92-93, 97, 173, 180-182). Среди подвижников И. п. нач. VII в. также известен прп. Георгий Хозевит, выходец с Кипра, не упомянутый Иоанном Мосхом. Прп. Георгий подвизался в мон-ре Хозива; получил видение о предстоящем разорении Св. земли. Житие прп. Георгия Хозевита было написано учеником преподобного Антонием Хозевитом в сер. VII в. ( Antonius Chozibita. 1888). Период процветания И. п. в нач. VII в. завершился катастрофой. В ходе византийско-персидской войны в 614 г. персид. армия Шахрбараза захватила Иерусалим и всю Палестину. Места паломничества и мон-ри, в т. |
| Много было в лавре преподобного Евфимия мужей, прошедших все степени подвижничества и достигших высокого нравственного совершенства; были старцы, исполненные благодатных даров. Кирилл, назидаясь примером их дивной жизни, старался на первых же порах соревновать им в подвигах поста, молитвы, терпения. Испытав на себе чудодейственную силу св. Иоанна Молчальника, Кирилл возымел к нему благоговейное уважение и детскую преданность; с благословения настоятеля часто оставлял свою обитель и являлся в Великую лавру для духовной беседы с облагодатствованным мужем; и святой старец полюбил молодого подвижника, охотно с ним беседовал, давал ему советы и наставления и руководил им в нравственно-духовной жизни. Посещал преподобный Кирилл, также с благословения настоятеля, и другие обители, например, Суккийскую и Фаранскую лавры, киновию Феодосия Великого, и в них он встречал мужей, опытных в духовной жизни, слова и наставления которых глубоко западали ему в душу и еще более усиливали в нем ревность к терпеливому несению тяжкого ига подвижничества. В 554 году Кирилл по указанию Иоанна Молчальника поступил в Новую лавру; он вошел в состав 120 отцов, избранных из разных обителей для заселения этой лавры, опустевшей по изгнании из нее оригенистов. И из этой обители Кирилл продолжал по временам посещать св. Иоанна и пользоваться его руководством и духовными советами. Здесь же, в Новой лавре, приступил он к совершению великого труда, стяжавшего ему вечную память в христианской Церкви: это составление жизнеописаний подвижников – Евфимия Великого и Саввы Освященного. Благоприятны были обстоятельства, в каких находился преподобный Кирилл, когда задумал описать жизнь и подвиги великих палестинских подвижников. Свежа еще была память о них не только в их обителях, но и в других местах Святой Земли; живы еще были иноки, жившие с преподобным Саввой, видевшие его дивные дела, зревшие его необычайные подвиги; встречались подвижники, слышавшие о св. Евфимии от старцев, его современников, и передававшие о нем, как он жил и подвизался, каков был по наружности, как обращался, и пр. |
| Но жизнь в городе была Евфимию не по сердцу: его душа жаждала уединения, стремилась к большим и большим подвигам; и вот он тайно удаляется из города, направив путь свой к Иерусалиму. Это было на 29-м году его жизни. Прибыв в Святую Землю и посетив святые места, Евфимий вращался сначала в кругу отшельников, подвизавшихся в окрестностях Иерусалима, и, изучив их образ жизни, удалился в Фаранскую лавру, где поселился в одной уединенной келье, вне лавры. К нему присоединился подвижник Феоктист, имевший одинаковые с ним мысли, одинаково сильное стремление к отшельничеству, и подвижническая жизнь их потекла с той поры неразлучно. В восьмой день после праздника Светов они ежегодно удалялись на все время Четыредесятницы в глубокую пустыню Иорданскую, где беседовали в молитве с одним только Богом. Так прошло пять лет. Приближалась Четыредесятница. Подвижники по обыкновению на время поста удалились в пустыню. Проходя Кутилийскою пустынею, Евфимий и Феоктист увидели здесь в одном месте, не на большом расстоянии от Иерихона, над одним потоком неприступную пещеру; пещера им понравилась, и они избрали ее местом своих подвигов. Долго укрывались они в ущельях гор, неведомые миру, доколе не увидели их однажды пастухи, пригнавшие стада свои к потоку. На высоте, едва доступной, двумя призраками показались пастухам дивные отшельники, и простые люди в первые минуты испугались, но потом их страх обратился в радость, когда они узнали в этих призраках мужей молитвы. Разнеслась по окрестности молва о великих подвижниках, и вот к пещере их стали стекаться посетители, желавшие видеть Божьих людей, и, увидев их необычайные подвиги, прославляли Бога. Добро любезно человеку, добродетель привлекательна. И вот многие, приходившие лишь посмотреть на жизнь необыкновенных людей, увидев их подвиги, решались навсегда остаться при них, чтобы подвизаться под их руководством; преподобный Евфимий принимал всех. Так как число лиц, желавших жить и трудиться о Господе под руководством Евфимия и Феоктиста, было значительно, то они внизу, при подошве пещеры, построили для братий кельи, а пещеру обратили в церковь . Таким образом возникла обитель, которую Евфимий поручил Феоктисту, сам же продолжал жить в другой пещере. Евфимий назидал иноков беседами, внушал им совершенное отречение от мира и непрестанный труд по примеру апостола Павла, дабы праздность не лишила их средств содержать себя и творить милостыню. |
| Все дурные предрасположения души, по Оригену, приносят с собой из другого мира, где наживают их действием своей свободной воли. А мир — это художественно устроенная тюрьма, род исправительного заведения, куда заключены rationabiles creaturae — разумные твари. Во всех этих рассуждениях была главная для христианства загвоздка: они не отвечали на вопрос, зачем тогда приходил на землю Христос. По Оригену выходило, что все спасение свелось к тому, что христиане «получили новые законы». Ведь он утверждал, что путем многочисленных перевоплощений все души, включая души грешников и падших ангелов, в конечном итоге очистятся и спасутся. «О прекрасная пустыня, прими мя в свои частины» Вот с этим чрезвычайно популярным в его время среди монахов учением и вступил в борьбу инок Кириак, в чем немало преуспел и даже прославился. Впрочем, это не помешало ему пройти всю трудную школу монашеской аскезы и постичь главную науку монаха — научиться углубленной молитве. Для начала в монастыре у преподобного Герасима Кириаку давали самые простые послушания: рубить дрова, носить воду, служить в поварне. Но Великим постом вместе со своим духовным отцом он уходил в пустыню. Там авва учил Кириака молиться и каждую неделю причащал. А когда наставник умер, 27-летний Кириак вернулся в Лавру преподобного Евфимия и «много потрудился при создании киновии». Там он сдружился с монахом Фомой, но того послали с поручением в Александрию, потом он даже стал епископом и миссионером. А Кириак поставил себе уединенную келью и 10 лет прожил в ней в полном безмолвии. Потом он поселился в Старой Лавре и был там пекарем, больничным, гостинником, экономом. А в 37 лет его посвятили в сан диакона, он перешел в монастырь преподобного Харитона и провел там 30 лет — уже в священническом сане. Был ризничим, канонархом. А когда ему исполнилось 70, ушел в пустыню, взяв с собой лишь ученика Иоанна. Фаранская лавра (монастырь преподобного Харитона), 1930-е Через 5 лет о пустынниках узнали: Кириак исцелил юношу-лунатика, которого привел к нему отец, новость быстро разлетелась по Палестине, и к ним потянулся народ. Тогда Кириак перебрался на новое место, но и там его настигла «мирская слава», и на 80-м году жизни отшельник сбежал в совсем уж дикие места. Но через 7 лет к нему и туда пришли монахи из Сукийского монастыря и умолили Кириака вернуться в обитель. И он сдался — поселился рядом с обителью в пещере, где раньше жил преподобный Харитон. «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?» |
| Но были и те, кто вписали свои имена не только в историю Русского Афона, но и Русской Церкви. Единственно, в чем их можно было упрекнуть, в излишней активности. И активность эта вызывала мощное противодействия части греческих монахов, зараженных бациллой национализма, как правило, морейских, либералов Константинополя и Эллады и их английских союзников. иеромонах Пантелеймон Пожалуй главной фигурой, достойно вынесшей многолетнее противостояние с этой средой, претерпевший запрещение в служении, был иеромонах Пантелеймон (Важенко). Это был достойный монах, сочетавший в себе твердого игумена, внимательного духовного отца, активного миссионера и строителя. Приобретя и отстроив на Афоне келлию Воздвиженья Креста Честного Каракальского монастыря, он приобрел Фаранскую лавру (святого Харитона Исповедника), которую не удалось приобрести самому Антонину (Капустину). На Афоне у него возникли трудности с омологией (основным афонским документом на проживание). Монастырь выдал ему омологию на проживание 20 человек и хотел вернуть ее обратно. О. Пантелеймон, как духовный руководитель обители не мог на это пойти - пришлось бы сократить число братии. А что значит, для монаха оказаться за стенами монастыря. Это было началом тяжбы, которая могла бы в той ситуации, которая сложилась, на Афоне в Константинопольской церкви и греческом обществе, иметь самое печальное окончание. Чтобы подготовить запасной плацдарм для братства, он при содействии русских дипломатов приобретает на Святой Земле древнюю обитель. Нет возможности рассказать, сколько бумаг было написано по делу о. Пантелеймона одними только российскими дипломатами Патриархам Константинопольскому и Иерусалимскому, Протату, монастырскому начальству, в Синод, в Россию, в МИД. В итоге о. Пантелеймон выстоял, сохранил свое братство, которое под его крепким руководством избежало в этих условиях всякого разброда и шатания. И мало того в 1912 году о. Пантелеймон по просьбе антиохийского Патриарха Григория берет под свою опеку, посылает братию в монастырь Пророка Илии в Шувайя. Митрополит Григорий просит его о возрождении древних монашеских традиций на ливанской земле, на которой в ту пору активно действовали марониты, несториане, яковиты. |
| Смотря на обширные и достоверные свидетельства об этих золотых веках Иерусалимской пустыни, мы должны убедиться в особой милости Божией, которая для нашего усовершенствования благоволила сохранить такую славную летопись деяний человеческого духа. Промысл Божий избрал для этого двух великих мужей, полных высокого духовного совершенства и необыкновенной учености, которые перед вторжением исламизма посвятили всю свою жизнь на изучение и собрание памятников этого чудесного света. То были блаженный Иоанн Мосх и св. Софроний». (Архим. Леонид) Предоставим тому же наблюдателю, хорошо ознакомившемуся с пустынею св. града, перечисление обителей пустыни, процветавших в VI веке. Прежде всего, он следующим образом исчисляет обители, расположенные в горной части пустыни: 1) Лавра Фаранская, получившая свое название от близлежащего селения Фаран. Место этой обители указано в житии прп. Евфимия следующими словами: «Прииде (Евфимий) в лавру, нарицаемую Фаран, отстоящую в расстоянии шести миль от св. града». 2) Лавра Сукка (по-сирски), или Ветхая лавра (по-гречески), развалины которой видны доселе близ Фекуи в Уади-Харитун. 3) Монастырь Феоктистов, называемый так по имени друга и спостника Евфимиева прп. Феоктиста, бывшего первым начальником этого монастыря. Основан им же, по выходе из лавры Фаранской, в той же пустыне св. града. Место монастыря Феоктистова доселе в точности не определено. Для отыскания его служит путеводной нитью следующее указание из жития прп. Евфимия. Явившись во сне сыну старшины сарацинского Аспевету Теребону, старец сказал: «Я – Евфимий и живу в восточной (стране) пустыне, при потоке, протекающем на южной стороне дороги, ведущей в Иерихон, в десяти милях от Иерусалима». Живших при этом потоке отшельников первые открыли лазарийские (вифанские) пастухи. Они и теперь служат лучшими проводниками для разыскания места древней обители, потому что развалины ее находятся доселе вблизи их пастбищ. В том же житии (прп. Евфимия) расстояние Феоктистова монастыря от лавры прп. Евфимия определяется пространством трех миль; он называется нижним по отношению к лавре прп. Евфимия, конечно, потому, что был построен на дне потока, а лавра – среди возвышенной долины, на холме. 4) Лавра прп. Евфимия, обращенная, по его кончине, в киновию, чрез что и уцелели до позднейшего времени ее развалины. Турки, овладев Палестиной, обратили ее в свой монастырь, вероятно, из уважения к местному преданию о благодеяниях, оказанных св. мужем, здесь погребенным, окрестным жителям. Монастырь этот мусульмане (привыкшие искажать христианские предания) назвали по-своему монастырем пророка Моисея, Неби-Муса. Нельзя сомневаться, что он стоит на развалинах знаменитой обители, промыслительно сберегая от конечного забвения гроб святого отца иночествующих этой пустыни. |
| Согласно тексту Жития VI века, Харитон «истратил на пользу» обретенное богатство, раздав его нищим Иерусалима и христианским отшельникам Тростниковой Пустыни (Κλαμον) в устье Иордана, где тогда еще не было организованных монашеских общин. Обитель же он построил не сразу, а просто остался подвизаться в описанной разбойничьей пещере. Постепенно вокруг собрались отшельники, каждый их которых обосновывался в одной из естественных и рукотворных пещер вокруг. Археологически обнаруживаются 15 пещер, носящих следы человеческого обитания в них и обращения их в кельи. Исходя из этого и с учетом того, что некоторые из отцов жили в келье с послушником, число монахов лавры при Харитоне определяется исследователями, как 20-25 человек. В разбойничьей пещере Харитон устроил церковь. Освятить её сам он не мог, поэтому для этой цели был призван Иерусалимский епископ Макарий (епископство: 314-333): « была освящена Макарием, блаженной памяти, который в исполнение долга своего окормлял Святую Божию церковь здесь в Иерусалиме и был одним из благочестивых посланцев, собранных на Собор в Никее». Исследователи склоняются к тому, что это произошло в 330 г., и этот год считается годом основания лавры. Спустя некоторое время, когда монашеская община сложилась и лавру стали посещать паломники, в том числе «и важные вельможи для получения от Харитона благословения», исповедник, «утрудившись от сего беспокойства, решил удалиться в уединение, избегая славы мирской», или, как сказано там же, «сам же решил уйти в глубочайшую пустыню, любя безмолвие и устраняясь от людей». В одном дне пути от Фаранской лавры, вниз по потоку Прат, Харитон нашел другую пещеру в скальном утесе к западу от Иерихона (гора Сорокадневного искушения). История повторилась, и там образовалась лавра Дука (ныне монастырь Каранталь). Харитон был последователен и ушел и оттуда, найдя следующую пещеру в отвесном утесе в потоке Текоа (Вади Харитун), где спустя некоторое время образовалась третья лавра Харитона – Суккийская. В этой лавре Харитон «взошел на вершину находящейся там горы и поселился на возвышении, имевшем в себе небольшую пещеру, куда можно было взойти только по очень высокой лестнице» (Висячая Харитона, по гречески: «τ κρεμαστν το Χαρτωνος»). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИОАНН МОСХ [греч. το Μσχου - [сын] Мосха, согласно свт. Фотию ( Phot. Bibl. Cod. 199//PG. 103. Col. 668), или Иоанн Евкратас (εκρατς - воздержный или от εκρς - напиток, смешанный с перцем, тмином и анисом - ср.: Theod. Stud. Ep.//PG. 99. Col. 1716B; нек-рые исследователи связывают это прозвище Иоанна с последним значением); так И. М. именуют нек-рые рукописи и пространная версия Жития Иоанна Милостивого, см.: Chadwick. 1974. P. 59. В некоторых лат. изданиях εκρατς употребляется в искаженной форме Eviratus ( Jean Moschus. Le Pré spirituel/Introd., trad.: M.-J. Rouët de Journel. P., 1946. P. 8; Mioni. 1951. P. 64-65)] (сер. VI в., Дамаск - 619 или 634, Рим), блж., известен как автор «Луга духовного», сб. повествований о путешествиях, к-рые он предпринял вместе с другом Софронием по обителям Палестины и Египта. Жизни И. М. посвящено анонимное предисловие к «Лугу духовному» (изд. в: Usener . 1907. S. 91-93), написанное современником И. М. ( Chadwick . 1974. P. 49), а также краткая заметка в «Библиотеке» свт. Фотия ( Phot. Bibl. Cod. 199). Эти данные восполняются тем, что можно почерпнуть из самого сочинения. С. Веле ввел в научный оборот сведения о жизни И. М., разбросанные в трудах его ученика и друга Софрония Софиста ( Vailhé. 1901. P. 107), по всей вероятности буд. патриарха Иерусалимского Софрония I (см.: Quasten. Patrology. 2000. Vol. 5. P. 295; Schönborn. 1972. P. 239-242). Житие Иоанн Мосх. Икона над гробницей. XX в. (мон-рь прп. Феодосия Великого, Дейр-Доси) Иоанн Мосх. Икона над гробницей. XX в. (мон-рь прп. Феодосия Великого, Дейр-Доси) По одной из версий, И. М. родился не в Дамаске, а в Киликии ( Chadwick . 1974. P. 56), хотя Софроний, о к-ром в гл. 171 «Луга духовного» И. М. говорит как о соотечественнике, происходил из Дамаска. Анонимный биограф сообщает, что, будучи уже в священном сане, И. М. принял иноческий постриг в обители прп. Феодосия близ Иерусалима (см.: Bibliotheca Veterum Patrum. 1624. T. 2. P. 1054; см. также: Phot. Bibl. Cod. 199). Впоследствии он удалился в Фаранскую лавру , где провел 10 лет (между 570 и 580). Затем отправился в первое путешествие вместе с Софронием Софистом по Египту, после чего 10 лет подвизался в Элиотском мон-ре (λαρα τν Αλιωτν) на Синае ( Ioan. Mosch. Prat. spirit. 67//PG. 87. Col. 2917C). В 594 г. И. М. прибыл в Иерусалим, чтобы воздать честь возведенному на Патриарший престол авве Амосу (Idem. 149//PG. 87. Col. 3013B). Между 603 и 607 гг. он путешествовал по Палестине, Финикии и Киликии все с той же целью - встретить подвижников и послушать их поучения. |
| Новая буря арианская, волновавшая Восток в течении четырнадцатилетнего царствования императора Валента миновала, однако, св. Кирилла. Он остался неприкосновенным на Апостольской кафедре Иерусалима, ко благу паствы, и даже имел утешение посвятить племянника своего Геласия на кафедру Кесарийскую, которая одно время спорила о первенстве с материю всех Церквей, Сионом. Второй Вселенский Собор ста пятидесяти епископов, в числе коих был и св. Кирилл, созванный в Константинополе благочестивым императором Феодосием, навсегда упрочил самостоятельность престола Иерусалимского; ибо он строго запретил, чтобы областные епископы простирали власть на церкви за пределы своих областей, и подтвердил прежнее правило Первого Вселенского Собора о достоинстве Иерусалимской Церкви: «Поскольку утвердилось обыкновение и древнее предание, чтобы чтить епископа, пребывающего в Элии, то да имеет он наследование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии» 44 . V. Иночество в Палестине Св. Харитоний и Иларион Великий Долгое святительство Кирилла ознаменовалось утешительным явлением иночества в Палестине, которое вскоре исполнило все её каменистые пустыни; отшельники стали прославлять Бога в диких ущельях, служивших дотоле берлогами для зверей. Три самые цветущие века жизни иноческой, с половины четвертого столетия и до разорений сарацинских, оставили по себе высокую летопись того совершенства, до какого может, с помощью благодати Божией, достигнуть природа наша, и столь необычайная эпоха жития, более ангельского нежели человеческого, достойна особенного внимания; она переносит нас в совершенно иной, духовный мир, которому теперь мы только издали удивляемся и часто не хотим верить, потому что сами не в силах подражать ему. Но сие неверие горько и постыдно для души нашей, ибо оно показывает, до какой степени мы упали духовно, в сравнении с теми, которые совершенно себе покорили земную свою оболочку, влекущую нас долу, и сделались чрез то истинными владыками мира. Первым из сих отшельников почитается в Палестине св. Харитоний 45 , который исповедал имя Христово еще во времена императора Аврелиана, в исходе третьего века, и потом посетил Иерусалим. Господь испытал однажды веру его, в продолжении сего благочестивого странствия. На расстоянии двух часов от Св. града к Иерихону, он впал в вертеп разбойников, но видимое покровительство Божие спасло Харитония, ибо змей, вползший в пещеру, нечаянно отравил напиток разбойников и все они погибли. Сделавшись таким образом наследником собранного ими богатства, он употребил его на благие дела, раздав частию убогим, частию же обратив на устроение церкви в той самой пещере, где был спасен от смерти. Долго оставался он один в своем вертепе; некоторые из христиан, бежавших от гонений на берега Мертвого моря, мало-помалу собрались около его пещеры, и образовали в последствии славную лавру Фаранскую, давшую много великих мужей Палестине. |
| Они передавали друг другу свои мысли, и каждый из них как бы заключен был в душе другого: чего бы один ни пожелал, к тому и другой стремился, как будто в двух телах была одна душа. Ежегодно после восьмого дня святых Богоявлений Евфимий и Феоктист удалялись в пустыню Кутиллийскую [ 11 ] и там пребывали до недели Цветоносной [ 12 ], тело изнуряя постом и трудами, душу же питая духовною пищею. Потом они возвращались каждый в свою келью с обильным богатством добродетелей, которое они и приносили Воскресшему Христу. Проживая, таким образом, в Фаранской лавре, преподобный Евфимий однажды вместе с блаженным Феоктистом в обычное время удалился в Кутиллийскую пустыню [ 13 ]. Проходя по пустыне, они пришли к одному утесу, около которого был расположен дикий овраг, в глубине которого протекал поток; на север от потока, на утесе находилась пещера, в которой жили звери, и в которую можно было лишь с трудом пробраться по стене. Обрадовавшись, как будто место это было приуготовано им Самим Богом, они поселились там, питаясь растущими кругом травами и в лавру уже не возвратились. По прошествии некоторого времени, когда Бог благоизволил явить преподобных для пользы верующих, то, по его устроению, некоторые пастухи из Лазарии [ 14 ] привели стада свои к этому потоку. И когда они подняли взоры свои вверх на гору к пещере, то заметили неожиданно двух мужей, ходивших по утесу, и, испугавшись, обратились в бегство. Отцы же кротким голосом кричали им вслед: — Не бойтесь, братия, не бойтесь: ибо и мы — люди, но ради грехов наших живем в этом месте. Тогда пастухи, ободрившись, пришли к ним и вошли в пещеру; не найдя там ничего потребного для земной жизни, они изумились и потом возвратились домой, рассказав о преподобных своим домашним. После того к преподобным Евфимию и Феоктисту начали приходить жители Лазарии, принося им необходимое для житейских потребностей. Между тем и фаранские отцы, заметив, что преподобные не возвращаются, долгое время искали их по пустыне, пока не узнали, где они находятся, и, после того как нашли их, стали их часто посещать. |
|
|
